ПЕЙТОН
— Можно ли использовать это место в качестве расширенной базы? — спрашивает Тайлер, склонившись над плечом Риггса и просматривая отснятый материал.
— Возможно, но там нет никаких реальных выходов, так что я бы посоветовала продолжать поиски, — советую я, откидывая назад волосы и натягивая футболку после погружения. Я понятия не имею, сколько сейчас времени, но здесь, внизу, это не имеет значения.
Он хмуро смотрит на меня через плечо, а потом переводит взгляд на Калена, чтобы тот подтвердил. Это заставляет меня скрипеть зубами, но я прикусываю язык.
— Я согласен. Нам еще многое предстоит исследовать, так что есть шанс, что мы найдем что-то получше. Однако теперь у нас есть точки остановки и места хранения. Я бы хотел исследовать туннель справа.
Тайлер кивает.
— Тогда мы исследуем один из других из подводной пещеры, пока вы отдыхаете, — он снова смотрит на карту, в углу которой теперь есть небольшой обратный отсчет. — Мы укладываемся во время, но погружения будут становиться все труднее и длиннее, и вы будете измотаны. Не падайте духом, а если вам трудно, говорите — помните, зачем мы это делаем, — он поднимает глаза и встречается взглядом со всеми нами.
— Ради девушек! — кричит Фин, заставляя всех смеяться, включая меня.
— Славы, — ухмыляется Кален.
— Сказать, что мы можем, — добавляю я, слова моего отца слетают с моих губ. Они все замирают, особенно Тайлер, который привык их слышать. Они все смотрят на меня со смесью эмоций — тоска, сожаление, любовь и ненависть, а потом глаза Тайлера сужаются.
— Когда я скажу «время», ты возвращаешься, поняла? — рычит он на меня, выговаривая мне на глазах у всех. Они все смотрят на меня, но я отказываюсь отступать или быть запуганной. Он хочет выставить меня на посмешище, обидеть… заставить меня уйти.
Он должен понять, что этого не произойдет.
— Поняла, если ты можешь понять, что я знаю, что делаю, — отвечаю я, скрещивая руки и делая шаг ближе.
Его ноздри раздуваются, и он смотрит на всех, прежде чем его взгляд останавливается на мне.
— И вот почему я не хотел, чтобы ты была здесь. Ты не командный игрок. Так или иначе, Пейтон, ты покинешь это погружение, если будешь продолжать в том же духе.
— Пошел ты, Тайлер. Я здесь из-за своего таланта, как и ты. Это и мое погружение, так что отвали или хоть раз держи рот на замке, — огрызнулась я, устав от того, что они меня избивают. Я не из тех, кто просто сидит и терпит, и единственная причина, по которой я до сих пор терпела, — чувство вины за то, что ушла. Вины за то, что причинила им боль. Я понимаю их гнев и ненависть, понимаю, но я больше не могу это выносить.
Они хотят драки? Мы будем драться.
Я не их груша для битья, а они больше не мои парни.
Он бросает на меня взгляд после этой вспышки и, не глядя по сторонам, рявкает:
— Свободны, — после чего уходит.
О, черт возьми, нет!
С тех пор как мы воссоединились, это внутреннее смятение будоражило, нарастало, и я собираюсь поджечь спичку и взорвать это дерьмо. Я устала от язвительных замечаний и мрачных взглядов. Нам нужно работать вместе, а чтобы это произошло, нам нужно разрядить обстановку.
Когда все начинают расходиться, а он снова смотрит на карту, игнорируя меня, я касаюсь его плеча. Он не обращает на это внимания, разговаривая с Риггсом, поэтому я стучу по нему сильнее. Он вздыхает и поворачивается.
— Что? — огрызается он.
— Нам нужно поговорить, — рычу я.
Губы Тайлера сжимаются в ровную линию, прежде чем он снова смотрит на Риггса.
