От возмущения я так сильно дёрнула бегунком на треклятой флисовой кофте, что прищемила указательный палец.
— Чёрт возьми!
Это было как минимум неприятно, и кожу жгло в том месте, где позже обязательно появится красная отметила. Но хуже всего мне было из-за несправедливых и глупых слов.
— Я ничего у Кати не выпытывала, и свои нелепые обвинения можешь засунуть туда же, где живёт твоё чувство юмора.
Дима усмехнулся и сложил руки на груди.
— Да неужели? Дочка прониклась к тебе симпатией, поэтому ты решила побольше разузнать про отношения её отца. Я видел, как ты едва удержалась от желания остаться и узнать о подробностях моей личной жизни несколько минут назад.
Он не повышал голос, а отчитывал меня как нерадивую школьницу, которую поймали за интересом к молодому учителю истории, едва со студенческой скамьи, слишком неопытного, чтобы корректно отклонить притязания десятиклассницы, но слишком целомудренного и правильного, чтобы ответить взаимностью.
Похоже, что из меня пытались слепить матёрую соблазнительницу.
Серьёзно?
— Я-то удержалась, а ты совсем нет, — бросила я в ответ.
На секунду понимание озарило его лицо, и он нахмурился еще сильнее. Он зажал переносицу между пальцами и растёр её, как любой герой любой мелодрамы, когда хочет сказать героине какую-то не очень приятную новость.
— Послушай, Настя. То, что произошло вчера, было…
Дима не договорил, но я знала продолжение. В конце концов, кому в голову не ударяли эндорфины? Даже если вы мужчина около тридцати и несёте ответственность за двух детей (а может быть, особенно из-за этого), вам иногда стоит совершать вот такие вот глупые поступки.
Но я хотела услышать, поэтому провернула рукоять унижения до самого конца. Одной стороной в нём, второй — во мне.
— Скажи. Это сделать не сложнее, чем поцеловать. Ты, наверное, постоянно…
— Нет, — Дима отрезал мою фразу так же легко, как свою.
И в комнате повисла неестественная тишина.
Такая бывает, когда ожидаешь какой-то очень плохой новости, и её неизбежность пугает тебя. Тишина в такие мгновения спасает от всего. От мыслей. От надежды. От чувств и глупых ожиданий.
Я не должна была ничего от него ожидать и всё же в какой-то момент попалась на крючок этой истории с несчастливым финалом. Прошло чуть больше недели, а я уже в полной жопе и по уши увязла в чувствах к человеку, которому это не нужно и который мне не принадлежит.
В чувствах, которым я даже не могу дать названия.
А теперь он считает, что я пыталась подкатить к нему, используя его же дочь. Это на него так вид моей едва прикрытой пятой точки подействовал?
— Я не использовала Катю, чтобы разузнать о тебе и о твоём статусе в личной жизни. Если бы меня интересовал этот вопрос, то я бы спросила сама.
Смена темы с «опасной», на «еще-более-опасную» была как раз кстати.
— А тебя этот вопрос не интересует? — Дима посмотрел на меня с долей неверия и иронии. Как совсем не хороший герой любовной истории, за красивыми речами которого слишком много яда. И боли.
— Нет.
Я опустила на кровать несчастную кофту, пока окончательно не вырвала бегунок молнии и подошла к своему рюкзаку, точно припоминая, что брала с собой еще одну водолазку.
— Нет?
— Сколько раз я должна повторить, чтобы до тебя дошло? Или отказ так сильно задевает твоё мужское эго. — Я соврала, но слишком неумело. Поэтому попалась.
На секунду Дима завис, а потом снова улыбнулся.
Над нами послышался громкий топот нескольких пар детских ног (хотя на втором этаже поселились девочки, передвигались они явно не как леди). Класс собирался на обед, и этот нелепый разговор пора было заканчивать.
— Повтори еще раз, чтобы я убедился.
Ладно. Сам напросился.
— Ты меня не интересуешь. По крайней мере до тех пор, пока я не буду точно знать, что ты свободен от любых других обязательств перед женщинами. Я не люблю делиться. И еще, ты не подойдешь ко мне, пока я тебе не отомщу за твою выходку в лесу.
И с этими словами, победоносно выхватив вовремя нашедшуюся водолазку, я вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.