Утреннее небо осветилось слабым светом. Розовые лучи, словно прожектора, пронзили голубизну небесного купола. Огненная корона медленно выплыла из-за горизонта. Полоски света, словно перья огромной птицы, побежали по тихой водной глади небольшой городской реки. Где-то чирикнула пичуга, откликнулась другая и, набирая силу, зазвенел хор пернатых, прославляя новый день.
— Эх! — сдвинул на затылок старенькую, серую кепку, Степка, городской дворник. — Сколько раз встречаю рассвет, и летом и зимой, а не перестаю удивляться, сей красоте! Он прижал древко метлы к плечу, и не спеша, размеренными движениями, размахивая метлой направо и налево, двинулся по парковой аллее, напевая, незатейливый мотивчик, сочиненный в минуты унылой утренней обязанности.
— Дворник нужная профессия! — тихо рассуждает вслух. — Кто согласится подметать улицы? Все хотят в бизнесмены пробиться, в крутые. А убирать, кто будет? Степка! Больше некому. Так будь любезен, уважай Степку!
Степана дурачка в городе все знают. Никто не помнит, как и когда он появился, где родился, рос, почему прозвали дурачком. Все помнят его с метлой в руках, неизменно и в дождь, и в снег, убирающего улицы квартала. Мать в роддоме отказалась от ребенка. Вырос в доме малютки. Потом в детском доме. И уже много лет трудится на благо города. Он и сам не помнит себя без метлы. Каждый день, ранним утром выходит на уборку улиц, а после окончания работы, наведения лоска на тротуарах, пьет чай с белым батоном и малиновым вареньем, которое любит с раннего детства, в небольшой каморке, подвала единственной городской девятиэтажки.
Скребя метлой, Степан приблизился к узкой дорожке, ведущей к обелиску.
— Кто ж так траву примял! — щеки покрылись красными пятнами, созерцая безобразие. — Я убираю, стригу, а кто-то топтать будет! — он грозно поднял метлу над головой, угрожая невидимому противнику. — Вот я тебе! — крикнул, размахивая своим оружием. — Ты мне только попадись! Уж за мной дело не станет! Так отдубасю, не обрадуешься! Степка убирает! Степкин труд уважать надо!
Глаза парня остановились на бурых пятнах.
— Это кто еще нагадил? Неужто, собаку выгуливали!
Наклонился, и ткнул пальцем в ржавый след. Густая жидкость окрасила палец в красный цвет. Ванька поднес руку близко к глазам.
— Никак, кровь! — привстав на цыпочки, оглядел вверенные ему владения.
Темное нагромождение возле обелиска насторожило Степана. — Пьяный что ль улегся? Так я ему сейчас накостыляю! — Степка вприпрыжку, насколько позволяют старые галоши, сваливающиеся с босых ног, и которые, удерживает, напрягая пятки, побежал к памятнику.
Еще издалека, ему показалось что-то странное в позе застывшего человека. Не шевелится. Совсем пьяный? Или околел от водки! Преодолев страх, Степан приблизился.
Вроде человек! Оглядел дворник незнакомца. Лицо вдавилось в решетку. Правая рука заломлена под живот. Остатки сгоревшей одежды прикрывают обугленное тело. Застывшая кровь густой маской облепила спутанные волосы.
— Господи! — перекрестился Степан. — Никак, мертвый! — отскочил от трупа и замер. — Что ж это делается! — прохрипел он. От волнения пропал голос. Онемели руки и ноги. Ткнуть метлой, может, еще жив! Повернуть, кто такой? Или, бежать от страшного места, куда глаза глядят! Степка поднял метлу высоко над головой, и, мыча от ужаса, помчался по аллее.
Забиться в каморку и не выходить целый день! Решил он, но страшная картина стоит перед глазами. Образ несчастного пострадавшего, толи по своей нерасторопности, то ли, кто-то помог ему угодить в огонь, не покидает паренька. Остановился, снял кепку, почесал затылок. Куда бегу! В милицию надо! Во куда! И развернувшись в противоположную сторону, побежал к зданию милицейского участка. Подбежав, присел на нижнюю ступеньку, вытер грязной ладонью пот со лба, оставив черный след. Несколько раз глубоко втянул в себя прохладный утренний воздух. Опершись на метлу, встал, поднялся по ступенькам и толкнул кулаком дверь. Дверца громко стукнулась о стену. Молодой сержант, сложив на столе руки, устроив таким манером, подушку, вздрогнул, поднял голову.
