Университет, второй курс
Полина
Из морока меня вытягивает звонок.
— Да — отвечаю охрипшим от волнения голосом.
— Ты где? — кричит в трубку Маша. — Мы уж столик заняли на верхнем этаже. Вторая вип-кабинка, подходи.
— Ага — сбрасываю вызов, отрываю полотенце и судорожно вытираю руки.
Поправляю черный топ на широких бретелях, припудриваю лицо, мазнув по губам вишневым блеском, и покидаю уборные.
В клубе темно, тесно и душно. Хочется забрать волосы в пучок на затылке, оголить шею. Протискиваюсь к одной из лестниц, ведущей на второй этаж, и бегло оглядываюсь по сторонам. А что если… Нет, не в характере Марека за девчонкой бегать. Не станет. Тем более за мной. Буквально, заставляю себя сбросить напряжение и захожу к девчонкам.
— Привет — улыбаюсь в ответ на приветствия.
— Я уж думала, ты потерялась — встает навстречу именинница.
Просачиваюсь между столом и диваном к ней и обнимаю.
— С днем рождения еще раз — протягиваю коробочку с сережками в виде маленьких мишек от ее любимого бренда.
Машка открывает коробочку и охает.
— Блин, Полька, спасибо! — попискивает и чмокает в щеку.
— Так, давайте что ли вдарим уже по алкоголю — выдает уже заметно пришедшая в себя Лиза Потапова из нашей труппы.
— Ага, только чтобы без коктейлей, а то как в прошлый раз — плюс два кило, и дикие крики нашей Марфовны — бубнит Кристина Зарецкая.
— Ну, и душная же ты, Тинка — отвечает ей Лиза и закатывает глаза.
— Зато ты веселая — парирует Кристина. — Накидалась уже, как не в себя.
— И, правда, Тин, сегодня мы оторвемся по полной. Иногда можно — вклинивается Маша как раз в тот самый момент, когда наша официантка сгружает с подноса на стол шоты.
Мне нужно расслабиться, чтобы прогнать дурацкие, губительные мысли из головы. Сама себя не узнаю, когда опрокидываю пару шотов подряд. Спустя еще пару Лиза утягивает меня и Машу на танцпол. Тинка же остается в кабинке. Спускаемся вниз. Еще пару ступеней. Бегло осматриваюсь и застываю на месте, как вкопанная.
Ян останавливается прямо посередине противоположной лестницы, ведущей на второй этаж. На нем узкие темные джинсы и свободная шелковистая рубашка с расплывчатыми узорами, расстегнутая до уровня солнечного сплетения. В вырезе блестит цепочка. Выпендрежник. Марек всегда любил дорогие, броские шмотки. Школьная форма ему откровенно претила.
Дергает идущего за ним темноволосого парня за руку, что-то говорит на ухо, после чего тот смотрит в нашу сторону и лыбится.
Я цепляюсь рукой за перила.
— Поль, идем уже — раздается позади меня голос Лизки.
Наблюдаю, словно в замедленной съемке, как Ян разворачивается и опускает ногу на нижнюю ступень.
Отмираю и ныряю в извивающуюся толпу, поглощенную разноцветными бликами и дымом.
— Я сейчас вернусь — кричу на ухо Маше и проталкиваюсь ближе к выходу.
Хорошо, что хоть телефон с собой прихватила. Потом из укромного места позвоню Кристине и попрошу принести мою сумку с номерком, а пока нужно где-то переждать. Не будет же Марек, в конце концов, до самого утра по клубу метаться.
Куда мне? Что делать? Мозги после выпитого совсем соображать отказываются. Вспоминаю с какой стороны туалет и направляюсь туда. И вот уже заветная ручка, как меня перехватывают поперек талии и утягивают в узкий коридор, ведущий на цокольный этаж.
Из динамика звучитRegard feat. Years and Years — Hallucination.Ян удерживает меня за плечи, прижимая к стене, выполненной в стиле каменной кладки. Я утыкаюсь взглядом ему в шею, не могу поднять глаз. Дышит, как после забега. Грудная клетка ходуном ходит, и цепочка на шее поблескивает в красноватом освещении.
— Ну, привет.
Дергаюсь в его хватке.
— Ага, и пока — пытаюсь унять грохочущие сердце. — Пусти.
Но Ян и не думает.
— Я сначала думал, что обознался — его голос вибрирует, перемешиваясь с музыкой в моих барабанных перепонках и задевая горячим дыханием мочку уха. — А когда ты деру дала, понял, что нет. Это же в твоем характере убегать и прятаться. Трусиха.
— Отпусти — набираюсь смелости посмотреть в глаза. Океаны потемнели, как перед штормом.
