Надежда открыла глаза, словно по приказу, хотя будильник с вечера не заводила. Тусклый свет пробивается сквозь щель портьеры. Встала, подошла к окну. Небо мутно белого цвета. Мелкие снежинки медленно кружатся в воздухе, словно ленясь, опускаются на землю. Первый снег! Сережка любил смотреть на танцующие белые хлопья. Смотри, мама, они кружатся, словно в вальсе. С восхищением, говорил он, не отводя глаз от окна. Теперь уже никогда ему не увидеть этого вальса. Сегодня ответственный день! Соберусь и пойду, потихоньку. Посмотрела на свои вещи, сложенные на стуле. Вслед говорят, черная вдова. Мужа схоронила, сына. Хожу в черном, людей пугаю. Не хочу и не могу наряжаться.
Вышла на кухню. Поставила чайник, села на табуретку. Положила руки на колени, поглядела на свои пальцы. Старею! Вон руки потрескались! Или от холодной воды?
Заставила себя выпить чашку горячего чая, съесть кусок булки с маслом. Кто знает, сколько продлится суд, а мне силы нужны. Пусть никто не думает, что я от горя себя не помню. Надела пальто, и вышла из дома.
Тамара спустилась по ступенькам с веранды. Господи, как пережить сегодняшний день!
Вадим постукивает ладонью по рулю.
— Долго собираешься!
Тамара не ответила. Села в машину. Вадим недовольно оглядел жену. Вырядилась! Сегодня его все в ней раздражало. Тамара молчит, вглядываясь на дорогу. Слышен только шум двигателя. Вот, дожили! Столько лет вместе. И даже горе нас не объединило. Сказать друг другу нечего.
Машина резко затормозила у двухэтажного здания суда. Тамара вышла из машины. Из-за угла к зданию суда вышли Галина и Андрей. У Галины на голове черный платок. Андрей держит жену под руку. Тамара позавидовала. Они всегда вместе. А мой, разрядил как куклу, и вся забота. Слова ласкового не услышишь!
Галина с Андреем прошли мимо нее, не удостоив взглядом. Тоже думают, я виновата. Володька начал драку. Будто их Колька сахарный. Она не стала дожидаться Вадима, устраивающего машину на парковке. Несколько сбитых по углам ступенек, преодолела с трудом. Вошла в коридор, прошла ряд стульев у стены, толкнула дверь. На первом ряду Люба и Варвара Михайловна. За столом, рядом с прокурором, Надежда Ивановна. Похудела, побледнела, почернела. Мужчина наклонился к ней, что-то говорит. Кто-то взял Тамару за локоть. Она вздрогнула и обернулась.
— Где Вадим Евгеньевич! — Анатолий Алексеевич улыбнулся своей масляной улыбкой.
Набрав воздуху в легкие, проговорила хриплым голосом.
— Машину ставит!
— Не беспокойтесь, все будет хорошо! Их сейчас привезут!
Тамара посмотрела вслед мужчине. Самоуверенный тип! Он никогда ей не нравился. Женщина села на ближайший стул на краю ряда.
Зал понемногу заполняется. Любопытных оказалось больше, чем она предполагала. Как же пропустить такое событие. Сына нового русского, местного буржуа, будут судить за убийство! За злостное убийство! Неужели накажут!? И деньги не помогут!? Она потерла ладонью лоб.
Варвара Михайловна наклонилась к Любаше.
— Не переживай! Что ж теперь делать?
Высокая старушка в черном платке остановилась возле них.
— Гаденыш ваш чего натворил! Живого человека на огонь положили!
Варвара Михайловна подняла глаза.
— Ты не судья, чтобы свои упреки выкладывать! Погоди, внуки подрастут, может еще и не то сотворят!
— Типун тебе на язык! Чтоб ты онемела! — перекрестилась старушка. — Вот как без отца растить детей! Любка куски со столов собирает, целую сумку приволокли! Какое горе вы знали! Жили как у Христа за пазухой, где уж, воспитанием заниматься! — старуха сплюнула, и засеменила в дальний угол зала.
— Небось, буржуйке, не посмеешь в лицо обвинения бросить! — крикнула ей вслед Варвара.
— Мама! — потянула Люба ее за рукав. — Не надо ссору ни с кем затевать! И так тяжело!
Буржуйка, это я! Тамара, наклонила голову, пригнулась, словно желая спрятаться. Меня в городе не любят.
Вадим Евгеньевич и Анатолий Алексеевич вошли в зал, остановились у стены, явно о чем-то споря. Вадим размахивает руками, Толик терпеливо слушает, склонив голову к плечу. Наверное, о цене не сговорятся! Подумала Тамара. В зале суда, перед заседанием, о чем можно спорить!? Вадим явно не в себе. Она не могла предположить, что Вадим возмущается состоянием помещения.
— В прошлом году, дал деньги, а ремонт так и не сделали! — сдерживая захлестнувшую его злость, говорит Вадим!
Адвокат согласно кивает головой. Понимает, Вадим нервничает, и пытается успокоить себя разговором на любую тему, только не о главном.
— Я поговорю! — мужчина положил ладонь на локоть Вадима. — Сейчас должен уйти. Мое место там! — он показал рукой на стол, возле решетки.
Вадим прошел в зал, сел на свободный ряд.
Тамара стерла ладонью, побежавшую по щеке слезу. Не хочет сидеть со мной рядом. Ну и пусть! Скорее бы начиналось! И скорее закончилось! От напряжения, у нее заложило уши.
Мишку трясет от озноба. Он давно проснулся, и тихо лежит, накрывшись с головой. Вчера, долго прислушивался к разговору друзей.
— Говори, ничего не знаешь! Не видел, кто бил! — учил Семен Кольку. — Сядешь, загубишь свой спорт!
— Не признавайся! Водку не приносил! Спор не затевал! — твердил Володьке дядя Миша.
Что ж, мне за всех отвечать! Вздыхает Мишка. Дядя Миша говорил, не сознавайся. Арматуры в руках не держал. Подрались немного. Серега первым начал ссору! Мишка повернулся на бок, уткнулся носом в стену. Денег у мамки нет, выручать. Наташка болеет. Зря я на Сережку прыгать стал.
Володька тоже не смыкает глаз. Будто впервые увидел свою жизнь, как на ладони. Бегал по саду босиком. За широкими воротами никто не обижал. В школе не любили! Буржуйский сынок! Часто слышал за своей спиной. Вот и теперь, наверное, Колька с Мишкой его проклинают! Водку принес. К Сереге начал задираться. И на огонь положить, тоже он придумал, чтобы следы замести.