— Осторожнее нельзя! — потер ладонью занемевшую шею. Окинул недовольным взглядом, испуганного, бледного, с трясущимися губами, раннего посетителя.
— Ну, что у тебя!
— Там, там! — брызжа слюной, заикаясь, произнес, Степка. — Там, у огня, человек сгорел!
— У какого огня, говори яснее! — закинув руки за голову, потянулся сержант. — У костра что ли? Так вроде не зима еще, чтобы костры разводить! — усмехнулся, довольный своей остротой, и подмигнул Степке.
— Памятник, огонь, человек! — путаясь во рту, языком, прокричал Степка.
— Ты что кричишь! — застегивая пуговицы на кители, вышел из соседней комнаты, Геннадий Иванович. — Присядь! — положил руку на плечо Степана, усадил на стул.
— Налей воды! — повернулся к сержанту. — Успокойся и расскажи! — мужчина протянул дворнику, стакан.
Зубы Степана застучали по стеклу, трясущаяся рука расплескала воду. Он отпил несколько глотков.
— Там, у памятника, человек!
— Покажешь? — встал Геннадий Иванович.
Степа кивнул.
— Пойдем, посмотрим! — участковый надел фуражку.
Они вышли из отделения. Степан, размахивая метлой, побежал по тротуару в сторону парка.
Геннадий Иванович торопится следом за дворником. Что-то Степка напутал. Может, пьяный прилег. А может, померещилось с перепоя. Вчера, кто-нибудь из бомжей заглянул в каморку, угостил водкой. Вот и пригрезилось мужику. С кем не бывает. Зря спешим. Сейчас придем, а там уже и нет никого. И вовсе не было. Ругать нельзя! С дурака, спроса нет! Пробежав несколько шагов по узкой тропинке, ведущей к обелиску, Геннадий Иванович уже издалека заметил у вечного огня на решетке, темный предмет. Куча старого тряпья, намеренно принесенного, чтобы осквернить памятник. Молодежь погуляла. Для них ничего святого нет! Ну, я им задам! Решил участковый. Больше молчать не стану! Распустили! Сладу с ними нет! И чему только в школе учат! Но, приближаясь к обелиску, он почувствовал, как сердце сменило ритм. Нет, похоже, не мусор.
Степа уже приблизился к памятнику. Крепко, поставив древко метлы в грунт, обнял веник, и замер, дожидаясь милиционеров.
У Геннадия Ивановича перехватило дыхание. Медленно, переставляя, вдруг онемевшие, ноги, он приблизился.
Сомнений не может быть. Труп обгоревшего человека! Пьяный, случайно, забредший, бомж, но факт налицо. Труп! Только этого не хватало! Такое за годы службы в небольшом городке не случалось видеть!
— Что делать будем, Геннадий Иванович? Скорую вызывать? — тихо спросил Валера,
Мужчина, словно очнулся от тяжелого сна.
— Да, конечно! И скорую, и бригаду оперативников. Нам не справиться. Придется Павлику поработать! Если, не пьяный! Значит, убийство!? Какая жестокость! — трясущиеся пальцы соскальзывают с цифр мобильника. Эх, раннее утро, человек нежится с молодой женой, а тут я.
— Алло! — откликнулся заспанный голос Павла.
— Извини, друг, знаю, в отпуске. Ты у нас квалифицированный специалист!
— Разбудили, так говорите, по существу! Что случилось?
— То ли несчастный случай, то ли убийство. У вечного огня, в парке!
— Сейчас буду! Ничего без меня не трогать!
Павел поцеловал жену в пухлую, розовую, теплую, пахнущую чем-то душистым, щеку, и соскользнул с кровати.
— Ты куда? — Нина, не открывая глаз, повернулась на бок.
— Скоро приду! Спи!
Мужчина натянул брюки, заправил рубашку. Забежал в ванную, плеснул горсть холодной воды в лицо, надел туфли, и, открыв дверь, вышел на площадку.
Сбежав по лестнице, выскочил из подъезда, на ходу продевая руки в рукава куртки, побежал по тротуару, поеживаясь от утреннего холода. Первое расследование убийства. Надо приложить все усилия для раскрытия. Радость и тревога одновременно окутали его сознание.
— Наконец, то! — встретил молодого следователя, участковый.
