Школа, выпускной класс
Ян
Что я почувствовал, когда увидел ее в первый раз?
Раздражение.
Точнее, раздражение я почувствовал еще раньше, когда отец заявил нам, что по доброте душевной взял новую домработницу с дочуркой, которую к тому же еще пристроил в мою школу. Видно, деньги, ляжку жгут.
Я думал, вот честно, если уж ему так захотелось поиграть в благодетеля, пожертвовал бы лучше бабок какому-нибудь детскому дому или закинул деньжат на лечение больных детей, наконец.
Вообще-то мы искали новую домработницу. Но раньше этим занималась мама, и всегда через проверенные агентства, а не первую попавшуюся нищенку с улицы в дом тянуть, как в самом дешевом сериале для домохозяек.
Потом в голову пришла мысль, а, может у отца с этой бабой роман в тайне от матери. Ну, она же полы в его офисе мыла, мало ли еще какие услуги оказывала. Но как только отец представил их, я сразу же эту идею отмел.
Где моя мать, а где она. Небо и земля. Как может, пусть и бывшая, модель с безупречным вкусом, выдрессированная под высшее общество, до сих пор сохранившая отличную фигуру и лицо, сравниться с усталой худющей теткой в старых шмотках и пучком на голове.
Я сидел за столом и с непробиваемым взглядом смотрел на новых обиталей нашего дома. С Полькиной мамой и так все ясно. А вот сама Полина…
Вообще не в моем вкусе. Острая.
Острые скулы, плечи, локти. Длинноногая. Веснушки на курносом носу и щеках. Русые волосы, собранные в хвост и открывающие уши. Обычные синие джинсы и растянутый в катышках бордовый свитер.
Но что-то было такое в ее мутновато-серых глазах, больших, распахнутых, как у олененка, отчего у меня внутри неприятно защемило.
Так бывает, когда ждешь какой-то неизбежной херни. Ты знаешь, что она обязательно наступит, но когда точно не в курсе.
Я понял, что у меня будут с ней проблемы, буквально, в первые же дни их появления. Чижик на меня запала. Конкретно так. Потряхивающая ее тело вибрация доносилась до меня по каким-то невидимым волнам, стоило пройти мимо.
И что я чувствовал?
Опять таки одно лишь сплошное раздражение, которое я вымещал, как мог, на бедной девчонке. Она тряслась, хлопала короткими ресницами и покрывалась красными пятнами. Покорная до тошноты.
Полной противоположностью Чижику была моя подружка, Ева, которая каким-то особым женским чутьем расчухала, что Полька ко мне очень неровно дышит, и превратила обычную серую моль, никем не замеченную, в объект для приколов.
А еще Полька нехило так скорефанилась с моей младшей сестренкой, Лили. Сестру я любил, даже несмотря на то, что с ее появлением на меня вообще забили, и ревновал. Дико ревновал, потому что свободного времены у Лили было и так в обрез — мама постоянно таскала ее по развивашкам, а тут еще и Чижик вклинилась. Но с другой стороны мне нравилось наблюдать за ними, слышать смех.
Со временем я к Польке привык. К ее щироко-распахнутым оленьим глазам, к ее трясущимся острым плечам, стоило просто встать рядом, и какому-то особенному, едва уловимому запаху душистого мыла. Сам я не переносил парфюмерию, которой Ева обливалась с ног до головы, и пользовался лишь дезиком.
Короче, привык я к Чижику настолько, что даже заскучал немного, когда отправился на лето в Польшу к деду с бабушкой по отцовской линии.
Еве я никогда не изменял, хоть претенденток было до хреновой тучи. Вспомнить ту же Мартину из Кракова, которая после очередной пьянки затащила меня к себе в комнату. Но стоило вернуться обратно домой, как мои мысли стали метаться по углам, как загнанные на зиму мухи.
Помню первый раз это случилось, когда я вернулся домой взмыленный, как черт, от Евы. Снова продинамила, никак до сокровенного допускать не хотела. Мы с ней, конечно, целовались так, что искры из глаз. Да, и руки с языком она к своему телу очень даже охотно допускала. И стонала, и губы нервно закусывала, но дальше дело у нас не продвигалось.
