Сдерживая рыдания захожу в квартиру. Мои спят. Неудивительно — на часах уже двенадцать. Тихонечко раздеваюсь и плетусь в ванную, а потом ещё долго ворочаюсь в постели, не в силах уснуть. Мысли вновь и вновь возвращаются к Игорю. Вспоминаю наш поцелуй, его горячие руки на своей спине, его нежные, но требовательные губы, пьянящий запах его кожи. Тело невольно откликается, низ живота сводит в ноющем сладком напряжении. Мысленным взором погружаюсь в глубину его серых глаз, подернутых поволокой желания, тону в них и не хочу выныривать. А потом вспоминаю, как они полыхнули вспышкой боли и помертвели. И эту боль причинила ему я…
Беспокоюсь за него, с дрожью в сердце набираю знакомый номер. Хочу услышать его голос, объясниться, сказать, что дело не в нём, что при других обстоятельствах всё бы сложилось иначе…
Игорь не берет трубку. И когда я уже было готова сорваться и ехать к нему, приходит короткое смс: «Олеся, я дома. Собираюсь ложиться спать. Доброй тебе ночи!»
Нажимаю на кнопку вызова и слышу дежурное: «абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети». Игорь отключил телефон. Что ж, поделом, Леся, ты это заслужила…
Утро наступает слишком рано, проспав не более четырёх часов чувствую себя настоящей развалиной. Да ещё и нервное перенапряжение даёт о себе знать. Голова раскалывается, под глазами синюшные круги, хочется послать всё к чертям и опять уйти в сон без сновидений, чтобы не вспоминать, не чувствовать, не думать.
Но у меня сегодня назначена встреча с моим адвокатом. Хочу передать ей конверт, который мне вручил Глеб. До сих пор не знаю, что в нём — никак не наберусь смелости заглянуть внутрь. Порывалась несколько раз, но, в итоге, решила, что распечатаю его в присутствии своего законного представителя. На всякий случай…
Пока еду к юристу, несколько раз набираю номер Игоря. Понимаю, что, возможно, он будет не рад моему звонку, но мне просто необходимо услышать его голос, удостовериться, что с ним всё в порядке. Дозвониться не могу — всё время натыкаюсь на автоответчик.
В кабинете юриста дергаюсь как на иголках. Передаю ей конверт, говорю, что Глеб просил ознакомить её с его содержимым. Елена Петровна кивает, вскрывает письмо и погружается в его изучение.
— Ну что ж, Олеся Александровна, не знаю как Вам это удалось, но хочу Вас порадовать: Ваш муж написал согласие на развод. Также он отказывается от претензий на имущество и ребёнка.
Сижу огорошенная, онемевшая, сбитая с толку. Не могу поверить в то, что только что услышала.
— Елена Петровна, а Вы уверены?
— Смотрите сами, — говорит она, — Тут копии всех документов, которые он отправил в суд. Так что, если он в ближайшее время своего решения не поменяет, то в довольно скоро Вы станете абсолютно свободным человеком.
Беру бумажки, листаю, вчитываюсь в нехитрый текст. Руки трясутся. Вижу, но не могу поверить, что Глеб способен на такой благородный поступок. В чём подвох? Он же ещё несколько дней назад клялся, что сделает всё, чтобы максимально испортить мою жизнь.
— И да, вот это я не вскрывала, тут подписано, что это лично для Вас. — юристка подаёт мне сложенный в квадратик листок.
Убираю бумажку в сумку, решаю изучить её позже, без лишних свидетелей. Боюсь, что сейчас просто не справлюсь с эмоциями. Нужно успокоиться сначала.
Через час, сидя в кофейне, набираюсь смелости и открываю записку мужа.
«Здравствуй, лисёнок!
Прости меня за всё то горе, что я успел тебе причинить. У меня никогда не было цели стать источником твоей боли. Все мои действия — это лишь попытка удержать, не дать уйти, попытка сделать так, чтобы всё было как раньше, до той, самой трагической, ошибки в моей жизни. Но я понял, что так лишь ещё больше отдаляю, отталкиваю тебя. Я понял, что ради своих чувств к тебе и Кирюше, должен смириться с твоим решением, каким бы оно не было. Поэтому я больше не буду препятствовать твоим желаниям.
В конверте, что я тебе передал, копии всего, что я отправил в суд. Думаю, что теперь ты не долго пробудешь моей женой, что скоро я стану для тебя абсолютно чужим, посторонним человеком. Мне больно это принимать, но ещё больнее противиться твоей воле и знать, что ты страдаешь по моей вине.
У меня есть одна небольшая просьба: Я буду благодарен, если ты не станешь препятствовать моему дальнейшему общению с сыном. Не переживай, я не буду тревожить вас слишком часто, тем более, что через несколько дней я, на неопределенное время, уезжаю в другую страну. Попрощайся за меня с Киром, объясни ему всё, скажи, что папа его очень любит и постоянно думает о нём.
И помни: я любил, люблю и всегда буду любить тебя. Ты — самое дорогое и светлое, что было в моей жизни. Я люблю тебя с того момента, как увидел впервые и буду любить до самой своей смерти. Не смею надеяться, но если ты когда-нибудь передумаешь, если решишь вернуться, то я буду самым счастливым человеком на Земле. Мне очень тебя не хватает.
Ещё раз прости за всё!
Глеб.»
На секунду моё сердце сжимается от жалости. А после я вспоминаю рассказ мамы, вспоминаю Глеба обжимающегося с Ингой, вспоминаю слова белобрысой и кулон на её шее, вспоминаю ярко-синие, горящие злобой глаза, вспоминаю его угрозы, унижение и боль от удара. Сижу минуту, а потом разрываю записку в мелкие клочья и бросаю в стакан с недопитым кофе.
Нет, Глеб, прошлого не вернуть. Невозможно зайти в одну реку дважды. Невозможно построить счастье на лжи и боли. Между нами всё кончено! И я искренне этому рада!