ФИН
Она отчаянно пытается подняться на верх.
Достаточно одной секунды. Мое сердце учащенно колотится, и все мое тело загорается от волнения, что она жива, но потом я замечаю, что ее движения становятся вялыми. Она нуждается в помощи, в воздухе.
Она жива, но ненадолго, если мы не сможем вытащить ее на поверхность. У нее нет даже баллона.
Забыв о ноже, я ныряю и плыву прямо к ней. Пейтон ловит мой взгляд, рассекая воду, пытаясь доплыть до меня. Я протягиваю руку, когда она замедляется.
Нет, пошло оно все.
Я нашел ее не для того, чтобы снова потерять.
С ворчанием и мощным толчком мне удается схватить ее за руку и притянуть к себе. Мы кувыркаемся в воде, и я начинаю грести ногами к поверхности. Она обхватывает меня ногами, но ее глаза в панике мечутся из стороны в сторону, она трясет головой. Она говорит мне, что не выдержит.
Блять.
Я не колеблюсь, не жду. Если потребуется, я отдам ей каждый глоток воздуха в своих легких. И я делаю это. Прижавшись губами к ее губам, я выпускаю воздух в ее рот и легкие. Она прижимается ближе, а я продолжаю плыть к поверхности, делясь с ней воздухом. Даже когда мои легкие начинают вопить, а она пытается отстраниться, я не останавливаюсь. Я запускаю пальцы в ее волосы, прижимая ее к себе.
Я больше никогда не потеряю ее, никогда.
Она может забрать все.
Мой воздух, мое сердце, мое тело.
Все, в чем она нуждается.
Мы выныриваем на поверхность, и она отрывается от меня, пока я глотаю воздух. Мое сердце колотится так быстро, что кажется, будто оно вот-вот прорвет грудную клетку, но дело не только в недостатке кислорода. Просто моя девочка снова в моих объятиях.
— Фин, — шепчет она, ее голос дрожит.
Не заботясь ни о чем другом, я притягиваю ее ближе и прижимаюсь губами к ее губам. Она стонет мне в рот, прижимаясь к моему телу, пока я держу ее. Я отстраняюсь, чтобы перевести дыхание, прижимаюсь лбом к ее лбу, и она дрожит в моих объятиях.
— Я не думала, что снова увижу тебя, — сокрушенно шепчет она.
— Я ни на секунду не сомневался в тебе, дорогая. Ни на одно гребаное мгновение. Ты слышишь меня? — требую я, и она кивает, открывая глаза, которые пронзают меня до глубины души. — Я всегда знал, что ты вернешься к нам домой.
Мы оба знаем, что я имею в виду не только сегодняшний день.
Она сглатывает и оглядывается вокруг.
— Здесь нет этих тварей. Не думаю, что они смогут пройти, — заверяю я ее, и она немного успокаивается. — Ты ранена? — спрашиваю я, замечая порезы на ее щеке и голове.
— У меня было вывихнуто плечо, но я вправила его обратно. Только голова, правда, и несколько порезов на боку, — я переворачиваю ее, крепко прижимая к себе, и начинаю плыть к скалам, чтобы она могла отдохнуть. Кто знает, как долго она плыла? Должно быть, она вымоталась.
Когда мы достигаем возвышенности, я помогаю ей выбраться, и она, спотыкаясь, перебирается на плоский участок и падает на задницу.
— Черт, это было невесело, — комментирует она, пока я приседаю перед ней в поисках повреждений. Я провожу по ней руками, отчаянно желая прикоснуться к ней и удостовериться, что она действительно здесь.
— Я хочу, чтобы ты мне все рассказала, но мы можем подождать остальных, — я вздыхаю и тянусь к коммуникатору, чтобы рассказать им.
Глядя в эти усталые глаза, я нажимаю на кнопку, и мой голос выходит похожим на кваканье.
— Она у меня.
Наступает мгновение тишины, а затем они начинают говорить все сразу. Я жду, пока они сбавят темп, прежде чем произнести.
— С ней все в порядке, клянусь. Мы собираемся немного отдохнуть здесь, прежде чем вернуться. Она измучена, и мне нужно перевязать порез на ее боку. Мы встретимся с вами через три часа на передовой базе, обещаю.