И вот я с еще не опавшим стояком в штанах чапал мимо Лилиной детской. А оттуда вполне знакомое щебетанье. Дверь была приоткрыта, я и заглянул. Полька стояла босая на кровати мелкой и развешивала на стенде с веревочками детские рисунки, фиксируя зажимами в форме звездочек. И тут меня бабахнуло. Я, задерживая в легких дыхание, рассмотрел округлившуюся под легкими шортами задницу, заценил тонкую талию с обнажившейся полоской белой кожи у края футболки. Жадно охватил взглядом длинные стойные ноги. И охренел.
Мысль о том, что эта девчонка втюхалась в меня по самое не балуй по башке ударила, как обухом. Я мог трахнуть ее, если бы приложил хоть немного усилий, а, может, и без них. Крышак поехал.
Но я же не конченный мудак, чтобы воспользоваться и выкинуть. Больше, кроме одного траха, я все равно Польке предложить ничего бы не смог. Поэтому заббарикодировался от этой девчонки своими отношениями с Евой.
А потом появился Филатов и спутал мне все карты.
Первым таким нехилым звоночком была его фотка в телефоне Евы, которую я мельком увидел, когда забирал ее из дома, после того, как она в очередной раз разосралась с отцом на фоне появления в их семье новых членов. В буквальном смысле этого слова.
Ева переписывалась в чате с подругами, куда и закинула фотку.
— Это че за хрен? — спросил я девчонку, отвлекаясь от дороги.
— Наш новый одноклассник, завтра познакомитесь — спокойно так ответила. Будничным тоном. Типа, все нормально, вообще ни черта не происходит.
— В смысле? — у меня аж брови на лоб полезли. Я вообще не вдуплял. — Это твой брат сводный что ли? Тот самый?
— Тот самый — прочитала последнее сообщение и выключила экран.
— Дай сюда — я протянул свободную руку.
Мне аж интересно стало, что за чел будет жить под одной крышей с моей девушкой. Явно, не чмо, раз целую переписку завели. Да, еще и с фотками.
— Зачем? — Ева приторно захлопала глазками.
Взбесила еще сильнее.
— Ева, дай свой гребаный телефон сюда.
Хмыкнула, разблокировала экран и передала мне.
— Любуйся.
Я аж скорость сбросил. Фотку Еве переслала Инга Клименко, та еще мадам, падкая на члены. На ней запечатлен явно охеренвший от происходящего парень, движущийся в сторону снимающего. Красными кружочками обведены татушки на руке и еще часть на бедре. И куча сердечек в придачу.
Вот, вашу мать?
Татух что ли не видели ни разу? Да, у нас в школе у каждого третьего старшака есть. Вон у Рыльского вообще рукав набит. И че?
— Нахер ты его фоткала? — вернул телефон обратно.
— Девчонки просили — Ева пожала плечами, типа, все пучком, все ровно.
— Он с вами будет жить? Я думал, он младше.
Когда Ева говорила вскольз о них, я и, правда, подумал, что приедет какой-то мелкий пацан, типа моей Лильки, ну, или чуток постарше. Но не этот.
— Будет. В соседней со мной комнате — а у самой голос, как у ведьмы. Специально, блин, заводила меня.
— А че ты так лыбишься? Запала что ли?
— Я? — снова захлопала ресницами — На этого нищеброда? Пфф, гонишь.
— Если он до тебя дотронется только, я по земле его раскатаю, поняла?
Сделала вид, что не услышала. И догонял ведь, что повелся на откровенную провокацию, но я уже накрутил такого в башке, что меня понесло.
Положил руку ей на бедро и сжал.
— Поняла, спрашиваю?
— Да, поняла, успокойся. На фиг он мне не упал — и накрыла мою руку своей теплой ладошкой.
Но вот ее размыленный взгляд говорил, что нихрена Ева не поняла.