Заняться делом. Еще раз просмотреть бумаги. Пытается сосредоточиться следователь, медленно идя по коридору отделения милиции. Или, вызвать задержанных? Устроить очную ставку? Нет! Завтра! Пусть помучаются! Подумают о совершенном преступлении. Ночь вдали от дома, на казенной кровати вправит им мозги!
— Где мой сын? — неприятный резкий окрик нарушил ход мыслей следователя. Павел Андреевич остановился. Вот и началась осада! С раздражением подумал он. Местный олигарх приехал выручать сыночка! А кто с ним? Наверное, адвокат!
— Входите! — распахнул дверь перед гостями.
— Вы не ответили, где мой сын? — Вадим Евгеньевич тяжело опустился на стул.
Павел прошел к столу, сел.
— Я вас слушаю!
— Почему вы забрали моего сына! Мы же с вами все обсудили!
— Ваш сын подозревается в убийстве своего товарища!
— Без адвоката вы не имеете права!
— Имею! — прервал его следователь. — Задержать на сорок восемь часов имею право без всякого объяснения!
— Я требую немедленного освобождения сына! Иначе, поговорим у прокурора!
— Согласен! — Павел вытащил из пачки сигарету, закурил. — Прокурор дал санкцию на задержание вашего сына!
По лицу Вадима Евгеньевича пробежал нервный тик. Он втянул голову в плечи, покачал головой. Потом поднял глаза на следователя.
— У вас есть доказательства, предположения такого серьезного обвинения?
Павел, прикрыл глаза. Он не рискнул открыть рот, боясь выплеснуть все отрицательные эмоции, накопившиеся за день, на присутствующих.
— Отпустите хотя бы под залог! — Анатолий Алексеевич постучал ладонью по лежащей на столе папке. — Сколько надо?
— Ни о каком залоге не может быть и речи! — следователь встал, резко отодвинул стул.
— Мальчик не может остаться на ночь в милиции! Он никогда…
— Тем более, у него будет достаточно времени, и соответствующая обстановка, обдумать свой поступок!
— Я дам подписку!
— Он останется до утра! После проведения очной ставки, я решу, какую меру применить к задержанным! Обнадеживать не стану, но вряд ли прокурор даст разрешение на их освобождение. Они останутся под стражей до суда. Ими совершено убийство, с особой жестокостью, да еще групповое!
— Это какая-то ошибка! — Вадим толкнул адвоката локтем в бок. — Говори! Не молчи! За что я тебе деньги плачу! — услышал Павел шипение папаши. Вот как заговорил. Значит, все-таки, деньги! Так и предполагал!
— Под залог, под расписку? Я сам договорюсь с прокурором! Мальчик будет до суда находиться дома. Это не помешает ведению следствия! — заикаясь, произнес, адвокат.
— Он останется здесь! Вместе с друзьями! — отчеканил каждое произнесенное, слово, Павел.
— Пойдемте, Вадим Евгеньевич! — Анатолий Алексеевич понял, следователь прав.
Павел проследил, как мужчины, неловко, спотыкаясь на ровном полу, дошли до двери, открыли, и скрылись в коридоре. До его ушей долетели слова нецензурной брани, зло брошенные Вадимом Евгеньевичем своему спутнику.
— Видал! Пришли отмазать! Деньги для них открывают двери всех кабинетов! — возмутился Алексей.
— Двое суток имею право продержать в сизо. Уверен, завтра они сознаются в совершенном злодеянии, а значит останутся до суда! — Павел открыл папку, достал листы бумаги. Он не знает, что делать, писать, читать, кричать. В душе полный сумбур.
— Сейчас еще спортсмен явится! — усмехнулся Алексей. — Хлопотать за сына!
— Этот не явится! — постучал карандашом по столу, Павел. — У него нет денег. И мать Николая не разрешит. Для нее это был удар. Она не посмеет покрывать преступления сына. На сегодня визиты закончены.
В дверь тихо постучали. Не дожидаясь ответа, посетитель потянул ручку на себя.
— Можно! — высокий мужчина, перешагнул порог кабинета.
Алексей подмигнул Павлу. Ну, что я говорил!
Павел не сразу признал в вошедшем, отца Николая. Он, словно стал меньше ростом. Щеки побледнели и обвисли. Андрей Александрович смял в руке кепку.
— Присаживайтесь! — Павел указал на стул возле стола.
Мужчина присел, спрятал ноги под стул.
— Кольку сегодня забрали! Что он натворил? Вчера вы сказали, еще не разобрались!
— Вчера не разобрались, а сегодня пришли материалы экспертизы. И все стало ясно. Ваш сын обвиняется в убийстве своего товарища!
