Эйден
Сейчас рано. Солнце еще не взошло, но я не могу снова заснуть. Проблемы со сменой часовых поясов.
Мэдди лежит рядом со мной, прижавшись ко мне, отчего не спешу вставать, хотя убил бы за чашку кофе.
Вчера мы приняли душ перед сном, и она легла спать с мокрыми волосами. Они высохли в безумных завитках, в огромном беспорядке разбросанных по ее подушке. Я протягиваю руку, чтобы убрать одну из прядей с ее лица, отчего Мэдди на мгновение шевелится, прежде чем глубже зарыться в одеяло.
Я смеюсь от этого, прежде чем встаю с кровати. Если я посижу здесь еще немного, то разбужу ее своим нетерпением.
Я собираюсь встать, но Мэдди успевает схватить меня за руку.
— Не уходи, — говорит она заспанным голосом.
Я оглядываюсь — ее глаза ещё закрыты, будто она не может стряхнуть с себя остатки сна.
— Я просто собирался включить кофеварку.
— Останься ещё на немного, — произносит Мэдди, потягивая меня за руку.
Делаю, как она говорит, ложусь обратно в кровать и прижимаю ее к себе. Она закидывает ногу на мою.
— Я не усну, обещаю, — говорит она, укладываясь у меня на груди.
Я фырчу в неверии.
— Я обещаю, — повторяет Мэдди. — Просто разговаривай со мной, чтобы я не заснула.
— О чем хочешь поговорить?
— Насколько ты останешься?
Я напрягаюсь. Надеялся, что мы не обсудим это, пока не выпьем чашечку кофе. Лучше три или четыре.
Когда не отвечаю, Мэдди открывает глаза и, много моргая, смотрит на меня.
— Насколько?
— После выходных.
Мэдди переворачивается на спину и смотрит в потолок.
— Значит… Завтра. Ты уезжаешь завтра.
— Приходится. Мой приезд был незапланированным. Я рано уехал из Дубая.
Наступает долгое молчание, пока дожидаюсь ее раздражения. Я ни капельки ее не виню. Никто из нас не хочет таких отношений. Мы делаем все, что в наших силах.
Я уже хочу спросить о ее мыслях, как она тут же кивает и вскакивает:
— Ладно, раз так, тогда пошли.
— Что?
Ее поведение меня удивило. Думал, она будет расстроена.
— Да-да, пошли. Если времени только до завтра, то надо уместить нашу любовь в эти часы.
Я смеюсь и качаю головой, когда Мэдди выпрыгивает из кровати.
— Мы пойдем позавтракаем, а потом прогуляемся вокруг Городского озера. И я не была в книжном целую вечность. Мы можем просмотреть новый раздел художественной литературы, а затем…
Я хватаю Мэдди за талию и кидаю обратно в кровать.
Мэдди кричит, когда я запрыгиваю на нее сверху.
— Мы сделаем все это, — говорю я ей, начиная стягивать ее майку с живота. — Просто… позже.
— Ты шутишь? Снова? — смеётся Мэдди.
— Ничего не могу с собой поделать, — говорю я, опускаясь губами к ее пупку. И уже снимаю с ее ног шорты. — Постарайся на этот раз не разбудить мертвых, ладно? Держу пари, Люси все еще спит.
Мы остаемся в ее комнате все утро, путаем простыни, потеем и возбуждаемся, после чего снова принимаем душ. В тот момент, когда перестаем физически соприкасаться, мне кажется, что она уже снова начинает ускользать у меня из рук. Я не могу не думать о том, что произойдет завтра. Я снова покину ее, за полмира от нее… снова.
Я запутал эту ситуацию. Мне придется не только бороться с раздражением Мэдди на меня и моим раздражением из-за сложившейся ситуации, но и противостоять боссу, который, скорее всего, очень зол. Я специально выключил телефон и не проверяю электронную почту. Что бы ни ждало меня на работе, это может подождать до завтра.
В субботу днем мы стоим в очереди в книжный магазин, ожидая оформления заказа. У Мэдди под мышкой зажата стопка из шести книг. И все же она не удовлетворена. Мэдди осматривает полки возле прилавка, читая краткое содержание на обороте еще одной книги.
— О-о, я давно собиралась это прочитать! — говорит она, прежде чем попытаться добавить книгу в стопку. Я смеюсь и беру ее у нее, добавляя к своей стопке.
— Я заплачу за это сама, — говорит она, бросая на меня проницательный взгляд.
— У-гу.
На кассе я попросил продавца оплатить все книги по одному счету.
— Эйден! Тебе не обязательно покупать мои книги! Все должно быть на равных!