Колька не может сдержать слез. Вернуть бы все назад! Проснуться рано утром, и под душ! Поиграть мускулами. Гордо пройти по улице. Маринка, давно на меня поглядывала. Володька ей надоел.
Ребята не откликнулись, на привычный призыв Михаила.
— Завтрак принесли!
— Не до еды им! — махнул рукой Семен.
— Жаль! Мальцы еще! Натворили по пьяне!
— Сами виноваты! — подвинул чашку с кашей Семен. — Ничего, отсидят, поймут вкус жизни!
— Что ж, ты его не понял! — скривил рот в усмешке, Михаил. — Опять сюда угодил!
—Я урка! Щипач! — открыл золотую фиксу в улыбке, Семен. — По-иному, жить не умею!
— Когда шестьдесят шибанет, захочешь! Да, уж точно, не сможешь! — стукнул кулаком по столу. Михаил.
Щелкнул дверной замок.
— На выход! — позвал дежурный.
Семен оскалился.
— Ни пуха, ребятки! До скорого!
Михаил поглядел вслед ребятам, тяжело вздохнул. Склоненные головы, сгорбившиеся спины, заложенные за спину руки, вызвали в его душе безмерную жалость. Отчего нынче малолетки такие злобные! Что-то в обществе, там наверху, государственные мужики, не так закрутили! Не зря по голубому экрану говорили, если преступность растет, в аппарате плохо работают!
Алексей поднял воротник куртки. Холодный ветер проникает, кажется до самых внутренностей. Когда же она придет? Поглядел на часы. В здание заходить не хочется. Вчера Инна сказала, приедет Денис из Москвы, освещать в центральной прессе судебный процесс. У Дениса уже заголовок готов, по секрету сообщила девушка. «Суд над злодеями!» Ревность всю ночь не давала спать. Сердце забилось толчками, когда увидел знакомую куртку с капюшоном, отороченным серым кроликом. Возле девушки высокий парень в черной кожанке, и такой же кепи. Противный мужик! Сразу определил Алексей.
— Это Денис! — открытая улыбка Инны, согрела сердце Алексея. Он протянул руку.
— Алексей!
Денис улыбнулся, крепко пожал его ладонь.
— Местный Пинкертон! Наслышан! Инка по телефону последние две недели только о вас и говорит!
— Не ври! — хлопнула девушка Дениса по плечу, и покраснела.
— Мы с Денисом учились вместе на журналистике в Москве!
— Знаю! — улыбнулся Алексей. — Ты рассказывала.
— Она и обо мне успела разболтать! — рассмеялся Денис, и потер руки. — Однако, прохладно! Может быть, в зал заседаний проследуем!
— Можно! — Алексей оглянулся на шум подъезжающей машины.
— Кажется, виновники торжества пожаловали! — Денис с интересом вглядывается.
Серая, крытая машина, с зарешенными маленькими прорезями на окошках, остановилась возле судебного крыльца.
— Выходи! — открыл железную дверцу, сержант. — Приехали!
Первым соскочил Володька.
— Руки за спину! — скомандовал милиционер. — Следующий!
Колька повел плечами от холодного ветра, спрыгнул на землю.
Мишка, остановился в дверном проеме. Вдохнул полной грудью холодный воздух, закашлял. Теперь не скоро придется побегать с Наташкой по снегу, поиграть в снежки с ребятами. На глаза навернулись слезы.
— Гляди, привезли, басурманов! — приблизилась к машине маленькая полная женщина, в цветастом платке. Мишка узнал в ней тетку Шуру из гастронома.
— Что ж вы наделали! — покачала она головой. — Товарища убили! Матерям своим горе накликали! Себе жизнь покалечили!
— Скорее выгружайтесь! — подтолкнул конвоир. Мишка неуклюже приземлился, шмыгнул носом. Слезы застлали глаза. Громко засопел. Мамка, наверное, пришла, бабуля с Наташкой. Упираясь взглядом в спину, идущего впереди Николая, машинально задвигал ногами, спотыкаясь на каждом шаге.
— Привезли! Ведут! — вбежала в зал девчушка тринадцати лет, из соседнего с Мишкой, дома.
Любаша подняла голову. Будто издалека над ее ухом прозвучал голос матери.
— Крепись!
Дверь распахнулась. Вошел молодой сержант. За ним Володька, Николай.
Мишка! Люба увидела стриженую голову сына.
— Мальчик мой! — прошептала она. — Исхудал! — по вздрагивающим плечам, поняла, он из последних сил сдерживает себя, чтобы не разреветься. Конвой провел ребят за решетку. Прижавшись, друг к другу, они замерли на широкой скамейке.
Тамара закусила губу. Сердце подкатилось к горлу.
Галина подалась вперед всем телом, разглядывая Николая. Неужели, ее сын на скамье подсудимых! Она не может поверить, что все это происходит наяву. Гнев, заглушает разум. Ей хочется встать, сломать решетку, кричать и плакать, рвать на себе волосы. Будь ты проклята! Повторяют ее губы. Черная вдова! Мужа угробила! Сына похоронила! Чужим детям не дает жить! Довела до суда! Хочет сполна насладиться чужим горем! Святая мстительница!
Рука Андрея обнимает жену. Он чувствует, как она дрожит, и напряглась, словно натянутая струна.
— Успокойся!
Надежда Ивановна прижала ладонь к губам, чтобы сдержать крик. Как только она увидела ребят за решеткой, жалость захлестнула ее. Сережа был добрым мальчиком. Суд над его друзьями! Он бы не обрадовался. Ей стало жаль мальчишек. Дети виноваты в том, что они дети своих родителей! Вспомнились ей чьи-то слова. Разве они, предполагали, чем закончится ссора? Неужели хотели убийства!?
Зал заполнился до отказа. Свободным мест нет. Алексей, обнял Инну за плечи.
— Уступите место, пожалуйста! — наклонился к сидящему с краю, парнишке. — Пресса! — милицейский мундир согнал мальчишку с места. Он махнул Денису, но тот покачал головой, оставшись стоять у стены.
Вошла высокая девушка в черном платье, прошла мимо кафедры, остановилась у стола.
— Прошу всех встать! Суд идет!
Две женщины, и мужчина в мантии, прошли по сцене, заняли места на кафедре.
Шум в ушах мешает сосредоточиться Надежде Ивановне. Она поняла, судья что-то произносит, обращаясь к ней. Отрицательно покачала головой, так и не поняв вопроса. Только бы они меня не трогали! И так сижу, на виду у всех!
Судья стукнул молоточком.
— Слово для обвинения предоставляется прокурору.
Пожилой мужчина, с седыми висками, встал, пригладил волосы на затылке.