— Ничего не трогали? — заикаясь, произнес, Павел. — Труп опознали?
— Кто ж его опознает? — вздохнул Геннадий Иванович.
Глаза Павла с удивлением рассматривают несчастного. То ли, бомж, забрел на огонек погреться. То ли убийство. Но если убийство, то чудовищное, по своей жестокости.
Он приладил фотоаппарат, щелкнул. Подошел сбоку, щелкнул еще раз.
— Может быть, была драка? Где-нибудь недалеко?
Геннадий Иванович снял фуражку, почесал затылок.
— Вчера вечером из кафе звонили. Приехали минут через двадцать, уже все было тихо.
Машина скорой помощи, резко затормозила возле аллеи. Седой мужчина в белом халате склонился над трупом.
— Парень молодой. Явно видны кровоподтеки на голове. Похоже, его сначала избили, потом положили на огонь.
— Мог ли он сам упасть?
— Избитый? — Федор Григорьевич из-под съехавших очков, поглядел на молодого следователя.
— Все подробности после вскрытия. Но вряд ли он мог сам приползти к памятнику.
— Если драка здесь и произошла!
— Возможно!
Геннадий Иванович сдвинул густые брови на переносице, наблюдая, как санитары выполняют привычное, для них, дело. Принесли носилки, положили тело, прикрыли простыней. Отнесли в машину. И только когда, скорая, скрылась из виду, тихо произнес:
— Жаль парня!
Глава 7.
Павел, окинул взглядом монумент, и вспомнил, сказанную участковым фразу о происшедшем ночью в кафе, скандале. Выпили, поссорились, подрались, выскочили на улицу, побежали в сторону парка, а здесь, и случилось убийство. Молодежь нынче горячая! Он прошел вдоль аллеи. Примятая трава! Человека тащили. Вот и следы крови. Эксперт прав. Избили и положили на огонь!
— Пойдемте, в кафе!
Геннадий Иванович догнал Павла.
— Директор объяснил, ребята, торжество отмечали, подрались и убежали.
— А посетители?
— Когда мы приехали, в зале никого не было.
— Ясно!
Следователь поднялся по ступенькам, усмехнулся, увидев на входной двери замок, покачал головой.
— Здорово вы их напугали!
— Они никогда не закрывали! А тут на все, что называется засовы! — Геннадий Иванович постучал кулаком в стеклянную дверь.
Павел приложил ладонь к стеклу, заглянул внутрь.
— Нет никого! Время раннее! Подождем! — участковый снял фуражку, провел ладонью по коротко остриженным волосам.
— Что значит, подождем! — возмутился Павел. — Вызывайте директора, персонал. Произошло убийство! А мы будем ждать! Звоните!
Геннадий Иванович вытащил из кармана мобильник, дрожащими пальцами стал нажимать на кнопки.
— С утра торчите под дверями?! Не терпится! Видите, нет никого! — пожилая женщина, в синем, повязанном по самые брови, платке, сердито оглядела мужчин.
Павел почувствовал себя, нашкодившим школьником.
— Да, мы, собственно, по поводу вчерашней драки.
— Драка, как драка! Парнишки подрались и помирились. Какой вечер нынче без драки! — она сняла замок, толкнула дверь. — Я ничего не знаю, мое дело убирать!
Мужчины вошли вслед за ней в помещение.
— Кто дрался, можете сказать? Кого из компании знаете?
Тяжело ступая полными ногами, уборщица пошла вглубь зала, раскачивая бедрами.
— А хоть и знаю, не скажу! Директор не велел!
— Почему не скажете? — возмутился Павел, и подошел к женщине. — В городе произошло ужасное убийство. Если хоть что-то знаете, обязаны рассказать!
Уборщица попятилась от следователя, приложила натруженную ладонь к груди.
— Кого убили?
Павел прошел к столу, подвинул стул, сел, достал из кармана блокнот.
— Садитесь! И расскажите все, что знаете. Фамилия, имя, отчество!
— Прасковьей кличут! Фамилия Рыжикова. — она присела на край стула.
— Кто вчера был в кафе?
— Дети, школу недавно закончили. Мишка с сестрой, Наташкой. Колька, Сергей, девчонки Маринка, Ирка, кажись, да сейчас и не вспомню. Володька, еще, бизнесмена, сынок, и Людка. Кажись, они вечер справляли. Сергей заказывал, в армию, уходит.