Я подмигиваю и говорю, что она может оплатить мой ужин.
Мы подходим к супермаркету через дорогу, направляясь на террасу на крыше, как только берём еду.
— Бьюсь об заклад, в Нью-Йорке нельзя есть на улице, как сейчас, — говорит она, откидываясь на спинку стула и поднимая голову, чтобы подставить лицо солнцу.
Мэдди права. В феврале в Нью-Йорке все еще погода — это куртки и шапочки. В Остине люди уже ходят в майках и шлепанцах. Я смотрю на Мэдди, которая держит голову запрокинутой к небу. Я разглядываю ее изящный профиль, одинокую веснушку чуть выше левой брови, и кусочек соуса от пиццы на уголке рта, о котором она не подозревает.
Мысль о том, что я оставлю ее завтра, полностью лишает меня аппетита.
Это слон в комнате, о котором мы не говорим. Суббота слишком быстро перетекает в воскресенье. Минуты проходят, даже когда я пытаюсь замедлить их. Рейс ранним вечером. Я собираю чемодан, пока Мэдди сидит на краю кровати, наблюдая за мной.
— Не забудь свои часы, — говорит Мэдди, указывая на тумбочку. Я беру их и наматываю на запястье.
— И ещё не забудь зубную щётку.
— Да, секунду.
— Хочешь, я приготовлю тебе что-нибудь перекусить в самолет? — Мэдди встает прежде, чем успеваю ответить. — Я просто принесу тебе яблоко и немного чипсов или еще чего-нибудь, чтобы не голодать. Я ненавижу те рейсы, которые совпадают с обедом. Всегда умираю с голоду к тому времени, как приземляюсь.
— Мэдди…
— Я могу сделать и тебе маленький бутерброд, если хочешь. Я знаю, что в аэропорту у них будет еда, так что решать тебе. — Не переводя дыхания, она продолжает: — Почему бы мне просто не приготовить тебе что-нибудь, а потом ты решишь попозже?
Я протягиваю руку, чтобы остановить Мэдди, прежде чем она сможет выйти из комнаты. Она была такой возбужденной последние несколько часов.
— Мэдди, притормози.
У нее округляются глаза.
— Ты хочешь сэндвич?
Я немного улыбаюсь:
— Думаю, что хочу.
— А яблоко?
— Ты избегаешь того, что произойдет.
Мэдди роняет челюсть от шока.
— Неправда!
— Я снова уезжаю.
Она ударяет меня по лбу.
— Агх. Ты едешь в аэропорт.
— Да, и я собираюсь в Нью-Йорк, а затем, скорее всего, полечу в Лондон как минимум на две недели, чтобы разобраться с конференцией ООН.
— Лондон, — говорит монотонно Мэдди.
— Лондон.
— Так… далеко.
— Точно.
Мэдди разбита. Маска, которую она носила весь день «быть беспечной, радостной девчонкой» исчезла. Она сводит брови вместе и мотает головой.
— Я не хочу снова это начинать, ещё больше времени без тебя. Это слишком тяжело.
— Знаю.
— И когда ты вернёшься в лучшем случае?
Я качаю головой, и Мэдди вырывает руку из моей. Мне больно, что она снова отстраняется, но стараюсь не обращать внимания.
— Может, после Лондона, но мне нужно посмотреть на расписание. После раннего отъезда из Дубая есть большая вероятность, что редактор не будет мной доволен. Я не знаю, что будет дальше.
— Значит, нам надо просто ждать?
Я киваю, ненавидя такой ответ.
Затем Мэдди отворачивается, выходит из комнаты, не сказав ни слова, и идет на кухню за едой. Она наполняет мою сумку закусками и проверяет, не забыл ли я что из вещей, а затем провожает меня до арендованной машины. Мы не ездили на ней с тех пор, как вернулись домой в пятницу. В последний раз, когда я был там, мы с Мэдди были без ума друг от друга.
Теперь она едва может смотреть на меня, когда я поворачиваюсь, чтобы обнять ее.
Я думаю, Мэдди пытается удержаться от слез, но не могу быть уверен. Я беспокоюсь, что это нечто большее. Часть меня знает, что она собирается провести черту на песке.
Я бросаю чемодан на заднее сиденье, затем подхожу к ней.
— Спасибо, что приехал ко мне на выходные, — говорит Мэдди, проводя пальцем по дверной ручке. — Было действительно мило с твоей стороны удивить меня так.
Я поднимаю ее лицо к себе.
— Не грусти, пожалуйста.
— Я не грущу, — говорит она, и слезы собираются в уголках ее глаз.