— Присутствующие здесь, на скамье подсудимых: Сытин Владимир Вадимович, восемнадцати лет, Николай Андреевич Шарапов, восемнадцати лет, Федоров Михаил Александрович, семнадцати лет. Десятого октября на вечере в кафе, в пьяном виде устроили ссору, зверски избили своего товарища Сергея Никитина, затем, в бессознательном состоянии вытащили его на улицу, дотащили до памятника в парке, и положили, еще живого на газовую горелку вечного огня. Экспертиза показала: смерть Никитина наступила в результате болевого шока. Возможно, его еще можно было спасти, если бы не жестокость товарищей. Полагаю, таким методом, подсудимые хотели замести следы. Труп был обнаружен рано утром, местным дворником, Степаном Григорьевичем Глушко.
— Кто это? — пролетел по залу шепот.
— Степка-дурачок!
— Без него ни одно мероприятие не обходится в городе.
— Попрошу тишины в зале! — громко произнес судья.
— На следствии, подсудимые полностью признались в совершенном ими преступлении! — закончил прокурор.
Надежда Ивановна опустила голову, чувствуя, как взгляды присутствующих устремились на неё.
— Бедолага! Как она пережила такое горе! — скорбно поджала губы старушка на первом ряду.
— Ненавижу ее! — прошептала Галина.
— Не надо! — сжал ее локоть Андрей.
Зал зашевелился.
— Ироды! — пожилой мужчина, поднялся с места и затряс в воздухе костылем.
— Без тебя разберутся! — потянула его за руку женщина в белой вязаной шапочке, съехавшей на лоб.
— Петрович разбушевался! — наклонилась продавщица Шура к медсестре Маше. — Это ж, надо, такое сотворить с живым человеком!
— Она еще на работу так и не вышла! — покачала головой девушка. — Главврач приказал не тревожить! Придет, мол, когда сможет!
— Он хороший, понятливый! Дай Бог ему здоровья! — перекрестилась Шура.
Мишка, сквозь застлавшие, глаза, слезы, посмотрел в зал. Посадили за решетку. Еще кричат, ругаются. Отыскал взглядом, мать. Только бы в обморок не упала. У нее больное сердце. Наташка не пришла. Не простила!
— Пацаны еще! По глупости, да по пьяне! — крикнула Фая, уборщица из аптеки, — Боевиков насмотрелись! Меньше бы показывали по телевизору американские фильмы! Совсем измордовали, молодежь! Где ж родителям заниматься воспитанием, если дети возле экранов пропадают!
— При советской власти, даже самых отъявленных убийц не держали за решеткой на суде. Вот она хваленая демократия!
— Слово предоставляется потерпевшей, Никитиной Надежде Ивановне!
Надя, не расслышала, скорее, догадалась, судья обращается к ней. Встала, поправила на голове платок.
— Осунулась, почернела! — донесся до ее ушей шепот.
— Да, тут сердце почернеет! Не то, что лицо! — зашептались женщины во втором ряду.
— Я должна была присутствовать на вечере у сына. — Надя обвела взглядом, зал.
— На каком вечере!
— Сережа в армию уходил, решил отметить с друзьями в кафе. — Надежда Ивановна подняла глаза на судью. — Говорила ему, не надо, а он не послушал. Меня на дежурство вызвали. Утром пришла домой, Сергея дома не было. Подумала, с девушкой гуляет.
— С какой девушкой? — постучал судья молоточком, призывая загудевший зал к порядку.
— Наташа Федорова!
— Сестра одного из подсудимых?
Надя кивнула головой.
— Девушка присутствует в зале?
— Она больна! — встала Варвара Михайловна.
— В психушке лежит, с собой покончить хотела! — крикнул кто-то из присутствующих.
Мишка вздрогнул всем телом. Наташка покончить с собой хотела!? Из-за Сережки! Я подлец! Нет мне прощенья! Вгляделся в лицо матери. Она, не поднимает головы. Щеки покрылись красными пятнами.
— Потом пришел следователь, Павел Андреевич, — продолжила Надя. — Сказал, Сережа погиб! Я поехала на опознание. Действительно, мой сын! — закончив фразу, Надя ощутила тяжесть в ногах. Положила руки на край стола. В глазах у нее потемнело.
— Погибший, найденный у вечного огня, ваш сын!?
— Да, ваша честь! Какая мать не узнает своего ребенка! — она тяжело вздохнула, ощутив недостаток воздуха.
— Спасибо, садитесь! Слово предоставляется подсудимому Сытину Владимиру Вадимовичу.
Тамаре стало жарко, она расстегнула пальто, потянула тонкий шелковый шарфик на шее.
Володька встал, провел ладонью по голове.
— Я все сказал на допросе. Не убивал я Серегу!
— Свидетели утверждают, вы первым начали ссору в кафе!
— Не помню!
— Были пьяны? — не унимается судья. — Ваши друзья показали, — он повертел в воздухе листом бумаги. — Вы принесли водку!
— Ничего не приносил! — Володька потянул воротник рубашки.
— У следователя вы подтвердили, что принесли водку. Сколько бутылок?
Анатолий Алексеевич недовольно покачал головой.
— Протестую! Нельзя сейчас утверждать, кто именно принес водку. Сытин, или кто другой. Вполне возможно, водку мог заказать потерпевший.
Судья постучал молоточком.
— Кто начал ссору?
— Не знаю, не видел! — голос Володьки сорвался на высокой ноте. — Мишка схватил Серегу за рукав, Колька ударил.
— Я не бил! — сжал Володькин локоть Николай! — Что ты врешь!
— Отстань! — оттолкнул его Володька. — Это вы с Мишкой начали драку. Я потом влез!
— Значит, вы, не отрицаете, вступили в драку после Федорова и Шарапова? — прищурил глаза судья.
— Я не вступал в драку! — Володька сплюнул и сел на место.
— Подсудимый Шарапов! Какова была причина ссоры с Никитиным?
Колька встал, поднял глаза на судью.
— Увидел, Мишка с Серегой спорят, подумал, Серега обижает Мишку, и ударил.
— Значит, вы ударили первым погибшего?
— Я не бил, и не убивал! Мишка начал ссору! Больше я ничего не знаю!
— Я не убивал Сережку! — поднялся Мишка. — Я только сказал ему, чтобы он не трогал мою сеструху. А они стали его бить!
— Ты же первый ударил! — дернул его за рукав Николай.
— Потом они его на улице. Потом Володька сказал, чтобы положить на огонь, подумают, пьяный забрел, и упал. А я вернулся, его перевернул.
— Зачем вернулись?
