— И кто это? — отец смотрит на Марго, а Марго деловито рассматривает свой маникюр.
— Это Лина, — что, блять?
— Бать, ты не с ума ли сошел? — повышая тон спрашиваю я.
— Тихо, я еще в своем уме.
— Поясни, — я понимаю, что это бред, конечно моя Лина. Мой Ангел не могла такого сделать.
— Лина подосланная для того, чтобы разорить компанию, отец сглатывает, — мою компанию.
— Поясни, — повторяю я.
— Её наняли наши конкуренты, Рохманиновы, — Рохманинов для меня раньше не был никаким конкурентом, обычный мужик, в прошлом бандюган. Тем более его безмозглую дочурку Карину, именно отец помог пристроить в универ без экзаменов, — она является любовницей Рохманинова и его агентом, — что за бред.
— Отец, какая нахер любовница, я её первый, о чем ты вообще? — этот бред слышать становится тяжело.
— Марго, выйди пожалуйста, — отец обратился к Марго, которая с открытым ртом слушала эту херню.
— Но я…,- открывает свой надутый рот в попытке возразить.
— Я сказал выйди, — она подрывается и с обиженным видом вылетает из столовой, громко хлопнув двери.
— Я знаю, что ты её первый. Это и было основной ловушкой, но дело в том, что у меня есть видео, — какое блять видео?.
— Что за видео?
— Называй его, как хочешь, для меня это дешевая порнуха, — отец протягивает мне телефон и в этот момент я умираю. Умираю от того, что я там вижу.
Жирный Рохманинов сидит в своем лимузине, а в его ногах я замечаю маленькое тело, светлые волосы, которые я так люблю натягивать на себя, когда трахаю, гладить, когда она спит. Нн держит её за голову своими, вечно липкими руками, и что-то говорит с отвратительно- похабным видом. Я наливаю себе в бокал и сходу выпиваю залпом первый. Вижу, что на ней одежда, одежда Лины, её хрупкие плечи, тонкая талия, чёрт её профиль с вздернутым носом. Глушу второй бакал. В этот момент он растегивает ширинку и я вижу, что она начинает сосать его хуй. Моя Лина. Мой Ангел. Грудак сдавливает невыносимой болью, хочется просто разрезать его и вытащить сердце. Потом он усаживает её на себя и входит туда, куда входил только я, вижу её спину и то, что доказывает её присутствие там. Шрам на пояснице, крупный. Это она в детстве упала с коня, ей делали операцию. Вижу, как она двигается, прыгает на нем. Умираю во второй раз.
— Выключи это…,- видео продолжает проигрываться, — выключи это нахуй, — ору.
— Это я хотел тебе показать, — отец с сожалением смотрит на меня. Мне не нужно нахер никакая жалость. Я сдохнуть хочу. Не в себе, а в реальности, будто ничего этого не было.
— Какие пруфы, что она украла деньги? — добей меня, давай.
— Мы сразу проверили все телефоны, которые были в компании, кроме твоего, — да, мой не проверяли, — и вот вчера мы решили проверить твой, — пауза, — И именно с твоего номера была утечка информации. В ночь с…_ шум в ушах, слышу дату. Дату, когда у нас был первый секс на яхте. Когда она призналась мне в любви. День кражи. Но зачем? Зачем Лина? Ты ведь можешь попросить у меня все? Я нахуй горы сверну сделаю все, что ты только пожелаешь, зачем же так? Да даже хуй с деньгами, но трахаться с этим вонючим стариком нахер?
— Ясно, — моргаю, отец становится мутным, моргаю еще раз и вижу его ясно.
— Я бы не хотел, чтобы она появлялась в нашей компании, а желательно и в твоей жизни, да и в городе тоже.
— Я тоже, — встаю и иду к машине, слышу в догонку:
— Без глупостей, сынок, — сынок? ему меня жалко, потому что я жалкий. Я повелся на невинные глаза и целку, а на деле меня обвели вокруг пальца.
Открываю дверь, сталкиваюсь с Марго, которая очевидно подслушивала.
— Гордей, ты…,- я прохожу мимо, — я отчислю эту суку, не переживай…,- я не слушаю, что она несёт дальше, я хочу домой, хочу увидеть её глаза, хочу убить её, выгнать, чтобы больше никогда не видеть.