— Я что-нибудь придумаю, — обещаю я.
— И что ты придумаешь?
Я качаю головой, не совсем в состоянии сформулировать слова, отчего ее губы растягиваются в печальной улыбке.
— Знаешь, сейчас не лучшее время для наших отношений. Мы жили вместе много лет и виделись каждый день. Может быть, это наше наказание за то, что слишком долго ждали.
Похоже, Мэдди близка к тому, чтобы сдаться.
— Это не наказание.
Наконец она произносит те страшные слова:
— Я просто не думаю, что это сработает, Эйден.
— А мы просто постараемся.
— Ладно, — кивает Мэдди, но неуверенно.
Я наклоняюсь и смотрю ей прямо в глаза.
— Мы продолжаем пытаться, Мэдди, — повторяю я, убеждаясь, что она это понимает. — Ты — тот человек, с которым я хочу быть. Поняла? В плохие времена и в хорошие. Ты — мой лучший друг.
Мэдди кивает и прижимается ко мне, цепляясь за мою рубашку изо всех сил.
Я обнимаю ее в ответ.
Она придвигается еще ближе, прижимая меня к себе.
— Скажи это, — нежно давлю я.
— Ты тоже мой лучший друг, — смеется она.
~
Нью-Йорк встречает меня как пощечину со снегом. Когда я выхожу из аэропорта, у меня под рукой нет подходящей зимней одежды. Я прилетел прямо из Дубая в Остин, и мой чемодан набит футболками с короткими рукавами. Я прохожу мимо сувенирного киоска на тротуаре и чуть не покупаю дрянную толстовку «Я сердце (люблю) NY», но у них только детские размеры. Я дрожу, когда встаю в очередь за такси, которая продвигается очень медленно, как своего рода недуг, тяжело нависающий над всеми нами. Сегодня воскресный вечер, все только что вернулись из города, и никто не выглядит особо счастливым.
Мимо проносится группа веселых туристов, и они кажутся почти неуместными. Мне хочется поворчать на них себе под нос; вот в каком я настроении. Расставаться с Мэдди было тяжело. Отъезжать от нее в гараже, направляться в аэропорт, возвращать арендованную машину, ожидать в очереди администрации безопасности — все это казалось неправильным.
Странно, как сильно я скучаю по ней. Со мной все должно быть в порядке. Я был с ней несколько часов назад. Если я возьму футболку и понюхаю, я все еще почувствую запах ее шампуня. Я сразу же это делаю, просто потому, что никому нет дела до нью-йоркских тротуаров, и аромат жасмина сводит все мышцы живота.
Пребывание с ней в Остине должно было быть похоже на нажатие кнопки перезагрузки, но так не получилось. Я чувствую себя так же дерьмово, как и перед отъездом из Дубая, — сейчас еще хуже, потому что знаю, что пройдет некоторое время, прежде чем увижу ее снова.
Сколько времени пройдет?
Без понятия.
Я беру в руки телефон.
Время встретиться с судьбой.
Включение питания занимает секунду. Еще несколько секунд, прежде чем почтовый ящик и текстовые сообщения загрузятся всем тем, что я пропустил.
Коллеги завалили меня сообщениями.
«Чувак, ты уехал?»
«Пол взбешен»
«Ты вернешься в понедельник?»
«Ты где?»
Пол — мой непосредственный руководитель и редактор. Его электронное письмо лежит в моем почтовом ящике непрочитанным. Тема письма зловещая. «Позвони мне немедленно».
Так я и делаю. Пока стою в очереди на холоде, я нажимаю имя Пола на экране.
— Лучше бы у тебя было чертовски хорошее оправдание для того, чтобы уехать с задания пораньше.
Я открываю рот. Мой ответ, который я приготовил по дороге домой на самолете, вертится на кончике языка. Извинения, некоторое пресмыкательство, обещания подыскать дополнительную работу — ничего из этого не выходит. Ничего.
— Эйден? — окликает Пол, раздраженный тем, что я ему не отвечаю.
— Я…
… прошу прощения.
Но я не договариваю.
Все, что могу сейчас сказать, это «ухожу».
— Что, прости?
Я издаю безумный смех, который накапливался внутри меня последние двадцать четыре часа. Черт возьми, это так приятно.
— Да, я ухожу, — снова говорю я, выходя из очереди такси.
— Что ты имеешь в виду под «я ухожу»? — Пол взбешен. — Это что, какая-то шутка? Ты под кайфом?
Я должен быть. Другого объяснения тому, что сейчас делаю, нет.
— Это чертов «Таймс», — продолжает Пол. — Ты не можешь уйти, твою мать.
