Второе мероприятие клуба «Аргус» проходило за пределами кампуса, и дорога до него занимала несколько часов на машине. Риккард заехал за мной рано утром в субботу вместе с Сореном, Калленом и Гофом. Мы ехали мимо возвышающихся лесов с каштановой и оранжевой листвой, всё глубже и глубже пробираясь в Массачусетс. В конце концов мы проехали под каменной аркой, увитой плющом, с надписью: Особняк Хоторнов.
Термин «особняк» вводил в заблуждение. В центре зеленых пасторальных лугов, разделенных белыми заборами и ухоженными живыми изгородями, стоял сельский жилой дом. Рядом стоял большой красный амбар, где были припаркованы два автобуса, из которых теперь выгружались остальные панчи. Территория резко заканчивалась, густой лес служил природным ограничителем.
Риккард въехал на гравийную дорожку рядом с другими роскошными автомобилями. По дороге он был нехарактерно молчалив, вместо него на заднем сиденье развлекали нас парни, когда радио перестало работать. Но даже сейчас он постукивал пальцем по рулю, осматривая старших членов клуба, которые толпились на крыльце дома, прислонившись к парапету и раздавливая глицинии под своими тяжелыми локтями.
— Ты в порядке? — я протянула руку и коснулась его запястья.
Риккард взглянул на меня, затем на мою руку, касающуюся его. Его брови нахмурились.
Я отстранилась, чувствуя, как румянец залил щеки.
— Прости.
— Ты можешь прикасаться ко мне, когда захочешь, Августина.
Это было не совсем правдой. Я взглянула на его лицо: золотые пряди переходили одна в другую.
— Ты, наверное, думаешь, что я жестока.
— Только иногда, — признался он. — Но я тоже могу быть жестоким.
С этими словами Риккард вышел из машины.
Я схватила свою сумку и последовала за ним, но не раньше, чем посмотрела вниз с холма. Я увидела, что остальных панчи повели в амбар, зажав под мышками спальные мешки. Риккард повел меня не к ним, а в особняк.
Интерьер удивил меня, отсутствие роскоши, на замену которой пришел домашний уют, не ассоциировалось у меня с Хоторнами. Открытые деревянные балки, пересекающие потолок, сочетались с деревянным полом и обоями с изящными цветочными узорами. Черно-белые фотографии мужчин, опирающихся на трости, и женщин с заколотыми назад локонами занимали полку над кирпичным камином, рядом с которым стояло зеленое кресло, покрытое вязаными одеялами.
Я наклонилась поближе к подоконнику, заставленному горшками с цветущими растениями, и сразу же заметила неестественный цвет лепестков. Искусственные цветы, поняла я, оглядывая пространство с новой критикой и видя его таким, каким оно было на самом деле: тщательно продуманным, созданным высокооплачиваемым дизайнером интерьера.
Риккард провел меня по тихому коридору и открыл последнюю дверь.
— Ты остановишься здесь.
Посреди комнаты стояла односпальная кровать в рисунок пейсли22, рядом с ней на столе, повернутом в сторону кресла, горела масляная лампа. Только одна кровать? Не знаю, почему этот факт разочаровал меня.
— Все мы, парни, будем в амбаре, — сказал он, стоя прямо под дверным косяком, словно один шаг в комнату мог бы нарушить какое-то негласное правило. — За исключением Сорена, но он тебя не побеспокоит.
— Спасибо.
Я положила сумку на кровать, чугунная рама громко скрипнула.
Риккард посмотрел в окно. Я проследила за его взглядом, но ничего интересного не увидела — только свежескошенные пастбища и густой лес.
— Как будешь готова, выходи наружу и присоединяйся к остальным.
— Обязательно.
Наконец он перевел пристальный взгляд на меня, заставив замереть на месте.
— Такие мероприятия могут довольно быстро выйти из-под контроля, как только сядет солнце, — сказал он.
— И ты считаешь, что мне следует оставаться в своей комнате?
Риккард услышал в моем вопросе едва уловимый вызов и не клюнул на приманку.
— Только не говори потом, что тебя не предупреждали.
На мгновение мне показалось, что он скажет что-то изощренное, но он лишь наклонил голову и ушел.
