КАЛЕН
Я замечаю, как она отстраняется, становясь тихой. Я не могу этого допустить, только не снова. Я был милым, сладким Каленом для нее, пока она поправлялась. Я был любящим, в чем мы оба нуждались, но я зол на нее, на себя… но в основном на нее за то, что она снова разозлила меня. За попытку сбежать от меня.
Вернувшись в отель, я перекидываю ее через плечо, не обращая внимания на ее удивленный возглас, и иду в ванную, чтобы уединиться, потому что то, что я планирую, требует приватности. Я пинком закрываю за собой дверь, сбрасываю ее на ноги и прижимаю спиной к стене. На мгновение я замечаю вспышку моей девочки, которая сопротивляется мне.
— Какого хрена, Кей? — огрызается она, прежде чем отвести взгляд, пытаясь создать дистанцию. Не получится. Я видел, как это происходило в прошлый раз, и теперь я не буду стоять в стороне.
Моей принцессе нужно напоминание о том, каким засранцем я могу быть, когда дело касается ее.
— Не отворачивайся от меня, Эндрюс, — рычу я и тяну ее за подбородок, возвращая взгляд ко мне. Я прижимаю ее к стене своим телом, давя вперед, пока она не почувствует каждый мой твердый дюйм. Дверь открывается, но мы не отрываемся друг от друга.
— Кей, может, сейчас не самое подходящее время, — начинает Риггс, который всегда защищал ее, даже если это вредило нам. Ну и хрен с ним. Разве они не видят, что она не справляется? Она отстраняется, и в результате мы снова потеряем ее.
Как обычно, все зависит от меня. Никто из них не хочет делать то, что нужно сделать, чтобы вернуть ее.
— Убирайся отсюда на хрен, — рычу я.
— Кей… — он вздыхает, и я поворачиваюсь к нему, хмурясь. Это моя девушка, и моя гребаная любовь тоже. Он знает, что я не причиню ей вреда, но сейчас ей нужно напоминание, что она наша.
— Убирайся. Отсюда. На. Хрен.
Он кивает и закрывает дверь с толикой страха в глазах.
Я наклоняюсь ближе и смотрю на свою девочку.
— Теперь они тебя не спасут, принцесса, — дразню я. — Так это все, а? Даже не собираешься бороться со мной? Просто будешь дрожать и смотреть на меня голубыми глазками? Ты бесполезна, куда, блять, подевалась моя Пейтон? Ты просто собираешься выдержать все это и позволить этому разрушить тебя?
— Заткнись, — шепчет она, ее глаза расширены и охвачены паникой. Ей не удастся изобразить из себя невинную и ранимую, чтобы избежать этого.
— Нет. К черту, ты не сможешь повторить это дерьмо. Мне плевать, что это чертовски больно или тяжело. Тебе не удастся спрятаться из-за этого. Сражайся, блять, — требую я.
— Заткнись, мать твою! — кричит она.
— Заставь меня, Эндрюс, — рычу я. — Потому что сейчас, я не думаю, что ты сможешь. Ты не та женщина, которую я люблю. Ты всего лишь пустая оболочка, снова причиняющая боль тем, кого ты любишь больше всего.
— Пошел ты! — кричит она и отталкивает меня, но я не сдвигаюсь с места. Хотя я смеюсь.
— Это все, что у тебя есть, Эндрюс?
Теперь я вижу гнев, жизнь возвращается в ее глаза и тело. Спасибо, черт возьми. Я хочу отступить, но не отступаю. Я продолжаю играть свою роль, выводя ее из себя. Часть меня даже наслаждается этим, как и всегда, когда мы ссоримся.
— Отьебись от меня! — требует она, надавливая на меня сильнее, пока я почти не сдвигаюсь с места.
— Или что? — спрашиваю я, облизывая губы. Она повторяет движение, хотя и злится на меня. Я вскидываю руку и обхватываю ее горло, сжимая, и откидываю ее голову назад. — Собираешься плакать? Убегать? Притвориться, что ничего не происходит? Потому что это ведь все решит, правда, Эндрюс?
Это жестоко, чертовски жестоко. Она страдает и запуталась, но и мы тоже. Добавьте к этому страх, что мы снова теряем нашу девочку, и вот, мое терпение к ней лопнуло.
— Никогда, — рычит она, сопротивляясь, пока я хихикаю.
— Правда? — бормочу я. — Потому что я даже не узнаю тебя больше. Где та девушка, которая сражалась со всеми этими монстрами, чтобы добраться до нас? Девушка, которая преследовала нас, пока не получила то, чего хотела? Где та женщина, в которую я влюбился, которая не просто лежала сложа руки и принимала мое дерьмо? Она кричала на меня, она боролась, пока мы не взорвались. Она та, кого я люблю.