— Думаю, я уже смог, — смеюсь я вновь.
Когда Пол заговаривает снова, его тон становится менее агрессивным, будто пытается отговорить меня от крайности.
— Ты на быстром пути к успеху, Эйден. Не будь опрометчивым. Приходи в офис завтра утром, и мы поговорим об этом.
— Я возвращаюсь в Техас.
— Ты что?
— Мне пора.
— О чем ты, черт подери, говоришь?
Пол не понимает, и в этом есть смысл, потому что живет ради работы. Он все время в офисе. Я не на сто процентов уверен, что он там не спит. До этого момента я ему завидовал. Черт, мне хотелось быть им. Теперь понимаю, что был неправ.
— Пол, когда ты в последний раз откладывал работу на второй план? — спрашиваю я, пытаясь заставить его понять.
— Никогда. Как ты думаешь, как я стал редактором?
— И ты счастлив?
— Что это значит?
— Ты счастлив? У тебя есть те, о ком ты заботишься?
— Конечно, у меня есть кот.
Я улыбаюсь и качаю головой, катя чемодан обратно в аэропорт.
— Эйден, если ты покинешь Нью-Йорк, если сядешь на самолет обратно в Техас, тебе конец. Твоя карьера закончена. Никаких поблажек. Ничего. Ты понимаешь?
Пол этого не понимает. Он думает, что меня волнует рекомендательное письмо? Его одобрение моей трудовой этики? Кого, блядь, это волнует?
Я сменю карьеру. Буду работать в ресторане быстрого питания или доставлять почту. Буду мыть машины. В чем, черт возьми, смысл жизни, если я не провожу ее с Мэдди? Если я не буду просыпаться рядом с ней каждый чертов день?
— Мне пора.
— Эйден…
Я вешаю трубку, прежде чем он успевает продолжить. Затем бегу обратно в аэропорт и направляюсь в сторону вылета.
Уже поздно, но на юго-западном столе все еще кто-то дежурит. Я спрашиваю, когда их следующий рейс вылетает в Остин.
— Через двадцать минут, — говорит дежурная, щурясь на экран компьютера. — И это наш последний полет туда на сегодня. Я могу оформить вас на утренний рейс в шесть сорок?
— Мне надо сесть на тот, который через двадцать минут.
Она смеётся:
— Полагаю, это невозможно. Вам придется…
Я наклоняюсь к ней и качаю головой:
— Мне нужно на этот. Посадите меня. Прошу.
Девушка резко вздыхает, раздраженная тем, что я не последовал ее совету. Если я хочу потратить деньги на рейс, на который могу опоздать, это моя проблема.
— Хорошо. Сейчас оформим оплату и ваш билет.
Это заняло две минуты и десять секунд, но кому это интересно?
Как только она передала все мои документы, я направился к контрольно-пропускному пункту. Кто-то кричит мне, чтобы я перестал бежать, поэтому я перехожу на быструю ходьбу и достаю из бумажника удостоверение личности. В очереди охраны никого нет, и из-за того, что я постоянно путешествую, мне приходится стоять в заранее утвержденной очереди.
— Проходите, — говорит мне офицер, пропуская через металлоискатель. Я жду, кажется, целую вечность, пока он читает на мониторе, затем кивает и говорит, что могу идти. Затем я снова начинаю бежать, направляясь к терминалу С.
Они объявляют последний вызов на мой рейс по громкоговорителю аэропорта. Посадка закончена.
— Эйден Смит, пройдите, пожалуйста, через выход 35.
Я включаю передачу и бегу так быстро, как только могу, по коридору. Нелегко бороться с потоком машин. Я чуть не сталкиваюсь с несколькими людьми. Один парень проклинает меня, но я не могу остановиться. Мои ворота прямо по курсу.
Стюардесса делает мне последнее объявление по громкой связи.
— Иду я! — кричу я, надеясь, что она меня слышит.
Ее голова поворачивается в мою сторону, и я машу руками в воздухе, чтобы она могла заметить, как несусь по дорожке.
Она качает головой, кладя переговорное устройство, слегка удивленная, но в основном раздраженная.
— Вы чуть не задержали рейс, — говорит мне стюардесса, как только я подхожу к скользящей остановке у выхода и протягиваю ей посадочный талон для сканирования. — В следующий раз, пожалуйста, приходите пораньше.
— Конечно, — говорю я с большой улыбкой, пытаясь перевести дыхание.