Мчу по городу, без тормозов, слышу сигналки, слышу мат с открывающихся окон машин. А я умираю, я блять, просто уже умер. Для меня она была всем. Просто всем в моей блядской жизни, а теперь? Теперь, она та, из-за которой меня нет. Моя любовь к тебе отравляет. Уничтожает. Уничтожила.
Подъезжаю к дому, поднимаю глаза. Темно, Её еще нет. Поднимаюсь в квартиру, снимаю обувь и иду в душ. Ледяную на полную. Становлюсь, мне холодно. Капли отстрыми играли падают на плечи, а я плачу. Я реву, как тёлка. Не знаю сколько я так простоял. Выхожу, задеаю вазу с цветами, которые подарил её утром. Падает. Разбиваю следующую, еще и еще. Вижу картину, которую ОНА мне подарила. Где я целую её блядский рот. Хватаю нож и режу, вдоль её лица режу. Наступаю на стекла, боль, но не сильнее той, что внутри меня. Ощущаю, как запах крови поднимается к носу. Ложусь на кровать, а она пахнет Ею. Все тут пахнет ею. Сажусь и закрываю глаза.
Не знаю сколько я там просидел, плача. Слышу, как тихо открывается дверь. Пришла. Слышу голос. приближение.
Дорогой, что случилось? — поднимаю глаза и вижу бледное лицо. Не хочу видеть, не хочу запоминать, не хочу.
— Собирай свои шмотки и проваливай, — пусть валит из квартиры. Пусть валит из жизни. Пусть валит из моего сердца.
Разве что забрав его с собой…
Глава 39. Гордей
Вижу её потерянный взгляд, испуг. Делает вид, что не понимает, что происходит. Вот я и узнал правду о тебе, Ангел.
— Я не понимаю, — стоит, смотрит на меня своими невинными глазами. Ненавижу их. Они влюбляют, а п потом обманывают.
— Что тебе не понятно, — говорю охрипшим голос, поднимаясь и направляюсь к ней, — я сказал тебе собирать вещи и проваливать, — она вздрагивает и сгибается от моего тона.
— Почему? Что случилось? — как мне это надоело. Как же надоела эта ложь.
— Ты не понимаешь? — она машет головой и смотрит на меня. Нет, не хочу смотреть ей в глаза, — Ты шлюха, которая на моей спиной трахалась с этим стариком, ну и чего тебе не хватало? — пьяный мозг перестает соображать, я чувствую только боль.
— Гордей, любимый, — на этих словах дёргаю её на себя, она упирается руками мне в грудь и кривиться.
— Не называй меня так, шлюха, просто не смей, — её глаза наполняются слезами. Она машет головой из стороны в сторону.
— Я ничего не понимаю, я не понимаю, — вторит заикаясь, — я не с кем, никогда, — дергаю еще раз, она пускает слёзы.
— Зачем тебе нужны было красть эти деньги? все так же не понимаю я, — зачем тебе нужно это? Сколько он платит тебе? — она вытаращивает глаза.
— Ты думаешь, что я…,- захлебывается слезами, — я не брала, — пощечина. Я ударил её.
Она почти беззвучно падает на пол от пощечины, накрывая щеку рукой. Дрожит, тихо плачет. Трясется. А мне её не жалко, она сделала мне больнее, она убила меня.
— Ты думала, что я не узнаю об этом? — наклоняюсь, — думала, что дальше продолжишь прыгать, то на него, то на меня? Думала, что я буду терпеть это? Не узнаю?
— Да про что ты говоришь? — крича подскакивает. Еще одна пощечина. Она заваливается на комод, жмурясь от удара, скатывается на пол.
— Я тебе сейчас говорю, а ты слушаешь, — пауза, делаю вдох, — ты собираешь свои шмотки, и валишь из моей жизни, из города, и я тебя больше никогда не вижу. Хуй с деньгами, просто вали и никогда не возвращайся, — говорю громко, на каждом слове она вздрагивает. Грудак щемит, а на на глазах скапливаются болезненные слезы. Будто в глаза песок.
— Встала, — кричу я, поднимая её за локоть. Она тянется безжизненным телом и становится на ноги, немного сутулясь, — ты меня услышала?
— Почему ты так? — смотрит на меня, слезы скатываются по её щекам, капая крупными каплями на её блузку, — почему? — я морщусь, стараюсь не смотреть на нее, ухожу на кухню, доставая из шкафчика сигареты и коньяк, а она идёт за мной, — ответь, — пауза, — пожалуйста, — просит.