Надежда Ивановна дважды повернула ключ в замке, толкнула дверь. В прихожей тяжело опустилась на ящик с обувью. Провела ладонями по гладко зачесанным волосам, поправила воротничок на платье. Тишина в квартире насторожила. Сергей спит после гулянья! Может быть, Наташа с ним. На цыпочках приблизилась к двери комнаты сына, приложила ухо к холодной, крашеной поверхности. Открою и смущу обоих. Надавила, на дверь ладонью, заглянула в проем. Кровать аккуратно убрана, покрывало не смято. На столе стопкой сложены книги. Штора не задернута. Не приходил домой!? Удивилась Надежда Ивановна. Гуляли по улице, как мы когда-то с его отцом. Раньше к любви относились бережно. Дмитрий тоже застенчивым был, до свадьбы ни разу не решился поцеловать. Она вздохнула, села на кровать, бессмысленным взглядом уставилась на фотографию в рамке, где сфотографировались у машины, втроем на фоне полосатого дорожного столбика. Женщина грустно улыбнулась. Немного смазано. Дима поставил фотоаппарат на капот машины. Положила руки на колени, разгладила ткань платья. Раздеться, съесть что-нибудь. В холодильнике найдется пара бутербродов. Только с силами соберусь. Женщина вздрогнула, от прозвеневшего звонка у входной двери. Медленно поднялась, пошла в коридор. Пальцы долго не могут справиться со щеколдой. Как же я сегодня устала. Никогда так не уставала на дежурстве.
— Сын дома? — Геннадий Иванович приложил ладонь к козырьку фуражки.
— Заходите! — Надежда Ивановна распахнула дверь, посторонилась. — Сережи нет! — Я с ночного дежурства. Похоже, он домой не приходил. Вчера с товарищами в кафе устраивали вечер. Завтра уходит на службу в армию.
— Где он может быть? — Павел прошел в комнату, внимательно окинул взглядом жилище. Не богато, но со вкусом! — Комнату Сергея можно посмотреть?
— Конечно, пожалуйста! — женщина распахнула дверь.
Действительно, домой не приходил. Кровать аккуратно застелена чистым недорогим зеленым покрывалом. У изголовья углом поставлена подушка. На письменном столе у окна компьютер, стопкой сложены книги в правом углу. На стенных полках и в книжном шкафу, книги, книги. Заметив удивленный взгляд Павла, Надежда Ивановна улыбнулась.
— Читать любит! И художественную, и учебники. В Москву, на архитектора готовится. Отслужу, говорит, потом учеба!
Гордится сыном. Подумал Павел и вздохнул. Недобрые предчувствия овладели им.
— Сережа что-то натворил? — щеки женщины побледнели. — Вы не скрывайте, он от меня никогда ничего не скрывает. Как отец погиб, мы с ним душа в душу живем! — она не отводит беспокойного взгляда от лица следователя. Дрожащие пальцы коснулись ворота кофточки, теребят пуговицу. — Хотя он у меня смирный, выдержанный, в драку редко ввязывается. Отец таким же был, он весь в отца!
— А вот вчера в драку ввязался! — участковый снял фуражку, присел на стул у стола.
— Я виновата! Вчера должна была на их вечере присутствовать, да на дежурство вызвали! — женщина приложила ладони к покрасневшим щекам.
— Девушка у него есть?
Надежда Ивановна приложила ладонь к груди, пытаясь сдержать громкие и тяжелые удары сердца. Кивнула, не отводя взгляда от участкового.
— Наташку люблю, если что, он женится, все понимаю, дело молодое, я ж не зверь!
Павел опустил голову, стараясь не смотреть в глаза женщине.
— Мы пойдем! Когда Сергей придет, скажите, пусть в участок зайдет!
Павел направился к выходу, Геннадий Иванович последовал за ним.
— И сильно подрались? — женщина поспешила следом. — Все живы, здоровы?
— Не беспокойтесь! — Геннадий Николаевич положил руку на плечо женщине. — Когда ему на пункт назначено явиться?
— Завтра! — Надежда Ивановна посмотрела на Павла. Но тот не подняв головы, щелкнул замком и вышел на площадку.
