Золотые рожки месяца таинственно загнуты кверху. Россыпь светящихся звезд на темном бархате, словно рассыпанный бисер, искрится, мигая то тут, то там. Одна искорка гаснет, рядом зажигается другая, еще и еще. Яркий мигающий огонек бежит по цепи, как на елочной гирлянде. Сергей облокотился на шершавый, деревянный барьер балкона. Звездное небо! Если бы я мог описать его красоту! Таинственность, загадочность! Вечность! Как ничтожна человеческая жизнь по сравнению с этой красотой. Бесконечный свет. Свет звезд идет до нас тысячи лет. А мы видим мгновения. И как редко находим время, чтобы полюбоваться этой неземной красотой. Только когда не спится, или на прогулке. Завтра, после банкета, с Наташкой будем гулять до утра по городу. Я ей расскажу о звездах. Вот она удивится. Скажет, надо учиться на астронома? Звезды мое хобби. Накоплю денег, куплю телескоп. Вон россыпь млечного пути. А вот большая медведица. Говорят, у кого на теле есть рисунок большой медведицы из родинок, счастливый человек. У Наташки, возле локтя. Он представил лицо девочки. Голова утопает в белизне наволочки, свет луны, сквозь незанавешенную штору, освещает спящую. Дрожат длинные ресницы, от их тени, глазные впадины кажутся темными и глубокими. Пухлые губы полуоткрыты. Нежная оголенная ручка замерла поверх одеяла. Сергей вздохнул. Она еще ребенок. Только через год закончит школу. В артистки хочет. Что ж, с ее красотой и талантом вполне возможно. В школьном драмкружке, ей нет равных. Наверное, десятый сон видит! Сергей, на цыпочках прошел по холодному полу, открыл дверь в комнату матери. На столе, в свете, просвечивающем через щель в занавеси, возле вазы, раскрытый альбом. Опять фотографии смотрела перед сном. Подошел к кровати, поднял съехавшее одеяло, заботливо подоткнул край. На секунду задержал взгляд на лице женщины. Молодая еще, а замуж не выходит. Из-за меня? Или не полюбила никого, после отца? Потянул со стола альбом, прижал к груди, вышел из комнаты, осторожно закрыл дверь. Зажег настольную лампу, придвинул кресло, поджав ноги, сел. Любимый снимок! У покрытых, мхом, камней, под пальмой! В стороне видна, отцовская Волга Ему тогда исполнилось двенадцать! Через год отца не стало. Машину мать продала. Отец! Крутой лоб, светлые волосы аккуратно зачесаны назад, непослушная прядь сползла на лоб. Прямой нос, красиво очерченные губы, серые глаза. Мать говорила, он был добрым, никогда не повышал голоса. Перед глазами Сергея побежала серая полоса дороги. Белые горизонтальные полосы на асфальте отражаются в боковом стекле. От рвущегося ветра в открытое окно, перехватывало дыхание, закладывало уши.
— Страшно! — смеялся отец. — Не бойся! До самой смерти ничего не случится!
— Потише, езжай, Дима! — просила мать.
Отец подмигивал и нажимал на газ. Один раз выпросил у отца, порулить. Мать заснула на лужайке под раскидистым деревом, а они выехали на дорогу. «Смелей, крепче жми на сцепление, а газ добавляй понемногу. Скорость не забудь переключать» Никогда не забыть ему того чувства, когда, послушная его детским рукам, «Волга» тронулась с места. Эх, покатал бы Наташку! Отложил альбом, потер ладонями ступни. Холодные, как лед. Странные игры устраивает судьба. Погиб ведь отец не на дороге. Отчего вдруг язва желудка открылась. В два месяца сгорел. Вздохнул паренек. Надо спать, а то мать проснется. Он погасил свет, прыгнул на кровать, подтянул колени к подбородку, закутался в одеяло, трижды глубоко вдохнул, наполнив до отказа легкие воздухом, и через, несколько секунд уже тихо похрапывал.
Сергей раскрыл глаза, оглядел комнату. Шкаф с зеркалом. Краска облезла. Сколько лет стоит. Еще с папкой покупали. А как отец умер, ни одной новой вещи не приобрели. Мать одна работает, я учился. Письменный стол. На столе компьютер. Он вспомнил, как копили деньги. Мать даже новое пальто себе не купила. Зиму проходила в старом. Платок на поясницу завязывала, чтобы не застудиться. Зима, как назло, была холодная. Вернусь со службы, работать пойду. Учиться буду на вечернем, или заочно. Парень соскочил с кровати, потянулся, заиграл гантелями.
— Сереженька, завтрак готов! — услышал голос матери.
— Сейчас! В душ иду!
Холодные струйки обжигают кожу. Мускулы напряглись. Сегодня хороший день! Вечером с друзьями соберемся в кафе, посидим. А потом служба! Два года быстро пролетят! — Наташка! — произнес вслух. Губы невольно сложились в счастливую улыбку. Закрыл глаза и ощутил ее прикосновения, аромат Красного мака. Володька говорит, старомодные духи! Много он понимает. Растираясь мочалкой, весело рассмеялся. У Наташки даже попка источает аромат любимых духов.
