TEO
Это была ошибка.
Почему я решил, что остаться с ней наедине на несколько дней — хорошая идея?
Но после прочтения записки, которую она получила перед тем, как в нее стреляли, в сочетании с тем, что случилось с покойной женой Виктора, мой мозг заработал на полную мощность.
Я всегда разделял личную жизнь и работу. Однако, когда дело касалось Оливии, у меня возникла внутренняя потребность защитить ее.
Я пытался убедить себя, что мои доводы основаны исключительно на том, что это моя работа — обеспечивать ее безопасность, но я терпел неудачу, потому что в глубине души знал, что лгу самому себе.
Этот свободный доступ к ней на ежедневной основе может навлечь на меня неприятностям.
По дороге сюда мне пришлось держать руки приклеенными к рулю, чтобы не поддаться желанию прикоснуться к ней. Большую часть пути сюда она спала, но с каждым движением ее юбка задиралась все выше, обнажая все больше ее гладких ног. В конце концов, я просто взял свой пиджак с заднего сиденья и накрыл ее.
Что-то изменилось той ночью в домике у бассейна, когда я поймал ее за тем, что она роется в моих вещах, переступив черту, которую я никогда не должен был переступать.
Я не позволял себе хотеть никого, кроме нее. София все еще была всем, о чем я мог думать, даже после всех этих лет. Смотреть на кого-то еще, хотеть кого-то еще было равносильно предательству.
Все это не имело смысла, но я ничего не мог с собой поделать.
Она была запечатлена на моей коже, в буквальном смысле, и у меня все еще было это глупое желание однажды найти ее снова. Чтобы она вернулась ко мне. Ради меня.
То, что происходило между мной и Оливией, было другим, но в то же время таким похожим. Она заставляла меня чувствовать что-то, чего я пока не мог объяснить. Любопытство? Искушение? Узнаваемость?
К счастью, планирование благотворительного гала-вечера занимало ее большую часть дня, что означало, что я почти не видел ее, разве что для того, чтобы водил ее с собой на разведку мест, выполнял поручения или смотрел через экран моего компьютера, когда я проводил ночи за просмотром записей с камер, чтобы изучить любые отклонения во время наших прогулок.
По крайней мере, я убеждал себя, что делаю это именно поэтому, а не ради возможности смотреть на нее часами напролет. Теперь я застрял с ней на Бог знает сколько времени в этой крошечной хижине, моей крошечной хижине. В том самом, в котором я не останавливался уже много лет.
Я прошелся по территории, еще раз убедившись, что никто за нами не следит, прежде чем взять запасной телефон из заднего кармана и набрать номер Ноя.
— Почему ты не отвечаешь на мои звонки? — спросил он, перекрикивая звук закрывающейся двери на заднем плане.
— Был немного занят, уворачиваясь от пуль.
— Я слышал. Кто-нибудь пострадал?
— Пуля задела мое плечо, но с Оливией все в порядке.
Он выругался себе под нос.
— Где ты сейчас? Я не могу отследить твое местоположение с тех пор, как ты покинул ресторан. Кроме того, почему ты звонишь мне со своего телефона?
— Может, хватит допрашивать меня? Мы в безопасном месте. Это все, что тебе нужно знать на данный момент.
Я вернулся к машине и открыл багажник, щелкнув люком. Я зажал телефон между ухом и плечом, пока доставал файлы.
— Слушай, кто бы ни отправил эти записки, он знает, как замести следы, — сказал я, изучая записку. — В этих записках есть что-то общее. Нет никаких опознавательных знаков. Я не смог ничего отследить. Единственное, что у меня есть, это то, что они от одного и того же отправителя, поскольку бумага, которую он использует, и каллиграфия идентичны. — Я сделал паузу, обдумывая информацию. — Кто бы за ней ни охотился, он не такой дурак, чтобы оставить на ней отпечатки пальцев.
Он помолчал минуту, прежде чем назвать меня по имени, что он делал редко.
— Тео…
Прежде чем он продолжил, я выпалил: — Мне нужно, чтобы ты оказал мне услугу.
— Услугу? — спросил он, недоумевая.
— Мне нужно, чтобы ты нашел все, что сможешь найти об Оливии Моралес.
Он задумался над моим заявлением на мгновение.
— И зачем мне это делать?
— Это личное.
— Мне нужно нечто большее, чем просто "это личное", если я собираюсь вторгнуться в частную жизнь гражданина, — пробормотал он с разделением в голосе.
— У меня предчувствие.
— Предчувствие? — Его разочарование было ощутимо даже через телефон. — В чем, собственно, дело? — Он настаивал, несмотря на то, что знал, что может получить от меня ответ, а может и нет. Ноа обладал интуицией и знал меня лучше, чем кто-либо другой.
— Ты должен доверять моим чувствам. Итак, ты сделаешь это для меня или нет?.
— Пожалуйста, не говори мне, что речь идет о твоей нелепой теории, что якобы она София. Прошло семь лет, Альварес. Отпусти ее.