Мужчины медленно спускаются по ступенькам. Надежда Ивановна застыла в проеме двери, не в силах сойти с места. Скрывают. Что-то случилось. Она смотрела вслед, пока они не вышли из подъезда. Потом вернулась в прихожую, закрыла дверь, прошла в комнату сына. Где же он? Наташе позвонить? Неудобно. Подведу девчонку, мать с бабушкой разволнуются. Дождусь, пока Сергей придет. Надо было поменяться дежурством, и пойти с ним в кафе, тогда ничего бы не случилось. А что случилось? Сердце участило удары. Присела на край кровати. Ну, подрались, с кем из мальчишек в этом возрасте не бывает? Тогда где он? Часы громко пробили два удара. Девять часов утра! Еще рано! Но всю ночь гуляли! Сколько можно? Пора бы придти домой. Нет, все-таки позвоню. Встала, вышла в комнату, набрала номер мобильника. Гудки, гудки, гудки и тишина! Какая зловещая тишина! Что делать? Встревожилась женщина. К участковому пойти? Он ведь только ушел. И ничего не знает. Она вошла в кухню, зажгла газ на плите, поставила чайник. Села на табурет. Есть не хочется! Утомилась! Надо прилечь, решила Надя. Выключила плиту, прошла в комнату, села на диван, скинула тапочки, поправила подушку, легла, натянула до подбородка мягкий плед, закрыла глаза. Немного посплю, пока Сережка явится, вместе позавтракаем, успокоила себя, женщина.
Павел Андреевич прищурил глаза под яркими лучами солнца. Очки не взял. Посмотрел на мыски туфель. Уже запылились. Он старается думать о различных пустяках, отгоняя тяжелые мысли. Стайка птиц, с криком пронеслась над головой, уселась на ветке раскидистого дуба у тротуара.
— Ты думаешь, это они Сергея? — Геннадий Иванович поправил на голове фуражку.
— Ничего не думаю! Боюсь думать! — не поворачивая головы, произнес Павел. — Страшно, мне, Геннадий Иванович. Страшно и жутко. Предчувствия нехорошие.
— Насчет предчувствий, брат, загнул. Ты милиционер, а не гадалка. Пока не готовы материалы экспертизы, паниковать не надо!
— Жаль мне ее, очень жаль!
— Ты в отделение? — остановился у поворота Геннадий Иванович.
— Зайду, жену успокою. Теперь, наше свадебное путешествие не скоро состоится.
— Ничего, раскроешь дело, потом и поедете. Я тоже домой, после ночи голова гудит. Уже возраст не тот, чтобы сутками на работе пропадать!
Павел повернул ключ в замке, потянул за собой дверь, снял туфли, на цыпочках прошел в ванную. Открыл кран, подставил лицо под холодную струю.
— Слышу, слышу! — голос Нины, словно колокольчик разнесся по квартире. — Медовый месяц не закончился, а он уже от жены с утра удирает! — дверь ванной раскрылась. Разрумянившаяся Нина возникла за спиной мужа. — Сейчас я тебе разборку устрою! — пухлые губки сложились в обиженную гримасу.
Павел обнял жену, прижался щекой к теплой, гладкой коже.
— Ой! — взвизгнула Нина, пытаясь вырваться из цепких объятий мужа. — Мокрый, холодный, фу, терпеть тебя не могу!
— Это кто меня не любит? — он прижался губами к виску Нины. Запах духов, ароматного мыла стукнул в голову, словно вино.
Нина покорилась, крепко сомкнула руки на шее мужа.
— Только не сейчас, блины на плите, со сметаной, как ты любишь!
— Тогда, корми! — Павел пошел следом за Ниной, отгоняя желание обнять, покрыть поцелуями ее лицо, шею, грудь, прижаться к ней всем телом и забыть сегодняшнее утро. Нет, не сейчас. Поем и на работу. Может быть, результаты экспертизы уже готовы. Зашел на кухню, сел к столу, вдохнул аромат свежеиспеченных блинов, сложенных горкой на широком блюде Ловкие руки жены положили на тарелку аппетитные кусочки, подвинули чашку со сметаной, бокал с кофе.
— Пожалте, барин, завтрак! — склонилась Нина в шутливом поклоне.
— Спасибо, дорогая! — Павел занялся едой.
— Вкусно!? — женщина улыбнулась, наблюдая, как муж есть блины, присела напротив, поставила локоток на стол, подперла подбородок.
— Очень! — кивнул Павел. — А ты ела?
— Что ж я возле еды и буду голодать? — рассмеялась, Нина. — Себя я в первую очередь покормила. Дождешься тебя, как же!
— Извини, такая работа!
— Ладно, не извиняйся! Понимаю! Знаю, за кого замуж шла!
Павел взглянул в глаза жены. Прочел в ее взгляде, участие и уважение.