— Ну, мать, давай корми! Что у тебя! — Сергей вошел в кухню, потер ладонями.
— Твои любимые, оладьи из кабачков со сливочным маслом.
Парень склонился над тарелкой, облизнул губы.
— Спасибо, мать!
Женщина, подперла кулачком щеку, залюбовалась сыном.
— Взрослый ты стал! Отец бы порадовался! — слезы навернулись на глаза женщины, повисли на ресницах.
— Мам, ну что ты!
— Тяжко мне! Уедешь, одна останусь!
— Всего два года, и опять вместе. Сегодня платье новое наденешь!
— Зачем деньги на проводы тратишь! Лучше бы себе что-нибудь купил!
— Мне сейчас ничего не надо! Деньги сам заработал! На вокзале вагоны разгружал. Перед ребятами неудобно. Компьютер купили, совсем редко с ними общаюсь! Вечер устрою, помиримся. Чтобы служилось легко. И потом все так делают.
— Раньше делали! — вздохнула мать. — В былые времена. Тогда служба удовольствие приносила мужчине. А теперь, не угадаешь, куда пошлют, где возникнет горячая точка. За два года все забудешь, и не поступишь в институт.
— Приду, позанимаюсь! Что-нибудь останется в голове!
Сергей встал, подошел к матери, поцеловал в щеку. — Спасибо, очень вкусно! — Седая прядь на виске бросилась ему в глаза. Недавно появилась? Ведь не было. Сердце наполнилось жалостью. Одна останется. Даже слова не с кем сказать. С соседками не дружит. Работа дом, только о нем забота. Ничего! Успокоил себя Сережка. Отдохнет немного. Наташка будет заходить. Они подружатся.
— Пойду немного позанимаюсь, почту посмотрю. Профессору на сайт в Москву писал, работу свою послал. Может быть, уже ответил.
Он сел у стола, включил компьютер, окунулся в мир цифр, и позабыл о земных проблемах.
Мать положила руку ему на плечо. Сергей вздрогнул.
— Извини, сынок. На дежурство вызвали. Обед на плите. Так что на вечер иди без меня.
Сергей раскинул руки, потянулся всем телом.
— Хорошо, мам! Есть не хочу. Еще немного поработаю и пойду. Надо проследить, чтобы стол накрыли, ничего не забыли. Все будет отлично! — он поднял руку с вытянутым вверх указательным пальцем.
Надежда Ивановна поцеловала сына в висок. — Много не пей! — погладила по щеке.
У двери остановилась. Как же он похож на отца! И лицом и характером!
Глава 3.
Свет люстры отражается в бокалах. Тихая музыка звучит с эстрады. Официанты в черных костюмах обходят столы, разливая вино, подавая закуски. Вадим Евгеньевич гордо оглядел зал. Прекрасный вечер! Я молодец! Сумел показать себя!
— Прекрасно выглядишь! — наклонился к жене.
— Спасибо, дорогой! — Тамара Николаевна поднесла фужер с шампанским к губам, отпила глоток. — Кто эта девушка, сверлящая тебя взглядом, в красном платье, с глубоким вырезом на спине?
— Менеджер! Неужели ревнуешь!? После стольких лет совместной жизни! — Вадим положил руку на плечо женщине, привлек к себе, поцеловал в висок, ощутив все тот же, что и в первый день их знакомства, запах духов. — Не пора ли сменить духи!
— Новые духи, новый любовник! — улыбнулась мужу Тамара. — А у меня всю жизнь только один мужчина, ты, дорогой!
Вадим отвернулся, постучал ладонью по столу, поднял бокал.
— За наших дорогих гостей! — встал, потянулся через стол к мужчине в синем костюме, с ровно постриженными тоненькими усиками. — Не побрезговали, так сказать, приехать в наш город, подписали бумаги на строительство отеля. Обещаю, сдать в срок, и выплатить затраты!
Мужчина скривил рот в улыбке. Прикоснулся краем бокала к бокалу Вадима Евгеньевича. — Не сомневаюсь! — высокий голос с мягким немецким акцентом потонул в шуме аплодисментов.
— За сотрудничество! — Анатолий Алексеевич подмигнул Вадиму, шепнул на ухо. — Завтра еще раз просмотри внимательно все бумаги, прежде чем подписывать.