— Хорошая работа, я согласен. Посмотрим, сможешь ли ты добавить глубину воды, — он поворачивается ко мне спиной, чуть не заставив меня упасть на пол, и начинает уходить.
Вот ублюдок.
Я бегу за ним, соответствуя его длинным шагам, когда он идет через лагерь.
— Тайлер, не игнорируй меня, нам нужно поговорить. Ты не можешь продолжать обсирать меня на глазах у всех из-за своих проблем со мной. Это бизнес, тебе нужно…
— Мне ничего не нужно, — рычит он и ускоряется.
Теперь моя очередь злиться. Мои глаза сужаются вслед за его удаляющейся фигурой, пока мое раздражение просто не вырывается наружу.
— Не смей, мать твою, уходить от меня! — почти кричу я, останавливаясь, когда он поворачивается. Он в ярости, его ноздри раздуваются, а мышцы дрожат от гнева. Эти некогда яркие глаза потемнели, в них сверкает боль и враждебность. Тайлер подходит ко мне вплотную.
— Смешно слышать это от тебя, детка. Я думал, что именно ты привыкла уходить, — жестко рычит он, в его тоне сквозит настоящая ярость. То, как мрачно, с ненавистью он произносит «детка», посылает дрожь по мне, и не только от гнева. Черт, почему это так возбуждает? Почему я хочу ощутить вкус этой взрывной смеси на его губах и почувствовать его ненависть в его руках, пока он трахает меня?
Ай.
Сглотнув, я собираюсь ответить, когда он поднимает голову и оглядывается по сторонам. Я понимаю, что все смотрят на нас, да и он тоже. Он хватает меня за руку и не слишком любезно затаскивает в свою палатку, отталкивая меня, как только мы оказываемся внутри, чтобы не трогать меня дольше, чем нужно.
Споткнувшись, я поворачиваюсь и смотрю на него. Я открываю рот, чтобы наброситься на него, когда он подается вперед, прижимая меня спиной к стене палатки. Я поскальзываюсь и чуть не падаю, когда его руки поднимаются, по одной с каждой стороны моей головы, и фиксируют меня на месте. Его высокое, рельефное тело почти касается моего, и наше дыхание смешиваются, когда он опускает голову.
— Ты перестанешь быть хамкой и закатывать сцены. Ты будешь вести себя как дайвер, как профессионал, или ты уйдешь так быстро, что даже не успеешь собрать вещи, — угрожающе шепчет он, каждое слово врезается в меня под пристальным взглядом.
Он начинает отходить, и каждый его шаг освобождает меня от его взгляда, но я обнаруживаю, что хочу быть пойманной. Я хочу быть здесь, прямо перед ним. Хочу чувствовать эмоции, льющиеся из его тела, даже если все они окрашены гневом.
Потому что… я все еще хочу его.
И я думаю, что он все еще хочет меня, но над нашими головами все еще висят те очевидные проблемы. Типа как факт, что я целовалась с его братом. Как тот факт, что я люблю его двух лучших друзей.
Я устала быть одной, я устала скучать по ним каждый день. Я совершила самую большую ошибку в своей жизни, когда ушла от них, и каждый день с тех пор я просто пыталась выжить, но вот они здесь. Мы здесь, и я ничего не могу с этим поделать. Я снова впадаю в те же привычные паттерны и рутину. Снова влюбляюсь в них.
За исключением того, что мы все разные, и хотя это эгоистично, мне нужно, чтобы он понял, почему я это сделала. Почему я ушла.
— Тайлер, — начинаю я.
Он замирает, повернувшись ко мне спиной, его кулаки сжаты по бокам. Я хочу скользнуть руками по его плечам и притянуть в свои объятия, поцеловать его и все исправить, но он больше не мой, и я знаю, что он оттолкнет меня. Мои прикосновения будут противны ему.
— Не надо, — умоляет он, его голос хриплый.
