РОКСИ
На следующее утро я узнаю, что Райдер не лгал, они ушли. Как только выхожу из своей комнаты, я понимаю это… здесь слишком тихо. Слишком пусто. Вздыхая и игнорируя тот факт, что я разочарована, решаю позавтракать. С таким же успехом я могла бы есть их еду, если Гадюки держат меня в плену.
Этим утром я долго принимала ванну, брилась, когда мне стало скучно, прежде чем надеть одно из новых платьев-футболок, которые купил мне Райдер. Спереди на нем череп, который обвивает змея; платье с глубоким вырезом и свисает мне до колен. Сочетаю его с моими новыми ботинками на высоком каблуке, которые доходят до середины икры, и полагаю, что выгляжу довольно хорошо. Я даже немного накрасилась, все время повторяя себе, что это чисто для себя, чтобы снова почувствовать себя самой собой. Может быть, если бы я так оделась, я действительно могла бы быть такой.
Но небольшая часть моей души называет меня лгуньей, обвиняет в том, что я хочу хорошо выглядеть для них. Я убиваю этот крошечный кусочек. Кто сказал, что ваше внутреннее «я» все время делает правильные выводы? На самом деле, мое второе я — просто сопливая, заносчивая сука.
Я нигде не вижу Кензо, но нахожу немного завтрака, оставленного для меня на столе, и теплый графин с кофе. Поэтому я сижу и ем, но ловлю себя на том, что подпрыгиваю в тишине, ожидая, что один из них прыгнет на меня. Закончив, вздыхаю. Мне уже скучно.
Бросившись на диван, я беру планшет и пытаюсь сообразить, как включить их телевизор. Почему эти люди не могут иметь нормальные пульты управления, как у всех нормальных людей? Наконец я включаю его и нахожу канал ужасов, устраиваясь поудобнее, чтобы посмотреть фильм. Интересно, есть ли у них попкорн?
И вот тогда до меня доходит, что я просто сижу здесь. Почему я не пытаюсь сбежать? Я смотрю на дверь, но после вчерашнего это не кажется лучшим способом попытаться покинуть это место. Моя голова все еще болит от того, что я разбила ее об окно, и хотя Гадюки проверили ее, и голова покрыта струпьями, это все еще яркое напоминание. Не говоря уже о том, что я не хочу, чтобы Ди «преподал мне еще один урок». Я не думаю, что переживу это. Не сейчас.
Вздохнув, я поворачиваю голову, как раз когда слышу шаги позади себя. Я оборачиваюсь и замечаю Кензо, идущего ко мне. У него нет планшета, как обычно, но он засовывает телефон в свои серые спортивные штаны.
Но это не то, что заставляет меня пялиться. Нет, определенно не очень впечатляющая выпуклость в штанах для бега или тот факт, что эти свободные, низко сидящие серые спортивные штаны созданы исключительно для того, чтобы дразнить женщин. Нет, дело в том, что он без рубашки.
То есть, я могу видеть все. Включая пирсинг в правом соске и татуировки в стиле каких-то диких племен, разбросанные по его плечам. Кензо направляется на кухню, и я ахаю, увидев татуировку у него на спине. Это змея с красными глазами, обвитая вокруг черепа и занимающая всю его спину. Это потрясающее произведение искусства, не говоря уже о рельефных мышцах под ней.
— Хочешь чего-нибудь выпить, дорогуша? — зовет Кензо, и я бросаю на него взгляд, чтобы увидеть, что он повернулся и ухмыляется мне. — Или вместо этого будешь просто пускать слюни?
Козел.
Ну и что с того, что у него пресс, будто вырезанный из камня, или эта восхитительная буква V, легкая прядь волос, спускающаяся по направлению строго на юг в его спортивные штаны, и та, что пересекает его впечатляющую во всех смыслах грудь? Или что его плечи настолько широки, что все, что я могу себе представить, это то, как буду царапать их ногтями, когда он движется надо мной? Прижимая меня к дивану и позволяя мне почувствовать все эти мышцы… Я забыла, как правильно мыслить.
Гребаные бегуны трусцой и их магнетические способности.
По крайней мере, будет где разгуляться воображению во время сеансов вынужденного рукоблудия.
Кензо хватает две бутылки ледяной воды, и я смотрю, как капли конденсата стекают по его рукам. Везучие ублюдки. Проходя в мою сторону, он перепрыгивает через спинку дивана в действительно впечатляющей демонстрации силы и протягивает мне одну бутылку. Я фыркаю и беру ее, стараясь не показать, как сильно его выпендреж действует на меня.
Нет, оставайся сильной. Сила киски… это вышло неправильно.
Я отворачиваюсь, чтобы не пялиться на Кензо, и пытаюсь сосредоточиться на фильме, но продолжаю поглядывать на него краем глаза. Рука Кензо лежит на спинке дивана, его пальцы почти касаются меня. Он откидывается назад, раздвинув ноги, а другая его рука засунута за пояс штанов, из-за чего они сползли еще ниже.
Твою же мать.
Это похоже на одно из тех заманушных изображений, которые вы видите в Интернете, которое заставляет вас говорить «дай мне». Мне определенно понравились фотографии нескольких моделей в Instagram, которые сейчас его даже не трогают. Самое худшее? Кензо это знает. На его глупых губах играет ухмылка, и он поворачивается, ловя мой пристальный взгляд.
— Разве ты не хочешь посмотреть фильм? Потому что, если ты хочешь заняться чем-то другим, дорогуша, я весь в твоем распоряжении.
— Заткнись на хуй, — огрызаюсь я, засовывая руки под задницу, чтобы не протянуть руку и не погладить его мышцы. Вот именно! Погладить их.
