Валентина обвела взглядом палату. Женщина у стены, лежит, накрывшись одеялом с головой. Две другие кровати пустые. Все дома на праздники. Одна я дура, валяюсь на больничной койке. Зачем поехала с пьяными кататься! Из ее глаз покатились слезы. Надумала погулять! Вспомнила счастливое лицо Николая, когда согласилась пойти с ним на праздник. Жаль Колю! Сама говорила, проклятие будет преследовать его за убийство товарища! Провела пальцем по шершавой от краски стене. На скрип двери, повернула голову. В щель проник костыль, потом показалась рука, затем голова с взъерошенными черными волосами.
Демон! Широко раскрыла глаза девушка. С бородой! Парень с загипсованной ногой на костылях вошел в палату.
— Вы живы! — лицо вошедшего осветила улыбка.
— Как видите! — Валя пошевелила левой рукой, упакованной в гипсовый мешочек. — Голова немного болит! И ссадины не щеке! — она скривила рот, улыбаться мешает тугая повязка. — Все погибли, только я выжила!
Незнакомец сел на стул у кровати, придерживая левой рукой костыли.
— Я водитель КАМАЗа, в который вы врезались. Они пьяные были! Особенно, тот, за рулем! Машину туда, сюда, вертел, все равно они врезались. И вот, тоже Новый год в больнице встретил! Ко мне следователь приходил.
— Что с вами будет? — Валя подтянула одеяло к подбородку.
— Экспертиза показала, в Мерседесе, кроме вас, все были здорово выпивши. А я трезвый. Что они могут со мной сделать? По всему, виноваты они, а не я. Потреплют немного, может штраф, или прав лишат на полгода. Родители одного паренька умерли.
— Как умерли? Кто? — Валентина попыталась приподняться.
— Вы лежите, вам вставать нельзя! — коснулся он рукой ее плеча. — Николаем, звали. Мать в психушке померла, а отец заснул на диване и не проснулся.
— Тетя Галя и дядя Андрей!? Вся семья!? — девушка почувствовала, как внутри у нее похолодело. В голове закружилось.
— Да, уж, три дня, как схоронили! Больница и спортивное общество здорово похлопотали! Троих в одной могиле! — Меня Борисом зовут! — парень широко улыбнулся. Погладил ладонью, черный подбородок. — Здесь, бритвы нет. На черта похож!
— Правда! — она вгляделась в парня. Нескладный! Видно, добрый. С Николаем, конечно, не сравнить! Но с ним приятно общаться.
— Я вас не утомил! — Борис виновато поглядел на девушку черными глазами.
— Нет, что вы! Меня Валей зовут.
— Я уже знаю! У медсестры спросил. Вставать не разрешали. Вчера вечером разрешили, так я вот с утра решил навестить. Вы не меня не сердитесь?
— За что сердиться?
— Так ведь сбил вас!
Валя отвернулась. — Мне не надо было ехать с ними.
— Так вы случайно оказались в машине. А уж, подумал, с женихом были.
— Нет у меня никакого жениха!
— Борька, на процедуру! — заглянула в дверную щель медсестра Люба. — Все отделение обежала, тебя разыскивая. Ей нельзя много разговаривать, уходи, быстро, пока зав. отделением, не увидел! А то мне попадет!
— Можно мне приходить? — Борис встал, оперся на костыли. — Нога скоро заживет, гипс снимут. Врач говорит, даже хромать не буду!
— Приходите! — улыбнулась Валя, наблюдая, как парень ловко управляется на одной ноге, помогая костылями. Женщина на соседней кровати повернулась.
— Ишь, интересуется, жених есть, или нет? Уж не метит ли сам на его место? — она села на постели, завернула узлом каштановые волосы, сколола шпилькой на затылке. — А я умудрилась ногу вывихнуть на праздник. Каблуки проклятые! Поскользнулась!
— У вас тоже гипс! — обрадовалась Валя соседке.
— Два дня, или три? Не помню. Вчера сняли, сюда перевели. Завтра выпишут.
— А мне еще придется поваляться! — вздохнула Валентина. — Домой хочу!
— Ты где работаешь?
— В ресторане, поваром!
— Оттого такая кругленькая! — рассмеялась женщина.
— С рождения толстой была, мама говорила.
— А я всегда мечтала потолстеть, не получается. Меня Светой зовут. А тебя Валей, я знаю. С кем живешь?
— С мамой!
— У меня муж, свекровь, сыну десять лет. Работаю на автобазе, диспетчером. Муж ругает. Возле мужиков трешься! А я и не гляжу ни на кого. Зря ревнует. Вот выйдешь замуж, сама узнаешь!