— За что тебе, деньги плачу, адвокатская сволочь! — продолжая масляно улыбаться гостю, сквозь зубы, промычал Вадим. — Вы, уж, извините, мой ресторан пока скромный. Пока не сумел воплотить мечты в реальность. Но обещаю, новый отель, будет построен по самым высшим международным меркам! — он поставил бокал, склонился над тарелкой с закуской. Им овладело необъяснимое раздражение. Сколько пойдет вокруг него разговоров, когда начнется строительство. И так, уже оброс сплетнями по самую макушку. Все надоело! Бизнес, деньги! Теперь надо начинать строительство гостиницы. Пропадаю на работе с утра до ночи. С сыном некогда поговорить. А у него, явно, нелады! Тамарка занята своей внешностью. Ишь, разрумянилась от вина. Вадим отрезал кусок осетрины, отправил в рот, медленно прожевал. А все-таки, прекрасный заключили контракт! Немчина, бывший владелец поместья в нашем крае, дал солидный куш! Конечно, метит вернуть потерянное родственниками в революцию. Прав Толик, бумаги надо еще раз перечитать. Впрочем, черт с эти немцем! Его доля в бизнесе законна. Нам тоже перепадет изрядный кусок. Построим пятизвездочный, восстановим имение, туристы одолеют, прибыль потечет рекой!
Вадим Евгеньевич оглядел, заставленный закусками, стол, подвыпивших гостей. Потянул галстук. Душно, дышать тяжело. Встал, отодвинул стул, задел недопитый бокал, осколки стекла усыпали пол.
— К счастью, Вадик! — рука Тамары легла на его локоть.
Мужчина кисло улыбнулся и на нетвердых ногах пошел к двери. В фойе, вышел на балкон, раскурил сигарету, выпустил дым. Холодный осенний воздух смешался с дымом, застрял в горле. Вадим закашлял. Острый кулачок несколько раз хлопнул его между лопаток. Потом нежные пальцы коснулись волос на затылке.
— Жена в зале! — вздохнул мужчина.
— Жена не стена! — Вероника прижалась к его спине полной грудью.
Вадим нащупал ее ладонь, потянул, приглашая стать рядом.
— Не надо играть с огнем!
— Да ведь у вас и огня не осталось!
— Ну, как говорят, семейный очаг!
— Не очаг, а пепелище! — девушка облокотилась на перила балкона рядом с Вадимом. — Почему ты не расскажешь ей о наших отношениях?
— Не начинай, пожалуйста! У нас сын! И потом мое положение в обществе! Связи с заграницей. Там разведенных не любят!
— Надеешься, так красив, что я тебе вечно буду признательна!
— Ника! Я тебя из грязи стриптиза вытащил! — Вадим сжал ее руку. — Сегодня ни к чему выяснение отношений!
— Да, пошел ты! — Вероника вырвала руку, виляя бедрами, пошла по ковровой дорожке просторного холла.
Вадим облегченно вздохнул. Последнее время, она стала допекать упреками. Но их отношения, светлый островок, где можно отдохнуть от семьи, от жены. От сына, с его вечными проблемами. Отмазал от армии, теперь проблема, куда бы пристроить. В аттестате одни тройки! А нынче, чтобы выжить в бизнесе, знания, ох, как нужны! Он всмотрелся в темноту ночи. Вон на том бугре скоро расположится строительная площадка. Успеем до холодов фундамент залить! Или подождать до весны?
— Вот ты где, дорогой! — нарушила его размышления, Тамара. — Они уже расходятся.
— Надо проводить! Хотя, Анатолий отлично справится. — Вадим обнял жену за плечи. — Значит, домой, в теплую постельку!
— Похоже, сынок наш еще не появлялся! — Вадим снял костюм, бросил на диван.
— Они сегодня в кафе, Сережа вечер устраивает, в армию уходит! — Тамара вытащила шпильки из волос. Крашеные рыжие пряди распались по плечам.
— Вот как! Не знал! Совсем сыну внимания не уделяю!
— Я тебе говорю постоянно! — Тамара присела рядом с мужем.
Вадим раскинул руки, потянулся, зевнул. — А все-таки, я молодец! Хорошее дело провернул! Нужное! Город мне спасибо скажет!
— Не сомневаюсь, дорогой! — Тамара улыбнулась мужу, наклонила голову к плечу.
Вадим критически оглядел фигуру жены. Кокетничает! А ведь привлекательности в ней! До Ники далеко! Выдумала имя, Вероника! На самом деле, Настя! Вадим почувствовал жуткую усталость.
— Ты, извини, мать! — хлопнул ладонью по круглому плечу жены. — Устал нечеловечески! Спать, спать! — и быстрым шагом вышел. Тамара посмотрела мужу вслед. Глаза наполнились слезами. Ласки от него не дождешься. Наверное, не напрасны слухи, о его связи с этой приезжей шлюхой. Откуда она взялась! Говорят, привез из столицы. Женщина ладонью вытерла скатившуюся на щеку слезу, встала, сняла платье, пошла в душ. Прохладные струйки освежили. Тело ощутило приятную истому. Вытираясь, большим розовым махровым полотенцем, оглядела себя в широкой зеркальной стене. Еще не совсем состарилась! Почему он равнодушен ко мне!? Привычка!? Живем, как в Америке! У каждого отдельная спальня! Ванная, душевая, туалет. Никто никому не мешает. Все есть, только счастья нет! Потому, что спим в разных постелях. Она вышла из ванной, завернулась в махровый халат, проходя мимо спальни мужа, прислушалась к ровному дыханию. Намаялся за день! Может быть, я неоправданно строга к нему!? Человек старается для семьи! Добытчик! Тамара тихо открыла дверь комнаты, не зажигая свет, прошла к кровати, залезла под одеяло. Провела ладонью по прохладной простыне. Кажется, совсем недавно, они и дня не могли прожить друг без друга. Спали в обнимку. Молили, бога подарить мальчика, имя придумали. Каждый вечер, Вадим прикладывал ухо к ее животу, прислушиваясь, к движениям, созревающего плода. Потом поднимал голову, и, глупо улыбаясь, заглядывая ей в лицо, каждый раз произносил одну и ту же фразу: «Шевелится, сорванец!»
