Мэдди
— Привет, Эйден!
— С возвращением, Эйден!
— Отлично выглядишь, Эйден!
Я могла сказать что-то такое, когда он вошел в дом. Но стоило мне поднять взгляд и увидеть его темные волосы, слегка присыпанные снегом, и каждая унция мужества, которую я набирала последние несколько недель, вылетела в трубу.
Я не ожидала, что мои чувства к нему вновь нахлынут, подобно приливу.
Мне было нелегко разорвать с ним общение. На самом деле, это оказалось так трудно, что я не преуспела до сих пор.
Время после переезда Эйдена в Нью-Йорк казалось мне скучным, грустным независимым фильмом. И я устала его смотреть. Дни бежали один за другим.
День 1 без Эйдена: погрязаю в жалости к себе.
День 15 без Эйдена: нюхаю футболку, которую украла из его шкафа перед приходом грузчиков. Да, я осознала трагичную иронию. Я превратилась в одну из тех печальных девиц, которые забирали его вещи, чтобы как можно дольше чувствовать его присутствие.
День 26 без Эйдена: иду на свадьбу Стефани и Эллиота в одиночку, едва терплю церемонию. Рано ухожу.
День 95 без Эйдена: прохожу мимо нашего любимого тайского ресторана, и чуть ли не начинаю рыдать. Даже прохожий спрашивает, не нужна ли мне помощь.
День 234 без Эйдена: роюсь в социальных сетях, пытаясь понять, девушка, которая отметила его на фотографии, просто знакомая или что-то большее.
С тех пор я перестала считать дни в жалкой попытке собрать осколки моей жизни, но теперь я вижу, что все это было напрасно. Считай, не считай, притворяйся, что двигаешься дальше — неважно. Эйден навсегда останется для меня родным.
Вряд ли время, проведенное в разлуке, могло сильно его изменить, но я как будто забыла, какой эффект он на меня оказывал. Его высокое, поджарое тело в джинсах и синем свитере. Его спокойная, тихая уверенность. Его скульптурные скулы и пара ямочек на щеках.
Он мог разбить мне сердце одним-единственным словом.
Нет, не так!
Раньше он был способен на это, но не теперь.
Я тоже изменилась. Сильно.
Надо повторять это себе как можно чаще, пока это не станет правдой.
Мы прогуливаемся по нагретому асфальту по пути к гондольной дороге. Джеймс и Джоли рассказывают нам о Вейле и всевозможных туристических маршрутах и магазинах, которые «мы обязаны посетить», будучи в этом городе. Я даже рада такому отвлечению. Так мне практически удается убедить себя, что я сосредоточена на рассказе, а не на желании посмотреть вперед.
А впереди идет Эйден, неся Форда на плечах. Иногда он резко останавливается и наклоняется, что вызывает хохот у моего племянника. Я хмурюсь и изо всех сил сосредотачиваюсь на истории о ресторане, который так полюбился Джеймсу.
— Все в порядке? — наклонившись, спрашивает меня Брент.
— Изумительно, — киваю ему.
Брент.
Сейчас я не могу сосредоточиться на Бренте. У меня и без того достаточно забот, и если я начну распутывать этот клубок ниток, боюсь, что не смогу остановиться.
Эйден поворачивается лицом к нам, его щеки и нос восхитительно покраснели от холода.
Мое сердце бешено колотится, но я останавливаю его своей железной силой воли.
Любая любовь, которую я могла бы испытывать к нему, должна исчезнуть — навсегда.
Я хочу, чтобы она прокисла и испортилась, поэтому убеждаю себя, что презираю его. Ямочки на щеках, волосы, индивидуальность… все это.
Мне хочется наклониться, чтобы собрать снежный ком, сжать его как можно крепче и бросить прямо Эйдену в лицо. О, это было бы восхитительно.
— Гондольная дорога там, — говорит Джеймс, указывая вперед. — Ребята, проходите и вставайте в очередь. Я пока загляну в кассу и куплю билеты.
Сейчас сезон отпусков, до Рождества осталось всего несколько дней, так что в Вейле полно семей, пытающихся воспользоваться преимуществами горнолыжного курорта. Склоны битком, так что ждать гондолу придется долго.
— Не переживайте, наверху отличный ресторан, там выпьем и перекусим что-то легкое перед поездкой, — объявляет Джоли, забирая у Эйдена беспокойного Форда.
— Слышала, что здесь потрясающие виды, — делюсь я.
— Удивлен, что ты хочешь подняться и посмотреть на них. Я думал, ты боишься высоты, — вспоминает Эйден.
— В самом деле? Боишься? — спрашивает Брент.
Я выпячиваю подбородок и качаю головой.
— Нет.
Боюсь. До смерти.
Но я была слишком занята Эйденом, чтобы позволить своему страху разрастись. К сожалению, теперь, стоя в очереди, я вижу закрытые кабинки с людьми, поднимающиеся высоко в гору, и чувствую себя немного не в себе. Между мной и неминуемой кончиной лишь крошечный проводник. И как только это может не нравиться?!
— Очередь двинулась, — кто-то подталкивает меня.
Я не могу оторвать взгляд от гондолы.
— Шевелитесь, леди! — шипит какой-то сопливый мальчишка со сноубордом.
Ой, точно. Я всех задерживаю.
Я двигаюсь вперед — на шаг ближе к смерти — и замечаю, как Эйден спрашивает у Брента, любит ли тот лыжи.
— Нет, я вырос в Техасе, поэтому мне не выпала возможность их полюбить, — смеется Брент. — В Остине не особо много снега.
Я даже не могу сосредоточиться на том факте, что они не должны разговаривать. Они не должны подружиться.