— Думал, его спасти еще можно, или он придет в себя, и уйдет домой. — Мишка размазал ладонями слезы по лицу. — Я не убивал! Честное слово!
— Кто арматуру приволок, и бил по лицу Серегу, я что ль? — больно сжал пальцы на Мишкиной руке, Николай.
— Пусти, я не помню!
— Как это не помню! У следователя сказал! — злобно прошипел Володька. — А теперь отпираешься! Чистеньким решил себя представить на суде!
— Подсудимые, прекратите ссору! Иначе придется вас удалить, и продолжать заседание без вас! — судья, стукнул молотком.
— Федоров, подтверждаете показания, данные у следователя? Били по лицу арматурой, уже лежащего без признаков жизни Никитина? Где вы взяли арматуру?
— Из забора, там одна палка давно качалась. Но ведь Серега уже был без сознания! А я его не бил. Володька с Колькой избили и вытащили на улицу.
— Ваш товарищ без сознания, а возможно уже и был мертвым. Зачем вы добивали его?
— Не знаю, пьяный был и злой, за то, что Серега с сеструхой ходит.
— Понятно, с вашей сестрой! Кто принес водку?
— Так Володька и принес! На столе водки не было.
— Кто начал ссору? Ваши товарищи показали, вы первым стали приставать к Никитину?
— Я только сказал, если он обидит сестру, я его убью! А Колька подскочил и ударил, или Володька, я уже не помню! — всхлипнул Мишка.
— Не помните, кто ударил! Вы ударили!
Мишка громко засопел. Вытер рукавом глаза.
— Значит, вы не отрицаете, что угрожали Никитину?
— Я его не убивал! — Мишка зарыдал, и сел на скамью.
— Сука! — прошипел Володька и ткнул локтем Мишку в бок. Мишка застонал, сжал зубы от боли.
— Предоставляется слово свидетелю, Степану Григорьевичу Глушко.
Все повернулись, всматриваясь в дворника. Степан споткнулся, перешагивая порог. Зажмурил глаза.
— Пройдите к трибуне! — пригласил судья.
Степа, прихрамывая, вращая головой направо и налево, прошел к трибуне.
— Вы обнаружили труп?
— Так, я каждое утро, подметаю там. Гляжу, у памятника, что-то темное лежит, я подошел. А там человек, лицо все черное, узнать нельзя, одежда в клочья сгорела. Я испугался. Побежал в милицию, к дежурному, там участковый дежурил.
— Вы сообщили в милицию! А скорую, почему не вызвали?
— Да, мертвецу, зачем скорая!
— Почему вы утверждаете, что у памятника лежал труп!
— Да уж, мертвее не бывает! — вытер рукавом пиджака, вспотевший лоб, Степка.
— Свободны!
— Свидетель Марина Голубкина!
Марина вошла в зал. Ее глаза сразу разглядели на скамье за решеткой поникшую голову Володьки. Вот, до чего пьянка довела. Так ему и надо, не будет изменять с Людкой.
— Вы Марина Александровна Голубкина. Находились в дружеских отношениях с подсудимым, Владимиром Вадимовичем Сытиным?
Маринка кивнула головой.
— Что произошло в кафе?
— Мы ничего не видели. С девчонками вышли в туалет, а когда вернулись, в зале никого не было. Все посетители ушли. Уборщица осколки посуды сметала веником в совок.
— Кто еще из девушек присутствовал на вечере?
— Люда, Ира и Наташа.
— Сколько времени вы отсутствовали?
— Минут десять, пятнадцать!
— Вы утверждаете, на полу валялись осколки битой посуды?
— Да!
— Директор кафе утверждает, ссоры не было!
Маринка тряхнула волосами. — Спросили, где ребята, уборщица сказала, ушли. Выбежали на улицу, там никого не было. Потом мы ушли домой.
— Вас не взволновала драка ребят?
— Мальчишки часто ссорятся, потом мирятся. Зачем волноваться!
Судья перелистал бумаги на столе.
— У следователя вы говорили то же самое! Ничего не желаете добавить!
— Больше я ничего не знаю! Девочки могут подтвердить мои показания.
— Вызывается свидетель, Ветрова Евдокия Семеновна.
Старушка подошла к трибуне, перекрестилась.
— Вы работаете в кафе уборщицей.
— Подрабатываю. Разве можно прожить на одну пенсию!
— Что можете сказать о происшествии?
— Так я следователю рассказала. Подрались мальчишки!
— Первоначально, вы отрицали, о драке в кафе? Теперь подтверждаете, драка между посетителями была?
— Да, была! Они свалили на пол этого мальчонку, как его погибшего, и били ногами.
— Кто бил?
— Да, вот эти, за решеткой сидят! — она махнула рукой в сторону подсудимых.
— Кто, именно, из них избивал погибшего?
— Да, все, трое избивали!
— Я не бил! — крикнул Мишка, захлебываясь слезами. — Это они били!
— Продолжайте! — поднял руку судья, останавливая возникший в помещении, шум.
— Потом он упал, они взяли его за ноги и потащили к выходу. Директор приказал убрать осколки и кровь смыть с ковра.
— Значит, его избили до крови?
— Кровищи много было, след на ковре до самой двери остался. А девчонки прибежали, я сказала, все ушли. Посетители испугались и разбежались.
— Звери! Расстрелять их всех! — раздались крики.
— Тихо, товарищи! — стукнул судья молотком.
— Что их слушать! Выносите приговор! Таким не место среди нормальных людей!
— Ишь, ты какая! — повернулась Варвара Михайловна к Шуре во втором ряду. — Думаешь, ты без греха? Все знают, как из-под прилавка, дефицитом торгуешь! И в советское время и сейчас кормушка для тебя! Мальчонку, нашего засадить! Тебе, легче станет? Ребенок он! Не соображал, что делает!
— Безотцовщина! Чего вы хотите! — раздался голос на другом конце зала.
— Ты своего сначала вырасти, потом выступай! — повернула к ней покрасневшее лицо старушка.
— Мама, перестань, прошу тебя! — наклонилась Люба к матери. — Мне и так уже сердцу плохо. Из последних сил держусь!
— Объявляется перерыв! — объявил судья.
Зал загудел.
— Это, что ж такое делается!? Не поделили между собой девку, так убивать человека!
—Причем здесь девка? Они между собой повздорили!
—Хороша ссора, на огонь положили! Забили досмерти! И отвечать не хотят! Один не убивал, другой не убивал! Получается, и судить некого!
— Не беспокойся! Засудят! Только вот кого! У одного папаша богатенький, у другого спорт! На Мишку хотят повесить! Отца нет, мамаша на ладан дышит! С них взять нечего!
— Думай, что говоришь! Они втроем убили!