— Мой сын не мог убить человека! — Андрей покрутил головой. — Он сознался?
— Я с ними еще не беседовал! Сознается! У меня есть доказательства! — Павел положил ладонь на папку. — Ваш сын преступник! Убийца!
Андрей Александрович сжался, словно ожидая удара.
— Что я могу для него сделать? — поднял глаза на следователя.
— Пока ничего! Суд решит!
— Суд!? Значит, дело будет передано в суд?
— Разумеется!
— Могу я его увидеть?
— Не сегодня! Вам будет предоставлено свидание!
Андрей вышел из кабинета. Впервые он ощутил неловкость и унижение. Никогда и никто с ним так не разговаривал. А как он должен со мной разговаривать. Подумал мужчина Я отец преступника. Убийцы! Так он назвал Кольку. Эх, сукин сын! Что натворил!
— Допрос проводить будете, Павел Андреевич? — будто издалека прозвучал голос Алексея. Павел медленно повернул голову.
— Подожду до завтра! Им полезно провести ночь в неизвестности, на жесткой постели! — собрал листы бумаги, сложил в папку. Им овладела невероятная усталость. Будто весь день махал кувалдой. И не мудрено. Задержание, потом опознание!
— Я, пожалуй, пойду! И тебе разрешаю! — посмотрел он на Алексея. — На сегодня рабочий день закончился!
Андрей Александрович поднял воротник куртки, и медленно пошел по тротуару. Приду домой, Галина налетит с упреками. Только не сейчас! Он повернулся и побрел в противоположную сторону. Вошел в подъезд, нажал на кнопку звонка.
— Кто там? — Варвара Михайловна долго возится с замком. Наконец, дверь открылась.
— Приперся, бесстыдник! Мало ты крови ее попил! Что тебе надо! Заходи, коль пришел, стал у порога, квартиру выстужаешь!
— Да, я проведать! — Андрей неловко перешагнул порог, споткнулся, задел локтем вешалку. С нее упала синяя куртка.
— Ну вот, одни неприятности от тебя!
— Я на минутку! Люба дома!
— В больницу увезли. Слава богу, откачали! Как Мишку взяли, так она и упала. Господи! Что ж это делается?
— Мишу тоже взяли!? — Андрей не раздеваясь, прошел в комнату. Присел не край дивана.
— Так он убийца! Сергея они убили, все трое!
— А Наташа!
— Наташка убежала, не знаю куда! Вот и сижу одна! Ты что ходишь! Женился, так живи! Не береди ей сердце!
Андрей смял в руках фуражку.
— Ведь со школьной скамьи она по тебе сохла, из армии ждала! А ты женился на этой вертихвостке, Галке.
— Так ребенка она ждала, не мог я!
— Вертихвостка, одно дело! В постель тебя затащила! Подружка называется! Сколько ночей Любка в подушку проплакала. Потом Сашка позвал, она и вышла, близняшек родила! А он, прости Господи, по пьяне в реке утонул! Все рыбачить с дружками ездил, не сиделось дома!
— Вы на меня зла не держите! — Андрей положил руку на плечо женщине! Любе скажите, пусть не переживает! Я попробую уладить!
— Ты уладишь!? Если спасать, так всех троих, а у нас ничего нет! Да и как их спасешь! Убили, ведь, сволочи! Товарища своего убили! Озверела молодежь! Насмотрелись по телевизору! Ни жалости, ни стыда. По улице скоро нельзя будет ходить!
— Я постараюсь! Передайте Любе, пусть не переживает! — он вышел в коридор. Старушка прошла за ним.
— Не сердись, если что не так сказала! Сижу одна в пустой квартире, мысли разные в голову лезут. Не нужна я никому!
— Будьте здоровы! — Андрей открыл дверь, спустился по лестнице, вышел на улицу. Медленно пошел по дороге. Домой идти не хочется! Галина догадается, о моем визите к Любе. До сих пор ревнует. Уж восемнадцать лет прошло. Нехорошо получилось с Любашей. Жизнь у нее не сложилась. Сашка знал о нашей любви, вот и искал смерть. У меня крепкая получилась семья. Галка оказалась не плохой женой. Только вот с Колькой теперь беда. А как хорошо жили! Все, мерзавец перечеркнул в раз. И свою жизнь, и нашу. Он не заметил, как очутился возле дома! Поднял голову. В окне кухни горит свет. Галина ждет. Начнет расспрашивать! Вошел в подъезд, поднялся по лестнице. Повернул ключ в замке. Перешагнул порог, щелкнул включателем, оглядел прихожую. Будто впервые пришел сюда. Глаза не узнают собственной квартиры. Снял фуражку, положил на вешалку, повесил куртку. Как тихо! Пусто и тихо! Прошел на кухню. Возле стола, положив голову на руки, сидит Галя, то ли спит, то ли о чем-то думает.