Я переоделась в более подходящую одежду и лишь на мгновение задумалась о своем выборе. Пригласительное письмо — и Риккард — были сдержаны в отношении этого мероприятия. Все, что он мне сказал, это то, что меня ожидает непринужденный день с играми и вкусным барбекю. Я предположила, что это код для чего-то гнусного, но когда я вышла на улицу, там действительно были игры и барбекю.
Парни соревновались друг с другом в мешках из-под картошки, мужчины постарше подбадривали их и называли победителя. Некоторые играли в подковы, другие увивались за старшими. Небольшая группа даже устроила импровизированный поединок по борьбе, их голые груди были покрыты грязью, пока они катались по земле, как собаки.
Я заметила Риккарда за столом для пикника, окруженного как панчи, так и членами клуба. Он сидел на столе, облокотившись на руки, и с веселым выражением лица слушал рассказ Каллена о неудачной поездке в Беркшир. На его шее была отметина, и что-то уродливое начало подниматься внутри меня, пока я не поняла, что это грязь.
Щеки запылали, хотя никто не слышал моих мыслей, и я направилась к барбекю.
Веселый мужчина с розовыми щеками готовил барбекю и, судя по всему, что-то очень вкусное. Кухня ограничивалась булочками для бургеров и рисом — о, и пивом, конечно.
— Возьми побольше лука, милая, — сказал шеф-повар, накладывая его на мой бургер, прежде чем я успела что-либо сказать, — пока эти жадные мальчишки не съели его.
Я неловко постояла с тарелкой всего мгновение, а затем расположилась под деревом. Корни впивались мне в спину, а грязь прилипала к джинсам, но это было гораздо лучше, чем выглядеть дурой и подходить к Риккарду с той же нервозностью, что у остальных панчи. Каждый из них, казалось, носил на себе невидимый знак, который гласил: Пожалуйста, симпатизируйте мне, пожалуйста, симпатизируйте мне, пожалуйста, симпатизируйте мне.
Весь процесс продажи себя членам клуба для вступления в их тайный клуб казался мне унизительным, и мне было стыдно перед самой собой за то, что я согласилась на это. Я начинала понимать, что ничто не может сделать меня более иррациональной, чем мои амбиции.
На моих глазах разворачивалась ожесточенная игра в пятнашки, и я повернула голову в её сторону, но продолжала краем глаза наблюдать за Риккардом. Растерянные парни подходили к нему с пивом и едой, как прислужники, ублажающие своего бога данью. Он говорил со всеми ними, и каждая его улыбка была хуже сосновых иголок, впивающихся мне в бедра.
Мой телефон зажужжал сообщением от Джонатана, и он проник в мои мысли, как обычно, с удивлением и тревогой. Удивлением от того, что он существовал, и тревогой от того, что я забыла о нем. Я ответила на его сообщение и убрала телефон в карман, а мой взгляд сразу же вернулся к Риккарду.
Ко мне подошел парень, один из младших участников. Я узнала его ещё по кампусу и коктейльной вечеринке в клубе «Аргус». Он присел передо мной, его улыбка была такой же отполированной, как и его ботинки.
— Ты — Августина, — сказал он в качестве представления. — Самое время начать принимать в клуб «Аргус» женщин.
Я наклонила голову набок, спокойно оценивая его.
— Я Уильям Брэдбери III, но все зовут меня просто Лиам. Я гораздо милее, чем тот, другой Уильям, обещаю, — когда я ничего не сказала, Лиам уточнил: — Гоф.
Я кивнула.
— В любом случае, я просто подошел спросить, не хочешь ли ты поиграть с нами, парнями, в пятнашки, — сказал он. — Ты выглядишь здесь такой одинокой. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обделенной.
— Это очень любезно с твоей стороны, — мой голос был таким же легким, как ветерок в моих волосах. — Однако я вполне счастлива здесь.
— Да, да, конечно, — он продолжал сидеть на корточках. — Мне кажется, мы уже встречались. Клянусь, я видел тебя на благотворительном вечере… В прошлом году, в Нью-Йорке, что-то связанное с жильем.
