Мама замолкает, словно ещё сомневается в чём-то. Подстегиваю её, прошу продолжать.
— Хорошо, Олеся. Только не подумай, что я сейчас в отместку на твоего мужа наговариваю. Да и, возможно, он ни в чём, в той ситуации, и не был виноват. Мне кажется, что в то время он действительно был в тебя до безумия влюблён, — мама вздыхает и начинает свой рассказ, — Это произошло накануне твоей свадьбы. Помнишь, ты потерянная такая пару дней ходила? Вот Паша тогда подумал, что ты из-за предстоящей церемонии волнуешься и решил тебе девичник устроить. Чтобы расслабилась, отвлеклась немного, выдохнула. Вот и выкупил на сутки, вам с девчонками, большой номер в загородном спа-отеле.
Да, чётко помню тот случай:
Мама с отчимом приехали ко мне в гости, на две недели. Дядя Паша предложил нам «съездить на могилку к Саше, рассказать ему о предстоящей свадьбе дочери». И я была очень благодарна ему за эту идею. Я уже давненько не навещала папу и мне, отчего-то, было очень стыдно за это. Да, я понимала, что неживые обижаться не умеют, но дело в том, что, отчасти, он всегда оставался для меня живым. Даже Глеба я не любила так, как, в своё время, отца. Он был моим кумиром, моим защитником, готовым землю ради меня перевернуть. У нас было редкое единение душ — мы понимали друг-друга с полуслова, а порой, нам и слова-то были не нужны.
Глеб тогда приболел немного и с нами не поехал. А за несколько дней до этого я встречалась с Алиной…
Вот, видимо, и наложились на меня все эмоции вкупе. Действительно ходила слегка пришибленная, погруженная в свои мысли. Ну а дядя Паша мне настроение решил улучшить. Глеб тогда было возражать принялся, что, мол, девичник — эти архаизм, пережиток какой-то. Но возражал вяло, не очень настойчиво. В итоге, даже сам решил мини-мальчишник замутить — сходить с друзьями в пивной бар. Ну а я провела чудесный день в отеле с племянницами дяди Паши и моими универовскими приятельницами — получилось действительно здорово и весело.
— В тот вечер ты ночевала в отеле, Глеб ещё не вернулся с мальчишника, а Паша пошёл играть в преферанс со своими старинными приятелями.
Когда в дверь позвонили, я была дома одна. Подхожу, смотрю в глазок, а там девица какая-то на пороге. Ну я поинтересовалась, что ей нужно, а она тебя спрашивает. Я и решила, что это подружка твоя. Открыла, объяснила, что тебя сегодня не будет.
— А Вы — мама Олеси? — поинтересовалась гостья.
Киваю утвердительно, а она мимо меня на кухню прямым ходом. Зашла, как к себе домой, уселась на стул.
— Можно мне тогда с Вами поговорить? Это очень срочно!
— Да о чём мне, милая, с тобой разговаривать? — спрашиваю я в растерянности.
— О Глебе и о его свадьбе с Олесей, — отвечает та.
Ну мне тогда так неприятно стало. Какое, думаю ей дело, до Глеба и вашей свадьбы?! Хотела её мягенько наружу спровадить, а она затараторила.
— Олеся не должна выходить за Глеба! Он — мой! Ясно? Мы встречаемся уже давно и любим друг-друга! А с Олесей Вашей он из жалости! Много раз её бросить хотел. Но она же у Вас не от мира сего! Вот он и решил осторожно, постепенно, чтобы, чего доброго, руки на себя не наложила. Мне-то всё равно, что с Вашей Олеськой будет, а Глеб — он такой добрый, заботливый! Он самый лучший у меня! Понимаете?
— Ну и что же не бросил тогда? Почему замуж не тебя, а мою дочку берёт? — спрашиваю я, еле сдерживая желание выволочь её из квартиры за космы.
