ГАРРЕТТ
Мы возвращаемся в середине дня. Кензо сидит на диване, наблюдая за происходящим в своих клубах, как обычно, но Рокси нигде не видно. Не то чтобы меня это волновало. Ни капельки.
Райдер, с другой стороны, зачесывает волосы назад, прежде чем расстегнуть куртку, единственный признак того, что он так же, как и я, испытывает раздражение от итогов сегодняшних встреч. Похоже, Триада стала угрожать некоторым предприятиям в городе, требуя, чтобы они платили им за их защиту. Только не мы.
Это вызов, и мы должны принять его. Глаза Райдера напряжены, даже когда он оглядывается.
— Где она?
Кензо даже не поднимает глаз:
— Прячется от тебя.
— Почему? — спрашивает Райдер, выглядя сбитым с толку. — Рокси кажется не из тех, кто прячется…
— Она шныряла наверху, когда я ее поймал. — Кензо пожимает плечами, постукивая по экрану.
Райдер вздыхает и смотрит на меня.
— Собираюсь смыть сегодняшнюю вонь, и я проинструктировал Дизеля… поговорите с некоторыми другими компаниями, чтобы убедиться, что они не думают, что им тоже нужно платить.
Я киваю, когда Райдер поднимается по лестнице в свою комнату. Решив, что я сам могу пойти принять душ, направляюсь в свою комнату, пинком закрываю дверь и прижимаюсь к ней спиной, делая глубокий вдох.
Но вместе с ним меня накрывает запах, безошибочный запах. Как виски и секс.
Она была здесь.
Ярость пронзает меня. Я издаю рык, срывая с себя рубашку и бросаясь к своей груше, нанося несколько ударов и выплескивая всю свою агрессию. Да как она смеет! Это моя комната! Мое пространство! Единственное место, где я в безопасности, и теперь… теперь оно пропитано ее запахом!
Не то чтобы моему телу было до меня дело, оно нагревается и тяжелеет, аромат обволакивает меня, заставляя мой член разбухнуть в джинсах. Конечно, Рокси была единственной женщиной, на которую он отреагировал с тех пор, как мы держали в плену прошлую женщину. Мне не нужна другая женщина, мне не нужно еще одно гребаное осложнение.
Но моему члену все равно, он дергается в джинсах, неудобно прижимаясь к молнии, поэтому я стягиваю джинсы и иду принимать холодный душ. Но когда ледяные брызги падают мне на спину, они даже не притупляют желание, бушующее в моей крови.
Посмотрев вниз, я замечаю бусинку предэякулята на кончике моего члена, моя вена пульсирует сбоку. Твою же мать. Прошло уже слишком много времени, но в ту ночь все мои потребности исчезли. Я не знал, было ли это потому, что каждый раз, когда я даже думал о том, чтобы трахнуть кого-то той ночью, в моей голове вспыхивали вспышки, заглушая мою потребность, или с моим членом что-то было не в порядке.
Мне было все равно… даже очень.
Но теперь, из всего гребаного времени, теперь он решил проснуться, да еще и так яростно. Желание струится по моим венам ежечасно в течение всего дня. Клянусь, за последние двадцать четыре часа я мастурбировал чаще, чем когда был подростком. Прошлой ночью, когда я лег спать, все, что я мог видеть перед собой, был сверкающий взгляд этих злых глаз. Ее тело, кружащееся волчком, когда она попыталась напасть на меня.
Хотя я представлял себе другой исход — я бросил ее на барную стойку, разрывая эти крошечные шорты, и вдалбливался в ее тугую маленькую пизденку, пока она бы не перестала бороться и не начала кричать.
Дерьмо.
Потянувшись вниз, единственное, на что я способен — это сжать свой член, представляя ее на коленях прямо передо мной. Эти темные глаза, моргающие на меня, эти красные губы, обхватившие мой член. Она сердится, ее ногти впиваются в мою кожу, ее глаза опасно сузились. Твою же мать. Прислонившись к стене, я поглаживаю свою длину, представляя, как прекрасно она будет выглядеть обнаженной и связанной, не способной ничего сделать, кроме как сосать мой член. Эти серебряные волосы намокли бы и прилипли к ее голове от моих рук, когда я врезался бы в ее рот. Снова и снова.
