Когда пришло приглашение на заключительное мероприятие по посвящению в члены клуба «Аргус», я была удивлена.
Мы с Риккардом не общались после нашей ссоры, и я полагала, что он вычеркнет меня из процесса посвящения в члены клуба «Аргус», чтобы не видеть меня — или, наоборот, клуб воспользуется первой же возможностью, чтобы исключить меня. Вместо этого мне под дверь бесшумно подсунули небольшой черный конверт с надписью:
Вас ждет вечер изысканных блюд.
Встреча состоится: в 18:00, у ворот Джонсона.
Заключительное мероприятие — во всех клубах было только три этапа, как сказала мне Сериз, и круг потенциальных членов становился все меньше и меньше. Когда я подъехала к воротам Джонсона29, там уже ждали четверо других панчи. Я стояла в стороне, наблюдая, как они толкают друг друга и поздравляют с тем, что им удалось пройти этот путь. Их лица были знакомы, но я не могла вспомнить их имен.
Вскоре по Массачусетс-авеню проехала черная машина и припарковалась напротив нас. Тревожная тишина воцарилась между ребятами, когда мы забрались в машину. В машине был только водитель, и он ничего не сказал, когда мы отъехали от обочины.
Вдали показался аэропорт, но мы не останавливались, пока не подъехали к частному ангару. Нас ждал небольшой самолет, в который садилась еще одна группа панчи.
Нам ничего не говорили, пока мы следовали за остальными и поднимались на борт самолета. Я обследовала кожаные кресла в поисках золотисто-каштановых волос, но они были абсолютно пусты, за исключением единственной стюардессы. Я сидела в одиночестве на заднем сиденье и смотрела в окно, как Бостон исчезает под нами.
Вскоре стали видны огни города, ряды зданий с улицами, пронизывающими их, как вены. Эмпайр-стейт-билдинг выглядел как второй сын на фоне темной ночи, и от его вида в самолете нарастало предвкушение. Полет длился чуть больше часа, и потом нас пересадили в другой микроавтобус.
До самого отеля с нами никто не разговаривал. В фойе нас встретил одетый в смокинг мужчина, который передал нам индивидуальные карточки-ключи.
— Сопровождающий постучится к вам в одиннадцать, — таков был его единственный ответ на животрепещущие вопросы собеседника.
Мой номер располагался на седьмом этаже, это был роскошный люкс с кроватью больше, чем в моем общежитии, и гидромассажной ванной с десятком форсунок. Окна занимали всю стену, из них открывался вид на город.
На белом покрывале лежала одна прямоугольная коробка. К ней была прикреплена шелковая лента и приложена записка: — На ужин требуются маски.
Я приподняла крышку и увидела среди черной ткани серебряную маску.
Маска была в виде совы с острым клювом и переливающимся хохолком из перьев, выкрашенным серебром. Я примерила ее перед зеркалом, и она закрыла половину моего лица — если бы я была не единственной девушкой в зале, это могло бы дать мне шанс на анонимность.
Ткань, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, была платьем. Длинное, черное, оно скользило по моим пальцам, как вода. Оно идеально сидело, и мое отражение в зеркале было таким, словно я смотрела сквозь хрустальный шар. Я выглядела старше, загадочнее. Передо мной была женщина, а не девушка.
Туфель не было, и я надела балетки, в которых пришла, радуясь, что длина скрывает их потертые подошвы от посторонних глаз.
Без десяти десять раздался стук в дверь, и меня ждал мужчина в маске лисы. Он вежливо улыбнулся, но ничего не сказал, только жестом попросил следовать за ним. Никого из других панчи со мной не было. Мужчина провел меня на несколько этажей вниз к двум большим дверям, от их витиеватого дизайна захватывало дух. За ними раздался мужской смех.
Двери открылись, и меня втолкнули в аляповатую комнату с мебелью из темного дерева и зелеными кожаными диванами. Мужчины, одетые в смокинги, выдыхали клубы дыма, которые поднимались к сверкающей люстре. Все были в масках — даже официанты, которые предлагали бокалы с виски и кубинские сигары на серебряном блюде.
Я обвела взглядом зал, но опять не обнаружила того, кого искала. Официант предложил мне бокал шампанского, и я, балансируя им в руке, ходила по залу. Мужчины в основном не обращали на меня внимания, и это позволяло мне подслушивать их разговоры. Как и на коктейльной вечеринке, панчи и члены клуба говорили о своих достижениях, богатстве, ценности.
И тут, подобно удару молнии, меня осенило. На мгновение у меня перехватило дыхание.
Кто-то постучал по бокалу, привлекая мое внимание. У арочного проема стоял дворецкий.