— Всех не посадят! Видно, к чему клонят?
Тамара опустила голову. Ей кажется, разъяренная толпа набросится на нее. Она поискала взглядом Вадима. Вышел с адвокатом. Может и мне выйти? Но она не решилась привлечь к себе внимание. Бутерброды в пакете забыла в машине. Вспомнила Тамара. Вот и хорошо. Отсижусь здесь, в углу.
Варвара Михайловна поднялась, взяла сумку.
— Ты куда? — поймала ее за руку Люба.
— Мишке еды немного передам! Раньше разрешали!
— Сядь, не позорься! Не разрешат!
— Я спрошу! — она оттолкнула руку дочери, припадая на больную ногу, подошла к конвою. — Покушать, можно передать?
— Не положено! — молодой сержант даже не повернул головы.
— Дети они, нельзя так!
— Бабуль! — крикнул Мишка.— Я не убивал! Правда! Простите меня!
Старушка двинулась к решетке, сержант загородил ей дорогу.
— Люди, вы, или нет! Может быть, последний раз вижу внука. Старая я, жизнь моя на исходе!
Конвоир открыл замок на решетке.
— Выводите!
— Мишенька! — сухие, старческие руки вцепились в решетку. — Что ж ты сотворил, маленький! Куда уводите! — загородила она дорогу парню.
— Для них отвели комнату! — сержант взял сумку из рук старушки. — Я отдам!
Тамара, наблюдая эту сцену, опустила глаза. У меня бы не взял. Старуха вызвала жалость. А продукты ведь от Вадима.
Галина закрыла ладонями лицо.
— Хоть прикоснуться к нему! — прошептала, наклонившись к мужу.
— Нельзя! — Андрей сжал ее руку.
— Когда еще увидимся!
— Адвокат обещал сократить срок! Смягчающие обстоятельства!
— Какие обстоятельства! — возмутилась Галина. — Пьяные! Убили! Он болтает, чтобы деньги заработать!
— Вадим обещал! Тренер характеристику хорошую написал!
— Дурак ты! На Кольку им наплевать! А эта сидит! Потерпевшая! Ведьма она, а не потерпевшая! Своего, все равно не вернет! Детей бы пожалела! На каторге из-за нее будут маяться!
— Ну, ты, мать, сказала! — Андрей махнул на жену руками. — У нее сына убили! Что ж она по головке наших должна погладить! Она тоже мать! Ей больно! Горе такое! Потерять единственного сына!
— Так потеряла, не вернет! Пусть хоть доброе дело для людей сделает!
— Перестань!
— Ненавижу ее! — Галина сжала кулаки. — На работу выйдет, не поздороваюсь! Ведьма! Вырядилась во все черное! Пожалейте ее! Бедолага! Все в зале ей сочувствуют! А мне кто посочувствует! Единственного сына в тюрьму упрячут на долгие годы! Вся жизнь по боку!
— Успокойся! — Андрей погладил жену по плечу.
— Пойди, попроси, чтобы хоть словом обмолвиться! — Галина остановила на муже, наполненные слезами, глаза.
— Я унижаться не стану!
— У тебя тоже нет сердца! — Галина, отвернулась от мужа.
— Вы родители одного из подсудимых! — остановился возле них Денис. — Как вы думаете, какой приговор будет вынесен вашему сыну?
— Уйди отсюда! — прошипела Галина. Все зло, накопившиеся у нее, вылилось на подошедшего корреспондента. Денис не отступил, хотя понял, женщина может ударить.
Он навел на Галину камеру. — Ваш сын, вместе с подельниками совершил злостное убийство, с особой жестокостью! В Москве, все потрясены случившимся. Многие даже настаивают отменить мораторий на высшую меру!
Андрей обнял жену за плечи. Она спрятала голову у него на груди.
— Отойдите, молодой человек! Разве не видите, нам очень тяжело! Если бы вашего сына судили?
Денис отошел. Галина уткнулась лицом в куртку мужа.
— Прославились! На всю Россию! Надеялись, Николай в спорте себя проявит, а он преступление совершил!
— Ничего, мать! Все бывает! Неизвестно, как жизнь закрутит!
Денис, поправил на плече ремень от сумки, и направился к выходу.
У Тамары сжалось сердце. Что надо этому журналисту? Вынюхивает, высматривает!
Денис, выйдя из зала, остановился у окна, достал из кармана почку сигарет, закурил. Открыл форточку, выпустил дым. Вадим Евгеньевич Сытин! Местный олигарх! Где я мог видеть это лицо? Пытается восстановить в памяти, мужчина. Откуда появился, в этом захолустье? Женился на здешней красавице. Вернусь в Москву, займусь его личностью капитально!
Николай прожевал котлету с хлебом, отхлебнул из бутылки минеральной.
— Запасливая у тебя бабулька! Охранку сумела уговорить! — вытер рот рукавом.
— Это папка постарался! — облизнул Володька жирные губы. — Продукты из ресторана. И, наверняка, Толик денег охраннику посулил!
— Вот как!? — покачал головой, Колька.
Мишка жадно кусает огромные куски булки с маслом и сосиской внутри. Ему стыдно за мать, которая берет подачки. Но сейчас разбираться некогда. Аппетитные бутерброды привлекают взгляд.
— Не торопись! — стукнул его кулаком по спине, Володька. — Ешь, да, только от показаний своих не отпирайся. Возьми все на себя! Ты малолетка, тебе много не дадут! Выйдешь, отец тебя золотом осыплет! Как барин, заживешь!
Мишка поморгал глазами.
— Мамку жалко! Не дождется, помрет! У нее сердце слабое!
— Ничего, выкарабкается! — сплюнул, Колька. — Мне в тюрьму никак нельзя. Мышцы потеряю! Потом прощай спорт!
Дежурный заглянул в комнату.
— Все опустошили! Если увидят, меня уволят! Выходите!
— Мать не подошла! — вздохнул Николай.
— Нельзя! — тихо произнес Володька. — Стесняются! Что им, они на воле! Поплачут и за стол! Нам срок тянуть!
— Переживают за нас! — прошептал Мишка, вытирая рукавом глаза.
— Хватит ныть! — зло прошипел Володька.
Вадим Евгеньевич курит одну сигарету за другой. Коридор уже опустел. Все вошли в зал. Он заглянул в лицо адвоката.
— Не отворачивайся! Ты мне точно скажи, сумеешь, вытащить парней, или нет!? — Я тебе деньги плачу!
— Буду стараться! Но обещать не могу! — Анатолий Алексеевич отвернулся, закусил губу, поглядел в окно. Ему не нравится тон Вадима. Он с трудом сдерживает злость. Разговаривает, как с лакеем! Думает, если у него капитал, так все позволено! Но показать раздражение, не смеет.