Я ворчу, а мои бедра скручивает спазм, когда мое освобождение проносится сквозь меня, изливаясь мне на живот и пачкая стену. Вздохнув, я включаю воду в душе и привожу себя в порядок, испытывая отвращение к тому, куда ведет меня мой разум. Она никто, она просто еще одна охотница за золотом. Ну и что с того, что у нее нет выбора? Она будет точно такой же, как и все до нее.
Я усвоил урок, нет, Рокси — это отвлекающий фактор. Та, от кого нам нужно избавиться, пока она не уничтожила все, что мы с таким трудом спасли.
В этот момент из коридора доносится крик. Выключив воду, я хватаю полотенце, оборачиваю его вокруг талии и направляюсь в свою комнату, распахивая дверь. Нахмурившись, я смотрю, как испуганная Рокси бежит по коридору прямо ко мне. Она даже не смотрит, куда идет, просто врезается в мою мокрую грудь. Я в замешательстве смотрю на нее сверху вниз, и она смотрит на меня в ответ. Мы смотрим друг на друга сверху вниз.
Ее грудь вздымается, когда она оглядывается через плечо, поэтому я делаю то же самое, замечая Райдера, выходящего из своей комнаты с обрывками материи в руке. Его взгляд смертоносен, когда он смотрит на маленькую девушку, прижавшуюся к моей груди.
Она вскрикивает и проскальзывает мимо меня, прижимаясь к моей спине, как будто я собираюсь защищать ее. Я не знаю почему, но это заставляет меня раздуться от гордости, и я бросаю последний взгляд на Райдера, когда захлопываю дверь. Скрестив руки на груди, я поворачиваюсь и смотрю на женщину в своей комнате. Именно там, где меньше всего хотел бы ее видеть.
Черт, она дочь нашего врага. Долбаный долг. Ничего больше… так почему мое сердце колотится, когда ее глаза бегают по моей развороченной груди? Почему я с отвращением отворачиваюсь? Ей, должно быть, тошно смотреть на меня.
Почему меня это волнует?
Я не реагирую.
— Что ты натворила? — огрызаюсь я.
Рокси мило улыбается мне, но на ее лице эта улыбка выглядит неправильно. Я предпочитаю хмурый взгляд, гнев… накал страстей.
— Ничего.
— Не ври мне, мать твою. Я вышвырну тебя обратно, чтобы ты лично справилась с его вспышкой гнева, — рычу я.
Рокси вздыхает, мигом теряя невинный вид. Ее глаза темнеют, руки упираются в бедра, губы кривятся в усмешке.
— Ничего такого, чего бы он не заслужил.
— А почему ты думаешь, что я тебя защищу? — огрызаюсь я.
Ее взгляд снова скользит по моей груди, и я сдерживаюсь, чтобы не отпрянуть. К черту ее и ее мнение.
— Что стряслось с твоей грудью?
Я рычу, хватаю Рокси за горло и прижимаю к стене рядом с дверью. Не перекрывая подачу воздуха, а просто надавливая, но так трудно не сдавить сильнее. Особенно когда ее глаза превращаются в голубые насмешливые, волосы становятся светлыми и длинными, а губы вытягиваются в тонкую линию. Качая головой, я отмахиваюсь от видения, моя грудь вздымается, когда я изо всех сил пытаюсь остаться в настоящем. Чтобы не убить Рокси.
Это не она.
Я повторяю это снова и снова.
Рокси сглатывает в моей хватке, но не сопротивляется, просто висит кулем, пристально наблюдая за мной. Я наклоняюсь и смотрю ей прямо в лицо, без сомнения, оно сейчас выглядит свирепым. И я извергаю из себя с рычанием:
— Я не спасу тебя, девочка, если что, я стану твоей смертью. Райдер может разозлиться и приказать сделать это с тобой, Кензо может даже помочь. Черт, даже Дизель был бы добрее, он бы позаботился, чтобы тебе понравилось это… ну, а я? Я сделаю так, что будет больно. Я заставлю тебя страдать, потому что ты для меня ничего не значишь. Мне будет все равно, когда ты будешь умолять. Ты. Для меня. Пустое место. Еще один долбаный долг. Еще одна гребаная шлюха, вошедшая через эти двери.