— Один, а где Коля? У следователя был? — ее испуганные глаза остановились на муже. — Не отпустили?
Мужчина покачал головой из стороны в сторону.
— Он там будет ночевать? — Галя приложила ладони к щекам. — Неужели ничего нельзя было сделать?
— Они убийцы! — преодолев спазмы в горле, тихо произнес Андрей. — Сережу убили!
— Боже мой! Как они могли! Вместе выросли, вместе учились! Что не поделили? Как я в глаза Наде посмотрю! — запричитала Галина.
— Адвоката надо искать! — Андрей сел на табурет. — Поговорю с Анатолием Алексеевичем.
— Откуда у нас такие деньги! Уж заломит цену, я знаю! И потом он будет Володьку защищать! Зачем ему наш Колька. Их всех забрали?
— И Вовку, и Мишку.
— Мишка совсем ребенок! Его за что!
— Они втроем убивали!
— Кольку надо вытащить! Иначе плакала его спортивная карьера!
— У него жизнь пойдет под откос!
— За что нам такое наказание! — Галина закрыла лицо руками. Плечи затряслись от рыданий. — Я не переживу позора! Мой сын предстанет пред судом! Даже в страшном сне такое не снилось!
Андрей обнял жену за плечи. — Ну, будет, слезами не поможешь!
— У Любки был?
Мужчина отошел к окну. — Ты же знаешь, я обещал Сашке, помогать Любаше.
— Тоже, помощник! Сейчас ты ей, чем поможешь? У самих горе!
— Любу увезли в больницу.
— Если ты пойдешь к ней, я тебе не прощу! Хватит с меня сплетен! Потом надо мной все смеяться станут! Не стесняется на глазах у жены любовницу навещать!
— У меня с нею никогда ничего не было! Она не позволяла!
— От того ты и кинулся на меня, с голодухи!
— Галя, о чем ты говоришь! У нас с сыном несчастье!
— Вот именно, с сыном! Я тебя жду, а он по любовницам таскается!
— Да я пяти минут у них не сидел. Варвара Михайловна одна дома. Галя, я тебя прошу! Не устраивай сцен ревности! Сейчас не до этого!
Галина вздохнула.
— Значит, Кольку не отпустят до суда?
— Его и после суда могут не отпустить.
— Они, действительно убили Сергея?
— Галя, я не знаю подробностей! — Андрей сжал ладонями голову.
— Когда Сережу будут хоронить! Надя одна осталась! — Галина задержала взгляд на муже.
Андрей встал, прошел по комнате. — Надо завтра зайти к ней. Одной ей не справиться! Оформление документов, машина. Расходы. А еще лучше, к Вадиму обратиться!
— Сыновья убили, отцы организуют похороны!
— Но, ты, же сама предложила? — Андрей остановился возле жены.
— Нет, я так! Удивительные иногда получаются в жизни конфузы. Ты и Вадим будете ей помогать!
— Ладно, дай мне что-нибудь поесть! Это не будет в твоем понятии, нарушением морали? — Андрей оттянул подтяжки, больно хлестнул себя по животу.
— Ради Бога! Если не против, я тебе разогрею, вчерашний суп! — поднялась Галина.
— Хоть яду! — иначе, умру от голода.
Надежда Ивановна поднялась по ступенькам, долго ищет в кармане ключ. Пальцы не слушаются, не сгибаются. Повернула ключ в замке, дверь жалобно скрипнула. Нащупала на стене включатель, яркий свет ослепил. Женщина закрыла глаза, прислонилась к стене. Постояла несколько минут, словно собирая силы. Потом сняла плащ, повесила на вешалку, прошла в комнату, села на диван.