— Я могу пройти… — начал Кален.
— Ты не поместишься, не обижайся. Уверяю, она здесь. Дорогая, поговори с ними, пока они не ворвались в пещеру, — пробормотал я.
Она прислоняется ко мне, прижимаясь к моей груди.
— Я в порядке, ребята.
Снова наступает мгновение полной тишины, а затем раздается прерывистый голос Калена.
— Обещаешь мне, детка?
— Обещаю, — отвечает она.
— Пей? — шепчет Тайлер.
— Я знаю. Скоро увидимся, хорошо? Приготовь что-нибудь поесть и сообщи Майклу, — говорит она и затем опускает трубку, прислоняясь ко мне и закрывая глаза.
— Дорогая, мне нужно взглянуть на твой бок, — бормочу я, укладывая ее и подтягивая ближе свою сумку.
— Действуй, раздевай меня. Мне, блять, все равно. Только не заставляй меня двигаться, — хнычет она, что заставляет меня хихикнуть и ткнуть ее в бедро.
— Прекрати ныть, это не моя Пей, — назидательно говорю я, и она награждает меня ухмылкой.
— Фин, позаботься обо мне, — шепчет она, дуясь.
— Всегда, — клянусь я и нежно целую ее, прежде чем снять повязку, которую она сделала. Мне не нужно снимать с нее костюм. К счастью, вокруг самих порезов зияет огромная прореха. Рана выглядит чистой, но грубой — три длинные, глубокие борозды от когтей. Я поднимаю на нее взгляд, но кажется, она спит. Что, блять, там произошло?
Нам повезло, что она жива. Нет, удача тут ни при чем.
Пейтон Эндрюс — чертовски крутая убийца монстров.
Промываю рану, заставляя ее поморщиться, но потом она успокаивается — мы не хотим, чтобы она занесла инфекцию, — насухо протираю и перевязываю ее, а затем ложусь рядом и прижимаю ее к своей груди, готовый защищать ее, пока она отдыхает.
Мое сердце никогда не было таким полным. Она снова в моих объятиях, все остальное не имеет значения.
Я больше никогда не выпущу ее из виду.
Я разбудил ее через час, чтобы она выпила что-нибудь и получила питательные вещества. Сразу после этого она снова сворачивается калачиком в моих объятиях и вздыхает.
— Черт, как мне этого не хватало, — бормочу я, целуя ее в макушку.
— Да? Ты не сразу заменил меня? — поддразнивает она.
— Дорогая, я никогда не смогу заменить тебя, ты же знаешь, — пробормотал я. Хотя она и дразнилась, мне нужно, чтобы она это знала. — Никто никогда не сможет сравниться с тобой, никогда. Ни в миллион жизней. Пейтон Эндрюс, я принадлежу тебе, всегда принадлежал. Я не должен был влюбляться в тебя, но влюбился, — признаюсь я.
Она поднимает голову и встречается со мной взглядом.
— Мы оба пытались этого не делать, — отвечает она, и я киваю, поглаживая ее по щеке.
— В тебя просто чертовски легко было влюбиться, — я дразняще ухмыляюсь.
Ее улыбка растет, когда она смотрит на меня.
— Так тот поцелуй «я рад, что ты жива» был одноразовым? — пробормотала она, опуская глаза к моим губам. — Потому что, должна признаться, ощущение твоего тела, прижатого ко мне, заставило меня задуматься о том, насколько я жива на самом деле.
— Тебе нужно отдохнуть, — беспомощно хриплю я, глядя на ее губы, а сам стону и пытаюсь держать себя в руках.
— Отдохнуть, — ворчу я. — Да, отдохнуть.
— Я не хочу отдыхать, — шепчет она, выражение ее лица решительное. — Мы можем умереть через час, сегодня или завтра. Я сказала себе, что если выживу, то расскажу тебе о своих чувствах. Я люблю тебя, люблю всех вас. Я люблю тебя, Фин, — она смотрит мне в глаза, моя решимость ослабевает с каждым словом.
— Я хотела тебя с того момента, как встретила, и я устала бороться с этим. К черту отдых. Я провела достаточно лет без тебя, я отказываюсь тратить еще хоть минуту.