— Спасибо, Нинулька! — ему захотелось рассказать жене о первом серьезном деле, поделиться сомнениями и предположениями. Но он остановил себя. Еще и рассказывать, собственно, нечего. Отодвинул тарелку, пустой бокал, встал.
— Спасибо, дорогая! Очень вкусно!
— На работу! — подмигнула Нина, — До вечера! А отпуск?
— Одно дело разберу, потом в отпуск! — виновато переступил с ноги на ногу, почесал затылок.
— Ну, что с тобой поделать! Подчиняюсь! — Нина поднесла ладошку к виску. — Есть, ждать, товарищ начальник!
Глава 10.
Молодой следователь идет по знакомой дорожке к месту работы, впервые ощущая горечь от своей профессии. Думал, буду пользу приносить. Выходит, одни неприятности. С утра людям настроение испортил. И даже не знаю, была причина или нет. Может быть, с Геннадием Ивановичем раздули из мухи слона. Надо было сначала экспертизы дождаться, а мы, сразу по домам пошли. Ну, подумаешь, подрались пареньки. Нет, не умею работать!
Потянул ручку двери, створка громко хлопнула. Посмотрел на дежурного, склонившегося за раскрытой книгой за стеклом.
Сержант вскочил, приложил руку к козырьку фуражки.
— За время дежурства происшествий не произошло! — отрапортовал парень.
Павел покраснел. Он еще не привык к такому вниманию.
— Садитесь! — кивнул пареньку. Прошел вестибюль, поднялся на второй этаж, в кабинет.
Алексей встал.
— Здравствуйте, Павел Андреевич! Заключение экспертизы принесли.
Павел прошел к столу. Увидев на столе листы бумаги, заполненные текстом, почувствовал, как загорелось огнем все тело, будто вошел в парную, пот крупными каплями выступил на лбу. Не отрывая взгляда от листков, снял пиджак, повесил на спинку стула, сел, положил локти на стол. Поймал себя на мысли, намеренно тянет время, отодвигая просмотр бумаг. Тяжело вздохнул, подвинул листки, склонился над текстом. Глаза будто застлал туман. Буквы замелькали в диком танце. Потер ладонью лоб. Ну же, читай, не трусь!
«Труп принадлежит молодому человеку, не старше девятнадцати лет. Тело сильно повреждено ударами тяжелого железного предмета, типа железной палки, арматуры. Проломлен в нескольких местах череп. Большая потеря крови. Смерть наступила в результате болевого шока в момент соприкосновения тела с огнем. Наличие алкоголя в крови незначительно».
Холодные мурашки пробежали по спине Павла. Его предположения не случайны. Снова и снова перечитывает написанное. Он был прав, когда подумал, не алкоголик, забрел погреться. Не случайный прохожий. Один из четырех друзей, подравшихся на вечеринке в кафе. И, вероятнее всего, Сергей.
Желание, все раскидать на столе, накричать, разбить, овладело им. Убийство! Ужасное, жестокое! Своей жестокостью, перечеркивающее человеческую природу. Еще вчера они были детьми. Мишке не исполнилось восемнадцати. Теперь пойдет, в колонию! Жизнь себе загубил! Или убийство совершил кто-то другой? Ребята начали драку, а он вернулся и добил, мстя за старую обиду? Разум не хочет верить в совершенное молодыми людьми. Дрожащими пальцами, путаясь в складках ткани, достал из кармана костюма, пачку сигарет, вытащил одну, защемил зубами. Щелкнул зажигалкой, один раз, другой.
— Что-то серьезное? — Алексей подошел к шефу, поднес горящую спичку.
Павел зажег сигарету, жадно затянулся, выпустил дым, сплюнул попавшие на язык, крошки табака.
— Случилось, случилось! Сам не могу поверить, что такое может быть на белом свете! Как жить после этого рядом с людьми! Совсем озверели! Кто виноват! Как мы относимся друг к другу? Что с нами будет дальше? — он поднялся, прошел по кабинету до окна, назад к двери, снова к окну.
Алексей наблюдает, поворачивая голову за начальником. Его тоже охватило беспокойство. Но он не лезет с расспросами, видя, возмущение Павла. Расскажет, когда гнев уйдет. Значит, действительно, серьезное дело!
Павел смял в пепельнице окурок, зажег новую сигарету.
— Бланки прокурору на арест подготовь! — остановился посреди кабинета, задержал взгляд на Алексее. — Три штуки, слышишь. В дежурку позвони, двоих оперативников позови. Пойдем преступников брать!