— Значит, мне нельзя быть слабой? — огрызнулась она.
— Ты всегда можешь быть слабой, принцесса. Плачь, кричи, ломайся… но только не сдавайся, мать твою, как сейчас.
— Я не сдаюсь, — мягко возражает она. Даже она знает, что это ложь.
— Нет, сдаешься, и я тебе не позволю, слышишь меня, блять? — я сжимаю ее сильнее, впиваясь в ее лицо. — Я потерял тебя в тот день на лодке, я почти потерял тебя в тех пещерах, но я не потеряю тебя здесь, когда у нас наконец-то есть шанс быть счастливыми. Так что бушуй, бей меня. Используй меня, блять. Сделай все, что тебе нужно, все, что ты не можешь показать им или сделать с ними, потому что они не знают тьмы, как мы, сделай это, но не смей, блять, лгать мне в лицо. Не смей больше пытаться ускользнуть от нас. Если я оставлю тебя здесь с красивой ложью на губах, то ты потеряешь и меня тоже, ты понимаешь?
— Кей, — шепчет она.
— Я всегда буду бороться за нас, даже когда ты не сможешь… но я не буду заставлять тебя любить меня. Любить нас. Ты все еще этого хочешь? — требую я, когда она сглатывает, прижимаясь к моей руке. — Ответь мне, Эндрюс.
— Да, — шипит она.
— Тогда, блять, докажи это, — приказываю я. — Перестань быть слабой пиздой и дерзай.
Я вижу, как она возвращается, как держит мой взгляд, и я едва не падаю от облегчения, но не даю ей этого увидеть.
Я остаюсь неподвижным, требуя, ожидая.
Но она продолжает сдерживаться. Презрительно усмехнувшись, я отпускаю ее и отхожу, собираясь уходить.
— Не смей, блять, уходить от меня, — огрызается она, и я замираю. — Я не выжила в том дерьмовом шоу. Я не отдавала свое сердце, не теряла вас всех однажды, чтобы потерять снова. Мне больно, ясно? Я борюсь с гребаной тьмой внутри меня. Мой разум работает против меня, заманивая меня в забвение. На этот раз я борюсь не с монстрами, а с собой. С собственными сомнениями, болью и страхом. Ты нужен мне, разве ты не видишь? Ты нужен мне, чтобы быть моим светом, весь ты, чтобы держать меня здесь, вместо того, чтобы погружаться глубже. Мне чертовски страшно, Кей, — ее тирада заканчивается шепотом, и я оборачиваюсь, видя слезы в ее глазах. Ее губы дрожат, но голова демонстративно откинута.
— Я чертовски боюсь, что каждый мой выбор будет неправильным, и самое ужасное, что я пытаюсь защитить тебя от этой непроглядной боли внутри меня, но делаю тебе еще больнее. Я вижу это и ничего не могу с этим поделать, словно туман окружает меня, — она ударяет себя рукой в грудь. — Разве ты не видишь, как мне тяжело?
— Я вижу, — огрызаюсь я, наклоняя голову, чтобы встретиться с ее глазами, когда я подхожу ближе, становясь с ней лицом к лицу, как в старые добрые времена. — Но я не могу спасти тебя, принцесса, это можешь сделать только ты. Я верю в тебя, даже когда ты не веришь. Как и они. Ты можешь бороться с этим, ты можешь победить, но ты не должна делать это в одиночку. Мы здесь, так что используй нас. Поговори с нами.
— Я не знаю как, — шепчет она.
— Вот так, — шепчу я и прижимаюсь губами к ее губам, напоминая ей, что она здесь, со мной. С нами. Я позволяю ей почувствовать мое отчаяние, гнев и страх. Я показываю своей принцессе, что буду сражаться в этой тьме вместе с ней до конца жизни. Я буду бороться со всеми ее демонами. Я погружусь так далеко в эту тьму, что она больше не сможет меня видеть, лишь бы только она осталась. Она судорожно втягивает воздух из моего рта, и я отстраняюсь настолько, чтобы говорить ей в губы.
— Борись, Эндрюс, — я целую ее снова, прежде чем отстраниться, оставляя ее следовать за моими губами. — Сражайся, мать твою.
Ее руки хватают мои, заставляя меня усмехнуться ей в губы.
— Хорошо, вот так, принцесса, — мурлычу я и кусаю ее губы, пока она не дает мне сильную пощечину. Я стону, когда моя голова дергается в сторону. Повернувшись обратно, я вижу ее вздымающуюся грудь, кровоточащую губу и дикие глаза.
Вот она, моя принцесса.