— Пей, — простонал я, прижимаясь лбом к ее голове, стараясь не обращать внимания на свой быстро твердеющий член. Прошло слишком много времени с тех пор, как я трахал что-либо, кроме своей руки, фактически годы. Еще задолго до ее ухода я не мог заставить себя заниматься сексом с кем-то еще, даже когда знал, что никогда не буду с ней. Я не мог смириться с мыслью о том, что прикоснусь к другой, что она узнает об этом и это ранит ее.
Я всегда любил ее и всегда буду любить, и сейчас моя девочка права — мы можем не выжить, и это может быть единственный раз, когда у меня будет женщина, которую я люблю. Неужели я действительно собираюсь пренебречь этим шансом?
— Ты предлагаешь мне все, чего я когда-либо хотел. Я всегда представлял, что наш первый раз вместе будет идеальным. Особенным. Но не таким, — я оглядываюсь вокруг. — Я собирался провести часы, исследуя тебя, трогая и дразня каждый сантиметр кожи, о котором мечтал годами. Я хотел показать тебе, как чертовски сильно я всегда хотел тебя, как чертовски больно было каждый раз, когда мне приходилось отстраняться, оставлять наши объятия ради холодного душа и моей руки, потому что ты сводила меня с ума, Пейтон, — признаюсь я, открывая глаза, когда шепчу ее имя.
— Даже сейчас, когда я мокрая, окровавленная и немытая? — поддразнивает она.
Ухмыляясь, я прижимаюсь губами к ее губам.
— Даже больше, потому что это реально. И моя Пейтон — чертовски крутая сучка, которая выжила в одиночку в пещере, полной монстров, чтобы вернуться ко мне… так что, конечно, даже сейчас. Черт, Пей, — пробормотал я, прежде чем наконец… наконец-то поддаться желанию.
— Спасибо, блять, — шепчет она, прежде чем я впиваюсь губами в ее губы. Проглотив ее стон, я переворачиваю нас так, что она оказывается на спине, а я — между ее бедер. Я опираюсь на одну руку и захватываю ее подбородок, поднимая вверх для поцелуя. Каждым движением губ и языка я показываю ей, как чертовски сильно я хочу ее.
Всегда хотел ее. И всегда буду хотеть.
Она стонет, прикусывая мою губу, прежде чем я облизываю ее губы и проникаю внутрь, спутывая свой язык с ее. Медленно, я опускаю руку и ищу ее на каменистой земле, пока не нахожу ее руку, поглаживая ее по ладони до запястья. Я переплетаю наши пальцы и прижимаю ее руку над ее головой, а затем проделываю то же самое с другой, захватывая обе в одну руку, в то время как поцелуй становится темнее.
Более глубоким, более голодным.
Каждый из нас борется за контроль, пытаясь продержаться как можно дольше. Я знаю, что как только я раздену ее, то потеряюсь, и я хочу запомнить каждую мельчайшую деталь этого момента.
— Фин, — умоляет она, прижимаясь к моим губам, прежде чем отстраниться. Она поворачивает голову, задыхаясь, ее руки цепляются за мои. Тихо посмеиваясь, я скольжу носом по ее щеке к уху, облизывая и покусывая мочку, заставляя ее задыхаться.
— Я не могу передать тебе, сколько раз я представлял, как слышу твой голос таким, с придыханием и мольбой, — я стону ей в ухо, упираясь членом в ее живот, показывая ей, как сильно она меня возбуждает. — Черт, у меня было столько фантазий о том, как ты будешь плакать и кричать для меня.
— Да? Покажи мне, — бросает она вызов, возвращая свои глаза к моим, а ее губы кривятся в ухмылке.
— Я принимаю твой вызов, детка, — рычу я, прежде чем провести языком и губами по ее горлу, чувствуя вкус воды из пещер, но это лишь подчеркивает Пейтон. Она связана с водой, с землей, и у меня столько фантазий о том, как я трахаю ее в океане, как она поднимается из воды, раздевается для меня, а потом седлает меня прямо там, на лодке посреди нигде.
Блять.
