Эйден
Уже поздно, но я лежу без сна, представляя, как Мэдди и Брент спят в соседней комнате на одной кровати. Скорее всего они лежат в обнимку, и мне это не нравится. Поэтому я представляю Мэдди в куртке, шапочке и двух штанах в отдельном спальном мешке. А Брент дрожит в одиночестве на полу.
Я таращусь в потолок и напрягаю слух в надежде услышать хоть какой-то звук из их комнаты. Дверь в ванную с моей стороны приоткрыта, так что, если кому-то из них понадобится пописать, я это узнаю.
Я понимаю, что плохо справляюсь с происходящим, но ведь я и не подписывался встречать нового парня Мэдди с распростертыми объятиями.
Простонав, переворачиваюсь на бок, лицом к ванной.
Услышав что-то, я резко принимаю сидячее положение и фокусируюсь на двери. Но это оказалось не более чем кашлем или вроде того. Взбесившись, я встаю с кровати и направляюсь в уборную.
Тихими шагами подхожу к их двери и внимательно прислушиваюсь.
Ничего необычного. Никаких разговоров, смеха или… того самого.
Я провожу руками по лицу, пытаясь обрести хотя бы подобие здравого смысла.
Я не могу караулить тут всю ночь. Да и кроме того, каков мой план? Если я услышу, что они делают что-то, что мне не нравится, вмешаюсь и прерву их?
Может быть.
С тихим стоном я решаю, что, вероятно, лучше всего покинуть свою комнату и отправиться в более безопасное место. Схватив подушку с кровати, выхожу в темный коридор, радуясь, что у Джоли и Джеймса огромный дом. Нет необходимости беспокоиться о том, что я кого-нибудь разбужу своими ночными блужданиями.
Я уже собираюсь включить свет в гостиной, когда замечаю кого-то на диване. Мягкое свечение Kindle слепит глаза, но я подхожу ближе и вижу завернутую в одеяло Мэдди.
Она подпрыгивает и охает, заметив меня.
— Ох, господи!..
— Прости.
Она зажмуривает глаза, словно пытаясь успокоиться.
— Что ты здесь делаешь?
— Читаю, — отвечает Мэдди, подняв веки и переключая внимание на свою электронную книгу. Меня тут явно не рады видеть.
— Ага, это понятно. Я имел в виду, почему ты здесь?
— Не могла уснуть.
Поэтому и притащила свою подушку и одеяло на диван?
— Полагаю, Брент чутко спит?
Она что-то неопределенно хмыкает и возвращается к чтению.
Я бросаю свою подушку на другой край дивана и иду на кухню. Если я планирую посидеть тут некоторое время, то мне нужно перекусить. Я включаю свет над шкафчиками, чтобы ни во что не врезаться, и провожу обыск кладовой, пока не нахожу коробку хлопьев. Делаю нам с Мэдди по порции, а затем несу их к дивану. Когда я начинаю садиться, Мэдди стонет от досады, потому что ей приходится убрать ноги, чтобы я их не раздавил.
Вместо «спасибо» протягиваю ей миску.
— Я не голодна, — ледяным тоном отказывается она.
Хм.
Мэдди, которую я знал раньше, никогда бы не отказалась от миски хлопьев ночью.
Посмеявшись себе под нос, ставлю ее порцию на кофейный столик перед нами.
— Ты же знаешь, что тут полно места? — замечает она.
— Да мне и тут нормально, — говорю я, засовывая немного хлопьев в рот.
Мне это нравится. Кусачая Мэдди. Возможно, я продолжу провоцировать ее, чтобы узнать, как глубоко она готова вонзить в меня свои зубы.
В полной тишине Мэдди держит свой Kindle перед лицом, закрываясь от моего взгляда.
Я точно знаю, что она не понимает ни единого слова.
Как можно сосредоточиться в такой момент? Мне едва удается доносить ложку до рта, не обливая себя молоком. Мэдди так ко мне близко, что ее пальцы ног задевают мое бедро. Я чувствую запах шампуня, с которым она принимала душ перед сном. Я слежу за каждым ее движением, каким бы незначительным оно ни было.
Мы продолжаем сидеть рядом друг с другом в гробовой тишине. Время медленно ползет. Единственный звук в комнате — хруст хлопьев у меня во рту.
В итоге Мэдди не выдерживает, сбрасывает с себя плед и садится. Краем глаза я наблюдаю, как она тянется за своей миской. Мэдди в пижаме: свободной хлопковой майке и шортах. Стоит ей наклониться вперед, через вырез ее топа я замечаю больше, чем небольшой намек на обнаженную кожу.
Мое тело реагирует мгновенно, словно я только что увидел проблеск пресной воды, пробыв в пустыне несколько дней. Кровь устремляется на юг, а сердце в груди начинает учащенно колотиться.
Потом Мэдди откидывается на спинку дивана с миской и подтягивает ноги, используя колени в качестве импровизированного стола.
Я уставился на нее, и Мэдди замечает. Она поднимает на меня взгляд и сверлит, как бы спрашивая: «Что?».
