— Добрый день, меня зовут Ангелина. Я- ваш сегодняшний офици…,- и сталкиваюсь с глазами цветом летней травы.
Секунд 10 я беру себя в руки и продолжаю:
— Ваш официант, — вдыхаю, чтобы только не потерять сознание, — Готовы сделать заказ? — я не смотрю на него, не могу. Я смотрю на других гостей, которые ни о чем не подозревая диктуют мне свой заказ. Единственный, кто меня узнал- это отец Гордея с Марго, которые презрительно смотрят на меня, а когда очередь доходит до них сквозь зубы называют названия блюд. Я все вбиваю в планшет, стараясь думать исключительно о блюдах, времени их прожарки и какие они на вкус. Вот, например, салаты с теплый мясом здесь очень вкусные.
Когда доходит очередь до девушки сидящей рядом с Гордеем, я поднимаю на неё глаза и делаю короткое сканирование, чтобы оценить. Именно так, мне интересно. Она красивая, стройная, но не такая тощая, как я. Брюнетка, совершенно противоположна мне. Весёлая, не такая грустная, как я. Глаза у нее карие, не голубые, как у меня. Записав её заказ, я понимаю, что остался один Харитонов, какое-то время он просто смотрит на меня и говорит спокойным равнодушным тоном:
— Мне все, как у неё, — а голос стал жестче, грубее, или только со мной? Я дублирую заказ, набираю воздуха в легкие и заканчиваю:
— Время ожидания заказа примерно 25 минут, если понадоблюсь, то вы можете нажать на кнопку, возле вазы и я подойду, — дальше я просто разворачиваюсь и иду, захожу в комнату персонала, прохожу в туалет, а там меня настигает сильная истерика. Я плачу в кулак, стараясь отвлекаться, думать о всяких глупостях, стараюсь пропускать все, что видела. Не думать о том, что помолвка скорее всего у них двоих, что меня когда-то жестоко бросили, а выбрали другую. Что у нас ребенок. Я скатываюсь на пол и подбираю ноги к груди. А он изменился, очень. Нет больше прежней стрижки, вместо него коротко отстриженный ежик, появилась борода, вместо легкой щетины. Взгляд стал строгим, жестким. Судя по плечам, он стал шире, мощнее. Я должна взять себя в руки, я тоже уже не та доверчивая, глупая девочка. Я мама, мама нашего ребенка. А он знает какая его дочь? Господи, зачем он появился? Почему меня не уволили? Я просто хочу домой, обнять только мою Женьку и забыть обо всем. На моем рабочем планшете появляется уведомление, что скоро заказ будет готов, и это заставляет меня взять себя в руки, умыться ледяной водой, расчесать волосы и выйти. Взяв заказы, я ставлю их на сервировочный столик на колесах, везу его к их столу, и начинаю расставлять тарелки перед каждым гостем, желая приятного аппетита, стараясь держать улыбку. Так же делаю и с отцом Гордея и Марго, но они не улыбаются, а окидывают меня ненавистным взглядом, и молча начинают есть. Подхожу к невесте Гордея и ставлю перед ней её блюдо, она бодро улыбается и благодарит, даже говорит «спасибо«. Действительно милая девушка, только вот мне от этого больно, сама не знаю почему. Когда настает очередь Гордея, у меня начинается жуткая слабость, будто сознание сейчас потеряю. Ставлю тарелку, а он так и продолжает смотреть на меня. Не смотри на меня, не нужно.
— Гордюш, ну ты чего молчишь, любимый? — Господи, помоги мне не заплакать. Пожалуйста.
Я желаю ему приятного аппетита и ухожу. Блин, я вообще забыла о хромоте. Теперь он и его семья посмотрят на меня и подумают, что я жалкая, страшная калека. Ладно, Бог с ними, мне не на подиум выходить, а тарелки разгребать. Подойдя к заднему входу на барную стойку, я прошу у готовящего напитки Сережи:
— Налей мне водки, — по-другому никак.