Я добираюсь до ее груди, сжимаю молнию между зубами и начинаю тянуть вниз, прокладывая путь по ее грудям. Я заканчиваю прямо над ее киской, покрывая дразнящим поцелуем высыхающий материал. Она стонет и приподнимает бедра, но я игнорирую мольбы ее тела и двигаюсь выше. Я расстегиваю спортивный лифчик, освобождая ее груди, и не спеша любуюсь ими. Я уже видел их несколько раз. Не так-то просто жить на яхте и не видеть друг друга голыми, но эти моменты меркнут по сравнению с тем, что происходит сейчас. Ее соски твердые, просятся в рот, а грудь раскраснелась от возбуждения.
Подняв взгляд, я наклоняюсь и втягиваю ее сосок в рот, пока она наблюдает. Ее голова откидывается назад, а глаза закрываются, когда она выпячивает грудь, проталкивая ее глубже в мой рот. Усмехаясь, я отстраняюсь, облизываю ее сосок, а затем щелкаю по нему языком. Я ласкаю ее плоть, дразня, прежде чем снова втянуть сосок между губами, заставляя ее вскрикнуть, прежде чем я впиваюсь в него зубами.
Я переключаюсь на второй сосок и делаю то же самое, лаская его языком, подталкивая к тому, чтобы он стал тверже. Ее бедра продолжают двигаться навстречу мне, умоляя о большем, и ее приглушенные вскрики достигают моих ушей, побуждая меня продолжать. Она стискивает свою руку, сжимая мою, и ждет всего, что я запланировал для нее.
Отпустив ее сосок, я освобождаю ее руки после предупреждающего сжатия.
— Держи их там. Это мое время исследовать, прикасаться к тебе, — приказываю я, затем откидываюсь назад и оглядываю ее вздымающуюся грудь, припухшие губы и дикие, полные вожделения глаза. Обхватив пальцами молнию, я решаю подразнить ее.
— Хочешь, чтобы я снял это?
Она кивает, а затем облизывает губы.
— Сделай это.
— Назад дороги нет, дорогая.
— Для нас никогда не было, так что трахни меня уже, — мурлычет она.
— Такая требовательная, Пейтон. Ты целовала Тайлера этим ртом? — поддразниваю я, расстегивая молнию. Совместными усилиями мы освобождаем ее от костюма. Я откидываюсь назад и любуюсь изгибами ее тела, а затем наклоняюсь и целую шрам от укуса акулы. Я помню тот день, это был один из самых страшных дней в моей жизни до сих пор. Мы думали, что она серьезно пострадала, но она просто смеялась над этим и пила пиво, пока мы перевязывали рану. Я провожу губами по небольшому шраму на ее коленной чашечке, который она получила, когда направляющая сорвалась во время погружения на Карибах.
Пробираясь вверх по ее телу, я целую место возле раны, где будет последняя партия шрамов, а затем нахожу шрам на ее плече от обломков, попавших в дыхательную трубку. Я целую каждый из них, преклоняясь перед их красотой, потому что они делают Пейтон такой, какая она есть. Каждый из них хранит историю о нашей влюбленности, о нашей совместной жизни, и я никогда не был так благодарен за них, как сейчас.
— Раздевайся, — требует она, но остается на месте, как хорошая девочка.
Я отодвигаюсь назад, чтобы она могла наблюдать, а затем расстегиваю и снимаю собственный костюм. Я кладу нож рядом с ее головой для защиты, на случай, если кто-нибудь из этих жутких летучих мышей придет, пока я беру свою девочку. Хотя я готов поспорить, что это не тот тип защиты, о котором большинство заботится в таких ситуациях.
Ее глаза пробегают по моему телу, источая тепло, как настоящая ласка, зажигая каждый нерв одним лишь взглядом, пока она лежит передо мной на земле. Когда она снова встречается со мной взглядом, она ухмыляется и дразняще раздвигает бедра, заставляя мой твердый член подрагивать.
Я обхватываю рукой твердую длину и поглаживаю один раз, второй, пока она смотрит. Она стонет, впиваясь зубами в нижнюю губу.
— Дерьмо, Фин.
— Да, Пей? — усмехаюсь я. — Нравится то, что ты видишь? — она кивает, когда я снова провожу рукой по своему члену. — Хм, что, никаких слов? Мой большой член лишает тебя дара речи?