Рокси откидывает голову назад, ее глаза сверкают.
— Неужели? Тогда сделай это. Убей меня. Я устала от неопределенности, просто, блядь, сделай это. Перестань угрожать, просто убей меня, — насмехается она.
Я рычу и снова хлопаю по спине Рокси, она охает, когда из нее выбивается воздух, но все еще смеется, хотя я чувствую быстрое биение ее пульса на своей руке, выдающее ее с головой. Она меня боится. Это то, что возвращает меня в реальность.
— Черт возьми, сделай это! Меня тошнит от угроз, от ожидания, когда это произойдет! Просто убей меня и покончи с этим, это лучше, чем ничего не знать! — кричит она мне прямо в лицо.
Я так растерялся, что даже не услышал, как открылась дверь, пока чья-то рука не коснулась моей руки. Рывком повернув голову, я смотрю прямо в спокойные глаза Райдера.
— Гарретт, это не она. Смотри, видишь? Это не она. Это Роксана. Отпусти ее.
Тяжело дыша, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на женщину, которую держу в своих руках. У меня сердце заходится, черт. Отпустив ее, я отшатываюсь назад… блядь, блядь, блядь. Меня охватывает ужас. Неужели это то, во что я превратился? Моя рука дрожит, когда я смотрю на Рокси, которая падает на колени, хватая ртом воздух. Райдер пытается помочь ей подняться, но она бьет его по рукам и поднимается на ноги, взгляд ее сердитых глаз устремлен на меня.
Рокси переводит взгляд между нами, такая чертовски злая.
— Если ты собираешься убить меня, просто сделай это. Меня тошнит от этого дерьма. Надоело оглядываться через плечо, бояться заснуть. Я знаю, что для тебя я ничто, просто еще один долг, но я не просила об этом. Я прошу тебя, убей меня. Сделай это быстро.
Райдер прищуривается, а она стоит и ждет, такая храбрая, эта малышка.
— Мы не станем, и ты нам не указ, Роксана.
— Тогда пошел ты! — кричит она, набрасываясь на него в страхе. Я знаю, потому что делаю то же самое. Я вижу это в ее взгляде, те же призраки, что преследуют меня. — Ты думаешь, я буду сидеть здесь, как еще одна из твоих гребаных баб? Я — личность! У меня есть своя жизнь. — Затем она смотрит на Райдера, глядя ему прямо в глаза. — Ты пожалеешь о том дне, когда забрал меня, я тебе это гарантирую. Я собираюсь уничтожить тебя. — Она шагает прямо ко мне, несмотря на то, что я чуть не убил ее, и идет прямо на меня, упираясь своей грудью в меня.
— А ты? Еще раз прикоснешься ко мне, и я перережу тебе горло во сне. Логово гадюк или нет, плевать, даже если это означает, что я не выберусь оттуда живой.
Она отводит кулак, я вижу, как он приближается, привычка бойца, но я не пытаюсь блокировать его, когда он касается моего лица. Я слышу, как мой нос слегка хрустит, боль пронзает меня. Но я привык к этому, я живу в этой боли.
Живи ради этого, только тогда я чувствую себя живым, нормальным. А не тем покрытым шрамами монстром, прячущимся за перчатками и костюмами.
Она встряхивает рукой, и я знаю, что ей больно, но она не подает виду, поворачивается и, высоко подняв голову, выходит из комнаты. Я стою и смотрю ей вслед. Она ударила меня. Снова. Эта женщина — настоящий ураган.
Даже перед лицом смерти она все равно борется. Это так напоминает мне некоторых других парней, которых я знаю — моих братьев, — которые никогда не останавливаются, никогда не сдаются, даже когда шансы кажутся чересчур маленькими.
Я заслужил ее удар. Черт, я знал, что не должен был впускать ее сюда. Пусть она приблизится достаточно близко, чтобы залезть мне под кожу, пусть посмеет сунуть нос не в свое дело. Она найдет лишь смерть, вот и все, что я могу предложить. От меня не осталось ничего, кроме комка гнева.
Ненависти.