— Я не выйду. Я не модная! — вздохнула Валя.
— Не скромничай, подружка! Женихи в больницу бегают. Вот поправишься, и выскочишь за Борьку! Он у нас на хорошем счету. Ни одного нарушения. Это первое. Не пьет, квартиру имеет, живет один, мать два года, как померла. Так, что лучшего жениха и не надо! Ты присмотрись к нему! — подмигнула Светлана. — Он, видать, уже присох к тебе. Вон как глазищами стреляет!
Щеки Валентины покрылись красными пятнами.
— Не красней! Станешь на ноги, замуж выйдешь! Больше ничего и не надо в жизни!
Валя отвернулась к стене, потянула одеяло. Борька забавный! Вспомнилось ей лицо паренька. Живет один и не пьет! Значит, действительно, хороший. Может быть, Света права, главное в жизни личное счастье. Из Борьки получится отличный муж. Рожу ребеночка! Мама будет рада! Она провела по стене пальцем, написала свое имя. Скорее бы выйти отсюда!
Наташа после Новогодних праздников стала ходить в школу. Однако, интереса к занятиям она не испытывает. Сядет за стол, откроет тетрадь, учебник. Подопрет кулачком щеку, и глядит на учительницу. Словно со стороны наблюдает, как та пишет на доске, формулы или слова, вслушивается в произносимый текст, но не понимает смысла. В конце уроков переписывает задания у Люды, потому что сама не успевает записать за учительницей. Дома, так же, делает уроки, что-то решает, или пишет. Приходит Людмила, исправляет ошибки в ее тетрадях, и ни слова не говоря, уходит. А Наташа так и не знает, правильно решила задачу, или нет. Все меня жалеют, понимает девушка. А мне самой это нужно? Получается, нет! Учиться надо, чтобы аттестат получить! А потом что стану делать? Работать не смогу. Рожу и придется заниматься не учебой, а ребенком. Стирать пеленки, распашонки, качать, кормить, пеленать! Она отложила ручку, повернула голову к окну. Зря прихожу в школу. Не могу сосредоточиться на уроках. Не понимаю, о чем говорят учителя. Отсиживаю время. В голову ничего не лезет.
Тупая боль сдавила низ живота. Наташа закусила губу, сдерживая стон.
— Ты что? — наклонилась к ней Люда. — Пиши, а то математичка, увидит, опять придираться станет.
— Мне все равно! — прошептала Наташа.
— Ты беременная от погибшего Сережки? — скривила рот в хитрой ухмылке, Людмила.
— Кто тебе сказал? — смутилась Наталья, щеки покраснели.
— Все говорят! Да, ты не стесняйся! Нынче девчонки рано сексом занимаются.
— Я не сексом! — хлопнула ладонью по столу, Наташа. — Я любила Сережу. А ты дура!
— Девочки на последнем столе! Тихо! Новый материал объясняю. Завтра опять будете молчать у доски! — постучала транспортиром по столу, Анна Борисовна.
Девчонки склонили головы над тетрадями.
— Ну вот, заметила, мымра! — прошипела Люда. — Это ты раскричалась!
Наташа склонилась над столом. Скорее бы урок закончился! Мне уже не до учебы. Скоро станет живот заметен! Как в школу ходить? Школьница с пузом!
Звонок залился громкой трелью. Ребята вскочили с мест.
— В кино пойдешь? — посмотрела на подружку Люда.
Наташа покачала головой.
Люда рассмеялась. — Значит, правда, беременная! Со школы домой. На новый год не пришла. Весь класс на тебя в обиде. Будто у нас мальчишек нет! — она повесила через плечо сумку, и пошла к выходу.
Наташа грустно поглядела ей вслед. Собрала тетради, положила в сумку. Домой, не хочется идти. Мать придет с работы, ляжет в постель и лежит, ни с кем не разговаривает. Бабуля обед сготовит, и тоже молчит. Даже телевизор не включают.
— Наташа? Все давно ушли! Почему сидишь одна в пустом классе? — Нина Георгиевна подошла к девочке. — На тебя Анна Борисовна жалуется! Математику не учишь! Что с тобой, девочка?
— Мне не до учебы! — вздохнула Наташа. — Уже все догадываются, скоро смеяться будут.
— Пусть смеются! От любимого человека ждешь ребенка! Радоваться надо!
— Зачем он мне! Сережи нет! — Наташа подняла на учительницу глаза, наполненные слезами. — Рожать боюсь!
— Мы с тобой вместе рожать пойдем! — улыбнулась Нина. — Так что, не бойся!