Она усмехается, тихонько хихикая, когда я улыбаюсь.
— Такая банальщина. Мы не в порнухе, так что тащи свою прекрасную задницу сюда.
Опустившись на колени, я целую ее ногу.
— Такая требовательная, — шепчу я против ее кожи, прежде чем провести языком по ее бедру к киске. — А что, если у меня другие планы, например, попробовать эту киску, в которую входили и Кален, и Тайлер?
— Я только за, — хрипит она, раздвигая бедра и обнажая для меня свою розовую, влажную киску. Облизывая губы, я смотрю, не в силах удержаться. Это такая красивая киска, и если ее вкус хоть наполовину так хорош, как я думаю, неудивительно, что они оба преследуют ее, как собаки во время течки.
Со стоном я опускаюсь на живот и провожу руками по ее бедрам, массируя мускулистую плоть, а затем закидываю их на плечи, обеспечивая себе лучший доступ. Я провожу пальцами по ее влаге, раздвигаю половые губы и жадно пялюсь на ее киску, следя за пульсацией ее дырочки. Она опускает руки, и я снова перевожу взгляд на нее.
— Руки вверх, Пейтон, — требую я, и она, задыхаясь, подчиняется. В награду я щелкаю языком ее клитор.
Она стонет и подталкивает свою киску ближе к моему лицу. Усмехаясь, я провожу языком вниз по ее ядру и обратно вверх, прежде чем провести языком по ее клитору. Я ласкаю ее снова и снова, пока она не начинает стонать и поднимать бедра, прижимаясь своей киской к моему лицу.
И, черт возьми, ее вкус.
На вкус она как океан, свежая и такая сладкая, что я не могу удержаться, чтобы не погрузить язык внутрь, в поисках еще больше ее сока.
Ее глаза не отрываются от моих, пока я скольжу взглядом по ее телу. Мне с трудом верится, что это происходит. Я ждал этого так долго, и вот она здесь. Она моя. Ее киска капает в мой рот, а ее тело почти дрожит от желания. Мой член умоляет меня трахнуть ее, овладеть ею, заставить выкрикивать мое имя, так же как она выкрикивала имя моих братьев. Но не сейчас. Сначала я хочу увидеть, как она кончает на мой язык.
Потом на мои пальцы.
Только тогда я возьму то, что она предлагает.
Ее киска на вкус как рай, и я бы умер счастливым мужчиной между ее бедер. Удовлетворение наполняет меня от осознания того, что она хочет этого, хочет меня, даже если она также хочет моих братьев. Все эти годы накопления, дразнения привели к этому моменту, и я выжгу в своем мозгу каждую чертову секунду. Я заставлю ее кончить так сильно, что когда она снова посмотрит на меня, она увидит не Фина, своего лучшего друга.
Она увидит мужчину, на чье лицо она кончила.
На чьих пальцах она скакала.
И чей член оттрахал ее так основательно, что она едва могла ходить.
Она приподнимает бедра, вдавливая свою киску в мое лицо.
— Вот так, дорогая, оседлай меня. Пусть эти ублюдки увидят твои соки на мне.
От этого она стонет, ее голова перекатывается из стороны в сторону, бедра дрожат по обе стороны от меня. Она уже близко. Я чувствую это. Я вижу, как течет ее тугая маленькая киска. Ее клитор пульсирует, когда я обхватываю его губами и посасываю. Я отстраняюсь, прежде чем она может кончить, желая оттянуть момент.
Она хнычет, ее киска сжимается. Я не останавливаюсь, лаская ее клитор снова и снова, прежде чем провести языком по ее влажному жару и ненадолго погрузить его внутрь. Когда я чувствую, что ее киска начинает трепетать, я покусываю ее клитор, наконец, позволяя ей кончить. Она кричит, сжимая бедра вокруг моей головы, и вжимается своей киской в мой рот, размазывая свои соки по моему лицу.
Да, мать твою.
Я прижимаюсь к ней, слизывая ее освобождение. Она такая охуенно вкусная. Когда она затихает, я поднимаю голову и встречаюсь с ней взглядом.