Прозвенел звонок. Анатолий обрадовался, возможности прервать беседу, и быстро прошел в зал. Он не испытывает симпатии к своим подзащитным. Его угнетает мысль, настойчиво вертящаяся в голове. Если добьюсь условного наказания, весь город будет проклинать! Центральная пресса так меня опишет, мало не покажется. Сразу поймут, посулили высокий гонорар. Но кто поймет мое положение! Подневольный человек. Не могу срубить сук, на котором сижу!
Надежда Ивановна не встала с места, даже во время перерыва. Она понимает, стала объектом всеобщего внимания! Из любопытства собрались! На меня поглядеть! На работу надо выходить! Иначе, приобрету статус новой сумасшедшей. Рядом со Степкой-дурачком. От волнения у нее трясется тело. Она зажала руки коленями. Закрыла глаза. Пытаясь себя успокоить, представила поле, с подсолнухами. Как в детстве, в деревне. Сорвешь желтую головку, сядешь на траву, и ковыряешь мелкие, темные семечки, пока мать обедать не позовет. Звонок вернул в действительность. Кого еще спрашивать станут? Не поднимая головы, прислушивалась к стуку стульев, людскому говору.
— Встать, суд идет!
— Слово предоставляется потерпевшей! — услышала Надя голос судьи.
Она встала, потянула концы платка на груди.
— Сережу никто не вернет! Подумать не могла, товарищи, с которыми в детский сад ходил, в школу, так расправятся с ним! За что? Мой Сережа никому не причинил зла! Накажите по справедливости! — Надежда Ивановна вздохнула и села.
— Змеюка ты, подколодная! — крикнула Галина. — Пощади детей!
Андрей зажал ладонью жене рот. Зашептал в ухо.
— Ты с ума сошла! Молчи!
Тамара вздрогнула. Надежда права. Нет им прощенья! Нельзя такое прощать!
— Слово предоставляется прокурору! — объявил судья.
— Спасибо, Ваша честь! — встал мужчина.
— Сегодня мы слушаем необычное дело. Убийство, совершенное с особой жестокостью. Молодые ребята, с детства знающие друг друга, объединенные узами дружбы, убили своего товарища. Содеянное, не вызывает жалости к подсудимым. Состояние сильного опьянения, при совершении преступления, не является смягчающим обстоятельством. Прошу справедливого и сурового наказания! Каждому по десять лет строго режима, согласно статье 105 Уголовного Кодекса Российской Федерации, как умышленное убийство!
— Слово предоставляется адвокату! — объявил судья.
Анатолий Алексеевич встал, пригладил волосы.
— Граждане! Я защищаю интересы подсудимых. Преступление, ими совершенное всем известно, не стану напрягать ваши нервы, снова описывая факты! Им нет оправдания! Они преступники! И заслуживают сурового наказания!
Вадим почувствовал, как холодный пот залил ему спину. Негодяй! Он подвинулся на стуле, словно в сиденье выскочили гвозди. Злобный взгляд впился в лицо адвоката. Тот, поднял руку вверх, призывая к терпению.
— Прошу учесть, возраст преступников не превышает восемнадцати лет. Один несовершеннолетний! Мальчики выросли в одном городе, дружили между собой. Собрались на вечере, провожая товарища в армию. Выпитая бутылка водки вскружила молодые головы. Незначительная ссора переросла в драку. Как мы слышали из представленного прокурором обвинения, Федоров устроил разборку с Никитиным по поводу ухаживания погибшего за его сестрой. Он пытался защитить честь своей сестры. Нам неизвестен характер отношений погибшего с сестрой обвиняемого. На суде она не может присутствовать из-за болезни. Девушка находится на лечении в стационаре душевнобольных. Так ли серьезна травма, причиненная ей гибелью друга, или там имеются другие мотивы? Почему девушка пыталась свести счеты с жизнью? Погибший грубо повел себя по отношению к Федорову. Тот, естественно, ударил его. Шарапов и Сытин вступились за друга. В этом возрасте конфликты часто заканчиваются дракой. Не оправдываю ребят. Но прошу внимания суда и всех присутствующих. Из материалов дела видно, погибший тоже наносил удары. Драка была обоюдной. Он не попытался примирить ребят, развязал еще большую бойню. Несколько раз ударил в лицо Федорова, что заставило ребят применить силу, чтобы осадить Никитина.
— Господи! Пытается все свалить на мертвого! — пронеслось по залу.
— Не зря ему денежки платят!
— Сколько тебе обещали! — раздались крики.
— Тихо! Прекратите выкрики с мест! — стукнул судья молотком.
— Пьяное сознание не может контролировать поступки. Драка приняла необратимый характер. Очнулись ребята, увидев Никитина на полу, не подававшего признаки жизни. Уйти, вот что пришло им в голову. И они, плохо соображая о последствиях, потащили Никитина к выходу. Казалось бы, конфликт исчерпан! Но Федоров взломав ограду, вытащил железный прут, и нанес удары по лицу Никитина. Федоров не отрицает, бил погибшего арматурой. Ну, товарищи! — адвокат, обвел притихший зал взглядом, — От таких ударов вряд ли кто сможет оправиться! Ребята испугались! Они решили, Федоров убил Никитина! Вполне естественен, порыв замести следы. Кто-то из них предложил положить тело убитого на огонь.
— Он был живой! — крикнули из зала.
— Ребята не могли знать, жив Никитин, или нет! Он не подавал признаков жизни. После жестоких ударов, нанесенных железной палкой, Никитин, вряд ли мог оказаться живым. Я еще раз подчеркиваю! Смертельные удары нанес Федоров! Мало шансов было у медицины, на возвращение Никитина к жизни! Огонь только завершил дело! Убийцей, по сути изложенного, является Федоров. Сытин и Шарапов виновны в развязывании драки. К убийству Никитина они отношения не имеют. Убийца Федоров! Я прошу суд отнестись с нисхождением к Сытину и Шарапову. Они защищались! Но превысили допустимые пределы обороны. Согласно статье 108 Уголовного Кодекса Российской Федерации, 2 года лишения свободы. Учитывая их раскаяние, и возраст, а также первое нарушение, они заслуживают условного наказания.
Зал загудел.
— На мальчишку повесили!
— Ни одного слова не произнес в защиту. А ведь он несовершеннолетний! Несправедливо!
— Тишина в зале! — стукнул судья молоточком. — Спасибо! — повернулся к адвокату. — Подсудимые, вам предоставляется последнее слово! Сытин!
Володька встал, почесал стриженую голову.