Женщина тяжело вздохнула. Сорванец вырос. У него теперь своя жизнь. Наверное, уже с девочками гуляет! Где-то, прогудела машина, и тишина снова окутала дом. Выпитое вино, усталость вытеснили из ее памяти воспоминания, погрузили в глубокий сон.
Глава 4.
На белой скатерти стола, разнообразие закусок. Стекло бокалов искрится от света люстры.
Сергей встал, поднял бокал с шампанским.
— Рад вас видеть, друзья! Послезавтра поезд увезет меня на дальние рубежи, охранять нашу Родину! Обещаю, приложу все усилия, чтобы никто вас не потревожил!
— Ну, ты загнул! — Володька поднялся, с шумом отодвинул стул. — Давай по-простому. Выпьем за виновника торжества! — он вылил в рот содержимое бокала.
Уже успел подзарядиться! Подумал Сергей. Мать красоту свою сохраняет, у отца бизнес! Володька, сам себе господин!
— Пью за твою легкую службу! — поддержал друга Николай. — Возвращайся скорей! Уже поговаривают, о сокращении мучений до года. Может, успеешь попасть, под новый указ?
— Это я попаду! Через год вместе с Наташкой школу закончим, и прощай любимый город! Она в театральный, в Москву поступать, а я в армию. И разлучит судьба двойняшек! А ведь нельзя разлучать! — закрутил Мишка лохматой головой.
Сергей почувствовал, как маленькая ножка провела по его щиколотке, под брюками. Щеки вспыхнули, заалели. Вот бестия! Поднял глаза на Наташу, сидящую напротив. На ее лице печать целомудрия. Ну, как на нее сердиться! Сергей оглядел гостей. Людка льнет к Николаю. У них тоже любовь. Володька к девушкам серьезно не относится. Сидит между Ирой, и Мариной. Наклоняясь то к одной, то к другой, шепчет на ухо.
— Что смотришь? — открыл в улыбке крупные белые зубы, Володька. — Не нравлюсь?
Сергей улыбнулся.
— Мы вот такие! — Владимир скривил рот в усмешке. — Нам профессора писем не пишут. И на службу мы не ходим. У нас другая дорога!
Звуки медленного блюза поплыли по залу.
— Потанцуем! — Сергей заглянул в глаза Наташе.
Девушка доверчиво положила руку на плечо друга. Маленькие ножки в белых туфельках легко задвигались в такт музыке. Запах красного мака защекотал Сережкины ноздри.
— Я пьянею от тебя! — склонившись к ней, прошептал Сережа.
Ее щеки покраснели.
— А я от тебя! — уловил он движение ее губ.
Его рука легла на спину девушки, привлекла к себе.
— Постоянно думаю о тебе. Буду очень скучать! А ты?
— В школе буду учиться! — прищурила глаза Наталья. Отчего лицо стало хитрым. — Мне еще десятый класс надо закончить!
— Моя рыженькая лисичка! — Сергей коснулся щекой щеки девушки. — Сегодня всю ночь будем гулять!
— А твоя мама!
— Ее вызвали на дежурство. Видишь, она даже на вечер не пришла.
В знак согласия Наташа опустила ресницы.
Музыка смолкла. — Я с подружками, прическу поправить! — отстранилась Наташка.
Он удержал в ладони ее пальчики. Застыл на месте, наблюдая, как Наташа, подхватив под руку Люду, застучала каблучками. Ира и Марина побежали следом.
— Тебе чего от моей сестренки надо? — сжал локоть Сергея, Мишка. Глаза паренька налились кровью, губы задрожали.
— Ты где так напился? — удивился Сергей.
— Володька водку принес! — путается языком во рту, Мишка.
Сережа повернулся, но Мишка поймал его руку.
— Ты не ответил на мой вопрос?
— Нравится она мне! А ты мал еще, приставать с глупыми вопросами!
— Нет, ты ответь, что тебе надо от моей сестры? Узнаю, у тебя с нею что-то было, убью! — Мишка дернулся всем телом, отставил ногу в сторону, поднес, сжатый кулак к лицу Сергея.
Сергей оттолкнул Мишкину руку.
— Не твое дело! Наташу никогда не обижу!
— Понятно! Я тебе не позволю! — раскинул руки Мишка, загораживая Сергею дорогу. — Так у тебя с нею было или нет! — крикнул, брызгая слюной.
— Иди, проспись! — Сергей отстранил Мишку, пошел к столу.