— Оргазм первый. Ты так чертовски красиво кончила, Пей, — я провожу пальцами по ее киске, и она хнычет, когда я касаюсь ее дырочки. — Сейчас ты собираешься кончить снова на мои пальцы. Дай мне почувствовать, как эта тугая киска сжимается вокруг них. Я хочу услышать мой новый любимый звук — твой крик.
Она качает головой.
— Фин.
— Нет, — я сжимаю ее бедро другой рукой. — Я ждал этого годами, дорогая, так что будь хорошей девочкой и кончи на мои пальцы.
— Какие хлопоты, — бормочет она. — Тогда заставь меня.
Ухмыляясь, я прижимаю два пальца к ее дырочке, и когда ее глаза встречаются с моими, я ввожу их внутрь. Она стонет, когда я кручу их, потирая переднюю стенку, пока она не задыхается.
— Что ты говорила, дорогая? — поддразниваю я, вынимая и снова проникая обратно, трахая ее пальцами. — Мне любопытно, трахает ли Тайлер тебя вот так… или Кален. Так ли это, дорогая? Кончала ли ты на их пальцы? — она задыхается, на мгновение пряча глаза. — Нет, не отворачивайся, — огрызаюсь я и в наказание вынимаю пальцы и шлепаю ее по киске, заставляя ее вскрикнуть.
— Хочешь знать, что я думаю? — она снова смотрит на меня. — Я думаю, ты хочешь, чтобы мы все трахнули тебя, всегда хотела. Тебе нравится такая идея.
Она открывает рот, чтобы высказаться, но я снова погружаю в нее пальцы, на этот раз три, растягивая ее.
— Ты не обманешь меня, Пей, не с моими пальцами в твоей киске. Она так сильно сжимается вокруг них от одной только мысли.
Она поджимает губы и молчит, пытаясь противостоять мне, пока я трахаю ее пальцами. Мы договорились делиться, и она должна знать, что это произойдет. Мне нужно, чтобы она приняла свои чувства и не стыдилась их до нашего возвращения. Мне все равно, хочет ли она трахаться с моими братьями — черт, это типа горячо, — но она должна чувствовать то же самое. Мне нужно, чтобы она поняла, что это нормально, перестала беспокоиться о том, что мы думаем, и взяла то, чего хочет.
— Это то, чего ты хочешь, Пейтон? Чтобы мы все трахали тебя? Может, одновременно? — я дразню ее, когда она начинает задыхаться. — О да, тебе нравится эта идея. Твое тело не способно солгать мне. Хочешь узнать секрет? У меня есть фантазии о том, как я трахаю эту сладкую маленькую киску, пока Риггс трахает твою задницу. Мы даже как-то говорили об этом.
Я хихикаю, когда ее глаза широко раскрываются.
— Ох, да, маленький невинный Риггс. У него есть такие грязные мысли, которые он хочет с тобой сделать. Ты думала, что он такой милый, но стоило тебе выйти из комнаты, как его рука опускалась на член или он описывал свои фантазии о тебе. Все эти непослушные, развратные вещи, — от моего заявления ее киска сжимается вокруг моих пальцев. Я наклоняюсь и целую ее клитор.
— Блять, тебе это нравится. Знать, что после ваших невинных, дружеских объятий и взаимодействий он дрочит? Да, ты думала, что я буду тем, кто разрушит твое тело, но, детка, Риггс разрушит тебя. Столько лет сдерживаемого желания? Он заставит тебя прочувствовать каждую секунду, а я буду наблюдать, как ты разрываешься на части для него, для нас, снова и снова. Ты даже не представляешь, что ты развязала, Пейтон Эндрюс. Ты создала собственнических, полных похоти монстров в каждом из нас.
На последнем слове я погружаю в нее свои пальцы, и она вскрикивает, поднимая бедра навстречу каждому толчку. Ее тугая киска сжимается вокруг них, пытаясь удержать внутри себя, пока я целую ее клитор. Соки капают из ее дырочки, и мой член пульсирует от этого зрелища, желая быть погребенным внутри нее, но сначала я хочу почувствовать, как она кончает на моих пальцах.
— Ладно! — наконец признается она, когда я не останавливаюсь. — Я хочу трахнуть всех вас. Я хочу скакать на тебе, зная, что они смотрят. Я хочу посмотреть, будет ли Риггс таким же сдержанным, когда мы будем трахаться. Я хочу, чтобы Тайлер смотрел, как я трахаю его друзей, прежде чем я трахну его, — ее глаза встречаются с моими. — Я хочу каждого из вас, и я буду иметь каждого из вас.