— Она определенно нечто, — бормочет Райдер, наблюдая за мной. Как всегда, взгляд его глаз печален, когда он видит мою грудь. Он винит себя, я знаю. Всегда так делает, когда кто-то из нас ранен, всегда думает, что он должен защитить нас. Спасти нас. Он не должен, но он не слушает меня, хотя мы никогда не говорили о том, что произошло. — Может быть, тебе не стоит быть рядом с ней, прости, я не думал о том, что будет, если ты приведешь ее сюда…. — говорит он мне, проводя рукой по волосам, слегка взъерошивая их.
Это, по меркам Райдера, полный провал.
— Нет, все в порядке, — огрызаюсь я, отворачиваясь, чтобы он не увидел, как я близок к тому, чтобы выйти из себя из-за нахлынувших эмоций. Окунувшись во власть тьмы…. отдавшись этим демонам, с которыми я борюсь каждый день. Тех, кого я сбивал с ног, причиняя боль, меся кулаками и пинками.
— Я могу просто убить ее, тогда она не будет докучать, — размышляет он так спокойно, но когда я роняю полотенце, натягивая свои серые шорты, я оглядываюсь и вижу, как уголки его губ ползут вниз. Он не хочет ее убивать. Она тоже засела у него под кожей… интересно.
— Нет, все в порядке. Я не был готов, но буду готов сейчас. Я буду держаться от нее подальше, пока мы не решим, что с ней делать, — отвечаю я, натягивая рубашку и хватая сумку, засовывая пистолет за пояс.
— Ты идешь в ямы? — спрашивает он, глубоко вздыхая и откидывая волосы назад.
— Мне нужно. — Я вздыхаю, глядя на свою спину, и его рука снова опускается на мою.
— Я знаю, иди, делай то, что тебе нужно, чтобы победить это. Но потом возвращайся к нам, — приказывает он перед уходом.
Глубоко вздохнув, я позволил его словам стать для меня путеводной ниточкой. Вернись к нам. Откуда ему известно, что я уже на грани? Так близко к тому, чтобы чуть-чуть ослабить бдительность, чтобы позволить этим вспышкам гнева, выражающимся в разбивании костяшек пальцев, добить меня? Это было бы проще, но это не наш путь.
Гадюки никогда не сдаются.
Гадюки никогда не прекращают драться.
Гадюки — победители.
Выходя из своей комнаты, я игнорирую остальных, сидящих внизу, и захлопываю за собой дверь. Они никогда не узнают, насколько я близок к краю. Дизель прошел через это давным-давно, но он научился жить в темноте. Кензо ходит по самому краю, а Райдер? Райдер сдерживает все это чистой гребаной силой.
А что насчет меня? Я выбил его.
Снова и снова, независимо от того, насколько сильно это тело пострадает. Это единственный способ, которым я могу функционировать. Чувствовать, как адреналин бурлит во мне, выплескивая мою ярость на другого человека. Они часто не покидают ринг на своих двоих. Присутствующие скандируют мое имя, когда кровь капает с моих выпирающих мышц, и им это нравится.
Я ненавижу это, но это необходимость.
Когда-то все было совсем иначе. Я был лучшим, даже делал это профессионально, прежде чем понял, сколько денег можно получить в подпольной битве. Теперь у меня нет другого выбора, я слишком жесток для профессионального боя. Я хочу, чтобы мой противник страдал, истекал кровью. Я хочу, чтобы их кости ломались под моими кулаками, а глаза заплывали.
Мне нужна их боль.
Они — мои холсты, а мой кулак — кисть.
~
Я бью парня кулаком. Он пытается загородиться, спрятаться за руки, но не может остановить меня. Я отдаю ему все, отдаю себя этим эмоциям, пока не превращаюсь в одно сплошное негодование. Он падает на пол, а я не отстаю от него.
Прижимая его к земле, я бью кулаками по его незащищенному лицу. Костяшки моих пальцев хрустят, раскалываясь. Моя собственная кровь покрывает его лицо, но даже тогда я не останавливаюсь. Толпа кричит, прижимаясь ближе, так что они почти ощущают вкус кровопролития. Им это нравится.