Мои ладошки в перчатках становятся липкими. Очередь движется намного быстрее, чем я думала. Джеймс присоединяется к нам с билетами и протягивает мне один. Я беру его и делаю шаг вперед.
Несколько подростков передо мной над чем-то смеются.
Я наклоняюсь к ним.
— Привет, вы делали это раньше?
Они хмурятся, не понимая, о чем я говорю.
— Катались на сноуборде? Ну да.
— Нет. На подъемнике, — уточняю я, указывая на гондольную канатную дорогу.
— А-а, раз сто, — отвечает один из парней со смехом.
— Там же не так высоко, как кажется? — допытываюсь я, молясь, чтобы им удалось развеять мой страх.
— Нет, высоковато. А когда кабина раскачивается в ветреные дни, как этот, такое чувство, что в любую минуту упадешь.
Я сглатываю комок, пытающийся подняться к горлу.
— Супер, круто, — бормочу я, кивая, когда очередь снова движется вперед.
Кабины довольно большие, так что мы все усядемся вместе. Спасибо, Господи.
Скоро наша очередь. Не желая уведомлять остальных насчет своей паники, я уверенно подхожу и сажусь в ожидающую гондолу, прежде чем осознаю, что ряд сидений напротив меня перегорожен желтой лентой.
— Тут могут сесть только трое, — объявляет работник.
Нет времени разделиться по группам, потому что гондольная дорога никогда не останавливается. Как эскалатор, постоянно находящийся в движении. Поэтому Эйден и Брент запрыгивают вместе со мной, а Джеймс, Джоли и Форд остаются ждать кабину.
Эйден усаживается рядом, а Брент — рядом с ним.
Я не успеваю задуматься о такой рассадке, потому что земля уже уходит у меня из-под ног.
О-боже-мой.
Тут кругом стекло! А скрепляют его стальные зубочистки… Теперь я понимаю, что подразумевалось в «Телеведущий: Легенда о Роне Бургунди», когда тот кричал: «Я в стеклянной коробке эмоций!».
Я смотрю вниз, и земля становится все дальше и дальше. Мы проносимся над белым снегом и верхушками деревьев. Десять футов. Двадцать. Еще выше. Я зажмуриваю глаза — но от этого становится хуже, потому что без этого органа чувств я слишком хорошо чувствую, как мы раскачиваемся. Взад и вперед, взад и вперед.
— Мэдди, посмотри на меня, — просит Эйден.
— Я не могу.
— Нет, ты можешь. Мы проехали половину. Посмотри на меня.
Я поднимаю веки и вижу Эйдена, который присел передо мной на корточки. Наши глаза на одном уровне, его руки сжимают мои бедра через джинсы.
Его зеленые глаза — это все, что я вижу.
— Ты в порядке, — уверяет он меня.
— Я хочу выйти, — умоляю я, бросая быстрый взгляд налево. Мой желудок сжимается, когда я понимаю, насколько высоко мы сейчас находимся. — Не понимаю, почему я решила, что смогу это сделать. Я не могу. Это была ужасная идея, и мне бы хотелось, чтобы эта пытка закончилась прямо сейчас.
— Это всего лишь гондола, — бросает Брент, и я пронзаю его взглядом.
О, СПАСИБО, БРЕНТ, Я И НЕ ПОДОЗРЕВАЛА, ЧТО ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ ГОНДОЛА. ВСЕ МОИ СТРАХИ РАССЕЯЛИСЬ.
— Эй, — шепчет Эйден, возвращая мое внимание к нему. — Помнишь, когда мы поехали в тот ресторан мексиканской кухни в Остине, я предложил тебе съесть перец серрано, который они подают с фахитасом?
Воспоминание мгновенно заставляет меня улыбнуться.
— Я съела.
— Ага, хотя это супер-остро. Ты постоянно говорила, что у тебя горит рот, поэтому официанту пришлось принести тебе стакан молока. И я тебя рассмешил так, что оно потекло у тебя из носа.
Сейчас я смеюсь, вспоминая этот момент. Мне было настолько неловко, что я не дала персоналу убрать созданный беспорядок; я сделала это сама.
Сверху раздается тяжелый металлический скрежет — мы добрались до конца. Эйден крепко берет мою руку в перчатке и вытаскивает из кабины вслед за ним.
Как только я вновь оказываюсь на твердой земле, вздыхаю с облегчением и высвобождаю свою руку из захвата. Эйден стоит рядом со мной, пытаясь поймать мой взгляд, но я отворачиваюсь. Моя сестра выходит из следующей гондолы с Фордом и Джеймсом.
— О боже мой! — восклицает Джоли. — Потрясающий вид, правда?!
Эйден ни слова не говорит о моем волнении, когда я иду к Форду. Я рада ему, потому что он милый малыш, и потому что он отлично отвлекает от остальных.
Мы направляемся к вершине горы. Идти много, несмотря на то, что мы находимся высоко. Я замечаю несколько отличных мест, чтобы позировать для фотографий. Лыжники и сноубордисты кучкуются в одном направлении, к началу склонов, а остальные шагают к главному комплексу, в котором расположено множество ресторанов и магазинов.
Прежде чем мы войдем внутрь, Джоли настаивает, что надо подойти к одному из наблюдательных постов и сделать общее фото.
— Все улыбнитесь! — подсказывает она, передав свой телефон туристу, который вызвался нас сфотографировать.
Я стою рядом с Брентом, держа Форда, и улыбаюсь так широко, как только могу, задаваясь вопросом, сколько времени Эйдену потребуется, чтобы понять, что я самая настоящая врушка и обманщица.