Что там плещется на глубине?
— Ну, а если не отпущу? — придвигается ближе. — Опять прикинешься бедной овечкой, которую пытается изнасиловать больной ублюдок, да? — дышит мне прямо в ухо, задевая скулу щекой.
Со всех сторон окутывает его запахом. Таким знакомым. Свежесть, гель для душа с мускатными нотками и мята. Ян никогда не пользовался парфюмом.
— Именно это и сделаю. Закричу так, что все охранники сбегутся. Можешь не сомневаться.
— О, я и не сомневаюсь.
Не отпускает. Наоборот, своим телом наваливается, прижимая к стене. Мне плохо, меня ломает от этой непрошенной близости. От такой забытой муки. Ян фиксирует пальцами мой подбородок, вынуждая смотреть на него.
— Ты ничего не дала мне объяснить и сама ничего не объяснила, просто свалила в закат. И, знаешь, я тебя не искал. Ни одного дня. Но раз уж мы встретились, хочу понять — сглатывает, шаря по моему лицу ошалелым взглядом. — Ты так поступила, потому что Левитин наплел тебе о споре?
В его глазах адреналин, злость, обида, ненависть — дикий коктейль.
— Нечего здесь понимать — шиплю в ответ. — Столько времени прошло, неужели тебе не все равно?
— Ну, уж нет. Ты меня с таким дерьмом смешала, а я потом все разгребал. Один.
— Пусти, я на самом деле закричу.
Уголки губ ползут вверх. Наглая ухмылка на красивом лице.
— У кого то выросли зубки, да, Чижик?
— Ненавижу тебя.
— Взаимно — рычит, дотрагиваясь своим носом до моего.
Прикрывая глаза, чтобы унять взбесившийся пульс. И волнение. Опять. Снова. Как и всегда в его присутствии.
Невыносимо захотелось закричать, что мне до сих пор больно видеть его лицо.
Больно, больно, больно!
Откуда то беру силы и со всей дури наступаю ему на ногу. Глаза парня округляются в замешательстве с примесью боли. Ян заметно ослабевает хватку. Пользуюсь случаем, толкаю в грудь и бью коленом прямо в пах.
Марек стонет, ухватываясь за ширинку, а я уже несусь в сторону выхода.
— Вот дура! — слышу позади себя, но темп не сбавляю.
Вырываюсь, в чем была, на свежий воздух и сразу же за угол. Несусь по какой-то подворотне, всхлипывая от боли и ненависти.
Впереди вывеска круглосуточной забегаловки. Захожу туда и прячусь в самом дальнем углу за одиноким столиком, который не просматривается с улицы. Остальные посетители удивленно косятся на меня. Я же, очутившись в спасительном тепле, даю волю слезам. Шмыгаю, растирая замерзшие щеки.
Боже мой, почему все так! Зачем ворошить прошлое? Ну, встретились и встретились. Неужели нельзя просто пройти мимо? Ведь мы теперь друг другу никто. Мы и раньше были такими же. Моя больная любовь давно задушена, упрятана в самые закрома подсознания, чтобы никогда не выпустить ее на волю.
— С вами что-то случилось?
Вскидываю глаза наверх и замечаю перед собой молодого парня — официанта, теребящего в руках меню.
— Нет — пытаюсь улыбнуться. — Можно кофе? Крепкий.
— Хорошо. Сейчас. Минуту — и разворачивается, чтобы удалиться, но в последний момент останавливается. — Может, плед принести? Так быстрее согреетесь.
Благодарно киваю. Парень тоже улыбается и уходит в подсобку, буквально, через несколько минут возвращаясь с пледом и чашкой горячего кофе.
Достаю из заднего кармана джинсов телефон и трясущимися руками набираю Кристину.
— Тинка, ты еще наверху?
— Ну, да, куда вы пропали? — заминка. — А почему музыки не слышно? Ты где?
— Тин, помоги мне. Я в кафе недалеко от клуба. Мне нужна моя сумка и верхняя одежда. Номерок в кармане на замке.
— Чего?
Представляю, какие у нее сейчас круглые глаза.
— Потом объясню. Принеси мне, пожалуйста, вещи. Я не могу вернуться.
— А эти с тобой?
— Нет, они на танцполе должны быть.
— Ладно, только ты мне все расскажешь.
— Хорошо — сдаюсь. — Сейчас название кафешки скину.
Тинка прибегает минут через десять. Взмыленная и немного пьяная. Я же давно протрезвела. И не мудрено — бежать в одном топе, когда на улице температура близится к нулю.