— Не спросила, когда отдадут Сережу? — прислонилась к спинке дивана. Ей вспомнилось заплаканное лицо Наташи. Какие у нее отношения были с Сережей? Он никогда не рассказывал. Скрытный, как отец. Тот только через год признался и предложил выйти за него замуж. Нагнулась, пальцами стянула задники обуви, скинула туфли. Тяжело задышала, как после трудной работы. Вот и одышка. Еще вчера бегала и не ощущала усталости. Взгляд остановился на фотографии, на стене. Сергей повесил после гибели отца. Говорил, забывать не хочет. Они там все втроем сняты у вечного огня, в парке. Теперь это место гибели Сергея. Абсурд! Он радовался, когда в городе построили памятник. Любимое место для прогулок. Кто бы мог подумать? Закрыла лицо ладонями, и застонала. Дети и такая жестокость! Ладони медленно сползли с лица. Раскисать нельзя! Впереди похороны. Завтра пойду в милицию, узнаю, когда можно забрать тело. Мне помочь некому. Одной надо все пережить. А потом? Никого уже рядом не будет. Как стану жить одна!? Без Мити, без Сережи. Сколько впереди у меня лет! Уже никаких радостей в жизни не будет. Все надежды уйдут в могилу с останками сына. И все! Жизнь для меня кончена! Она легла на диван, повернулась на бок, поджала ноги, закрыла глаза. Заснуть, потом проснуться. Все забыть! Будто весь этот ужас приснился. За что? Ведь она никому никогда ничего плохого не делала. Это не сон! Это не сон! Прозвучал над ее ухом голос. Это не сон! Повторила она. Проклятие Божье! Или проверка на прочность? Зачем мне жить? В буфете, бутылочка снотворного. Всыпать горсть таблеток в рот, запить водой, лечь и заснуть навеки. А Сережу кто похоронит? Да у меня и сил нет встать.
Наташа, опираясь двумя руками о перила лестницы, переставляет непослушные ноги. Куда иду? Зачем? Домой? А что дома? Остановилась, вытерла ладонью глаза, толкнула дверь. Не заперто, странно!
— Бабуль, мама, где вы? — крикнула девочка, и, опершись рукой в стену, добрела до кухни.
Бабушка, сидит у стола.
— Бабуль? — Наташа медленно подошла, не решаясь коснуться старушки, рукой. Вдруг, умерла от горя?
— Бабуль, ты живая?
— Лучше бы мне не дожить до этих минут! — подняла голову Варвара Михайловна. — Вот не думала, что так разом потеряю все, что имела и берегла. Мишку в милицию утром забрали. Любашу в больницу увезли, и ты весь день где-то ходишь!
— Бабуль, прости! — Наташа опустилась возле бабки на колени. — Прости! Я не убежала из дома! Я, я, — она закрыла ладонями лицо. — Не могу, не знаю, как теперь мне жить! Если бы ты видела, что они с ним сделали!
— С кем? — старушка взяла внучку за плечи.
— Они, они — заикаясь, сквозь рыдания проговорила Наташа, — Они сожгли его! Узнать нельзя! Я умру без него! — Наташа закричала и упала у ног бабки.
— Господи! И эта в истерике! — Варвара Михайловна наклонилась над девочкой. — Вставай на ноги! Мне с тобой не справиться! Доченька! Наташенька! Да что ж это такое!?
Наташа приподнялась, оперлась на руку бабули, ощутив свое отяжелевшее тело, дойдя до дивана, рухнула, как подкошенная.
— Рассказывай, где была? — присела на край дивана.
— Если бы ты знала! — рыдания мешают Наташе говорить. Она сжала руки, хрустнула пальцами, приподняла голову. — Я на опознании была! — хриплый крик вырвался из ее горла. — Ой, я умру сейчас!
— На каком опознании? — сердце сжалось от ужасной догадки, когда она взглянула на искаженное болью и страхом лицо не девочки, женщины, перенесшей тяжкое горе.— Сережка! Значит, правду сказал милиционер. — Ой, Господи! — по слогам, певуче протянула женщина. Что ж это за день такой! Одна новость страшнее другой! Сережа!?
Наталья кивнула головой.
— Страшно, бабулечка! Его узнать нельзя! Они его живьем сожгли! — она замотала головой из стороны в сторону, как помешанная.
— Что ты детка! Нельзя так!
— Я убью, Мишку! Вот этими руками разорву! — Наташа вытянула вперед ладони с трясущимися пальцами.
— Не говори так! — Варвара Михайловна обняла девушку, прижалась губами к волосам. — Он брат твой! Ты еще не знаешь, что там произошло! Ему тоже нелегко! Сидит в камере, голодный, холодный!
— Так ему и надо! — отстранилась Наташа от бабки. — Когда увидела, думала, сразу умру. Тетя Надя теперь совсем одна осталась! Хотела пойти с ней, не разрешила. Не знает, кем для меня был Сережа.
— Одной, видимо, легче переживать.
— Все равно завтра пойду!
Зазвонил телефон. Женщина сняла трубку.
Щеки побледнели, она приложила ладонь к груди, села на стул. — Доктор звонил, плохо доченьке моей! — Варвара Михайловна приложила ладони к щекам, закачалась из стороны в сторону, как маятник. — Не вынесет она столько несчастья!
