— Я так тебя люблю! — срывающимся голосом шепчет Глеб, нежно покусывая мочку моего уха.
Содрогаюсь от томительной сладости, зарождающейся где-то внизу живота и горячей волной разливающейся по всему телу. Поворачиваю голову и ловлю губами его губы, впиваюсь в них страстным поцелуем, насыщаюсь его вкусом, его запахом.
— А как же она? — спрашиваю, подавляя стон удовольствия.
— Она? Ты о чём? — удивляется Глеб.
— Ну эта… белобрысая твоя… Я же вас вчера дома застукала.
— Дома? Но мы же ещё не прилетели домой… Лесь.
— Значит это был сон?
— Ну конечно же: всего лишь глупый сон… Как же я хочу тебя! — его рука ныряет под подол платья, гладит, ласкает, сквозь тонкую, стремительно увлажняющуюся ткань.
Мне кажется, что если я сейчас не почувствую его, то просто взорвусь от неконтролируемого напряжения. Приподнимаюсь, подаюсь на встречу, вжимаюсь в него, ощущая всю силу его желания. Он понимает, что я на взводе и проворно освобождает меня от ставшей ненужной преграды — плавочки ажурным комочком падают на соседнее кресло.
Кресло?
Открываю зажмуренные от удовольствия глаза и обнаруживаю, что мы действительно находимся в салоне самолёта. Бизнес-класс заполнен и все взгляды устремлены на нас. Через проход вижу ухмыляющуюся физиономию противного Пети, рядом с ним Света, закусив губу, ловит нас в видоискатель смартфона.
Моего любимого совсем не смущает наличие зрителей. Он покрывает горячими поцелуями изгиб моей шеи, покусывает, ласкает языком. Его движения то ускоряются, то замедляются, словно он смакует каждый момент происходящего с нами. Я чувствую, что приближаюсь к финалу. Тело напрягается, готовое принять сладкий спазм разрядки.
Взгляд бесконтрольно движется за спины Пети и Светы: в следующем за ними ряду сидит белобрысая и… Глеб.
Глеб?!!! Но кто же тогда сейчас…?
— Тебе хорошо, котёнок? Скажи! Тебе хорошо со мной? — мягкий бархат чуть хрипловатого от страсти голоса вливается в мои разгорячённые уши.
Поворачиваю голову, поднимаю взгляд и тону в серых, бездонных глубинах… и в эту же секунду мой мир взрывается в ярком, искрящемся фейерверке непередаваемого наслаждения…
Вскрикиваю и просыпаюсь. Лицо пылает, ощущаю бёдрами липкую влажность белья… Что это было только что? Что за нелепая и пугающая своей реалистичностью фантазия?!
Раздается настойчивый звонок телефона. Соскакиваю с постели и на заплетающихся ватных ногах спешу на кухню. Кидаю взгляд на дисплей: мама. Божееее, я же обещала ей позвонить! Так, не паникуем! У меня сейчас почти час, соответственно у неё ещё нет и девяти утра. Всё норм. Просто мамуля переживает, всё ли у нас тут в порядке. Выдыхаю и принимаю вызов.
— Привет, мам!
— Солнышко моё, как вы там? Как Глеб себя чувствует? Я буквально на секундочку — не буду вам мешать, ты там и так наверное вся в заботах. У Кирюши всё хорошо, уснул вчера нормально, не плакал. Так что на этот счёт не переживай! Не знаю, одобришь ли ты, но я ему объяснила, что мама звонить каждый день не сможет. Он всё понял и согласился, — на одном дыхании выдаёт мама и продолжает — Верно, Кирюш?
Слышу утвердительный голос сына. Сердце ёкает и пускается вскачь.
— Мам, — делаю паузу, лихорадочно соображая, что же ей сказать. Прихожу к заключению, что временное сокрытие правды ложью не является и продолжаю, — За Глеба не волнуйся — он себя чувствует намного лучше, чем ожидалось. Но… дела с ним всё-таки обстоят не совсем хорошо… Так, что пока я действительно буду немного занята и возможно не смогу звонить каждый день… Спасибо, что подготовила Кирюшу к этому.
— Ты у меня самая замечательная! Люблю тебя! Очень! И за меня не переживай — кажется я вполне справляюсь… — сглатываю образующийся в горле комок и торопливо добавляю, — Сейчас долго говорить не получится, но на днях обязательно поделюсь с тобой подробностями.
Прошу включить громкую связь и пару минут общаюсь с сыном. Радуюсь, что звонок проходит не в видео-формате — напугала бы крошика своим расстроенным видом. Не давая негативным эмоциям отразиться на голосе, осыпаю сына шквалом нежностей и обещаний, что приеду к нему сразу, как только смогу. После тридесятого заверения в любви, запинаюсь, не зная, как завершить беседу.
— Ладно, Кирюш, маме нужно к папе идти, а тебя деда в саду уже заждался совсем. Беги, расскажи ему, что мама звонила, — приходит на помощь мамуля. Потом прощается со мной и вешает трубку.
Так, одно дело сделано. Это было из разряда болючих, но приятных, а теперь на очереди не менее болючее и максимально омерзительное.