— Кто начал драку?
— Откуда мне знать. Задрались, потом на улицу побежали.
— Что за ребята?
— Так говорю, нынешние выпускники из соседней школы. Живут все в одном квартале. Только Володька в доме, на горке.
— Больше ничего не можете сказать?
— Так больше ничего и не видела! — она ясно представила, кровавый след на ковровой дорожке. Володька с Николаем волокли по полу, потерявшего сознание, или уже убитого Сергея. Женщина тяжело вздохнула, вспомнила наказ директора, ничего не рассказывать, поправила концы косынки на голове, встала и пошла к барной стойке. Достала из кармана большую тряпку, смахнула пыль с полированной поверхности. Рассказать следователю, какой ужас она вчера испытала? Но, вдруг закроют кафе, как напугал директор, пенсии хватает только на хлеб и молоко. А здесь, все-таки можно прокормиться. Прасковья до боли прикусила язык.
— Знает намного больше, чем поведала! — наклонился к уху Павла, Геннадий Иванович, но не хочет, или боится говорить.
— Драка произошла здесь! — поднялся со стула Павел.
— Директора ждать не будем? — удивился Геннадий Иванович.
— Надо торопиться! Одного участника происшествия мы знаем! Он все расскажет. А с директором встретимся позже, он никуда не денется. Ребята, могут сбежать, или родители у родственников спрячут. Ведь, наверняка, понимают, какое зло сотворили! — Павел почувствовал уверенность в своих предположениях, спрятал блокнот в карман, быстро прошагал к выходу. Геннадий Иванович и сержант Валера поспешили за ним.
Сбежав по ступенькам крылечка, Павел остановился, обернулся к спутникам.
— Сейчас, в домик на горке!
— Постановления на арест у нас нет! — потянул его за рукав, Геннадий Иванович.
— Нам незачем постановление! Прежде, надо застать его дома, расспросить! Может быть, уборщица напутала. Потом будем решать, что делать!
Тамара Николаевна приложила ладони к щекам, наклонилась к большому, овальному зеркалу, вделанному в розовый кафель ванной комнаты, внимательно себя рассматривая. На носу темное пятнышко. Неужели, возрастное? Надула щеки, с шумом выпустила воздух через рот. Повторила упражнение, пять раз.
Взглянула на часы. Только восемь! Вадим с Володькой спят. Намеренно проснулась пораньше, чтобы сделать освежающую маску. Ей необходимо хорошо выглядеть. Впереди поход в косметический кабинет, потом забрать платье у портнихи.
Трель звонка заглушила шум воды. Кто бы это мог быть, такую рань! Удивилась женщина, запахнув полы пеньюара.
— Милиция! Впускать! — услышала взволнованный голос охранника.
— Проводи! — она широко распахнула дверь на веранду.
— Геннадий Иванович! Вы к мужу?
Участковый смутился, оглядев полуодетую женщину.
— Владимир дома?
Павел прошел в прихожую. Широкий холл, встретил ярко освещенной люстрой, мягкий уголок, обитый кремовой, с люрексом, тканью. Такие же кресла окружают невысокий журнальный столик, с хрустальной вазой, в которой гордо вытянулись красные розы.
Кучеряво живут! Как нынче модно говорить, подумал парень. Переступил с ноги на ногу, борясь с неловкостью
— Сына позовите! Куда можно сесть? — повернулся к хозяйке.
— Располагайтесь, как вам удобно! — развела Тамара руками. Пройдя к лестнице, ведущей на второй этаж, медленно стала подниматься, поглядывая на непрошеных ранних гостей.
— Володя, сыночек, к тебе пришли! — раздался сверху ее голос.
— Отстань! Не мешай спать! — послышался недовольный крик.
— Ты как с матерью разговариваешь? Вставай сейчас же! Милиция пришла! С тобой желают говорить! Спускайся!
— Какая еще милиция! Не ври! Иди, занимайся своими делами! Дай поспать!
Павел нервно передернул плечами, взбежал по лестнице.
— Владимир! Открой! Следователь Бугров! Поговорить надо!
— Там открыто! — откликнулись за дверью.
Павел толкнул дверь, шагнул через порог. На широкой кровати, накрыв ноги одеялом, сидит взлохмаченный паренек. Правый глаз украшает синий кровоподтек.
— Вовочка, что с глазиком! — приблизилась к сыну Тамара Николаевна.