— Вы тоже!? — Наташа стерла ладошкой, скатившуюся на щеку, слезу.
— Да, и представь, тоже боюсь! Такая наша доля!
— Меня мама ругает!
— Зато Надежда Ивановна ждет не дождется внука! Ты ее к жизни вернула!
— Тетя Надя добрая! К себе жить зовет! Только я не могу уйти. Мама болеет, бабушка плачет. Мишку жалеют, а на меня наплевать!
— Не говори так! Тебя они тоже любят! Конечно, маме твоей сейчас очень тяжело!
— После смерти дядя Андрея, она неделю лежала, ни с кем не разговаривала. Тетя Надя продукты приносила. Думала, умрет. Потом лучше стало. Правда, настоящий наш отец, дядя Андрей?
— Не знаю девочка! Есть еще, к сожалению, на свете, злые языки. Не верь, сплетням! — Нина тряхнула головой.
— Я не верю!
— Пойдем, я тебя провожу! Сегодня холодно и скользко.
Наташа медленно поднялась со стула. — Как я потом в школу ходить буду?
— Поговорю с директором! — Нина положила руку на плечо девочки. — Выйду в декрет, буду с тобой заниматься. Успеешь до родов Аттестат получить!
— Спасибо, Нина Георгиевна!
Надя собрала посуду со стола, сложила в раковину. Опустилась на табуретку, положила руки на колени, расправила ткань юбки. Скоро Наташка родит, хлопот будет много! Хотя, вряд ли они мне позволят вмешиваться в воспитание маленького Сережи. Она улыбнулась своим мыслям. Еще малыш не родился, а я уже имя ему дала.
В прихожей пропел звонок. Женщина встала, потерла под коленкой занемевшую ногу, прихрамывая, пошла в коридор, отодвинула щеколду.
— Наташа!
— Я к вам, теть Надь! Можно?
— Конечно, Наташенька! С тобой все в порядке? — женщина заглянула девушке в лицо. — Бледненькая!
— Мама с бабушкой еще утром уехали к Мишке в колонию. Передачу повезли. Со школы пришла, одной скучно. Даже есть не хочется!
— Я тебя покормлю! — Надежда Ивановна взяла Наташу за руку, увлекла на кухню. — У меня котлетки свежие, еще не остыли, картошечка отварная с солеными огурчиками. Я уже пообедала.
— Картошку с огурцами очень люблю! — Наташа облизнула губы. — А моим, сейчас не до меня. Мать всегда Мишку больше любила.
— Не говори так, девочка! Матери вы одинаково дороги, тем более, близнецы! — Надежда Ивановна поставила на стол тарелку с котлетами, положила на блюдце огурцы, картошку в большой салатнице. Наташа взяла огурец, захрустела. Когда носила Сережку, тоже обожала соленое, вспомнилось женщине.
— Не налегай на огурцы! Потом воды много выпьешь. А это вредно при беременности.
— Бабуля тоже ругает, а я не могу удержаться! — проговорила Наташа с полным ртом.
Надежда Ивановна присела на табуретку.
— Как ты себя чувствуешь?
— Плохо! — Наташа прожевала пищу. — Спасибо! Очень вкусно! Живот болит! В голове кружится! Сегодня Нина отпустила с уроков. Неудобно перед товарищами. Как экзамены буду сдавать, не знаю. С животом ходить стыдно! Придется школу бросать! Не дотяну до аттестата.
Надежда Ивановна положила ладонь на руку девочки.
— Я поговорю с директором школы, дома с тобой заниматься будем. Подружки тоже помогут! Никто не станет смеяться!
— Ой, теть. Надь! Боюсь, рожать! Умру! Как представлю, так сердце холодом заходится!
— Не бери в голову, глупости! Все боятся, и рожают. Врача регулярно посещаешь!?
— Она говорит, слабенький плод! Сама, мол, еще ребенок! Откуда силы, чтобы здоровое дитя выносить! Действительно, чувствую себя ужасно!
— Больше отдыхай! Не волнуйся! Природой все продумано! — женщина встала. — Пойдем, постелю тебе. Когда мама с бабушкой вернутся?
Наташа тяжело поднялась с табуретки.
— Послезавтра, наверное, если свидание разрешат!
— Дорога не ближняя. Он в детской колонии?
— Пока, да. Нам с ним восемнадцать только в мае исполнится. Дожить бы!
— Вот, дуреха! — Надежда Ивановна обняла девушку за плечи, привлекла к себе. — Доживешь! Потом сама смеяться будешь над своими страхами!