Чрезвычайное беспокойство отразилось и без того в беспокойной фигуре Населя.
– Следовательно, мои родственники не обманулись, и вы читали ее.
– Читал.
– Они выезжают сюда?
Я кивнул.
– Ну вот, так и знал, а все родственники, все им надо зимние шубы, а нет чтобы на приличную работу поступить, переквалифицироваться. Убьют они меня, Егор Егорыч.
– Родственники?
– Нет, Лебедевы. Как вы полагаете, громадное влияние имеет на них Черпанов, боятся они его?
– Я думаю, что наоборот.
– И я тоже так думаю. Следовательно, если нам навстречу им поехать и разъехаться, то и это невозможно. Черпанов до их приезда не согласится выехать, он напугался, как, по-вашему?
Я подтвердил его соображения.
– Какую власть могут приобрести голые мускулы? Ведь ума нисколько нет, будь бы ум, я бы не согласился, а мне и родственники и они говорят: действуй, Насель.
– Что, всучили кому-нибудь какие часы?
– Ох, больше, Егор Егорыч. Убьют они меня. Ведь это же звери, а не люди, они, озверев, все могут кулаками раскидать. Единственное спасение, Егор Егорыч, это Ларвин правильно придумал, – устраивать нам коммуну и побить эту грубую силу высотою наших идеалов. Но ведь вот вопрос: кого же нам избрать председателем коммуны?
– Кого? Черпанова, конечно.
– Мы уж думали, Егор Егорыч, но какой же он коммунар, если Лебедей боится? Надо лицо авторитетное, чужое и спокойное. Мы думаем пригласить доктора Матвея Ивановича.
Я рассмеялся.
– Кто это мы? Доктор вас страшно обижал, и вы все его обижали.
– Ну, мало ли кто кого в государстве обижает, а здесь некоторым образом государство.
– Скажите, но кто же это мы?
– Да есть у нас такая ячейка. Валерьян Львович, да я, ну еще некоторые примкнут к нашему движению. Доктор Матвей Иванович – человек стойкий, крепкий, кроме того, можете быть уверены, что Сусанна Львовна на все согласится, и можете ему передать.
– Извините, я такие гадости не передаю.
– Зачем же гадости, если девушка соглашается быть матерью.
– Матерью? Согласилась?
– Как же, как же. Так что посодействуйте, Егор Егорыч. Ведь если б я согласился поехать с Мазурским, все бы шло более прилично, но я отказался ехать с ним к Лебедевым, а он на меня такое наплетет!
– Да что вас с ними связывает, спекуляции, что ли?
Он со злостью плюнул:
– Родственники меня связывают! Просто не решаюсь вам сказать, но вы и на доктора несомненно имеете влияние, укажите ему, как важно и лестно ему быть председателем, тем более, что и Сусанна Львовна соглашается.
– Позвольте, но ведь вы говорите, что Сусанна Львовна любит до такой степени доктора, что соглашается быть его женой и матерью его ребенка, но для меня тогда кажется странным, как же вы думаете провести в вашей коммуне общность жен? Ведь это же – один из лозунгов Ларвина, который вы поддерживаете?
– И буду поддерживать. Повторяю вам, что это единственная возможность воздействовать на Лебедей. Усмирить их неистовство, так сказать. Что же касается доктора и общности его жены, то для него мы проведем исключение.
– Как же так: первая коммуна такого рода в СССР и председатель коммуны будет иметь отдельную жену?
– Это для него будет отдельная, а для всех будет как бы общая.
– То есть вы его будете обманывать?
– Зачем обманывать? Это он нас будет обманывать.
Необыкновенная мысль осветила мою голову.
– Позвольте! – воскликнул я. – А не дядя ли Савелий дал вам такие советы?
Насель смутился.
– Что ж, Егор Егорыч, я буду откровенен: он.
– Не советую я вам говорить это доктору.
– Почему же? Разве уж вы так точно знаете его душу? Если он столько времени и с такими лишениями добивался любви Сусанны Львовны, причем даже, извините меня, ревновал, то ведь ему счастье даром идет. Я вас только попрошу передать дословно, о чем мы говорили, а кроме того, с ним и Сусанна Львовна будет говорить.
Тут вошел Черпанов.
– Я служу у вас скоро две недели, Леон Ионыч, но я не знаю, какой у меня оклад и получу ли я его.
– А хоть завтра.
– Нет, благодарю. Я должен вам сказать, Леон Ионыч, что я отказываюсь от поездки на Урал.
– И прекрасно. Не будете под ногами мешаться. Вот мне надо насчет костюма к Валерьяну и Людмиле идти, а вы туда раньше попали и напакостили, обидели, подрались, а еще сознательные.
– В данном случае, если я с вами пойду, это ничего, кроме пользы, вам не принесет.
– Почему так?
– Они желают доктора избрать председателем коммуны.
– Мысль хорошая. Позвольте, но ведь ее именно дядя Савелий выдвинул?