— Разговаривать не хочешь! Не подходим мы тебе! Умным стал! — крикнул вслед Михаил.
— Он тебя обидел? — подошел Володька. — Пойдем, разберемся!
Сережа подошел к столу, сел, налил в стакан минералки, жадно выпил. Оглядел стол с остатками еды. Наташка вернется, и уйдем. Банкет закончился!
Плечо больно сжали холодные пальцы. Он обернулся и увидел перекошенное злобой Володькино лицо.
— Ребята, вы что? Где набрались?
— Ты встань, когда с тобой разговаривают! — сквозь зубы прошипел, Володька. — Колька! — крикнул товарищу. — С нами разговаривать не хотят!
Раскачиваясь, задевая стулья, через зал двинулся Николай.
И этот набрался. Спортсмен! Завтра Ильич ему задаст по первое число! Промелькнуло в голове у Сережи.
Николай приблизился к столу, и, не удержавшись, упал на Сергея.
— На ногах не держишься! — подставил к его груди ладонь. Сергей. — Тебе пить нельзя!
— Сам знаю, что мне можно, а что нельзя! Ты мне не отец! — Колька, раскачиваясь на нетвердых ногах, с трудом удерживает равновесие.
— Коль, с нами разговаривать не хотят! — пьяно заскулил, Мишка. — Я ему говорю, отстань от сестры, а он воображает. Ставит себя выше нас. Зазнался, паскуда!
— Кто паскуда? Кого обзываешь? — Колька размахнулся и ударил Мишку в лицо.
Мишка покачнулся, осел на стул, уткнулся носом в салат.
— Ты кого бьешь, падла! — Володька замахал руками перед носом Николая.
— И тебе врезать! Получай! — Колька с размаху двинул кулаком Володьке в глаз.
— Ребята! Вы с ума сошли! — Сергей встал между Николаем и Володькой.
— Ты кто такой! Чего лезешь! — подступил к нему Николай. — тяжелый кулак мелькнул перед лицом Сергея. В глазах потемнело.
— Да он совсем озверел, ребята! Поддай ему, что стоишь? — Володька подтолкнул Николая.
Володька прыгнул на спину Сергея, вцепился в волосы.
Сергей резко повел плечами, сбросил обидчика. Но сбоку в челюсть нанесли сильный удар. Дикая боль заставила взвыть. Упал на пол. Кто-то ударил его в низ живота. Сергей охнул, почувствовал, как заныла печень. Еще удар под левое ребро. Нестерпимая боль выключила сознание.
— Прекратите сейчас же! — метрдотель вцепился в рукав Михаила. Тот дернулся в сторону, ткань затрещала. Рукав разошелся на плече по шву.
— Ах, ты, мразь! — Мишка поднял кулак над головой мужчины.
— Милиция! Милиция! — закричал тот, срывая голос, и выбежал в коридор.
Посетители кафе замерли. Вмешиваться в драку подвыпивших друзей никто не решается.
— Они угомонятся, поверьте! — седовласый полный мужчина за столиком у колонны, погладил руку высокой худощавой соседки. — Не нервничай, Сонечка! Тебе нельзя волноваться!
Сонечка, закрыв лицо узкими ладошками, заплакала навзрыд.
Посетители за столами у эстрады, встали. Высокий мужчина лет сорока, дрожащими пальцами, путаясь в складках ткани, вытащил из кармана брюк, положил смятую купюру под заполненную закуской, тарелку. Их ужин только начался. Но страх оказаться свидетелями драки, одержал победу над аппетитом.
— Скорее же, скорее! — толкнула партнера полная дама. Встав со стула, потянула норковую горжетку, набросила на обнаженные плечи.
— Почему замолчали? — директор, кафе, подбежал к сцене. Лица музыкантов вытянулись от страха, на побледневших щеках играют нервные мускулы. Наконец, скрипач, прижал подбородком инструмент, тронул смычком струну. Нелепый мотив разнесся по притихшему помещению, где слышны только наносимые по человеческому телу звуки безжалостных ударов. Пианист тихонько подыграл на басах.
— Господи! Когда же милиция подъедет!? — прижал ладони к разгоряченным щекам, мужчина. — Все клиенты разбегутся. Вечер испорчен! Сгорела выручка! Господи! За что!?
Николай больно загнул Мишкину руку за спину.
— Ты руки не распускай. А то тебя живо загребут. Чужих, не бьем, ребята! — гулко разнесся его крик по залу. — Тащи его на улицу!
Мишка потер руку, несколько раз сжал и разжал пальцы.
— Ты мне руку вывихнул! — подступил к Николаю.
— Сейчас не время выяснять отношения! — толкнул Мишку Николай. — Тащите его, а то сейчас милиция нагрянет!
Под зазвучавшие бравурные аккорды, Николай и Володька вцепились в лаковые ботинки неподвижного Сергея и потащили по красной ковровой дорожке к выходу, оставляя тонкий кровавый след.
Мишка бежит вслед.