— Пожалуйста, займите свои места.
Обеденный зал состоял из полудюжины деревянных столов, расставленных по всему помещению. Я поискала свое имя и обнаружила, что сижу между Амосом Дэшиэллом и Варфоломеем Хилберном. Последний холодно поприветствовал меня, в то время как Варфоломей расцеловал меня в обе щеки, похвалив мое платье.
Риккарда опять не было видно, и его отсутствие бросалось в глаза. Все места были заняты, кроме двух за столом в центре. Я заметила Сорена, который уже расстегнул две верхние пуговицы своего смокинга и хмурился под маской, похожей на волчью.
Ужин был вкусным, и я сидела молча, пока панчи за моим столом болтали без умолку. По мере употребления алкоголя формальности сходили на нет. В перерывах между пьяными тостами я улизнула на поиски Риккарда.
Я бродила по коридору, рассматривая нарисованные портреты и закрытые стеклянные витрины с вазами династии Мин. От всего этого места веяло богатством и роскошью.
Мои шаги не замедлялись до тех пор, пока я не попала в незнакомую комнату. Сначала я подумала, что это библиотека, так как все стены были уставлены книгами, но в центре комнаты стояло множество стеклянных витрин. Воздух покидал мои легкие, когда я осматривала их — гобелены, украшения, резьба по камню — все это было сотни лет назад и не могло не понравиться такому знатоку истории, как я.
Одна из них заставила меня остановиться. Это был череп. Поначалу ничего шокирующего, но под ним была надпись: — Череп Христа.
— Это подделка.
Я обернулась. Первое, что я заметила, большое золотое кольцо вокруг морщинистого пальца. Посередине вырезана эмблема в виде глаза. Рука потянулась к манжетам и сшитому на заказ смокингу, который был на пожилом мужчине со знакомыми чертами лица. Его лицо утратило молодость, но в нем чувствовалась величественность. Со своего места на балконе он смотрел на меня сверху вниз, знакомые глаза цвета виски смотрели на меня.
— Простите меня, сэр, я не хотела вам мешать.
Найлз Хоторн проигнорировал мои слова и направился вниз по лестнице. Его трость стучала по полу, как выстрел. Он подошел ко мне, и я с удивлением поняла, что он ниже меня ростом всего на пару сантиметров.
— Мой дядя купил её, — прокомментировал он. — Этот дурак был одержим идеей фантастики. Он стал легкой мишенью для умных продавцов.
Я посмотрела на череп.
— Очень реалистичный.
— Может быть, в качестве игрушки для собаки.
Мистер Хоторн — просто имя Найлз казалось слишком фамильярным для этого человека — посмотрел на меня. Цвет его глаз слишком напоминал мне Риккарда, и мне было трудно выдержать его взгляд.
— Что Вы здесь делаете, мисс Грейди?
Мои щеки запылали. Я никогда не попадала в неприятности — и не попадалась.
— Я осматривала окрестности. Я не знала, что здесь есть запретные места…
— Я имел в виду, почему Вы не на улице с другими панчи?
Какой-то инстинкт подсказывал мне, что честность здесь будет лучшей политикой.
— Мне неинтересно слушать разговоры подлиз, — призналась я.
Мистер Хоторн продолжал смотреть на меня.
— И я нахожу это представление «покажи-себя-и-станцуй-перед-другими» унизительным, и мне ещё более стыдно, что я готова на это пойти.
Его губы подергивались.
— Ваш дядя также прошел через «покажи-себя-и-станцуй-перед-другими». Думаете, Вы лучше него?
Проверка.
— Нет, но я начинаю верить, что уклончивость — это черта Хоторнов, — сказала я. — У вашего сына тоже есть склонность к вопросам, на которые нет правильных ответов.
— Как вы думаете, кто его научил? — спросил мистер Хоторн, но не выглядел недовольным мной или довольным. Я почувствовала, что мне вдруг захотелось его одобрения, и надеялась, что не произвела плохого впечатления. — Мне не терпелось познакомиться с вами, мисс Грейди. Ваше присутствие вызвало немалый переполох.
— Старшим членам клуба нечего бояться.
— Не среди членов Клуба, — сказал он. — Среди моей семьи.
Я сохраняла нейтральное выражение лица. Можно было найти миллион вариантов толкования его слов, и, хотя я понимала, что глупо торопиться с выводами, в моей голове роились вопросы. Рассказал ли Сорен Хоторнам, что Риккард заинтересовался мною или это сделал сам Риккард? Списали ли они меня на очередную игрушку, очередную Фиону, или я прошла достаточно испытаний? Зачем мне вызывать переполох?
Мистер Хоторн ждал ответа.
— О?