— Отойди, не твое дело! — оттолкнул мать, Володька.
Павел оглядел комнату. Широкой, дубовый стол, с последней моделью компьютера. Шкаф с зеркалом. В беспорядке разбросанная одежда по стульям. Накренившаяся вешалка. Вчера, после гулянья, не видел, куда бросает одежду. Похоже, уборщица не солгала. Он, уж точно, был в числе подравшихся в кафе. Павел сбросил со стула темно синий пиджак, подвинул стул к кровати, сел, устремил взгляд на парня.
— Рассказывай, с кем вчера дрался?
Володька отодвинулся к спинке кровати, побледнел, заикаясь, по слогам, произнес.
— Я не дрался! Он первый начал.
— Кто первый?
— Зазнавала этот!
— Значит, не отрицаешь, драка была. Кто зазнавала?
— Да, Серега. Он первый начал. А я что, я ничего.
— Кто еще участвовал в драке? — Павел достал блокнот, просверлил взглядом парня. — Подробнее, пожалуйста, все что знаешь!
— Вовочка! — хлопнула в ладоши, Тамара Николаевна. — Ты подрался с Сережей? Зачем? — она положила ладонь на руку Геннадия Ивановича. — Не может быть! Они с Сережей друзья. Вовочка не мог его побить! Поверьте, мальчика оклеветали!
Геннадий Иванович отстранился от женщины.
— Вы даже не в курсе, где ваш мальчик ходит и чем занимается!
— Вовочка, скажи, это неправда! — Тамара подошла к сыну, провела ладонью по волосам.
— Мать, отстань, не до тебя!
Тамара Николаевна закрыла лицо руками. Щеки ее горят. Впервые она ощутила стыд и досаду. Сын при посторонних неподчительно обращается с нею. То, что Володя участник какой-то драки, волновало мало. Вадик все уладит!
— Этого не может быть! — громко произнесла Тамара. Глаза присутствующих устремились на нее. — Этого не может быть! Мой сын не участвовал в драке! Вы путаете, господа!
Препротивная дамочка! Подумал Павел и снова пробуравил взглядом Владимира.
— Повод драки, кто, с кем?
— Да, не помню! — Володька вытер ладонью взмокший лоб. — Пьяный был. Вроде, Мишка начал кричать на Серегу. Они часто ругаются из-за Наташки.
— Кто Наташка?
— Сеструха, Мишкина. У Сереги с нею шуры-муры!
— Так, дальше!
— Ну, потом все и задрались!
— Кто еще присутствовал в вашей компании?
— Ну, мы, значит, собрались Сережку провожать. То есть, Серега затеял этот пир. Из-за него и драка вышла.
— Сергей вас пригласил на вечер, правильно я понял? — Павел постучал ладонью по блокноту. — По какому поводу пригласил?
— Так он, в армию уходит, сегодня или завтра? — он почесал затылок. — Да я, не помню, отстаньте? Идите вы все?
На скулах Павла задвигались нервные желваки.
— Ты как разговариваешь? Посажу в сизо, все расскажешь! Подозреваешься в убийстве товарища? — Павел встал. — А ну, быстро одеваться! Возимся здесь, с тобой!
— Вовочка, что же это!? — взвизгнула Тамара Николаевна. — Вадик, Вадик, скорей сюда, сюда! — она тяжело опустилась на кровать, приложила руки к груди. — Ой, сердце! Инфаркт!
— Не паясничай, мать! — Володька послушно соскочил с постели, прыгая на одной ноге, старается попасть в штанину мятых брюк. Спина покрылась холодным потом. Как этот, мужик сказал. Убийство! Значит, Серега умер там, у вечного огня. А мы надеялись, он очухается и уйдет домой. Так, он умер! Что теперь будет? Дрожащие пальцы с трудом проталкивают пуговицы в петли рубашки.
— Что здесь происходит? — крупная фигура в полосатой пижаме закрыла дверной проем. — Где Семен? Как вы вошли, молодые люди!? — полные щеки хозяина подрагивают от нескрываемого гнева. — Тамарочка, объясни, что происходит? Кто эти люди?
— Отец, не выпендривайся! — скосил глаза, Владимир.
— Семен сказал, милиция! Я разрешила впустить! — забормотала женщина, оправдываясь перед хозяином.