Ухмыляясь, я впечатываю ее в стену. Ее ноги обвиваются вокруг моей талии, ее губы опускаются на мои, кусая и целуя, пока я рву ее платье, задирая его вверх, чтобы обнажить ее киску в трусиках. Я хватаю ее поверх ткани и стону ей в рот, когда чувствую, какая она уже влажная. Повернув ее голову, я кусаю ее за ухо, прежде чем прошептать.
— Ты хочешь трахаться, пока мы ругаемся, принцесса? Я даже буду спорить с тобой, как в старые добрые времена. Я знаю, как это тебя возбуждает, — дразню я, поглаживая ее киску.
Ее голова откидывается назад к стене, и она толкается в мою руку, побуждая меня продолжать.
— Спорить о чем? — спрашивает она, задыхаясь.
— Обо всем, о чем блять ты захочешь, Эндрюс.
— Либо я твоя принцесса, либо зови меня гребаной Пейтон, — рычит она, заставляя меня хихикать ей в ухо. Она дрожит против меня, когда я сдвигаю ее нижнее белье в сторону и ласкаю ее киску, предупреждающе щелкая ее клитор. Она задыхается, содрогаясь в моих руках, когда я прижимаю ее к себе.
— Я буду называть тебя так, как захочу, — бормочу я и целую ее в горло, чувствуя, как ее пульс подскакивает под моим языком. — Мы оба знаем, что через пять минут ты все равно будешь кончать и выкрикивать мое имя.
— Наглый мудак, — огрызается она.
— Ты, блять, любишь это, — отвечаю я и покусываю ее шею, пока она млеет от моих прикосновений. Я скольжу пальцами по ее смазке к пульсирующему отверстию и обвожу его, дразня ее, пока она рычит и сопротивляется в моих руках. Когда ей надоедает, что я ее дразню, она наклоняется и кусает меня за шею, заставляя меня зарычать. Я поворачиваюсь, опускаю ее на ноги, толкаю вниз и раздвигаю ее ноги. Она чуть не падает, но ловит себя на раковине. Она поднимает глаза и смотрит на меня через зеркало, пока я держу ее прижатой и согнутой над раковиной.
— Ты хочешь вести себя как гребаное животное? Я оттрахаю тебя как животное, — рычу я.
Скручивая заднюю часть ее платья, я срываю его, оставляя ее в одних крошечных трусиках. Я хватаю их и отступаю назад, стаскивая их с ее тела, оставляя ее упругую попку в воздухе. Затем стягиваю с себя рубашку и отбрасываю в сторону, после чего сбрасываю шорты, обнажаясь так же, как и она. Ее глаза расширяются от вожделения, когда они пробегают по мне. Ее восхищение моим телом только распаляет мой и без того твердый член.
Двигаясь вперед, я впиваюсь пальцами в ее бедра, удерживая ее на месте, пока провожу языком по ее спине, пробуя на вкус соль ее пота.
— Это то, чего ты хочешь, принцесса? — насмехаюсь я, когда добираюсь до ее шеи. Скользнув другой рукой вниз между ее раздвинутых бедер, я шлепаю ее по клитору, вызывая стон.
— Да, — огрызается она. — Трахни меня, заставь меня чувствовать.
Это я могу сделать.
Вернувшись к ее дырочке, я ввожу в нее палец. Она дергается и выкрикивает мое имя, а я быстро добавляю еще один и начинаю трахать ее пальцами. Второй рукой я отпускаю ее бедро и провожу вверх по спине к шее, сжимая ее, пока удерживаю на месте.
— Я хочу, чтобы ты кричала так громко, чтобы они тебя услышали, — я ухмыляюсь. — Чтобы они точно знали, что я делаю с тобой здесь, — ее киска сжимается от моих слов, и я ухмыляюсь еще шире. — Грязная, гребаная сучка, тебе нравится эта идея. Тебе нравится идея, что они будут слушать, как я слушал твои стоны на нашей лодке.
Ее глаза закрываются, и она вздрагивает, ее бедра подаются назад, навстречу моим настойчивым пальцам, но этого недостаточно, чтобы она кончила. Я убеждаюсь в этом, и она стонет от разочарования.
— Кален, — требует она.
— Да, принцесса? — дразню я.
— Хватит, блять, болтать, или я пойду и трахну твоего брата вместо тебя. Или Риггса, или Фина, или всех сразу.
Я замираю, а затем даю ей именно то, чего она хочет.
Меня.
Добавив еще один палец, я загибаю их внутри нее, поглаживая ее внутреннюю стенку, а потом опускаюсь на колени, отпуская ее шею, и втягиваю ее клитор в рот. Она громко вскрикивает, когда я без устали трахаю ее пальцами и впиваюсь зубами в ее клитор. Это доводит ее до предела, ее киска сжимается вокруг меня, бедра тоже, и она кричит о своем освобождении, чтобы они услышали. Я вытаскиваю пальцы и поднимаюсь, затем хватаю ее за шею другой рукой и поднимаю ее выше, пока она не открывает глаза — только тогда я обсасываю свои пальцы, заставляя ее стонать.