Он оперся на трость и слегка улыбнулся мне.
— Что Вы планируете изучать?
— Историю и бизнес, сэр.
— Что ж, похоже, история Вас очень интересует, — заметил он. — Но бизнес? Я удивлен, услышав это. Есть ли у Вас намерение получить степень магистра делового администрирования?
— Если я почувствую, что это поможет моей карьере, то, конечно, да.
— Мм… — он постучал пальцем, и кольцо ударилось о трость со звоном. — Я хотел изучать историю, но отец запретил. Он считал, что это бесполезно, пустая трата времени.
— Многие так считают.
— Но я вижу ценность в истории, в искусстве. Я вижу, тоже что и Вы, — мистер Хоторн оценивающе посмотрел на меня. Мне стало интересно, что он хочет увидеть. — Знание того, кем мы были, может помочь понять, кем мы являемся сейчас.
— Согласна.
— Может быть, не сейчас, — сказал он, — но однажды Вы поймете.
Я посмотрела на него. Мистер Хоторн смотрел на свою коллекцию сокровищ, как поддельных, так и настоящих. Неприятное чувство закралось в мое нутро, но я его проигнорировала. Произвести хорошее впечатление на отца Риккарда было просто необходимо… хотя я не хотела думать о причинах этого.
— Полагаю, Вам надоело слушать, как этот старик бубнит, — размышлял он. — Наслаждайтесь ужином и изрядным подхалимством, мисс Грейди. Я сомневаюсь, что мы видимся в последний раз.
Если я правильно поняла, это был знак того, что мне пора.
— Было приятно познакомиться с Вами, мистер Хоторн.
Я выскользнула из комнаты, не зная, что сказать по поводу этого разговора.
В зале продолжалось пьяное веселье, которое с каждой минутой становилось все громче и громче. Маски придавали танцам еще более зловещий и сверхъестественный вид, словно я попала в «Сон в летнюю ночь»30и стала свидетелем бала фей.
Я подошла к Сорену.
— Он на улице, — сказал он, прежде чем я спросила. — Отмораживает себе яйца в ожидании тебя.
— Он не ждет меня. Он злится на меня.
— Нет, не злится, — Сорен поднял на меня глаза. — Я рад, что ты пережила Найлза.
— Разве в этой семье есть что-то, что не было запланировано заранее?
Он рассмеялся, звук отразился от люстры.
— Нет, Августина, ни одной гребаной вещи.
Я оставила Сорена и направился вниз. Как он и сказал, я нашла Риккарда снаружи, на углу улицы. Среди движущихся пешеходов он выглядел как остров, неподвижный, единственный приют среди опасных волн. На нем был смокинг, но без маски, и его лицо было беззаботным, когда он смотрел в темную ночь.
У меня перехватило дыхание. Он был слишком красив для слов, и иногда на него было больно смотреть.
Я молча стала рядом с ним и задрожала. От холода или от его присутствия, я не могла сказать.
— Я раскусила твою игру, Риккард, — сказала я. В городе было шумно, гудели клаксоны и сирены, но мои слова прорвались сквозь все это.
Уголок его губ дернулся.
— Мою игру?
— Все эти парни внутри проходят через все эти испытания, чтобы стать такими же, как Хоторны, — сказала я. — Я прошла через все эти испытания, чтобы стать Хоторном.
Риккард повернул ко мне голову, наши глаза встретились. В его глазах светилась гордость.
— Не хочешь прогуляться?
Я удивленно моргнула, но не отказалась. Когда Риккард так на меня смотрел, мне казалось, что он мог бы предложить мне поплавать с глубоководными акулами, и я бы помчалась за ним к воде.
Мы молча шли по бетонной дорожке, Риккард указывал мне на что-то. Толпа поредела, и вскоре мы уже шли по пустынной улице.
Я остановилась у входа в таунхаус. Четырехэтажный дом, стены из кремового известняка и высокие эркеры. Его классический стиль напомнил мне Париж, и через окно внизу я увидела пожилую пару, свернувшуюся калачиком на диване и слушавшую музыку, которая доносилась до улицы.
Риккард остановился рядом со мной.
— Это как раз то, что я хочу.
Его брови озадаченно изогнулись.
— Когда мы поженимся, — уточнила я. — Это дом, который я хочу.
Редко когда мне удавалось застать Риккарда врасплох. Он несколько раз моргнул, его челюсть отвисла.
— Значит ли это…?
— Сначала я должна сделать несколько вещей, — твердо сказала я. — Я не хочу, чтобы меня торопили.
Риккард улыбнулся и протянул мне руку. Я взяла ее, прислонившись к его теплу.
— Я буду терпелив, Августина. Ради тебя я буду терпелив.