Похоже, только она и слушается своего толстяка! Промелькнуло в голове у Павла. А сын предоставлен сам себе, не уважает ни отца, ни мать.
— Куда вы его уводите! Предъявите ордер на арест! — Вадим Евгеньевич преградил дорогу.
Владимир отодвинул отца, вышел из комнаты, медленно стал спускаться по ступенькам.
— Успокойтесь! — остановился Павел перед взволнованным и рассерженным хозяином. — Мы его не арестовали. Поговорим в отделении. Здесь обстановка не позволяет сосредоточиться ни ему, ни мне.
— А…, а…, — закричала Тамара, приложила ладони к груди и упала на постель. — Куда ты. Вовочка?
Павел смело встретил, полный презрения взгляд Вадима Евгеньевича. Ну и семейка! Уверен в своей власти. Посмотрим кто кого! — Успокойте жену. Через час он вернется! Я Вам обещаю! — он быстро вышел из комнаты.
— Как бы ни убежал! — Геннадий Иванович сбежал по ступенькам, огляделся. Володи в холле не было. — Сбежал, подлец! — выскочил на крыльцо. Парень, засунув руки в карманы, втянул голову в плечи, и как, нахохлившийся воробей, покачивается с пятки на носок.
— Ух, ты! — Геннадий Иванович достал из кармана платок, вытер намокший лоб.
— Беспокоитесь, сбегу? — подмигнул Володька, и скривил тонкие губы в наглой усмешке. — Кого мне бояться? Вас, что ли? Я ничего не сделал. Подумаешь, подрались! Задерживать не имеете права! И вообще, ничего не стану рассказывать без адвоката!
— Иди! — слегка толкнул его в спину Павел. — Грамотные все стали! Без адвоката не станет разговаривать! Я тебе предъявлю такие факты, в штаны сделаешь, и выложишь все, что знаешь, как на духу!
— Не толкайся! — повернулся к следователю, Володька. — Тоже мне, представитель власти! У самого еще молоко на губах не обсохло! Карьеру на мне хочешь сделать! Выслужиться!
— Пусть тебя моя карьера не волнует! Иди, без пререканий! А то пятнадцать суток схлопочешь за грубость при исполнении! На это у меня прав предостаточно!
Геннадий Иванович подошел к парню, крепко сомкнул пальцы на его локте. У Володьки тревожно забилось сердце. Он покорно залез в машину, сел на сиденье, поглядел сквозь зарешеченное окошко. Предстоит мне дальняя дорога в казенный дом, как предсказала недавно, Маринка на картах. Зачем я пошел на этот проклятый вечер! Не люблю Серегу, постоянно у меня с ним конфликты. Погоди! Остановил он ход тревожных мыслей. А может быть, еще какая драка случилась? Следователь ведь не сказал ни слова, ни о Кольке, ни о Мишке. Может быть ошибка?
При виде тяжелых створок двери, окрашенной под дуб, с надписью «Милиция», у Володьки затряслись колени. Не выпустят, чует мое сердце, вздохнул парень, тяжело переступая порог. В коридоре он впервые за всю свою недолгую жизнь, ощутил, как хороша свобода. И как страшно ее потерять. Спотыкаясь, дошел до кабинета, в который его, отяжелевшего от страха, буквально втащил, участковый.
Павел прошел к столу, подвинул стул, кивнул побледневшему пареньку.
— Присаживайся!
Глаза Володьки с тревогой следят за движениями следователя. Выдвинул ящик стола, достал синенькую папку, раскрыл, аккуратно положил на стол лист чистой бумаги, из пластмассового стаканчика вытащил ручку. Он ведь в отпуске. Вспомнил Володька. Женился недавно. Неужели дело настолько серьезно, что его отозвали на работу? Строит из себя! Вдруг охватил паренька гнев. Без году неделю работает, а воображает!
— Давай, рассказывай!
Володька прищурил левый глаз, откинулся на спинку стула.
— Что рассказывать! Ничего не знаю!
— С кем вчера гуляли в кафе?
— Так Серега пригласил, вечер прощальный устраивал, в армию уходит.
— Кто присутствовал на вечере?
— Не помню! — Володька вдруг испугался. Назову, значит, всех заложу. Пойдут выспрашивать. Возможно, они уже и Мишку, и Кольку забрали. Может быть, Серега на всех наклепал?
— У меня есть показания, кто присутствовал на вечеринке. Город у нас небольшой, многие видели вас в кафе.