— Я должна, — шепчу я. — Мне жаль, что я ушла, правда. Я сделала это, чтобы защитить тебя, потому что я любила тебя так…
Он поворачивается, и я замечаю слезы в его глазах, но он все еще зол.
— Не смей стоять здесь и говорить, что ты ушла, потому что любила меня! Ты ушла, потому что испугалась, чертовски испугалась, поэтому убежала, а теперь ты чувствуешь себя плохо. Что ж, не надо. Все закончилось. Все кончено.
— Все кончено? — повторяю я.
— Да, все кончено, я покончил с тобой, — рычит он.
— Покончил со мной? Тогда почему ты все еще носишь кольцо? Почему до сих пор хранишь мои браслеты? — кричу я, уже заметив, что они выглядывают из его сумки. Он замирает, и я тру лицо. — Это неважно. Тай, мне очень жаль. Если это поможет, то это была самая большая ошибка в моей жизни. Я сожалею об этом каждый день. Я никогда не хотела ранить тебя. Боже, Тайлер, я так любила тебя, но когда ты сделал предложение…
Я утираю собственные слезы и смотрю на него.
— Я хотела сказать «да», — признаюсь я, — Но не смогла.
— Почему? — сокрушенно шепчет он.
Потому что я никогда не принадлежала только ему. Признание почти срывается.
— Потому что ты не знал правды, — отвечаю я. Страх пронзает меня, когда я признаюсь, рассказываю, насколько я испорчена, когда вижу, как последний проблеск любви в его глазах сменяется гневом и отвращением, но сейчас или никогда. Он здесь, передо мной, и я могу наконец открыть правду и посмотреть, что произойдет, или я могу смотреть, как он уходит, и знать, что действительно потеряла его навсегда.
Но я не могу с этим смириться, так как, что бы я ни сделала и что бы я ни чувствовала, Тайлер был и всегда будет моим навсегда. Я не могу не любить других, но это никогда не мешало мне любить его так же сильно, может быть, даже больше. Тайлер был рядом, когда умер мой отец. Он обнимал меня, когда я признала, как сильно я расстроилась из-за смерти мамы. Был рядом со мной, когда я была взволнована и только начинала выходить в мир.
Он вплетен в мое прошлое сложной паутиной. Во всех моих воспоминаниях фигурирует Тайлер, и я не хочу от этого освобождаться. Я хочу, чтобы он был в моем будущем, и я хочу быть настолько окутанной им, чтобы никогда из него не выбраться. Я хочу вернуть это — быть с ними, работать с ними. Сейчас я понимаю это, и я устала бороться с этим, притворяться, что это не так, потому что если пребывание здесь, с ними, и дало мне понять что-то, так это то, что я все еще люблю их.
— Я поцеловала твоего брата, — пролепетала я. Слова повисают между нами на мгновение, пока мы оба смотрим друг на друга, но вся тяжесть уходит вместе с ними, вся ненависть к себе и чувство вины, когда я смотрю на него.
— Я поцеловала Калена, — повторяю я, мой голос низкий и тихий, и я жду, когда он взорвется.
Я жду, что он бросится на меня, ударит меня и бросит в меня свои мерзкие слова, потому что я этого заслуживаю. Я не только разбила его сердце, но и изменила ему с его братом. Я жду нападения, поэтому, когда он вздыхает, я вздрагиваю.
— Детка… Пейтон, я знаю, что ты его поцеловала, — он трет лицо, а я потрясенно моргаю.
— Подожди, что? — тупо спрашиваю я. — Ты знал? Ты знал, что в ночь похорон моего отца я поцеловала твоего брата?
Когда он молчит, я придвигаюсь ближе, и слова рвутся из меня. Мне нужно, чтобы он понял, пусть даже это будут не оправдания, потому что никто не сможет оправдать то, что я сделала.
— Я была пьяна и безрассудна, но самое страшное? Мне захотелось поцеловать его снова, и это убило меня. Я ненавидела себя и отстранилась, а когда ты сделал предложение, все, о чем я могла думать… думать, что ты заслуживаешь кого-то лучшего. Того, кто мог бы любить тебя целиком и полностью. Ты заслуживал женщину, которая не вожделела бы твоей семьи.