— Я не убивал Никитина! Так, дал пару раз по морде. И на огонь, Мишка предложил оттащить. Он убил Серегу!
— Шарапов, что можете добавить?
Колька покрутил головой.
— Я не убивал!
Мишка поднялся.
— Я убил Сережку! Тащили мы вместе к огню. Ему все равно уже ничего помочь не могло! — парнишка упал на скамью, обхватил голову руками.
— Господи! — выдохнула Люба. — Сам себя приговорил! Что ж теперь будет? — она приложила ладонь к груди.
— Суд удаляется на совещание! — объявила секретарь.
— Я не поняла! Что Мишка сказал? — наклонилась Варвара Михайловна к дочери.
— Он перечеркнул свою жизнь! Наверное, они посули ему денег.
Варвара Михайловна поднялась.
— Я пойду, скажу ему!
— Ничего не скажешь! — удержала ее за руку, Люба. — Поздно! Будем ждать приговора!
— Ну и зверь, ваш Мишка! — остановилась напротив них женщина в белой шапочке. — Арматурой человека убил!
Тамара поискала глазами в зале мужа. Опять курить пошел. Володька отказался от своих показаний. Адвокат научил. Колька тоже. А этот, самый маленький, Мишка на себя взял? Его и посадят! Нашему, возможно условно дадут. Сразу отвезу в деревню.
Галина встретилась взглядом с Андреем. Неужели, возможно, возвращение Кольки домой? Какая разница кого накажут? Кто будет сидеть, а кто гулять? Нельзя Кольку в тюрьму!
Надежда не слышала последних слов подсудимых. Время, пока суд удалился на совещание, для нее будто, остановилось Ей безразлично, чем закончится суд. Вернется в пустую квартиру! Надо выходить на работу! Найти в себе силы, чтобы жить дальше. Она страшно устала. Скорее бы все закончилось! Это было ее единственным желанием. Она не слышала, слов секретаря: «Встать, суд идет!», и осталась сидеть на своем месте. Слова читаемого приговора долетали до ее ушей, но не воспринимались сознанием.
— Суд постановил! — ровно и беспристрастно звучал голос судьи, оглашающий приговор. — Признать виновным Сытина Владимира Вадимовича, по статье 108 Уголовного Кодекса Российской Федерации, превышение пределов необходимой обороны. Назначить наказание в виде лишения свободы сроком на три года. Наказание считать условным. Шарапова Николая Андреевича признать виновным, по статье 108 Уголовного Кодекса Российской Федерации, превышение пределов необходимой обороны. Назначить наказание в виде лишения свободы сроком на три года. Наказание считать условным. Федорова Михаила Александровича признать виновным по статье 105 Уголовного Кодекса Российской Федерации. Умышленное убийство с особой жестокостью! Назначить наказание двенадцать лет лишения свободы, с отбыванием в детской колонии до наступления совершеннолетия, затем в колонии строгого режима.
Надя, словно проснувшись от тяжкого сна, услышала последнюю фразу приговора. Посадили Мишку!? Как же так? Значит, Мишка убил моего Сережку. Но ведь, они вместе били, вместе вытащили из кафе, вместе дотащили до вечного огня. Или я не поняла? Значит, деньги теперь делают все!
— Это несправедливо! — крикнула она, не узнав своего, вдруг резкого, опустившегося на низкие тона, голоса. — Они втроем его убили! Один не мог совершить такое чудовищное преступление! Они не заслуживают жить рядом с людьми! Условно — не наказание за такой зверский поступок! Я проклинаю их!
— Ведьма! Тебе, какое дело! — Галина кинулась к Надежде. Андрей схватил жену за руки. — Остынь! Пойдет к Николаю! Его домой отпустили! Разве ты не поняла!
— Сама будь проклята! Еще угрожает! Твоего, уже не вернуть, а наши дети должны гнить в тюрьме! Вот тебе! — она сложила в обеих руках кукиши, вытянула руки. — Все равно, по-твоему, не вышло!
Тамара вскочила, подбежала к решетке. — Скорей, отпустите! — медлительность сержанта, открывающего замок, ее раздражает. Володька шагнул навстречу матери. Руки Тамары обхватили сына, губы покрыли поцелуями его лицо. — Володечка! Сынок!
Владимир спрятал лицо на груди у матери, слезы, намочили его щеки. Сколько он сдерживал себя, чтобы не разреветься в зале. Почувствовав руки отца на своих плечах, расплакался еще горче. Ему стыдно поднять голову, стыдно посмотреть родителям в глаза. Впервые он понял, как они переживали за него.
— Ничего! Сейчас домой приедем! Ну, будет! — гладит Вадим вздрагивающие плечи сына. — Пойдемте в машину!
Николай прищурил глаза, поглядел на мать, пробившуюся сквозь толпу. Андрей схватил сына за руки.
— Кончилось, и, Слава Богу!
Галина прижалась к сыну, вдохнула с его куртки, запах застоявшегося помещения. Как же ему пришлось тяжело там!
— Все вместе! Все вместе! — повторяет Андрей, переводя полные слез глаза с жены на сына.
Мишка глядит на друзей, вдруг сразу, оказавшихся за решеткой по ту сторону. Он вернется в тюрьму!? Подошел сержант, Мишка покорно протянул руки, щелкнул затвор наручников. И вдруг понял. Пройдут долгие годы, прежде, чем он вернется домой.
— Мама! — крикнул Мишка. — Мама! Я не хочу в тюрьму!
Люба, после прочтения приговора, приложила руки к груди. Сердце, кажется, остановилось, уши заложило, тело онемело. Она закрыла глаза. Прислонилась к спинке стула. Двенадцать лет, половину жизни проведет за решеткой! Лучшие годы!
— Любаша, крепись! — наклонилась к ней Варвара Михайловна. — Наташа в беде! Крепись! Не забывай, у тебя двое детей. Ты нужна им!
Словно издалека, услышала Мишкин крик. Хотела встать, ноги не послушались, упала на пол.
— Врача, скорее, Господи! — старушка заметалась возле дочери. Она не знает, то ли бежать к Мишке, которого уводит охрана, то ли спасать дочку.
— Мамочка, прости меня! — крикнул Мишка. Слезы покатились из его глаз. Он споткнулся, охранник подхватил его за локоть. Медленно, волоча ноги, Мишка пошел к выходу. Он видел, как мать упала на пол, Видел расширенные глаза бабушки. Слезы застилают ему глаза. Он ничего не видит перед собой. Это конец! Стучит в его голове трагическая мысль! Увидимся еще раз или нет!? Даже не попрощались!
Подошли люди, положили Любу на стулья.