— Мой дядя управляет благотворительной организацией «Stanhope’s Homes For All».
Узнавание озарило его лицо.
— Да, так оно и было. Ты была с сестрой, кажется. В голубом платье.
Я вежливо улыбнулась.
Лиам поднялся на ноги, похоже, поняв намек.
— Это открытое приглашение — присоединиться к нам. Приходи, когда будешь готова.
— Спасибо.
— Может быть, мы увидимся на другом приеме?
Я ответила, что, возможно, и увидимся, и наблюдала, как он побежал обратно к своим друзьям, которые с едва скрываемым интересом наблюдали за происходящим.
Краем глаза я заметила, что Риккард смотрит в нашу сторону. Он больше не улыбался.
Спустя несколько часов, когда солнце начало опускаться за горизонт, старшие члены клуба стали расходиться. Они шутили о том, что с панчи надо помягче, на что младшие участники отвечали ухмылками. Риккард объявил всем нам, что нужно отдохнуть несколько часов, а затем снова встретиться у амбара для ночи «веселья» — слово, которое, я уверена, он употребил неправильно.
Сорен присоединился ко мне, когда я поднималась по холму к особняку.
— На самом деле они не собираются принимать тебя в клуб, — сказал он, нарушив молчание. — Ты ведь это понимаешь, верно?
Я действительно это понимала. Многовековые традиции не были бы нарушены из-за того, что один из членов клуба захотел поиграть с девушкой в кошки-мышки.
— Никто не осудит тебя, если ты пропустишь сегодняшний вечер.
Мы добрались до вершины холма, оба дрожа от поднявшегося холодного ветра.
— Что произойдет сегодня ночью?
Сорен вздохнул и трусцой вбежал по ступенькам на крыльцо. Я последовала за ним.
— Охота за сокровищем, Августина.
— Предполагается, что я должна знать, что это такое?
Внутри особняка было тихо и темно. Сорен не стал включать свет, и я наблюдала за его фигурой, прислонившейся к кухонной столешнице. Включить свет означало бы признать, что мне было не по себе, поэтому я продолжила стоять неподвижно, наблюдая за младшим Хоторном.
— Каждый год мы устраиваем охоту за сокровищем, — сказал он в темноте. — Все панчи получают подсказки и должны выяснить, где мы спрятали… сокровище. Тот, кто найдет его, становится победителем, и каждый победитель до сих пор принимался в клуб. Это своего рода короткий путь, так сказать, к посвящению.
— Должно быть, здесь очень высокая конкуренция.
— Ты даже не представляешь, — сказал он. — Послушай, мы заставляем панчи делать всякую хрень, но тебе нужно остерегаться других панчи. Попасть в этот клуб для некоторых из этих ребят — разница между успешной и неуспешной жизнью.
— Я хочу успешной жизни.
Мой тон звучал более уязвимо, чем в моей голове.
Сорен звучал немного добрее, когда сказал: — Я просто хочу помочь тебе, Августина. Ты много значишь для моего двоюродного брата и однажды, возможно, станешь Хоторн. Тебе не нужно побеждать в этой охоте, не так, как другим панчи.
Его слова засели во мне, как камень. Я не была уверена, что с ними делать, как их интерпретировать.
— Когда Риккард был панчи, он выиграл охоту?
Повисла пауза.
— А ты как думаешь?
Я направилась в свою спальню, не обращая внимания на разочарованный вздох Сорена.
***
Осознанность пришла ко мне подобно удару молнии, и я резко приняла сидячее положение. Тонкий слой пота покрывал кожу, одеяла были скручены между ног. Сердце бешено колотилось от кошмара, но я не могла вспомнить, о чем он был.
Снаружи раздался вой, глубокий и свирепый, и на мгновение я подумала, что это стая волков, но проснувшийся мозг напомнил мне, что в Массачусетсе нет волков.
Я высвободила ноги из-под простыней и на цыпочках подошла к окну. Ниже по склону горел большой костер, черный дым густыми клубами поднимался к небу. Темные фигуры двигались вокруг пламени, как нескоординированные марионетки, их крики были первобытными и громкими. Вопли, как я поняла, исходили от парней.