Вот, все раскрыто. Я чувствую, что снова могу дышать.
— Я знаю, что ты поцеловала его, но твой отец только что умер, и тебе было больно, — начинает он, оправдывая меня. Он не услышал, что я сказала.
— Хватит оправдывать мои действия! Злись! Ненавидь меня! Скажи мне, что я ужасный человек, что я изменила и что я гребаная больная сука! — кричу я, нуждаясь в том, чтобы он отчитал меня, чтобы он презирал меня за это так же, как я презираю себя.
Он смотрит на меня с минуту, выражение его лица суровое, и я готовлюсь к его гневу.
— Но вот в чем дело, Пейтон, ты не можешь решать, чего я заслуживаю, это делаю только я. Я знал о поцелуе, он рассказал мне о нем той ночью, как только ты уснула. Конечно, он рассказал мне, детка, он же мой брат. Я был так зол, я ударил его, и знаешь что?
Он качает головой с горьким смехом.
— Он даже не защищался. Даже когда я схватил его и избил за попытку украсть тебя… или даже когда он сказал мне, что любит тебя, а я сломал ему нос.
Я задыхаюсь от его признания. Кален любит меня… любил меня? Но Тайлер продолжает говорить.
— Я знал, что он любит тебя, детка, знал, и я пытался украсть и удержать тебя при себе. Сделать тебя своей, потому что боялся, что ты влюбишься в него и бросишь меня, — он снова горько смеется, и я утираю слезы, когда он смотрит на меня. Я ожидала его гнева, а не этого искреннего, откровенного разговора. — Но потом я все равно потерял тебя, и его тоже. Ты ушла, забрав все, что в нем оставалось живого. Он умер, а я не мог ничего сделать, потому что был слишком ослеплен собственной болью… поэтому я подумал, что если я когда-нибудь увижу тебя снова, если ты когда-нибудь вернешься, что если мы все или никто из нас… я сделаю это, потому что я не смогу жить без тебя снова. Я пытался, и я ненавидел это.
Я задыхаюсь, надежда расцветает в моей груди, когда я придвигаюсь ближе, но он качает головой и отступает назад.
— Но три года — долгий срок, Пейтон. Три года, как ты ушла. Я больше не знаю, смогу ли я быть с тобой, смогу ли я это сделать… хочу ли я этого. Черт, я все еще хочу тебя, но я также все еще злюсь. Я наконец-то двинулся дальше, Пейтон. Я не могу вернуться туда, даже ради еще одного шанса с тобой. Я думал, что готов отдать все, но моя семья наконец-то исцелилась, и я не могу сломать ее снова. Я не злюсь на тебя за то, что ты его поцеловала. Я даже не ненавижу тебя так сильно, как мне хотелось бы.
Боже, мое сердце разрывается снова и снова, вырывается из груди и кровоточит в его руках, когда он признается, как сильно он все еще хочет меня… и не может иметь меня. Но он нужен мне. Мне нужно, чтобы меня простили, и мне нужно, чтобы меня наказали за то, что я сделала, поэтому я подхожу ближе и слегка толкаю его.
— Сделай что-нибудь, разозлись на меня! — почти кричу я. — Ненавидь меня за то, что я сделала! Скажи мне, что я ужасный человек!
— Я злился и злюсь на тебя, Пейтон, но я также устал. Годами я представлял, как мы будем ругаться, как я скажу тебе, куда, блять, тебе засунуть все это, но я никогда не представлял, насколько это меня огорчит, — его разочарование осязаемо и гораздо хуже, чем гнев и боль, все еще таящиеся в его глазах.