Алексей повернул ключ в железной дверце сейфа.
— Сами заполните?
— Давай! — Павел, не выпуская изо рта сигареты, вписал, запомнившиеся фамилии. — Среди ночи разбудят, не забуду! Подонки! Убийцы! Подлецы! — твердит Павел.— К стенке их! Они не заслуживают жить среди людей!
Буквы на строчках получились неровные, как у неряшливого школьника. Окинув взглядом свою писанину, Павел почесал затылок. Даже неудобно нести к прокурору. Надо было Алексея попросить. У него почерк красивый. Впрочем, ладно. Не до каллиграфии сейчас. Положил ручку, достал из кармана брюк платок, вытер испарину на лбу. Остынь, остынь! Повторил себе несколько раз. Голова должна быть трезвой, холодной. Сейчас надо ехать на задержание. Потер ладони. Эх, надавать бы им! Не имею права! Нынешние методы, обильно насыщенные побоями его не вдохновляют. Он всегда был противником, и не оправдывал рукоприкладства работников милиции никакими обстоятельствами. Есть масса приемов при сопротивлении. Скрутить руки. Надеть наручники. Только не бить! Такого права никому не дано. Избиение — это наказание. Наказывать имеет право только суд. Нынешняя демократия всем руки развязала, дубинки на пояс повесила. Отец и дед рассказывали, раньше такого не было. Это в кино теперь оболгали Советскую власть, поставили в один строй коммунистов и фашистов.
— Собирайся! — кивнул Павел Алексею. — Я к прокурору, а ты в оперативку заскочи, жду тебя на улице. — открыл сейф, достал новенький, пахнущий оружейным маслом, «Макаров», опоясался ремнем, застегнул кобуру, надел костюм. Эх, форму бы надеть. Ведь еще ни разу не надевал. А сейчас бы в самый раз! Блеснуть лейтенантскими погонами! Да ладно, в другой раз, некогда переодеваться. Мне и на задержание не положено ехать! Вспомнил Павел. Но я поеду! В отделении народу мало. В глаза хочу этим подонкам взглянуть.
Машина подпрыгивает на неровностях дороги. Павел напряженно вглядывается в окно. Мелькают витрины магазинов, киоски, с яркими разрисованными коробками печенья, конфет. Лоточки с мороженым. Еще осень не вступила в свои права. Солнце светит почти, как летом. Улыбка скривила губы. Вспомнился эпизод из «Ералаша», Что на коробке, то и в коробке. Круглые шоколадные печенины с откусанными краями. Вот уж, совсем не, кстати, мысли посещают. Перемешалось все в голове. Удивился мужчина. На задержание преступников еду, а думаю, черт, знает, о чем. Пригрезится же такое. Потер ладонью глаза. К детям еду. Повторил себе Павел. Никакой агрессии. Жесткость и сдержанность. Я не знаю подробностей происшедшего. Не имею права распускать чувства. Повернулся к спутникам.
— Ребята, никакого самоуправства! Слушать мою команду! Рукоприкладство исключено! Понятно!
— Понятно, Павел Андреевич! Не маленькие! Как сказали, так и сделаем! — сплюнул высокий худощавый сержант.
— Отвечать по форме! — повысил голос Павел.
— Есть, без рукоприкладства! — четко произнес Алексей.
Павел склонил голову, спрятав улыбку.
— Куда поворачивать? — водитель, притормозил у перекрестка, перед мигнувшим желтым глазом светофора.
— Направо, к особняку!
— К олигарху, местному, что ли? — усмехнулся шофер. — Этот из любого преступления выкрутится. Зря только бензин потратим.
— Разговорчики! — прервал Павел. Но подумал, он прав! Сейчас за деньги и не таких преступников отмазывают.
— Не выкрутится! — громко, по слогам, произнес Павел.
Узкая дорожка пролегла прямо к воротам особняка. Он вылез из желтого газика оперативной машины, подошел к воротам, нажал кнопку звонка. В камеру смотрят: представил следователь, впускать или нет. Вот переполох сейчас создадим. Ворота распахнулись.
— Въезжайте! — махнул рукой Павел и пошел по выложенной декоративной плиткой, тропинке, к дому.
— Чем обязаны? — выплыла в голубом, просторном шелковом платье, делающем ее пышную фигуру, еще более обширной, Тамара Николаевна. — Вадика нет дома!
— Он нам не нужен! — сдержал раздражение, Павел.
— Сын где?