Они скандируют мое имя, но все это превращается в сплошной гул, когда я размахиваю кулаком за кулаком. Парень отключается, но я продолжаю переть буром, его голова дергается в сторону с каждым сильным ударом. Кто-то пытается остановить меня, но я отталкиваю его. Я не могу остановиться. Просто не могу.
Мне это нужно.
Мне нужно, чтобы он истекал кровью.
Мне нужна боль.
Меня оттаскивают от парня, он едва дышит, его лицо осунулось. Поворачиваясь, я рычу, ударяя любого, кто подходит слишком близко, пока рефери и четверо охранников, пытающихся остановить меня, не появляются в поле зрения.
Грудь вздымается, мышцы болят, я стою посреди ринга мокрый от пота, а на меня бьет луч прожектора. Я киваю, давая им понять, что все осознаю, что со мной все в порядке. Все затихает, пока судья не хватает мою поврежденную руку и не поднимает ее в воздух, крича в микрофон о моей победе. Мне все равно.
Я стою и наблюдаю, как толпа, крича, скандируя и топая, набегает, заполняя подвал старой бумажной фабрики. Стойки сделаны из того, что они смогли найти, а ринг представляет очерченное мелом пространство с веревками вокруг него.
Но здесь живут одни из самых богатых людей города, а также самые бедные. И все же они — бойцы, беспризорники, каким и я когда-то был. Любой, кто пытается изменить свое будущее, отдает за свое желание все, что у него есть. Судья наклоняется ближе.
— У нас есть еще один парень, похоже, тебе это и правда нужно сейчас.
Я киваю, он прав. Глаза Рокси постоянно вспыхивают в моем сознании, и мне нужно, чтобы кто-то выбил их.
— Давай второго, — рычу я, отходя от ринга и выплескивая немного воды, прежде чем умыться. Сняв ленту с костяшек пальцев, я оцениваю повреждения — не так уж и плохо.
Женщина бочком подходит ко мне, когда они поднимают парня, которого я чуть не убил, с ринга, и отбрасывают его в сторону, как мусор. В конце концов, проигравший ничего не получает. Я кладу деньги из выигрыша в сумку, не то чтобы они мне нужны, но они не приносят боли. Женщина слегка откашливается, когда я не смотрю на нее, ее тело почти прижимается к моему боку… так делала другая.
Она.
Я должен был догадаться тогда, что она не права, но я был слишком слеп. Слишком доверчив. Слишком наивен. Больше нет. Никогда больше.
Гнев захлестывает в полную силу, когда я смотрю на незваного гостя. Платье, которое на ней надето, слишком обтягивает ее фальшивые сиськи, почти заставляя их вываливаться сверху. Ее рыжие волосы завиты, а лицо покрыто макияжем с точностью до дюйма.
Я не могу не сравнить ее с тем фейерверком в нашей квартире. У нее нет ничего от Рокси.
— Что? — рычу я, надоело быть милым. Мне не обязательно быть здесь, они все меня знают. Знают, кто я такой.
Женщины жаждут попробовать, думая, что могут справиться с безумием, живущим во мне. Парни подбадривают меня, желая увидеть воочию, как я убиваю. Чтобы я вытащил наружу их собственную тьму. Все они ошибаются. Они понятия не имеют, что скрывается в моих глубинах.
— Хочешь, составлю тебе компанию, детка? В конце концов, ты победитель, — мурлычет она, проводя рукой по моей потной руке. Я хватаю ее пальцы и сильно сжимаю, она задыхается от боли, ее глаза расширяются, и страх сочится наружу, когда она дрожит под моим взглядом, отступая назад.
Они все так делают.
Они все думают, что могут справиться со мной, но они ошибаются. Даже если бы я захотел трахнуть кого-нибудь из них — чего я больше не делаю, — я бы не смог. Я убью их.
— Не. Прикасайся. Ко. Мне, — рычу я, как только слышу свое имя. Я отталкиваю ее от себя, и женщина падает на задницу, а люди вокруг нее смеются. Отвернувшись, я возвращаюсь на ринг, готовый снова потеряться в бою.
Может быть, мне повезет, может быть, следующий будет хорошим противником. Может быть, они подарят мне боль, в которой я нуждаюсь, может быть, они наконец убьют меня и положат конец этим страданиям…