Когда я просто улыбаюсь, она качает головой и отворачивается, сосредоточившись на своей еде.
— Зачем ты здесь? — спрашивает она. — Позлить меня?
— Я просто ем хлопья. Мне кажется, ты придаешь этому слишком большое значение.
— Я попросила тебя держаться от меня подальше.
Я пожимаю плечами.
— Ну, так бы и было, если бы ты осталась в своей комнате с Брентом.
Это заставляет ее замолчать.
— Ты же знаешь, что можешь уйти обратно в свою комнату в любое время, когда захочешь? — язвлю я.
Она расправляет плечи и продолжает есть.
Если я правильно понимаю, ей не хочется возвращаться в комнату.
Проблемы в раю?
— Поссорились с Брентом?
— Нет, конечно. Мы не ссоримся.
— Никогда?
— Нет. Он милый.
— А как насчет постели?
Мэдди давится хлопьями, и мне приходится похлопать ее по спине, дабы убедиться, что она не умрет у меня на руках. Откашлявшись, она восстанавливает дыхание, а затем снова пристально смотрит на меня.
— Это не твое дело.
Я смеюсь.
— Раньше мы постоянно это обсуждали. У нас не было запретных тем, или ты забыла?
— Теперь я выросла, — надменно парирует она.
— Крошка Мэдди Лейн уже такая взрослая, что больше не поцелует и не расскажет.
Моя насмешка раздражает ее. Мэдди со звоном опускает ложку обратно в миску и поворачивается ко мне лицом.
— Если тебе так важно знать, Брент в курсе, что мне нравится в постели.
— О, правда?
— Он не робкий, так что никакой возни и боязни выразить свои желания.
Я хмыкаю, на что она прищуривает глаза.
— Ты мне не веришь?
Я пожимаю плечами.
— Я этого не говорил.
— Это написано на твоем самодовольном лице!
Я продолжаю жевать хлопья.
— Приятно видеть, что ты ничуть не изменился. Такой же самонадеянный, а может быть, даже больше.
Я встречаюсь с ней взглядом.
— Раньше тебе это нравилось.
— Вкусы меняются.
С тех пор, как я уехал, в моей душе таилась одна мысль. Сожаление, если быть точнее. Я постоянно задавался вопросом, не сильно ли я надавил на Мэдди, желая, чтобы она раскрыла свои истинные чувства ко мне? Тогда я принял ее слова за чистую монету, впитал их и поверил, что сказанное было правдой. У нее было предостаточно возможностей поделиться и рассказать о своих чувствах… если они у нее были. Итак, я убедил себя, что неинтересен ей, и это одна из причин моего переезда в Нью-Йорк. Мне пришлось увеличить дистанцию между нами, чтобы я мог попытаться двигаться дальше.
Но даже сейчас меня угнетает мысль, а не удалось ли ей просто хорошо скрыть правду? Совсем как мне?
Ведь я тоже никогда не говорил ей о симпатии.
Может быть, мы оба были лжецами?
Я мог бы проверить свою теорию прямо сейчас. Она сидит совсем одна со мной практически в темноте. Я мог бы поставить наши миски на кофейный столик, наклониться над ней, толкнуть ее на диван и посмотреть на ее реакцию.
Я мог бы соблазнить Мэдди так, как представлял себе тысячу раз. Скользнув вверх по ее майке, моя ладонь накрыла бы ее кожу… Я мог бы сделать ей приятно.
Я хочу ее сейчас так же сильно, как и всегда.
Желание обладать ею разгорается во мне, как лесной пожар.
Мне до безумия трудно усидеть на месте и держать свои руки при себе, будучи всего в нескольких дюймах от нее.
— Думаю, мне действительно следует вернуться к Бренту, — сообщает Мэдди, вставая, чтобы отнести свою миску на кухню.
Я тоже поднимаюсь и иду за ней, позволяя своему взгляду задержаться на ее длинных ногах, пока не добираюсь до края ее шорт. Когда она кладет свою миску в раковину, я приобнимаю Мэдди, чтобы сделать то же самое. Стоит моей руке коснуться ее талии, Мэдди замирает и втягивает воздух.
Я не отодвигаюсь, наоборот, делаю еще шаг вперед.
Прижимаю ее к раковине.
— Ч-что ты делаешь? — с волнением спрашивает она.
— Убираю за собой посуду, — отвечаю я, когда моя рука касается стойки рядом с ее бедром.
Мое тело прижимается к ее, и мы идеально подходим друг другу. Ее майка мягко скользит по моей обнаженной груди. Чтобы держаться на ногах, Мэдди опускает на раковину ладонь рядом с моей. Мэдди кажется такой хрупкой, а ее пальцы — такими нежными. Я не могу удержаться — позволяю своей руке скользнуть по ним, накрываю тыльную сторону ее ладони, а затем обхватываю ее запястье и сжимаю так, чтобы почувствовать пульс Мэдди.
Быстрый, как у колибри.
Она нервничает, но не настолько, чтобы положить конец моей игре.