Это ошеломляет меня. Мы просто смотрим друг на друга, между нами пропасть, и все наши надежды и мечты падают на дно. Это похоже на конец, настоящий конец. Мы слишком сломаны, чтобы что-то исправить, но, черт возьми, я не могу. Я не могу потерять это. Даже когда мы были в разлуке, все равно оставался шанс, что мы снова будем вместе, но теперь я слышу, что его нет? Что он не думает, что когда-нибудь сможет довериться и полюбить меня снова?
Я истекаю кровью от тысячи порезов, нанесенных каждым словом.
— Тайлер, — шепчу я, задыхаясь, — Я все еще люблю тебя.
— Я знаю, — вздыхает он. — Но я не могу сделать это… — он замолкает, собираясь отвернуться, но я не могу отпустить его. Я не могу.
Я делаю единственное, о чем могу думать — причиняю ему боль. Заставляю его злиться, чтобы он остался, даже если он просто обидит меня в ответ. Это лучше, чем ничего, это лучше, чем быть одинокой.
Его ненависть лучше, чем ничего.
— Ага, ну и пошел ты, Тай, твой брат все равно целовался лучше.
Блять. Как только слова покидают мой рот, я понимаю, что это была ошибка.
Меня колотит от этого разговора, от эмоций, бурлящих между нами, но я готова причинить боль себе и ему, если это означает, что он останется. Если это означает, что он все еще будет фокусироваться на мне, только чтобы причинить мне боль. Я приму всю его ненависть и боль, потому что я серьезно, — я все еще люблю его, и да, я тоже злюсь. Мне ненавистно, что мы стали такими, но когда он признает, что все кончено, я разрушаю все стены, которые воздвигла за последние несколько лет, и становлюсь просто девочкой, которая любит мальчика.
Ни больше, ни меньше.
Он замирает и разворачивается, его глаза становятся холодными и злыми. Новый Тайлер вернулся в игру. Это уже не тот милый мужчина, который простил меня за то, что я поцеловала его брата.
— Что ты сказала?
Я вздергиваю подбородок и жестоко улыбаюсь ему.
— Я сказала, что твой брат все равно целовался лучше.
Мы оба тяжело дышим и смотрим друг на друга с расстояния в несколько метров. Все годы лжи и сокрытия моих истинных чувств, все дни, когда он скучал по мне, любил меня и, в конце концов, ненавидел, и все новые эмоции, переплетенные со старыми… все это взрывается. В одну секунду мы стоим порознь, а в следующую я уже в его объятиях. Его руки опускаются к моей заднице и притягивают ближе, прямо к его твердому телу, его член прижимается к моему животу. Одна из его рук запутывается в моих волосах, оттягивая назад мою голову, и тогда он приникает своими губами к моим.
Это жесткий, свирепый поцелуй.
Сырой и злой.
На губах, которые я целовала миллион раз, я чувствую разницу. Я чувствую смесь эмоций, которые он скрывает так глубоко, даже от самого себя. Чувствую его тоску, любовь и ненависть. Этот поцелуй наполнен всем тем, что мы не можем сказать друг другу. Он кусает мои губы, несомненно, пуская кровь, и проникает языком в мой рот, доминируя над ним. Я хнычу, и этот звук, кажется, шокирует его. Тайлер отстраняется и отступает назад, его глаза расширены, губы раздвинуты и покраснели, грудь вздымается. Он смотрит на меня с удивлением и голодом, прежде чем скрыть это ледяным взглядом, поворачивается на пятках и выходит из палатки.
Я стою одна, наблюдая за его удаляющейся фигурой, пальцами касаясь своих ушибленных, кровоточащих губ, мои волосы в беспорядке от его рук, а моя киска ноет от вспыхнувшего между нами голода.
Наблюдая за его уходом, я впервые осознаю, что он чувствовал, наблюдая, как ухожу я. Я знаю, от чего я отказалась в тот день, от того, что, как мне кажется, я никогда не смогу вернуть — от него.
Я потеряла Тайлера.
Я потеряла их всех.
Это наконец-то начинает доходить до меня.