— Убили! Мы убили Сережку! Что теперь будет! Наташка! Она не переживет! У них любовь!
— Заткнись! — оглянулся Володька. — Не скули! На воздух вытащим, быстро очухается!
— Тяжелый, падла! — сквозь зубы, процедил Николай, волоча за ногу безжизненное тело, равнодушно наблюдая, как голова Сергея считает ступеньки выходной лестницы.
— Все! Больше не могу! — Тяжелый, гад! — Владимир отпустил ногу Сергея, ладонями потер поясницу. — Ноет, зараза!
Мишка наклонился над Сергеем!
— У него кровь на голове.
— Наверно ударился об стол, когда падал! — сплюнул Колька. — Я его по голове не бил!
— Если он умер! Нас всех посадят! — Мишка закрыл голову руками и застонал, всхлипывая.
— Не скули! — толкнул его Володька. — А то, как дам, сам здесь ляжешь!
От остывшей вечерней земли, острая боль кольнула в поясницу. Сергей приподнял отяжелевшие веки, шевельнул занемевшей рукой.
Володька, стоявший рядом, вздрогнул.
— Шевелится! Ты боялся, сдох! — толкнул всхлипывающего Мишку. — Гляди! Хлюпяк!
Мишка подскочил к Сергею, наклонился.
Сергей не видя лица наклонившегося над ним, понял. Надо сопротивляться, иначе убьют! Приподнялся и двинул кулаком по темному пятну, загораживающему над его глазами, свет уличного фонаря.
— Ой, — взвизгнул Мишка. — Он дерется! Ой, ребята, он убьет меня!
Володька вмиг очутился возле, пытающегося подняться, Сергея и пнул мыском туфли в бок.
Жгучая боль пронзила тело. Сергей застонал. По почкам бьют, пронеслось в затуманенном сознании, и снова впал в забытье.
Мишка метнулся к ограде кафе. Горячая струя крови из носа, стекает по губе, на ворот рубахи. — Ах, ты, гад! — твердит, раскачивая прутья ограды. Один из прутьев дрогнул, согнулся, выскочил из бетонного фундамента. — Я тебе покажу, как бить! — Приложил еще усилия, вытащил арматуру из скрепляющей сверху, толстой проволоки. Размахивая, обретенным оружием, подбежал к лежавшему Сергею, поднял над головой двумя руками железную палку и с размаху ударил Сергея по голове.
Тело вздрогнуло, ноги в лаковых ботинках резко приподнялись вверх и опустились вниз. Кровь хлынула на асфальт. В сознании Сергея возникло, улыбающееся лицо Наташки. И снова все погрузилось во мрак.
— Теперь ты, точно его убил! — Володька дрожащими пальцами полез в карман за сигаретами.
Мишка бросил арматуру, сжал голову руками и побежал в сторону.
— Вернись! — крикнул Николай. — Натворил, а мы за тебя отвечать будем?
— Что делать? — Володька втянул голову в плечи, шмыгнул носом.
Николай шумно сплюнул, растер плевок ногой. — Надо его куда-то оттащить!
— К речке! — подбежал Мишка. — Там овраг есть. Листьями присыплем, не найдут.
— Далеко! Не успеем! — мелкая дрожь пробежала по спине Володьки. Он повернул голову налево, потом направо. Вдруг его осенила, внезапно пронесшаяся, дикая мысль.
— Ребята! Придумал! Тащи к вечному огню. Утром менты обнаружат, подумают пьяный забрел, бухнулся лицом в огонь и сдох.
— Правильно! — согласился Колька. Все отпечатки сгорят. Фиг, нас кто найдет! Сам сгорел и баста!
Николай поплевал на ладони, ухватил ногу убитого. Сплюнул возле Володькиных ног.
— Что стоишь? Бери за ногу! И ты помогай! — обернулся к Михаилу.
— Я боюсь! — простонал Мишка. — Если он еще живой! Может врача вызвать?
— Трус! — прошипел Володька. — Как арматурой бить по голове, так не страшно, как следы заметать, так в кусты! Это ты убил! Понял, мразь трусливая! Где хочешь, скажу. И Колька подтвердит!
— Угу! — откликнулся Колька. — Черт с ним! Тащи, Володька! Некогда ждать!
Они крепко вцепились в ботинки Сергея и потащили тело по тропинке, протоптанной на газоне, небольшого сквера, к памятнику.
Мишка обхватил себя руками за плечи, с трудом переставляя ноги, идет следом. Зубы отбивают дробь. Сердце гулко бьется у горла. — Что я наделал! — шепчет парень.— Что наделал! Теперь мне крышка! Наташка не простит! А если узнают, и посадят!? — парень с ужасом поглядывает на окровавленную голову Сергея, стучащую по дорожке. Может он, и боли уже не чувствует? Ему все равно?
Николай и Владимир подтащили Сергея к обелиску.
— Приподними! — приблизил лицо к Володьке, Николай. — Одному не справиться!
Володька продел ладонь под спину парня, попытался сдвинуть.
— Тяжелый, гад! Что стоишь? — крикнул, застывшему, на месте. Мишке. — Помоги!