Она возвращает мне посадочный талон, и я несусь по туннелю к самолету. Внутри все ряды заполнены, так что я поднимаюсь на борт последним. Я иду по проходу, осознавая, что получаю несколько пристальных взглядов от пассажиров. Хочется сказать им, почему я опоздал. Они бы, конечно, поняли, но решаю просто опустить голову и иду так быстро, как только могу, к последнему ряду, занимая пустое место у прохода.
Я до сих пор не могу отдышаться. Даже руки дрожат от адреналина.
— Первый раз летите?
Я бросаю взгляд на старую миниатюрную женщину, сидящую у окна. Она закутана в теплый шарф и свитер. Ее короткие белые волосы завиты, а милое лицо в морщинках, особенно возле глаз, когда она улыбается мне. Ее руки покоятся на закрытой книге в твердом переплете, а на каждом ее пальце по кольцу.
— О… — хочу я. — Нет. Я постоянно летаю по работе. Ну, летал…
Она наклоняет голову в сторону.
— Летали?
Я смотрю на руки и качаю головой.
— Да, работал журналистом несколько минут назад.
— Уволились?
Я киваю, чем интригую ее.
— Вам не нравилась работа?
— Она не была такой уж и плохой. Поездки достали.
— А, у любой работы есть обратная сторона.
Я соглашаюсь, давя большими пальцами в бедра.
— Но ушел я не поэтому.
Женщина приподнимает бровь, требуя продолжения.
— Это как бы был прыжок веры.
— Ради любви?
Я смеюсь и опрокидываю голову на сидение, пялясь в потолок.
— Да, звучит как клише, если честно.
— Клише на то и клише. Расскажи мне о ней.
— О Мэдди?
— Из-за нее ты ушел?
— Да, она…
На мгновение я встаю в ступор, размышляя, как лучше изобразить Мэдди для совершенно незнакомого человека. Как описать ее? Это кажется невозможным.
— Она потрясающая. Забавная. Общительная. — Я наклоняю голову вперед-назад, как будто взвешиваю. — Временами, смешная.
— Разве не все мы такие, — говорит женщина, подмигивая. — Держу пари, она ещё и красивая. — Я улыбаюсь, и она отвечает со смехом: — Конечно, она такая. И как долго вы вместе?
— Если честно, с этим сложно.
— Поэтому ты ушел с работы? Чтобы сделать все проще?
— Точно.
— Что ж, желаю тебе удачи.
Я тоже.
После этого мы еще долго разговариваем, нам обоим не терпится поделиться историями. Тем не менее, полет, кажется, длится целую вечность. Я листаю бортовой журнал, разрываю пакет с арахисом, ковыряюсь в телефоне, и все равно мы ещё в часе полета от Остина.
Моя соседка сейчас занята чтением, поэтому я не беспокою ее, вместо этого считаю секунды, отчаянно желая вернуться в Техас.
Мы приземляемся на летное поле только после полуночи, после чего сумки целую вечность не появляются на багажном турникете. Я хватаю чемодан и бегу к дверям аэропорта, хватая первое попавшееся такси, ожидающее снаружи.
Я даю водителю адрес, а затем начинаю потеть на заднем сиденье.
За последние несколько часов мне не раз приходило в голову, что я обезумел.
Я мог бы позвонить Мэдди и предупредить ее о том, что возвращаюсь в Техас, но, похоже, об этом лучше сказать лично. К счастью, в позднее время на дорогах нет пробок. Мы выезжаем из аэропорта Остина и в кратчайшие сроки добираемся до центра города.
— Прямо тут? — спрашивает водитель, показывая на бордюр.
— Да, отлично.
Я знаю код от домофона, но у меня нет ключей, чтобы войти в квартиру.
Я поднимаюсь на лифте на нужный этаж и тащу чемодан по направлению к квартире, пока сердце бешено колотится внутри.
Мэдди, привет. Мэдди, я вернулся. Мэдди, я не лечу в Нью-Йорк.
Ненавижу себя за то, что не подготовился. Было же ведь время в самолёте.
Я делаю глубокий вдох и поднимаю руку, чтобы постучать в дверь.
Никто не отвечает, затем я проверяю телефон и вижу, что сейчас час ночи. Завтра рабочий день. Они с Люси, наверное, спят.
Дерьмо.
Я стучу теперь немного сильнее.
Все ещё нет ответа.
Достаю телефон и звоню Мэдди. Знаю, что бесполезно. У нее телефон на беззвучном режиме. Я проебался.
Я все ещё звоню, издавая безнадёжный смешок. Прислонив телефон к уху, я падаю на входную дверь лбом.
Переключает на автоответчик, я просто стою и слушаю, как голос Мэдди просит меня оставить сообщение.