Я держу свою руку на ее запястье еще немного, а после, проиграв битву с совестью, двигаюсь вверх по ее предплечью, выше локтя. Я провожу по бицепсу Мэдди, пока мои пальцы не натыкаются на тонкую бретельку ее майки. Клочок. Я мог бы потянуть эту ткань и порвать без малейших усилий. Вместо этого я прикасаюсь к бретельке, как к хрупкой птичке, наматываю на два пальца и оттягиваю от ее кожи.
Я так близко к ней, что могу заглянуть через плечо и посмотреть, как опускается ткань, открывая верхнюю часть груди. Позади нас горят лишь тусклые лампы, мы погружены в тень, но я вижу более чем достаточно. Гладкую кожу. Мурашки. Как поднимается и опускается ее грудная клетка, наполняясь воздухом. Похоже, ей его не хватает. Ее дыхание участилось, когда мой рот коснулся раковины ее уха.
— Собираешься бежать обратно к Бренту? Сейчас?
Мэдди некоторое время не отвечает, а потом, наконец, кивает, словно убедила себя в чем-то.
— Ты собираешься к нему в постель, пока я стою за тобой?
Она сглатывает, но остается неподвижной. Я жду, что Мэдди отвернется или оттолкнет мою руку… сделает что-то, что удержит меня от продолжения.
— Не думаю, что он дает тебе все, что ты хочешь, — насмехаюсь я. — Я думаю… ты лжешь.
Ее глаза распахиваются, и она отталкивает меня.
Когда наши взгляды встречаются, я вижу, что Мэдди готова фонтанировать ядом. Мэдди дрожит от бурлящего в ней адреналина и указывает на меня пальцем.
— В чем дело, Эйден? Заскучал в Нью-Йорке? Давно не занимался сексом, поэтому решил, что было бы забавно тут потискаться?
Я делаю к Мэдди шаг, но она отступает.
— Не подходи и не пытайся испортить мне жизнь. Ты тот, кто ушел.
— Ты не просила меня остаться.
— Ты что, издеваешься?!
Наш разговор становится все громче. Мы сейчас всех перебудим.
— Мэдди?
Голос Брента доносится из конца коридора, и я со всей силы сжимаю веки. Чертовски здорово.
Мэдди быстро поправляет бретельку своей майки и оббегает вокруг кухонного островка, чтобы оказаться ближе к Бренту, чем ко мне, когда он, наконец, входит в гостиную.
— Все в порядке? — спрашивает он, стирая сон с глаз.
— Да. Все в порядке. Пошли, вернемся в комнату.
Я смотрю, как они исчезают в коридоре, и спазм скручивает мои внутренности.
Все это не имеет смысла.
Все это время я думал, что Мэдди хочет, чтобы я уехал и начал строить карьеру в Нью-Йорке, но если это так, то почему, как только я там оказался, она перестала выходить на связь? Почему не отвечала на мои звонки и сообщения? Почему сердится на меня сейчас?
Уже в постели, прежде чем провалиться в сон, я решаю не отступать, молча смотря на «жили долго и счастливо» Брента и Мэдди. Более того, я этого не допущу. Я совершил ошибку, когда уехал в первый раз в Нью-Йорк, так и не сказав Мэдди о своих чувствах. И я не позволю этому случиться снова.
~
Утром удача на моей стороне.
Я просыпаюсь первым и отправляюсь на пробежку. На улице холодно, и мои легкие горят, но ясность мысли от этого ценнее.
После прошлой ночи, прикосновений к Мэдди, хорошая пятимильная пробежка необходима, чтобы держать свое тело в узде. Остыв, я уже собираюсь вернуться в дом, но замечаю впереди Брента, который говорит по телефону. Он стоит снаружи в пижаме и подпрыгивает на месте, пытаясь согреться.
Интересненько.
Почему он разговаривает по телефону здесь? Зачем стоять на холоде?
Я вытаскиваю AirPods из ушей и ставлю музыку на паузу. Будучи ко мне спиной, он и не подозревает, что я его слышу.
— …пока все в порядке, но у меня такое чувство, что назревает что-то серьезное.
Я замедляю шаг.
— Не представляю, что происходит между ними. Она тебе что-нибудь рассказывала?
Наступает тишина — отвечает человек на другом конце провода.
— Ну, между ними до сих пор искрит. Ты бы видел, как он смотрит на Мэдди. Прям как ты на меня.
Брент смеется, а я останавливаюсь как вкопанный.
Что, мать вашу?
— Господи, я сейчас превращусь в сосульку, — он шипит и направляется к двери. — Я не могу оставаться здесь ни секунды. Напишу тебе позже. Да. Да, не забуду. Хорошо. Люблю тебя.
Ничего не подозревая, он спокойно вешает трубку и заходит внутрь.
Но теперь я знаю.
Я намного, намного мудрее, чем был пять секунд назад.
Я почувствовал еще вчера, что между Брентом и Мэдди что-то не так. Я не мог понять, что между ними происходило, но сигналов было слишком много.
И теперь я знаю почему.
Мэдди снова взялась за свое.