— Здесь я! — усмехнулся Владимир, спускаясь по лестницы со второго этажа. — Что еще у вас приключилось?
Павел сжал кулаки. Стукнуть бы пару раз по его круглой, красной морде. Нахальный тип!
— Не у нас, а у вас! — с нажимом произнес Павел. — Прошу впредь обращаться официально. Меня зовут Павел Андреевич. Вам предъявляется обвинение в убийстве! Собирайтесь! Машина во дворе!
— Вовочка! Какое убийство? Не пущу! — женщина раскинула руки в широких рукавах, загородив собой сына. — Он никуда не поедет! Придет Вадик, разберется!
— Выводите! — кивнул Павел сопровождающим.
— Вы что, охренели! Я никого не убивал! — Володька остановился на лестнице. Лицо побледнело. Рука вцепилась в перила и задрожала. Сережка до дома не дошел? Умер? Промелькнуло у парня в голове. Мы его убили, и теперь придется отвечать! Но ведь я его не убивал! Били все втроем, а отвечать буду я один?
— Я не убивал! — ноги у Володьки подкосились, он сел на ступеньку. — Я, правда, не убивал!
Он все знает! Понял Павел. Вчера утром дурака валял. Или думал, обойдется. А ведь струсил! Вся спесь пропала!
— Втроем убивали и все ответите! — Павел едва сдерживает себя, чтобы не накричать, и не оскорбить. Подонки! Крутится у него в голове.
— Вы не можете его забрать! — подбежала к Павлу Тамара Николаевна. — Без адвоката он ничего говорить не будет!— она приблизилась к сыну, зашептала ему в лицо. — Володечка, не ходи с ними, дождись отца! Не говори им ничего!
Владимир поднялся.
— Мать, уйди! — отстранил женщину. — Сам знаю! Где ваша машина!
Сержант достал из кармана наручники. Володька покорно подставил руки. Холод железа сковал запястья. Звук захлопнувшегося замка громко отозвался в мозгу парня. Все! Защелкнуло! Сколько дадут! Теперь смотри небо в клеточку. Он вздохнул. Серега сам виноват! Не надо зазнаваться! Цепляясь туфлями за ковер, спотыкаясь на каждом шагу, он побрел из дома.
— Вовочка! Куда ты! Подождите, я мужу позвоню! — Тамара нажимает на светящиеся цифры мобильника, крашеные ногти соскальзывают. — Господи! Где же Вадик. Куда подевался! — бормочет взволнованная женщина. Увидев, как сын подошел к машине, влез, дверца захлопнулась, она подбежала к следователю.
— Куда вы его увозите!
— В милицию! Свидание вам предоставят! — Павел отстранил Тамару, и сел рядом с водителем. — Заводи!
Машина плавно тронулась с места. Сквозь прутья решетки Володька глядит на мать, бегущую по дорожке в раздувающемся балахоне. Он почувствовал жалость к матери. Не поцеловал. Когда теперь увижу. В глазах защипало. Володька закрыл лицо руками. Проклятая водка! Напились, устроили драку. Из-за чего дрались? Пытается восстановить тот страшный вечер, но в памяти возникают только отдельные обрывки. Сереги больше нет!? Что мы наделали! Как он умер? Когда мы его тащили, или когда положили на огонь? Кто придумал, на огонь положить? Колька? А я тут причем? Пусть он и отвечает. Все расскажу, как было? А как было, не помню. Он поглядел в окно.
— Куда едем?
Никто не ответил. За решеткой молоденький сержант сжал двумя руками автомат.
Как преступника везут. Подумал Володька. А кто я? Человека убил! Конечно, преступник!
Машина подрулила к знакомой четырехэтажке. За Колькой приехали! Всех разом заметут! И что, очную устроят! Владимир сжал голову ладонями. Я его только раз ударил. Колька бил. А у него удар. Любого завалит! Так и скажу. Что ж мне одному отвечать! Пусть все отвечают. Мишка еще арматурой ударил! Вдруг ясно вспомнил, Володька. Когда мы уже Серегу на улицу выволокли. Вот, значит, Мишка и убил. Мишку тоже заберут! Он увидел, как Павел и два сержанта, один высокий, другой среднего роста, коренастый пошли вслед за следователем. Автомат взяли, дубинки на поясе болтаются. Тоже нашли преступников! Сладили! Сами такой же молодняк! Молоко на губах не обсохло. Ему стало особенно горько и обидно. Представители власти не намного старше его, а вот, забрали. Сиди, подчиняйся! Прижался лбом к холодным железным прутьям и замер.