Холодный пот выступил у парня на спине.
— Чистосердечное признание, половина наказания! — постукивая ручкой по стакану, тихо произнес, Павел. — Я жду!
— Без адвоката ничего не скажу! — голос Володьки сорвался, на визг.
— Ты брось! Я тебя пока, как человека спрашиваю! — повысил голос Павел.— Нечего здесь спектакль разыгрывать!
— Так я что, я рассказываю! — забормотал Володька. — Вчера Серега устроил вечер в кафе. Мы все пришли.
— Кто, назови по именам! — Павел склонился над листом, быстро водя самопиской.
— Серега, я, значит, Колька, Мишка и девчонки. Наташка, Мишкина сеструха, Ирка, Людка и Маринка. Посидели, выпили.
— Что пили?
— Шампанское!
— С чего драка началась?
— Не помню, не видел. Мишка с Серегой раскричались, потом кто-то крикнул, наших, бьют. Ну и началась куча-мала. Я не помню, честно!
— Пили шампанское, и ничего не помнишь? А если на экспертизу отведу.
Володька провел ладонью по взмокшему лбу.
— Я водку принес!
— Так, уже ближе к делу.
— Мы через пятнадцать минут, как позвонили из кафе, приехали, никого в зале не было! — вмешался Геннадий Иванович.
— Так мы ушли домой! Кого убили? Мы никого не убивали! — Володька решил предотвратить обвинение. Ведь следователь там, в его спальне не назвал имя убитого. Может быть, это вовсе и не Сережка, а кто еще. Зачем сознаваться, рассказывать подробности! Сам себе дело сошью?
— Кто кого бил, что делали после, как вышли из кафе.
— Не помню я ничего, начальник! — заскулил Володька и замотал склоненной головой, как усталый конь в стойле.
— Назови фамилии и адреса всех, кто был на вашей вечеринке.
— Это, пожалуйста! Я же говорю! Сережка Никитин, виновник, так сказать, торжества. Мишка и Наташка Федоровы, Колька Шарапов, Маринка Голубкина, подружка моя. Кстати, она подтвердит, я никого не бил. Что девчонок тоже всех назвать? Так они, вроде, в туалет ушли, когда мы задрались.
— Помнишь? Давай дальше называй.
— Людка еще Гущина, Ирка Старцева. Больше никого не было.
— Адреса!?
— Они все на квартале проживают, квартиры не помню.
— У меня есть в книге, сейчас принесу! — поднялся Геннадий Иванович.
Через минуту, книга с переписью, проживающих на участке, легла на стол следователя.
— Отпускай парня! С него мало толку! — наклонился к следователю, участковый. Пройдем по домам. Все равно у нас ордера нет на задержание.
— Распишись! — Павел подвинул Володьке, протокол.
— Что писать?
— Записано с моих слов, верно, и подпись!
Владимир подвинул листок, непослушными пальцами, нацарапал свою подпись. Однако, руки трясутся у молодца! Заметил Павел. То ли с перепоя, то ли от страха.
—Никуда из города не выезжать! Понял! Свободен!
Следователь едва сдержал смех, наблюдая, как проворно вскочил Владимир, и скрылся за дверью. Он доволен собой. Все-таки, первое дело! Начал неплохо!
— Обойдем, что ли, остальных? — Геннадий Иванович оправил китель, взял папку. — Иди домой! — повернулся к сержанту. — Носом клюешь после дежурства!
Павел поглядел в окно. Легкие утренние облака, обгоняют друг друга. Только дождя не надо! И так на душе тяжко!
— Не пойму, убили товарища и ничего не помнят!
— Может быть, действительно выскочили на улицу и разошлись по домам, а обгоревший труп вовсе не из их компании! — возразил Геннадий Иванович. Ему не очень верится в Пинкертонские способности молодого следователя. Год в городе. Ни одного стоящего дела. Не преуспел ни в жизни, ни в карьере! Разве, что женился, с ходу! А тут убийство! Возможность проявить профессионализм.
— Не исключено! Только, уверен, погибший из их компании. И они упорно скрывают ход драки! — встретил взгляд участкового, Павел.
— Ты про убитого ничего не расспрашивал!
— Намеренно! Кто-нибудь расскажет о подробностях драки. — К кому сначала зайдем? — он собрал со стола бумаги, положил в ящик стола. Не торопясь, прошел по кабинету к выходу.