Мишка покачал головой!
— Не могу! Меня мутит!
— Сволочь! Я с тобой потом поговорю! — пригрозил Владимир.
Володька поднял ноги Сергея. Николай вцепился в плечи. Почувствовал как от волнения, или от страха, вспотели ладони. Ткань заскользила между пальцами.
— Поднимай выше! Руки скользят!
Они приподняли тело. Спина убитого прогнулась, касаясь земли.
— Эх, раз, два! — скомандовал Николай. Подняли и положили на решетку, у самого огня.
— Далеко! — прошептал Николай. — Не захватится огнем. Надо подтолкнуть.
Володька, тяжело дышит. — Больше не могу! Тяжело!
— Надо подкатить! Толкай! — он уперся ботинком в бок неподвижно, лежащего, тела. Сергей сдвинулся. — Ты тоже толкай! — прорычал он на Володьку. Что я один отдуваться должен!
Они стали ногами толкать тело. Наконец, спина Сергея накрыла вечный огонь.
Николай вытер ладонью пот со лба.
— Б…ь, взмок весь! Ну и работенка!
Ноги Володьки налились тяжестью. В глазах потемнело.
— Не горит! — прошептал Колька. — Не горит и не тонет, падла!
Струйка дыма поднялась с боку убитого. Робкий огонек пламени, лизнул согнутую в локте, руку, пробежал вдоль предплечья, коснулся оголенной шеи, пополз к подбородку.
Подошедший Мишка, не отрывая взгляда, следит за огнем.
Вдруг труп вздрогнул. Широко открылись глаза. По лицу пробежала нервная дрожь.
Мишка до боли сжал руку, стоявшего рядом, Володьки.
— Ребята, живой! Глаза открыл, дергается. Боль чувствует. Спасти можно!
— Не живой! Трупы всегда на огне корчатся! — прошептал Николай.
— Ты откуда знаешь? — облизнул пересохшие губы, Володька.
— В кино видел! — прошептал Колька.
Пламя уже хозяйничает над трупом. Охватило лицо, плечи, грудь. Крупные языки скачут по ногам. Все выше поднимаются клубы черного дыма. Едкий запах горящего мяса коснулся ноздрей палачей.
Володька отвернулся. Столб жидкости вылетел изо рта.
— Отодвинься, падла! — Николай со злостью отряхнул пиджак. — На меня наблевал!
И тут же почувствовал, как заурчало в желудке. Отбежал от обелиска, согнулся в судорогах над газоном, поливая траву обилием съеденного за ужином. Мишка упал у ограды памятника, свернулся клубком, обхватил ноги, покатился по газону.
Николай первым пришел в себя, с брезгливостью отряхнул брюки.
— Смываться надо! Скорей! — и побежал через парк к массиву. Володька, опираясь ладонями в землю, пытался подняться, но не смог и, выгнув спину, на четырех конечностях бросился догонять друга. Мишка вскочил. Все тело покрылось холодными мурашками. Повернул голову, вглядываясь в догорающий костер на могиле неизвестного солдата.
— Сгорел уже! — беззвучно произнесли его губы. — Что теперь будет!
Ужас охватил подростка. Спрятав руки в карманы пиджака, согнулся всем телом, и, высоко поднимая ноги, побежал за товарищами. Если Серегу отодвинуть от горелки, может, придет в себя и как-нибудь дойдет до дома? Преодолев страх, остановился, поглядел на убегающих товарищей. Они уйдут, а я что Наташке скажу. Развернулся, и побрел назад. Еще шаг, еще, уговаривает себя, приближаясь к ужасному месту. А вдруг там уже менты! Страх сковал все тело. Остановился, сглотнул слюну, вгляделся перед собой. Возле огня никого. Мишка ринулся вперед. Подбежал и с размаху ткнул ногой в труп. Обуглившееся тело откатилось. Мишка толкнул труп еще раз. Пламя уже не достает свою жертву. Оранжевые языки, обретя свободу, ровно и весело устремились вверх. Вот! Пусть теперь! Что будет, то и будет! Будто ужаленный, Мишка, отпрыгнул от обелиска и, не оглядываясь, помчался по дорожке. Башмаки цепляются за неровности асфальта, Наклоняясь и балансируя руками, чтобы не упасть, бежит, ничего не видя перед собой. Если что случится с Сергеем, нам не простят! Святое место обратили в место казни! Мишка подбежал к дому. Поднял голову, в окне кухни горит свет. Бабуля не спит. Станет расспрашивать. Тяжело вздохнул, вошел в подъезд, считая ступеньки, поднялся на третий этаж. Пальцы запутались в ткани подкладки кармана, вытаскивая ключ. Рука долго не попадает ключом в замочную скважину. Наконец, замок щелкнул. Мишка, дрожа всем телом, потянул дверь. Проскользнув неслышно, как мышь, в образовавшуюся щель, юркнул в коридор. Не включая свет, скинул туфли, шмыгнул в комнату.