— А потому, что Ваша Олесечка подсуетилась. Дура-дурой, а обрюхатилась вовремя! — выплевывает мне в лицо девица, — А Глеб — он правильный! Он не может с ребёнком так! Вот и вынужден был со мной расстаться. Знаете, как он плакал? Если бы Вы только видели, насколько ему было больно жертвовать своей любовью ради этой змеи!
Только сейчас понимаю, что она не совсем трезвая. Оскорбления в адрес дочери приводят меня в ярость, но сдерживаюсь, хочу дослушать её историю.
— Ну вот, расстались вы, поплакали, а сюда-то ты зачем приперлась? Он же выбор свой сделал уже, верно?
— Это он просто не знает, что обстоятельства поменялись. — хитро щерится пьяная девица.
— Теперь ему и выбирать не придётся! Я тоже ребёночка жду. — она гладит себя по плоскому животу и бормочет, — Видишь, маленький, мама всё уже решила. Скоро наш папочка будет с нами. Мама оденет красивое белое платье, а потом… мы будем вместе всегда-всегда. Обещаю тебе, любимый!
— Слышишь, мамочка, — уже не выдерживаю я, — А что ж ты налакалась-то так? «Маленькому» навредить не боишься?
— Да пошла ты, старая карга! Будешь мне ещё указывать, что делать!
В этот момент и появился Глеб. Увидел эту деву и за локоточек её к выходу. Та ему про любовь, про «маленького», а он ей:
— Ир, хватит бред нести! Когда ты уже устанешь меня преследовать?! Я же тысячу раз тебе говорил, что не было между нами ничего и никогда не будет. Я Олесю люблю! А то, что ты однажды, ещё до того, как Олеся ответила мне взаимностью, на коленках у меня посидела и решила, что между нами может что-то быть в дальнейшем — это лишь твои больные, ничем не обоснованные, фантазии. Отвяжись, прошу! И не смей сюда больше приходить! Узнаю, что к Олесе со своим бредом пристаешь — напишу на тебя заявление в полицию. Будешь им потом свои сказки рассказывать. Поняла?
Девчонка не сопротивляется. Смотрит на него влюбленными коровьими глазами, кивает. Лишь когда он выставляет её за дверь, пищит в отчаянии:
— Глебушка, а как же маленький?!
— Какой, нафиг, «маленький»?! Проспись иди! И вообще — тебе лечиться нужно! Я бы на твоём месте подумал над этим. Больная!
Глеб с шумом захлопывает дверь. А потом мы сидим с ним на кухне и он рассказывает, объясняет… И я понимаю, что девочка просто безответно и безнадежно влюблена, вот и решила пойти на отчаянный шаг и разрушить вашу с Глебом свадьбу. Просто отвергнутая поклонница. Мелочь, не более.
— Олесь, если бы она ещё хоть раз объявилась, то я бы точно тебе сообщила про это. Но тогда посчитала, что выходки влюбленной девочки-фантазерки не стоят твоих нервов…
— Мам, — говорю я, сглатывая тугой комок во внезапно пересохшем горле, — Она и не могла объявиться ещё раз… В тот вечер Ира Котова выбросилась с подъездного балкона новостройки. Свечка такая на Кирова… Единственное двадцватиэтажное здание в Елане, ты его должна знать… Вот с этого двадцатого и сиганула… — мне становится тяжело дышать, в глазах темнеет… в то время, когда я отмечала канун своей свадьбы, Ира стояла и смотрела в бездну. И я тоже к этому причастна. Пусть косвенно, но тем не менее, я тоже соучастник человека, который довел её до такого.
Тогда местные газеты и паблики просто разрывались от этой новости: молодая, перспективная художница, на первых месяцах беременности, без прощальной записки и объяснения…
И, возможно, я бы не запомнила это событие так надолго, но…
Ира Котова была моей сокурсницей и той самой девочкой-победительницей, которой выпала честь восседать на коленях Глеба в день его, так называемых «проводов». В тот день, когда я психанула и ушла из бара. В тот день, когда попала в страшную западню и уже не надеялась из неё выбраться. В тот день, когда Глеб меня спас…