Никогда. Я никогда не смогу отпустить ее.
Злость бурлила в моих венах.
— Просто дай мне то, что у тебя есть, — сказал я сквозь стиснутые зубы и повесил трубку. Я бросил телефон на войлочное покрытие, размышляя над содержимым, высыпавшимся из манильской папки.
Я хотел знать больше. Мне нужно было знать больше.
Что-то не сходилось. Начиная с того, что Ной назначил меня телохранителем жены миллиардера, и заканчивая тем, что теперь кто-то пытается ее убить.
Если его нежелание делиться подробностями этого дела казалось мне странным, то осознание того, что за ней охотится человек, обладающий навыками снайпера, убеждало меня в том, что здесь что-то не так.
Я прихватил несколько оставшихся бревен со стороны хижины и вернулся в дом, когда над лесом опустился густой туман.
Я просматривал запись с камер наблюдения, когда услышал приближающиеся шаги. Перед тем как мы покинули дом, Джексон прислал мне копию всех записей, которые им удалось собрать. Я просматривал ее по кругу, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку.
— Что ты делаешь? — спросила она.
Я украдкой бросил взгляд в сторону, когда она обогнула диван и заняла место на противоположном конце от того, где сидел я. Она переоделась из юбки и куртки в серый спортивный костюм. Она подтянула ноги и еще больше свернулась калачиком на диване.
— Просматриваю некоторые записи, сделанные ранее, — сказал я, выключая видео.
— Удалось что-нибудь найти?
Закрыв глаза, я разочарованно выдохнул, зажав переносицу под очками.
— Пока нет, — ответил я напряженно, опуская руку на бок. — В ресторане было только несколько камер внутри, но ни одной в переулке, откуда был сделан выстрел.
Я почувствовал сильную головную боль, усиливающуюся из-за многочасового просмотра видеозаписи, которую я только что смотрел, снова и снова. Я откинулся назад, подняв очки над головой, затем провел рукой по лицу.
Я просмотрел все записи камер наблюдения. Главный зал. Лифты. Лестницы с выходами.
Ничего.
По сути, все, что на нем было видно, — это разбитые стекла, и я все еще не мог точно определить точку входа или в каком здании находился стрелок, когда стрелял.
Я даже взломал уличные камеры наблюдения, но ничто не охватывало достаточно территории, чтобы показать переулок за зданием, а большинство из того, что я нашел, показывало только статичные кадры.
Я наклонился вперед и положил локти на колени, сцепив пальцы. Я повернул голову в ее сторону и неуверенно посмотрел на нее.
— Ты что-нибудь знаешь о том, что произошло сегодня, или почему кто-то так преследует тебя?
Она нервно заерзала под моим взглядом, ее челюсть слегка сжалась от моего вопроса. Я посмотрел вниз и увидел, что она вцепилась в края дивана, а костяшки ее пальцев побелели.
Она посмотрела на меня, прежде чем отвернуться от меня.
— Откуда мне знать? — наконец проворчала она.
Я наклонил голову и внимательно изучил ее. Я быстро становился экспертом в чтении Оливии Моралес, и ее разочарованное отказ меня не обманул.
Что-то было не так.
Я колебался.
— Это была встреча в последнюю минуту. Как кто-то мог узнать, что мы были там? — пробормотал я, больше для себя, чем для нее.
Она только пожала плечами. Я встал и пересек комнату. Присев перед камином, я кинул в нее еще дрова. Огонь разгорался, треск пламени наполнял комнату, пока дождь бил по окнам.
На мгновение мы замолчали, пока я регулировал огонь, когда ее желудок издал глубокое урчание, достаточно громкое, чтобы испугать нас обоих.
Я тихонько хихикнул и снова обратил свое внимание на нее, приподняв бровь. — Проголодалась? — спросил я, вставая с места.
— Я в порядке.
Конечно, в порядке.
Я прошел мимо нее и направился на кухню.
— Оливия, ты не ела с самого утра.
— Я сказала, что я…
— Я клянусь, если ты еще раз скажешь, что все в порядке… Dios mío, Оливия, почему ты всегда и во всем со мной споришь?
Я взял несколько ингредиентов из холодильника и поставил их на столешницу, чтобы быстро приготовить ей что-нибудь. По дороге сюда я зашел в магазин, заплатил мальчишке, чтобы он купил несколько необходимых вещей.
Она прошла на кухню и оперлась локтями о столешницу.
— Подай мне нож, — тихо приказал я.
Она открыла ящик и достала оттуда один, а затем протянула его мне без единого слова.
Это было впервые.
Я нарезал кусочки хлеба, затем сделал то же самое с помидорами и салатом. Взяв сыр и индейку, я приготовил два сэндвича, не забыв спросить, не хочет ли она что-нибудь добавить.
Я залез в один из шкафов и достал тарелку, затем положил на нее сэндвичи и протянул ей.
Она сморщила нос.
— Что не так?