На краю участка, недалеко от входа в лес, было много тел. Кто-то крикнул, и большая группа скрылась за деревьями. Охота за сокровищем.
Я схватила простыню и завернулась в неё, наслаждаясь теплом, когда поспешила выйти из коттеджа и спуститься с холма. Ноги скользили по росистой траве, и по обнаженной голени пробежали мурашки, но я не обращала на это внимания. Позже будет время побеспокоиться о босых ногах.
Я прошла мимо костра, заметив бочонок и разбросанные пивные стаканы, прежде чем подошла к остальным.
Первым меня заметил Гоф, поджав губы.
— Тебе следовало остаться в постели.
Его голос привлек внимание Каллена, чья фигура отбрасывала такие тени, что они могли бы принадлежать медведю. При виде меня лицо футболиста просветлело, и он обнял меня за плечи, крепко сжав. От его горячего дыхания пахло спиртным.
— Итак, что ты здесь делаешь, маленькая мисс Августина? — промурлыкал он.
Я ловко вывернулась из его хватки.
— Я пришла поучаствовать в охоте за сокровищем.
Каллен рассмеялся, но тут же протрезвел, поняв, что я не шучу.
— О, Августина, ты же не хочешь…
— Августина? — тела сдвинулись, и перед нами предстал Риккард. Его лицо было раскрасневшимся от адреналина, неровные пряди волос торчали во все стороны. При виде меня он улыбнулся. — А я-то думал, что ты никогда не проснешься.
— Она хочет участвовать в охоте, — сказал Каллен, как ни странно, серьезно.
Риккард не сводил с меня глаз, когда сказал: — Тогда дай ей первую подсказку.
Обменявшись взглядами, парень достал из сумки сложенную подсказку и передал её мне. Я открыла её и прочитала загадку.
Я прячусь в месте, которое никогда не рождалось, но становится всё больше с каждой минутой другой.
Чем тяжелее я, тем быстрее иду, и поведу тебя правильной тропой.
Но осторожней, только собьет тебя с пути истинного каждый шаг по мне твой.
Найди меня.
Риккард отступил в сторону, указывая жестом на хорошо протоптанную тропинку среди деревьев. Я слышала голоса других панчи, хотя и не могла их видеть: каждый пытался разгадать подсказку.
— Тебе не будет слишком холодно? — спросил он, опустив глаза на мои босые ноги и простыню, в которую я была завернута. — Ты в пижаме.
Логично было бы вернуться в особняк и переодеться, но я не хотела рисковать драгоценными секундами. Я и так отставала от других панчи на несколько минут.
— Со мной всё будет в порядке, — сказала я.
Гоф фыркнул. Взгляд Риккарда скользнул поверх моей головы, лицо потемнело, пока его друг не пробормотал что-то о том, чтобы взять пиво и уйти, а затем снова посмотрел на меня.
Он тихо сказал: — Будь осторожна. Если захочешь уйти в любой момент, скажи одному из патрулирующих, чтобы он позвонил мне, и я приду за тобой.
Я на мгновение уставилась на него, прежде чем сложить подсказку.
— Где находится озеро?
Его глаза сверкнули так же ярко, как костер.
— Следуй указателям вдоль тропы.
Я чувствовала пристальный взгляд Риккарда на своем затылке, когда начала спускаться по тропинке, и даже когда я свернула за поворот, скрывшись из виду, эхо его внимания оставалось приковано ко мне.
Ветки зацепились за нижнюю часть простыни, когда я пробиралась сквозь заросли деревьев. Ночная прогулка по лесу вызывала неприятные ощущения. Каждый сгусток темноты и свист ветра казались более угрожающими, чем были на самом деле. Без света луны невозможно было бы пройти и трех шагов, не споткнувшись о желудь или ветку.
Я дошла до развилки, где стоял высокий указатель. На нем было три разных стрелки, все они указывали в разные стороны. На одной из них было нарисовано озеро, так что я помолилась, чтобы это не было уловкой, и направилась по левой тропинке.