— Чертовски вовремя, — бормочу я, а затем ухмыляюсь, дразняще облизывая ее клитор. Освободив пальцы, я снова шлепаю ее по киске. — В следующий раз, когда увидишь их, скажи им это, — приказываю я, поднимая покрытые влагой пальцы в воздух и изучая ее, пока я обсасываю их. Мои глаза закрываются от стона, когда ее вкус снова взрывается на моем языке. — Блять, неудивительно, что вы с Тайлером всегда трахались. Держу пари, он не мог насытиться этой киской. Я еще даже не успел тебя попробовать, а уже подсел.
Она наконец поднимает руки с земли, затем проводит ими по телу к своей киске, подставляя ее, пока она дразняще поглаживает себя.
— Тогда хватит болтать. Я хочу кончить, так что засунь свои гребаные пальцы обратно в меня, пока я не сделала это сама.
— Да, дорогая, как прикажешь, — я ухмыляюсь, ложусь как можно ниже, вдавливая пальцы обратно в ее киску. Ее рука запутывается в моих волосах, притягивая меня ближе. Я лижу ее клитор, пока трахаю пальцами, ускоряясь, пока она не кончает на мою руку. Ее тугая киска сжимается так сильно, что я не могу освободиться. Ее ноги обхватывают мою голову, удерживая меня там, пока она вжимается в мое лицо.
Когда последние судороги после оргазма прокатываются по ее телу, она отпускает меня, и я сажусь на пятки. Я хватаю ее дрожащие бедра и дергаю их вверх, так что ее босые ноги оказываются прижатыми к моему плечу. Ее глаза закрыты, а рот приоткрыт от удовольствия, но когда я прижимаю свой член к ее киске и скольжу им вверх-вниз по ее влаге, покрывая член ее соками, она открывает глаза и сталкивается со мной взглядом.
Я вижу в них предвкушение, желание, любовь. Наклонившись, я нежно целую ее.
— Я тоже люблю тебя, Пей, — шепчу я, прежде чем снова поцеловать ее, прижимаясь губами к ее губам, когда я упираюсь головкой члена в ее вход и одним плавным движением погружаюсь в нее на всю длину. Я глотаю ее вздох, проникая в ее тугую киску до самого конца. Настает моя очередь стонать, когда по мне пробегает дрожь. Она такая чертовски тугая, мокрая и горячая.
Дерьмо.
Как, блять, я могу продержаться, когда ее киска — рай?
Это никогда не ощущалось так, как сейчас, словно каждое чувство обостряется. Я разрываю наш поцелуй, пытаясь контролировать свое дыхание, когда я выхожу и снова вхожу. Я пытаюсь двигаться медленно, действительно пытаюсь, но она не позволяет. Она поднимает бедра навстречу моим толчкам, подстегивая меня. Руками она обхватывает свои колышущиеся груди и сжимает их, пощипывая соски. Это зрелище приводит меня в неистовство.
— Блять, Пей, — рычу я, закрывая глаза, когда начинаю входить в нее. Она принимает каждый толчок и умоляет о большем. — Ты заставишь меня кончить, как гребаного девственника, — прохрипел я.
Она смеется, но звук переходит в стон, когда я шлепаю ее по киске. В ответ она сжимается вокруг меня, и я шлепаю ее снова и снова, пока она не начинает непрерывно кричать.
— Бля, бля, бля, — шепчет она отрывисто. — Фин. О Боже, пожалуйста.
— Ну и кто теперь звучит как порнозвезда? — я стискиваю зубы, пытаясь игнорировать удовольствие, проходящее через меня, и желая, чтобы оно длилось дольше.
— Сильнее, — требует она.
К черту.
Я вытаскиваю член и, не заботясь обо всем остальном, переворачиваю ее. Она приземляется на руки и колени, ее упругая попка в воздухе. Позже, напоминаю я себе, когда рывком притягиваю ее бедра назад и вхожу в нее. Она кричит, царапая ногтями камень, толкаясь назад, встречая мои жестокие толчки. Многолетнее желание вырывается наружу в каждом из них. Ставя клеймо на ее коже, я впиваюсь руками в ее бедра так сильно, что у нее остаются синяки.