— Мишь, ты? — услышал певучий голос бабушки.
— М, м… — промычал Мишка. Открыл дверь в ванную, подставил ладони под струю воды. Наклонил голову, вздрогнул, ощутив холодные капли на шее. Выскочил из ванной, прошел в комнату. Стащил с себя брюки, костюм, рубашку, бросил на пол, и, отогнув край одеяла, нырнул в постель. Прикосновение прохладной простыни, показалось наивысшим блаженством. Приятное тепло пробежало по телу. Может быть, все обойдется! Подумал Мишка, ощущая, ласковые объятия сна на молодом теле.
Володька глубоко засунул руки в карманы, покачался с ноги на ногу, смачно сплюнул.
— Мишка куда-то подевался!
Николай повел плечами, дрожа от озноба.
— Домой убежал! Куда же еще. Трус и хлюпяк!
— Ладно, завтра с ним поговорим!
Николай глянул на свое окно. Сквозь плотно задернутые шторы, пробивается узкая полоска света. Сейчас придет и уляжется спать. А утром, все будет как всегда. Зарядка, холодный душ, завтрак, заботливо приготовленный руками матери, и тренировка. Подрались! Ну и что! Отлежится Серега у вечного огня, зато не замерзнет, ночи то ведь холодные, И рванет домой. Уйдет служить, а за два года все забудется.
Володька окинул взглядом с головы до ног притихшего, нахохлившегося, как воробей перед снегопадом, друга.
— По домам?
Николай скривил рот, пытаясь улыбнуться.
— А куда?
Володька провел мыском туфли по дорожке, прочертив непонятную фигуру.
— Думаешь, обойдется?
— А то? — стуча зубами, тихо произнес Николай. — Выкарабкается! Живучий! Помнишь, как в девятом, возле моста? Ничего! Синяки прошли. Он долго зла не держит! Молодцом!
Володька тяжело вздохнул.
— В этот раз мы перестарались?
— Не дрейфь! — хлопнул товарища по плечу, Николай. — Утром все утрясется! Я знаю!
— У меня все спят! — Володька втянул голову в плечи.
— Значит, никаких расспросов не будет! — подбодрил Колька. — Я тоже проскользну в спальню. Мать всегда оставляет свет на кухне, если кого-то дома нет.
Размазня! Подумал Николай, зайдя в свой подъезд. Ему-то, уж точно ничего не будет. Папаша отмажет, денег много. А мои!? У отца на работе неприятности будут. Да что я, остановил мрачные мысли, Колька. Еще ничего неизвестно! Открывая ключом дверь, трясется как в лихорадке. Ему вдруг представилось, как перекосилось тело Сережки, объятое пламенем. Разве может человек выжить после такого? Тогда, убийство!? И прощай, олимпиада, карьера. Тюремные нары, бурда вместо обеда. Только сейчас он начал понимать, что они натворили. Не надо ни о чем думать, спать, спать! Твердят неслышно губы, пока руки снимают одежду. Свернулся под одеялом. Громкий гудок машины заставил вздрогнуть. Милиция! Накинул одеяло на голову, закусил губы, представляя, как поднимаются по ступенькам, нажимают кнопку звонка. Но тишину ночи никто не нарушил. Скинул с головы одеяло, прислушался. Показалось! Как говорят: «у страха, глаза велики!». До утра спать, а там видно будет!
Володька презрительно кривит губы, наблюдая, как охранник возится с замком на воротах. Пьяный что ли! Наконец, ворота распахнулись. Спотыкаясь, побрел по дорожке к дому. Мать, если не спит, станет ворчать, нарушили сон. Будто устала от работы, с неприязнью подумал Володька о матери. Только о своей внешности заботится. Новую морщинку обнаружит, сразу паника, поход к косметологу. Отцу вообще на всех плевать. Командировки, контракты. Им не до меня. Бабка кормила, растила. А как вырос, тоже забыла. Не любит в наш дом приходить! Никто не интересовался, какие оценки получаю в школе. А если, Серега умер!? Паренек, вдруг почувствовал к себе жалость. Слезы хлынули из глаз. Размазывая по лицу соленую влагу, разделся, залез в постель. Подтянул колени к подбородку, до боли закусил губу, сдерживая рыдания. Луч света заглянул в комнату, скользнул по стене, закачался перед глазами. Окровавленное лицо Сергея предстало перед ним.
— А, а…— крикнул парень, но тут, же прикрыл рот ладонью. — Он умер, он умер! Это привидение! Зашептал Володька. Мы его убили! Ну и черт с ним! Не будет зазнаваться! Если спросят, скажу я не бил. Мишка ударил арматурой. Батя не даст посадить. Деньги все любят! Но ведь я вправду его не убивал. Володька отбросил одеяло, сел на постели. Колька начал драку. А я что, как все! Набрал воздуху в легкие, с шумом выдохнул. Упал на подушку. В голове кружится как на пароходе. Много выпил! Вот и грезится! Надо бросать пить! Хмель закружил, затуманил сознание, погрузил в тяжелый, сумбурный сон.