— Что с мамой! Поедем сейчас! Я быстро, только кофту теплую надену.
— Поедем! Только ты все эти подробности не рассказывай! Ей и так сейчас нелегко. Сына малолетнего в тюрьму упрятали, что еще может быть хуже. В убийстве обвиняют! Подумай о матери! Я уже старая! А тебе еще жить да жить!
— Я не буду, бабуль!
Наташа вытерла ладонями покрасневшие глаза. — Вот видишь! Я не буду плакать!
На улице, Наташа взяла старушку под руку, и они медленно побрели по тротуару.
Бабуля права! Я должны подумать о маме. Ей сейчас хуже всех. А тете Наде? Она вспомнила серые осунувшиеся щеки женщины, поблекшие глаза. Что она сейчас делает? Перед ее глазами возникла картина в морге. Черные обуглившиеся кости, рваные обрывки ткани, и лицо, вернее, то, что было лицом? А может быть это не Сережка? Разум не хочет соглашаться с жестокой действительностью.
Здание больницы с ярко освещенными окнами. Если мамы уже нет!? Промелькнуло в голове Наташи. Она, быстро преодолела ступеньки, ворвалась в коридор и побежала.
— Куда ты, постой! — крикнула вслед старушка. — Надо доктора спросить?
— Вы к Федоровой? — преградил девушке дорогу, высокий, средних лет, мужчина.
— Она живая! — уперлась ему в грудь ладошками, Наташа.
— К ней, милый! — подошла старушка.
— Она очень слаба! Никаких разговоров! Иначе, я не отвечаю за лечение. Мы несколько часов провозились с ней, и я не хочу, чтобы труды всей реанимационной бригады пропали даром. Если вы себя будете достойно вести, ей эта встреча пойдет на пользу. Пойдемте, я провожу! Только, не более пяти минут! — он быстро пошел по коридору. Наташа торопится за ним. Только бы мама поправилась! Шепчут ее губы.
Варвара Михайловна, припадая на левую ногу, идет следом. Старая травма теперь при каждой нервотрепке, дает о себе знать. Вздохнула старушка. Она увидела, как впереди, врач открыл дверь палаты, Наташка юркнула под его руку.
Люба, услышав скрип двери, повернула голову, Наташа бросилась к ней, обняла, спрятала лицо на груди матери. Глаза наполнились жгучей влагой.
— Где бабушка? — оттолкнула дочку, Любаша.
— Там она идет, в коридоре! — прошептала Наташа.
Врач, держа старушку под руку, подвел к кровати.
— Твоя больная нога! — Люба протянула руки матери. Та кивнула, сжала пальцы дочери. По щекам побежали слезы. Слава, Богу! Любаша жива! Только бы Бог дал, чтобы оправилась! Сохрани ее Господи!
— Как ты доченька! — она присела на край кровати.
— О вас беспокоюсь! — Люба погладила руку матери. — Мишу не отпустили?
У Варвары Михайловны перехватило дыхание.
— Так, он там, утром увезли! — она отвернула лицо.
— Что следователь сказал?
— Сказал, отпустят. Выяснят и отпустят.
— Я так и знала! — Люба отвернулась к стене, закрыла глаза.
— Мамочка! — Наташа переплела пальцы рук. — Мамочка, не волнуйся! Все будет хорошо! Отпустят Мишку! Я была сегодня у следователя. Мишку отпустят, вот увидишь. Посидит немного. Попугают его, чтобы больше не хулиганил, и отпустят. Павел Андреевич сказал. — Наташа оглянулась на врача, он прикрыл глаза в знак одобрения. Щеки девушки покраснели. Впервые, так отчаянно соврала матери.
— Правда! — Люба всмотрелась в заплаканные глаза дочери. — У тебя все нормально?
— Да, мамочка! — Наташа закусила губу, чтобы не разрыдаться.
Мужчина в белом халате положил руку на плечо девушке.
— Завтра утром придете. Ей надо отдыхать!
Наташа наклонилась, поцеловала мать в щеки, лоб, глаза. Люба провела ладонью по щеке дочери. Она что-то от меня скрывает, врач не велел говорить. Поняла она. Выйду отсюда, сама все узнаю.
— Идите, я устала! — Люба отвернула лицо к стене. Надо собирать силы. Без меня они пропадут! Мишку надо спасать! Засудят парня! Она слышала как, скрипнула, закрывшись, дверь. Сколько я здесь проваляюсь? Неделю? А Мишка? Врач запретил им говорить правду. Разве можно меня обмануть. Наташка не умеет врать. В ее глазах стоит ужас!