Хорошо, пусть они увидят.
С силой опускаю руку на ее задницу, смотрю, как она вздрагивает и вскрикивает. Ее кожа краснеет, и я сопротивляюсь желанию шлепнуть ее снова. В конце концов, мы заперты в пещере, так что у нас не так много времени для заботу после. Вместо этого я раздвигаю ее ягодицы и погружаю палец в ее заднюю дырочку, ни на секунду не прекращая своих толчков.
— В следующий раз я возьму твою маленькую тугую попку. Я хочу посмотреть, как моя сперма капает из нее, пока ты будешь скакать на Риггсе, — рычу я, мой голос грубый и низкий.
— Да, блять, — кричит она. — Сделай это.
Даже мои братья не смогут остановить меня сейчас. Или эти летучие мышиные ублюдки. Я бы с радостью умер, зарывшись в ее киску, с ее изгибами в моих руках и моим именем на ее устах.
Мой ритм сбивается, когда я представляю, как делаю то, что обещал. Я едва могу дышать, удовольствие слишком велико, и я знаю, что кончу, но не без нее. Потянувшись рукой вниз, я щелкаю по ее клитору раз, два, три раза. Она кончает с криком, ее киска доит мой член, и со своим собственным ревом я врезаюсь в нее, погружаясь до упора, когда мой оргазм вырывается из меня. Наслаждение столь велико, что я почти теряю сознание.
Задыхаясь, я прижимаюсь к ее потной спине, не в силах ни двигаться, ни говорить. Она хнычет, ее киска пульсирует вокруг моего уже обмякшего члена, когда я выхожу из нее.
— Черт, Пей, — пробормотал я, прежде чем покрыть поцелуями ее позвоночник. — Ты убьешь меня. Убьешь нас.
— Смерть от киски, — дразнит она, наклоняясь вперед и переворачиваясь. Я ложусь рядом с ней, притягивая ее к себе. Она встречает мой взгляд, когда я глажу ее по щеке и нежно целую.
— Ты в порядке? Я не надорвал твою рану?
— Я в порядке, Фин, — она улыбается, наклоняясь и чмокая меня в губы. — Я тоже тебя люблю.
Сглотнув, я вглядываюсь в ее глаза, пока мое сердце учащенно бьется.
— Ты серьезно?
— Всегда любила, — шепчет она. — И всегда буду.
— Всегда — это долго, дорогая. Я должен предупредить тебя, что не стоит обещать кому-то свою вечность, — парирую я, пытаясь защитить ее, дать выход. — Но я не могу. Я не знаю, как жить без тебя, я не знаю, как долго продлятся наши жизни, и я не знаю, выберемся ли мы отсюда, но в одном я уверен, Пейтон Эндрюс, — это ты. Всегда ты. И не важно, будет ли это день, месяц или пятьдесят лет, я рядом. Всегда.
Слезы застилают ее глаза, а губы подрагивают.
— Смотрите, а кто-то тайный романтик, — поддразнивает она. — Я чувствую то же самое, Фин. Ты всегда был моей семьей. Мы всегда были против всего мира, и я так по вам скучала. Одно я знаю точно: я не хочу больше жить без вас. Никогда, — она наклоняется и целует меня. — Я собираюсь рассказать им, что ты сопливый ублюдок.
Я сужаю глаза, скольжу руками вниз по ее спине, чтобы обхватить ее задницу.
— Скажешь, и я нагну тебя и трахну прямо у них на глазах, — обещаю я.
— Звучит неплохо, — шепчет она.
И для меня тоже.
Здесь, в чудовищной системе пещер, я наконец-то нашел то, что всегда искал — любовь, которая так долго была прямо перед нами. Только на этот раз мы достаточно сильны, чтобы дотянуться до нее.
Настоящая любовь — это не просто миф или химическая реакция… Это все.
Это ее улыбка. Ее смех. Ее плохие дни. Ее хорошие дни. Ее поддержка, страсть, сила. Ее ум и красота. Это она.
Всегда была.
И всегда будет.