— Романенко, ты чего? — он смотрит на меня с шокрованным видом.
— Просто налей, пожалуйста, — прошу, а у самой слезы рвутся на ружу.
— Что случилось? Что с тобой?
— Просто, твою мать, налей мне водки, — Сережа поджимает губы и наливает мне водку в рюмку. Я выпиваю её залпом. Горло обжигает, а я немного успокаиваюсь. Сглотнув и взяв со стола оливку в рот, я беру тряпку и иду работать. На них больше не смотрю, стараюсь быстро протирать столы, но понимаю, что сейчас нужно будет идти забирать грязные тарелки, ну ничего, я здесь обслуживающий персонал, ничего страшного.
Тут начинается тост отца Гордея, я краем уха улавливаю последние слова:
— Я рад, что ты встретил достойную девушку, — да, не такую, как я, — Рад, что вы любите друг друга, — рад, что он не выбрал меня, — И очень жду внуков, — а у вас растёт внучка. Милая, маленькая и очень похожая на вашего сына. Харитонов- старший заканчивает тост, а я выправляю короткую прядь из уха и опускаю глаза в пол, на руку капает слеза. Зажмуриваюсь, сильно, чтобы не завыть, как собака, просто продолжаю убирать столы и принимать другие заказы.
— Романенко, быстро стол убирай, 5 минут грязные тарелки стоят, — шипит мне Саркис. Я тороплюсь к их столику, не смотрю ни на одного, просто забираю тарелки, и принимаю заказ на десерты. Благо, что за Гордея сделала заказ его невеста, а вот грубый голос Харитонова-старшего и его жены пришлось выслушать. Я для них пустое место, никто. Вот им и буду. Забираю заказ на десерты с кухни и раскладываю перед всеми, еще раз преодолев трудность попадания в поле нахождения Гордея я ставлю его сраный десерт перед ним, Кстати, к горячим блюдам он не притронулся, наверное кухня для него не такая. Оказавшись рядом, я чувствую его запах, который вообще не изменился. Иду на кухню, относя грязную посуду, очень стараюсь не хромать, как могу, а от такой нагрузки боль в спине становиться просто невыносимой. Сцепив зубы, стараюсь делать все уже на автомате.
Начинаются слова отца невесты, которые трогают до слёз всех работников заведения и они застыв, с улыбками слушают этот тост. А мой папа тоже мог бы говорить такое на моей свадьбе, но папы уже нет, а у меня есть моя дочь, а большего не нужно. Все хлопают в ладоши, Гордей и невеста встают изо стола, обнимаясь. Я стою и наблюдаю за тем, как ОН целует девушку, как все гости радуются за их помолвку. А я стою в стороне, с грязной тряпкой. Наблюдаю, как человек, который сделал меня несчастной- счастлив. ОН- мой ночной кошмар, моя самая большая любовь, а так же отец моей дочери. Как же я его ненавижу. Я ненавижу его за то, что он причинил мне эту боль, за то, что уронил меня в бездну горя и разлуки. Ненавижу тебя, Гордей Харитонов.
Видя, что они уже собрались уходить, я собрала остатки посуды, спросила все ли понраивлось, принесла счет, за который Гордей распатился картой. Мне не нужно чаевые, ничего не нужно, просто уходи и не появляйся в моей жизни. Они медленно, общаясь друг с другом идут на выход, а я протираю стол и начинаю собираться домой.
— Ты молодец сегодня, — говорит Серега, — объяснишь, что это было? — я просто машу головой и выхожу через задний выход для персонала на улицу, вдыхая холодный воздух и смотря на небо. Подъезжает машина Димы, он выходит ко мне, что-то говорит, чего я не слышу, обнимает и целует, а я не хочу уже ничего, я не дышу. Чувствуя, что что-то не так, мне снова не по себе, на улице холодина, а мне жарко, я инстинктивно поворачиваю голову вправо и вижу, как Харитонов смотрит на нас, стоя возле своей машины…