— Скорую, надо вызвать! — прошептала старушка, гладя похолодевшие руки дочери. — Она не вынесет такого удара!
— Уже вызвали! — Шура, продавщица из магазина, погладила старушку по плечу. — Вот, деточки! Спокойно умереть не дадут! Сколько несчастья матери! Один в тюрьму угодил, вторая в психушке. Рожай их на счастье, а выходит, на свою беду, им на горе!
— Посторонитесь! — раздался голос. Окружившие Любу, люди расступились. Пожилой врач в белом халате, взял безвольную руку, нащупал пульс. — В машину, скорее, по дороге укол сделаю!
Молодые парнишки санитары, положили женщину на носилки, почти бегом вынесли из зала. Варвара Михайловна с трудом поспевает следом. — Не так шибко! Нога у меня больная! Без меня не уезжайте! Рука Любы, свесилась с носилок, и раскачивается в такт шагам. Если умрет, как я одна останусь. Мишке передачи носить, к Наташке в больницу ходить. Не забирай ее, Господи! Шепчут губы старушки. Она вглядывается в лицо дочери. После сделанного укола, щеки Любаши слегка порозовели.
— Мама, где я!
— В больницу едем! Еле откачали тебя!
— А Мишка?
— Увезли Мишку!
Из-под ресниц женщины, медленно поползла по щеке, слеза.
— За что мне такое?
— Так, Господь распорядился! Терпи, родная! Не оставляй меня! Одной мне не справиться! — Варвара Михайловна приложила к глазам, намокший платок.
— Я постараюсь выкарабкаться! — Люба положила ладонь на руку матери. — Но если не смогу, не обижайся! Устала я! Жизнь ко мне несправедлива!
— Не говори так! Проси сил у Господа! Тебе Наташку поднимать надо! Мишку ждать! Кто знает, может быть, разберутся, срок понизят!
Люба отвернула лицо. Кто разберется! У меня таких денег, как у Вадима, нет.
* * *
Инна положила руку на сгиб локтя Алексея, прищурив глаза, поглядела на Дениса.
— Закончился судебный процесс! Каковы впечатления центральной прессы? У меня лично, голова кругом. Или от холода. Вон снег опускается! — протянула ладошку, поймала несколько снежинок, поднесла к горячим губам, коснулась языком.
Павел достал сигареты, закурил.
Денис пожал плечами.
— Не нравится мне вся эта компания! Как это адвокату удалось? Три года условно? Анекдот, да и только! Вместе убивали, а за решетку упрятали, пацана недозрелого! Ну, стукнул пару раз арматурой! Из кафе избитого втроем вытащили! На огонь тоже втроем положили! Приеду в Москву, серьезно займусь этим делом. Так не оставлю. Женщинам, матери этого Мишке не под силу. Потерпевшая удовлетворена приговором? Аппеляцию собирается подавать?
Алексей крутит в пальцах сигарету.
— Эх, провинциальные Пинкертоны! — хлопнул Денис Алексея по плечу. — А кто этот буржуй местный? Давно в городе проживает?
— Я не в курсе. Год назад приехал. — Павел глубоко затянулся сигаретой.
— Приезжий! Не знаю, откуда. Женился, дом построил, ресторан, бизнес расширяет. — Алексей щелкнул зажигалкой. — Слышал, недавно к нему приезжали с предложением, гостиницу, или ресторан где-то за границей построить.
— Вот как? Отмывание денег! — Денис поправил ремень сумки с камерой, перекинутой через плечо. — Займусь этим типом! Чувствую, здесь крупный криминал! Меня чутье никогда не обманывало!
— Журналистское расследование!? — прищурил глаза Алексей, затягиваясь сигаретой.
— Часто журналист раскапывает такие факты, какие менту даже присниться не могут. Товарищ у меня есть в Московской ментовке. Если, какие сведения будут нужны, поможете?
— Обязательно! — улыбнулся Алексей.
— Тогда, до свидания, ребята. Я в аэропорт! Провожать не надо! Не люблю! — он подбежал к обочине, поднял руку. Машина остановилась! — Гутбай! — Денис помахал ладонью в черной, кожаной перчатке. Серый Жигуленок помчался по улице, и вскоре скрылся из виду.
Инна прислонилась плечом к Алексею.
— Пренеприятное ощущение! Будто в чем-то провинилась! Наверное, адвокату, а то и судье, немалые деньги дал этот, как его, Вадим Евгеньевич!
— Только так! — согласился Алексей.
— Ладно, ребята! Я домой, жена заждалась! — Павел быстро зашагал по тротуару.
Алексей наклонился к девушке. — Замерзла? Пойдем, провожу, домой! Уже темнеет!
Зал опустел. Из коридора доносятся звуки хлопающих дверей. Надежда все еще в оцепенении, после произнесенного приговора. Что ж это за приговор! Основные зачинщики драки и убийства пошли домой, спать в своих постелях, пользоваться всеми благами жизни!? Недотепа Мишка Федоров, убийца, вернется в тюрьму. И это наказание, которого я ждала? Надеялась, получат по заслугам. А вышла беда для одной Любы. Я виновата! Ждала возмездия, справедливости! Опершись ладонями на стол, она встала, медленно ставя непослушные ноги, вышла в коридор. Уборщица, с намотанной тряпкой на швабре, провела по пыльным половицам. Задев ее туфли, окинула злобным взглядом. Надя похолодела. Теперь я из героини, стала преступницей. Подумала она. Весь город станет меня проклинать! Что сделала не так! Надежда Ивановна прошла коридор, вышла на улицу. Вдохнула холодный воздух. Мокрый снег запорошил траву на газонах, кое-где осел на бетонных столбиках у тротуаров. Скользя подошвами туфлей, не ощущая холода, женщина побрела к дому. Завтра выйду на работу! Хватить слезы на кулак наматывать! Вошла в подъезд, поднялась по лестнице, открыла дверь ключом, зашла в квартиру, сняла жакет, прошла в комнату, села на диван.
— Вот так, сыночек! — глядя на портрет сына, произнесла женщина. — Не наказали твоих обидчиков! Только, Мишку закрыли на двенадцать лет. Вряд ли это тебя обрадует! На него ты, знаю, меньше всего обиду держишь! Глупый он. Уж кому надо было условно дать, так это ему. Но все получилось наоборот! — она закрыла лицо руками. Подать апелляцию? Адвоката хорошего надо! В городе Анатолий всем правит! Вадим денег даст! Ничего не получится! К следователю пойти? Не представляю, что можно сделать! Отняла руки от лица. Жить надо! Бороться! На работу выходить! Рядом с людьми, и верное решение придет.