— Хм, ты не мог бы разрезать корочку? — Она сделала паузу. — Пожалуйста?
Пожалуйста. Еще один первый раз.
Я покачал головой, в моей груди раздался небольшой смешок при воспоминании о том, что София всегда просила меня о том же.
Я подчинился, вытеснив мысли о Софии из головы, и передал тарелку обратно Оливии, на этот раз без корочки. Я вернулся к дивану, и она последовала за мной, на этот раз усевшись ближе ко мне.
Она подогнула одну из ног под себя, а затем взяла половинку, и пока она ела, я снова надел очки для чтения и погрузился в просмотр видеозаписей.
Время от времени я поднимал на нее глаза и ловил на себе ее пристальный взгляд. На этот раз ее взгляд не был враждебным, а скорее оценивающим, как будто она пыталась разгадать меня.
Я заметил, как близко друг к другу находились наши бедра, едва ли дюйм разделял нас.
Я ждал, что она что-нибудь скажет, но она, казалось, была довольна молчанием. Я не знаю, сколько времени мы просидели так, она ела, а я продолжал анализировать экраны, в то время как дождь затихал.
В какой-то момент она встала, и я услышал, как она роется на кухне. Через несколько минут она вернулась и что-то протянула мне. Я оторвал взгляд от ноутбука и только тогда понял, что она приготовила еще одну тарелку.
На этот раз это было для меня.
Необъяснимым образом мое сердце заколотилось, и я поднял на нее глаза. Мы смотрели друг на друга, пока я не заставил себя отвести взгляд, пробормотав слова благодарности.
Возможно, это ничего не значило, но никто не заботился обо мне уже очень давно, и ее маленький жест задел мои сердечные струны. Я попытался переключить свое внимание и сосредоточиться на задаче найти что-нибудь, хоть что-нибудь из того, что дал мне Джексон, но время от времени я не мог не смотреть на нее.
Было уже за полночь, когда сон овладел моим сознанием. Я переключил свое внимание на Оливию, но обнаружил, что она уже крепко спит. Я изучал ее в тусклом свете камина, и при виде того, как она прижалась к углу дивана, у меня сжались дыхательные пути, и воздух с шумом покинул мои легкие.
Я вздохнул и провел руками по своим прядям.
Боже, от нее просто дух захватывает.
Я осторожно закрыл экран ноутбука и поднялся с дивана. Я хотел подхватить ее на руки и перенести в спальню, зная, что спать на диване будет неудобно, но она выглядела такой умиротворенной, что было такой редкостью, что я не хотел нарушить ее сон.
Мои глаза задержались на ее фигуре, а затем изучили ее лицо, замечая детали, которых я не замечал раньше. Изгиб ее носа, обрамляющие густые ресницы, высокие скулы, едва заметное созвездие светло-коричневых веснушек на носу, изгиб пухлых губ.
Блядь.
Я отвел взгляд, и моя челюсть сжалась от непрошеных образов, заполнивших мои мысли. Я знал, что не должен так думать о ней, но ничего не мог с собой поделать.
Ее тихий храп вывел меня из задумчивости, и я медленно встал, стараясь не разбудить ее.
Я взял одеяло из шкафа и накинул его на ее тело. Ее локоны были собраны в свободный пучок на макушке. Выбившийся локон упал ей на лицо, и я встал на одно колено, наклонившись, чтобы дотянуться до него и заправить ей за ухо.
При этом мой большой палец провел по ее скуле, и она зашевелилась, издав умиротворенный вздох. Моя кожа зудела от желания прикоснуться к ней снова, и хотя я не должен был этого делать, я снова провел большим пальцем по ее мягкой коже.
— Dios, eres asombrosa, — прошептал я.
Я наконец встал, посмотрел на нее в последний раз, затем взял свою сумку, которая стояла у входной двери, и отнес ее в спальню. Я сбросил с себя одежду, оставив только трусы-боксеры, и взял белую футболку, которую натянул. В ванной я сменил испачканную повязку на плече и вернулся в спальню, выключил свет и забрался в кровать, мягко опустив голову на жесткую подушку.
Я сцепил руки за головой и постарался не обращать внимания на острую боль, поселившуюся в груди. Я закрыл глаза, желая уснуть.
В конечном итоге я заснул с воспоминаниями о ней.
Только крик вырвал меня из моих грез в темной ночи.
Оливия.
— Нет! — закричала она, в ее голосе звучал ужас.
Я вскочил с кровати, схватил свой "Глок" из-под подушки и бросился в гостиную, держа пистолет наготове. Я огляделся вокруг, чтобы опознать незваного гостя, но никого в комнате не было.
Какого черта?
Мой взгляд упал на тело Оливии, и я увидел, что она корчится от боли, прижимая руку к боку. Ее лицо потеряло всякий цвет, глаза были крепко зажмурены.
Мое сердце оборвалось, когда ее следующие слова прозвучали сдавленным звуком.
— ¡Mama! No me abandones. (пер. Мама! Не оставляй меня!)