— Я девчонкам рассказала про тебя. Они в шоке — присаживается на диван напротив. — Ты как?
Кисло улыбаюсь и поправляю плед, съехавший с плеч.
Тинка тоже заказывает кофе у того самого официанта и вперивается в меня взглядом.
— Что произошло-то?
Не знаю, как начать.
— Помнишь, я рассказывала вам про мальчика, в которого была влюблена в школе?
Та кивает.
— Он был там. Вернее, я заметила его еще на улице, когда вас ждала. Они проезжали мимо, и Марек узнал меня. А когда мы спускались на танцпол, заметил и погнался. Зажал в каком-то коридоре. Я думала, задохнусь. Понимаешь, я не могу его видеть. Нет сил совсем. Просто ненавижу. Не могу — прячу лицо в ладонях, сдерживая всхлипы. — Я думала, он уехал. Надеялась, что больше не увижу его. Это невыносимо, видеть его.
— Ну, все тише. Полька, тише — ловит мою руку и сжимает в своей ладони. — Подумаешь, хрен с горы.
— Он не хрен с горы, Тина. Я надеялась, что перегорело, переболело, умерло. Но стоило его увидеть снова и… Господи, я такая слабачка.
— Слушай — воодушевляется подруга. — А давай позвоним девчонкам и скажем, чтобы шли сюда. А потом все вместе укатим в другой клуб. Оторвемся, как в последний раз. Все равно завтра выходной.
— Кабинка оплачена — возражаю в ответ, хотя ее предложение мне нравится.
— Вот, блин. Да, я все расходы на себя беру. Ты же знаешь, что мне это ничего не стоит, а? — теребит меня за пальцы.
Я улыбаюсь и киваю в ответ. Обожаю ее и Машку с Лизой тоже. Наконец, мне удалось найти настоящих подруг.
Уже в такси, когда мы все вместе мчим в новый клуб, который недавно открылся, я закрываю глаза и вспоминаю, как раньше всегда оправдывала Яна. Любым его выходкам находила объяснение. Даже когда он умудрился испортить день рождения Лили.
Ей исполнялось четыре. Дом был украшен к празднику. Приглашены гости и аниматоры. Кругом веселье, куча детей, музыка, столы, уставленные сладостями. Ян с самого утра из-за чего-то поругался с отцом и укатил к своей подружке, Еве. И вот в самый разгар веселья они явились. Вдвоем. Сначала всем показалось, что Марек с Никольской просто пьяны. Мама Яна пыталась образумить их, уговорить уйти наверх, пока не придут в себя. Но Ян отказался, даже показушно обиделся, что его не пускают на праздник. Сказал, что тоже хочет повеселиться.
И они веселились. Умудрились сломать надувной замок, порушили битами пиньяты, с диким гоготом собирая в карманы сладости, рассыпавшиеся по газону. Взболтали всю газировку и пускали фонтаны. Это длилось до тех пор, пока Филип Марек не вышел из себя и не увел этих двоих к себе в кабинет.
Оказалось, что они были вовсе не пьяны. Они были под кайфом. Потом Ева призналась, что это ее рук дело и показушно заливаясь слезами просила у родителей Марека прощения. Она вообще была ненормальной. Все знали про ее некоторые психические расстройства. Ходили слухи, что Никольская периодически лежала в реабилитационном центре. Но несмотря ни на что, в семье Марека ее любили.
Я не обвиняла Яна. Убедила себя в том, что это Ева во всем виновата, будто он теленок на привязи или котенок слепой, ничего не соображающий. Теперь понимаю, какой же слепой я была. Мне казалось, что я разглядела его душу. Но на самом деле там было пусто. Ведь Ян никогда не пытался выставить себя в лучшем свете. Никогда ничего не скрывал, наоборот, демонтстрировал, какой есть. А мои розовые замки — всего лишь фантазия. Я просто очень сильно влюбилась, не понимая за что. И слепо к нему тянулась.
А Ян долгое время не проявлял в мою сторону ничего, кроме враждебности и бесконечных издевок. Но в одиннадцатом классе все поменялось. Он вернулся из Польши, где гостил у дедушки с бабушкой. Ян сильно возмужал, загорел. Его и без того пшеничные волосы выгорели на солнце. А я так соскучилась, что при любой возможности изподтишка любовалась. Украдкой. Тайком.
Но он по-прежнему был с Никольской. Она постоянно торчала в его комнате. Часто оставалась на ночь, и я даже думать не желала, что происходит там, за закрытыми дверями. Хотелось в голос кричать, подушку на клочки разрывать, сделать хоть что-нибудь, лишь бы унять эту тупую боль.
А потом к нам в класс пришел новенький…