Деревья внезапно расступились, открыв взору большое озеро. Вода в темноте казалась чернильной, но единственный фонарь на конце пирса освещал ее достаточно, чтобы я смогла разглядеть одинокую гребную лодку в центре воды. По берегам слонялись группы панчи, которые пытались использовать друг друга и в то же время старались держать свои ответы при себе.
Я стояла у кромки воды и размышляла.
Я прячусь в месте, которое никогда не рождалось, но становится всё больше с каждой минутой другой. Эта строка, должно быть, относится к озеру. Озера никогда не рождаются, но с каждым днем становятся все больше из-за дождей.
Мой взгляд переместился на лодку, плывущую посреди озера. Чем тяжелее я, тем быстрее иду. Чем больше людей в лодке, тем больше нужно грести, следовательно, лодка будет быстрее. Третья строка также связана с тем, что это лодка. Каждый шаг по мне… Если ты будешь идти по лодке, есть вероятность, что ты потеряешь равновесие и упадешь.
Именно слово прячусь помешало мне предположить, что это правильное место для поиска подсказки. Зачем было оставлять его на виду, настолько очевидным для глаз?
Всплеск привлек мое внимание, и я повернулась, чтобы увидеть двух парней, плывущих по озеру, их одежда была сложена на берегу. Я наблюдала, как они с большим трудом, но все-таки забрались в лодку. Они обыскали ее и с восторгом закричали, поднимая маленькую записку. Вторая подсказка.
Реакция с берега была неоднозначной: одни ликовали, другие ворчали себе под нос. Другие, как и я, сомневались, что это была правильная подсказка.
— Августина, — раздался голос Сорена. Он подошел ко мне, разглядывая двух парней. — Вижу, мои предупреждения не подействовали.
— Мне не нужен Риккард, чтобы обеспечить себе место в этом мире, — сказала я, — или в твоей семье.
Я не была уверена, зачем я добавила последнюю часть, но мне показалось, что это был единственный правильный ответ на его предыдущее предупреждение.
Сорен посмотрел на меня, слегка улыбнулся, а затем жестом указал на лодку.
— Что ты думаешь?
— Что это было слишком очевидно.
— Согласен. Зачем использовать слово прячусь, если она находится посреди озера?
Я оглядела озеро. Вдоль берега выстроился ряд каноэ, а к пирсу были привязаны две лодки. Вокруг них слонялись другие панчи.
— Я могу проверить каноэ, если ты проверишь лодки у пирса, — сказала я.
Сорен кивнул.
— Договорились.
Мы разошлись в разные стороны. Несколько панчи наблюдали за Сореном, и это было неудивительно — если кто-то и должен был знать больше других о подсказках, то это должен был быть Хоторн. Каноэ находились на дальнем западном берегу, под ивами, чьи лиственные лианы плясали вдоль поверхности озера.
Мокрый песок застревал между пальцами ног, когда я подходила к каноэ. Всего их было пять, и я проверила каждую из них. И только в последнем из них я обнаружила под сиденьем небольшой листок бумаги.
Я выше своих братьев, но тебе всё равно придется присмотреться.
Следуйте по извилистым тропинкам и избегайте пустых уголков леса.
Ты поймешь, когда найдешь меня, по запаху снука.
Не сворачивай! Следующий ключ к разгадке скрывается под низом неприготовленного блюда.
Снук был разновидностью рыбы, но в остальном разгадать подсказку было гораздо сложнее, чем первую. Через несколько минут ко мне подошел Сорен, тоже с подсказкой.
— Некоторые из них — приманки, — сказал он, передавая мне свою подсказку. — Как же нам определить, какая из них подделка?
Лети высоко над миром, пока не решишь упасть.
Уходить и возвращаться — такова судьба моего народа.
Дети знают, как меня найти, но знаешь ли ты?
— Эта подсказка не рифмуется, — заметила я.
Сорен нахмурил брови.
— Ты думаешь, все так просто и дело просто в рифме? — он оценил две подсказки. — Нам больше не за что зацепиться, и… — он постучал пальцем по найденной мной подсказке, — кажется, я знаю, где это.
— О?
— На другом конце озера есть огромное дерево, которое выше, чем все остальные вокруг. Мы часто играли возле него в детстве.
Я плотнее завернулась в простыню.
— Пойдем.