— Ты можешь попробовать, — бросаю я и раздвигаю ее ноги еще шире, пока она не начинает шататься, пока ей не становится больно. Пока она не сможет убежать от меня. — Ты покинешь эту комнату только с моей спермой, вытекающей из этой жадной пизды.
Я сжимаю ее шею, когда она пытается заговорить, останавливая любое оскорбление, которое она могла бы бросить в мой адрес, пока я прижимаю свой твердый член к ее киске. Позволяю ей почувствовать огромную длину, точно ту же, блять, длину, которая будет внутри ее дерзкого гребаного тела, напоминая ей, с кем именно она связалась.
Она трется об меня, подстегивая меня. Я позволяю ей, мой член скользит между половыми губами ее киски, увлажняя его для меня. Её мускусный аромат раздувает мои ноздри, доводя меня до бешенства.
Только когда я достаточно подразнил ее, я отпускаю ее шею, хватаю за бедра и отрываю ее ноги от пола. Ей приходится ухватиться за стойку, чтобы удержаться, когда я пристраиваюсь и вхожу в ее тугую маленькую пизду. Я вбиваюсь в ее киску, пока она кричит, дергается и борется в моей хватке. Я выхожу и снова вхожу в нее, снова и снова, до тех пор, пока не окажусь в ней по самые яйца.
И тогда я демонстрирую ей то, что сдерживал. Я вонзаюсь в нее снова и снова. Звуки шлепков нашей кожи друг о друга довольно громкие, но не такие громкие, как ее стоны. Я трахаю ее так, словно я владею ею. Словно каждый ее сантиметр принадлежит мне, и я показываю ей, почему она должна бороться, по какой причине она должна остаться.
С каждым толчком я показываю ей, как сильно я ее люблю.
Ее киска такая мокрая, что с нее капает, и этот влажный звук возбуждает меня как ничто другое, как может только моя принцесса. Она нужна мне так сильно, что я даже не могу перевести дыхание, будто умру, не побывав в ней. Я смотрю, как мой огромный член входит и выходит из ее маленькой тугой дырочки, растягиваясь вокруг меня. Ее клитор набух, умоляя о большем.
Она принимает все, что я предлагаю.
Я встречаюсь с ее глазами в зеркале, на моих губах возникает рычание, когда я смотрю на нее.
— Я хочу увидеть твое лицо, когда ты будешь кончать на мой член.
Она стонет, облизывая губы, когда я поднимаю ее бедра выше, новый угол наклона сводит ее с ума и отправляет за край. Она кричит во время оргазма, ее глаза закрываются в блаженстве, а киска сжимается вокруг моего члена. Мне приходится с трудом входить и выходить из ее киски, пока она практически заливает меня.
— Кален! — кричит она, когда я протягиваю руку вниз и шлепаю ее по клитору.
Резко выйдя из ее трепещущей киски, я поворачиваю ее лицом к себе, поднимаю и заставляю ее обхватить меня ногами. Ее глаза все еще закрыты, когда я снова вхожу в нее, пробиваясь внутрь ее киски, пока снова не оказываюсь глубоко в ней. Она кричит, остальные, несомненно, слышат, но мне похуй. Я спорил с ней, потому что мне не все равно, и теперь я пожинаю плоды. Она поднимает руки и обхватывает меня за плечи, когда я разворачиваю нас, вжимаю ее в стену и жестко трахаю.
Я выплескиваю весь свой гнев, страх и беспокойство через ее тело, заставляя ее принимать все это. Ее стоны становятся все громче и громче. Ее соки стекают по моему члену и яйцам.
— Кей, — кричит она, ее киска сдавливает меня. Ворча, я пытаюсь сдержать свою разрядку, желая, чтобы это не кончалось, чтобы смотреть в эти ошеломленные, полные похоти глаза с ее тугой киской, обхватившей меня. Но я не могу, особенно когда она наклоняется и целует меня, словно я нужен ей, чтобы дышать.
Она кончает, увлекая меня за собой. Ее киска сжимается вокруг меня, высасывая мою разрядку, пока я хриплю в ее рот. Я продолжаю кончать в нее, упираясь рукой в стену, чтобы удержать нас, так как мои ноги трясутся от силы моего оргазма.
Мы вынуждены отстраниться друг от друга, чтобы отдышаться, и она прижимается губами к моему потному плечу, ее тело дрожит, когда она крепко обнимает меня.
— Не теряй веры в меня, — умоляет она.
— Никогда, принцесса, — задыхаясь, отвечаю я.