Кензо хихикает и наклоняется ближе, его рот почти у моего уха.
— Ты уверена? Мы могли бы поспорить на это…
— Ты гребаный азартный наркоман, — бормочу я.
— Только если ставлю на тебя. Что ты скажешь, дорогая? Хочешь поиграть в игру? — соблазнительно шепчет он.
— Что, если я выиграю? — я уклоняюсь, внутренне крича на себя.
— То, чего ты хочешь больше всего… — Мои глаза скользят по его члену, и Кензо смеется еще громче. Мне следовало бы взять эту бутылку воды и затолкать ее в его очаровательное гребаное горло. Но затем его следующие слова заставили меня оживиться и забыть о том, чтобы заткнуть змеиное глубокое горло бутылкой. — Получишь свободу.
Устремляю на него свой взгляд.
— Ты издеваешься надо мной.
— Я мог бы, или, может быть, я просто уверен, что выиграю. — Кензо пожимает плечами, наблюдая за мной своими темными глазами.
— А что же ты выигрываешь? — спрашиваю я, испугавшись, что если это мой приз, то его — что-то похуже.
Кензо наклоняется ближе, отбрасывая всякое притворство обаяния. Голодные глаза Кензо опускаются к моим губам, затем к моему телу, лаская взглядом каждый дюйм меня и заставляя меня почти дрожать от желания.
— Тебя, — почти хрипит он.
Твою же мать.
Трахнись на палочке.
Почему моя киска сжимается?
— В какой игре? — спрашиваю я, и мой голос звучит более задыхающимся, чем мне бы хотелось.
— Покер, — отвечает он, и я фыркаю.
— Черт возьми, нет, ты гребаный букмекер. Держу пари, у тебя это потрясающе получается. — Я закатываю глаза.
Кензо вздыхает, но эта ухмылка снова играет на его губах.
— Не единственное, в чем я хорош… но ты умна, дорогуша. Хорошо, выбирай сама.
Я бегаю глазами по квартире, пытаясь придумать что-нибудь, что угодно, в чем я могла бы обыграть этого человека, эту Гадюку, которая находится прямо рядом со мной, свернувшуюся кольцом, чтобы ударить и съесть меня целиком. Игры в баре, подумай, Рокс. Я хорошо в них разбираюсь.
— У тебя есть чашки?
Черт, почему это первая игра, которая приходит мне в голову? Потому что Кензо слишком близко, пахнет как все мужчины, и я хочу попробовать его на вкус, почувствовать его, а он отвлекает меня.
— Да, — отвечает он. Я киваю, и Кензо указывает на кухню. Я вскакиваю и бегу на кухню, открывая шкафы, пока не нахожу то, что мне нужно. Я действительно собираюсь это сделать? Рискнуть моей свободой и телом?
Да.
Схватив немного пива из холодильника, я направляюсь к столу и раскладываю их друг напротив друга.
— Неужели? — фыркает Кензо. — Мы что, подростки?
— Боишься, что проиграешь? — ухмыляюсь я, наливая пиво.
— Нет, валяй уже, дорогая. — Теперь уже Кензо ухмыляется.
Я беру первую чашку, и он копирует меня.
— Первый, кто опустошит их все, выигрывает. Все просто. Обмануть не так-то просто. Три, два, один, вперед! — кричу я и опрокидываю чашку. Вытирая рот после, я переворачиваю её, и она падает сверху вниз, Кензо смотрит на меня, когда опустошает свою. — У меня есть бар, дорогуша, — насмехаюсь я, прежде чем перейти к следующей.
Кензо ругается и переворачивает свою, но она не приземляется в первый раз, хотя он тянется за второй. Я продолжаю пить, прежде чем перевернуть чашку. Я на третьей, а он на второй, но я не могу заставить этого ублюдка взбеситься. Я пробую снова и снова, нервно наблюдая, как он догоняет, ставит свою третью чашку и переходит к четвертой. Дерьмо.
Черт, он побеждает. Отчаяние наполняет меня, поэтому я жульничаю. Я наклоняюсь, показывая свои сиськи, и Кензо давится следующим глотком, давая мне время опрокинуть чашку, перевернуть ее и двигаться дальше.
Что самое худшее, что может случиться? Он уже владеет мной, так что, если есть шанс на свободу, я должна им воспользоваться. Эта мысль продолжает стучать у меня в голове, пока я пью, не сводя с него глаз.
Я опускаю чашку и переворачиваю ее, но мы идем ноздря в ноздрю. На последней чашке. Наши взгляды встречаются, когда мы выпиваем ее, затем Кензо стягивает брюки, показывая мне свой член. Я на самом деле давлюсь своим пивом, и это дает ему время, необходимое, чтобы перевернуть чашку.
Я смотрю на него, все еще держа чашку у губ, вне себя от шока. Я проиграла.
Я проиграла.
Кензо ухмыляется и вытирает рот.
— Я думаю, что сейчас самое время забрать приз, — бормочет Кензо и крадется вокруг стола ко мне. В его взгляде голод, тело Кензо изгибается, а член твердеет и отчетливо бугрится у него в спортивках. Я отступаю, страх и желание расцветают во мне.
Я не думала, что смогу проиграть, а если бы и проиграла… Я думала, что смогу с этим справиться. Теперь я не знаю, смогу ли я. Я хочу его, конечно, моя киска уже мокрая от этой мысли, но Кензо… Черт, любая из Гадюк опасна не только для моего тела.
Как одержимость. Или наркотик.
— Матч-реванш? — предлагаю я, держа стол между нами, но Кензо перепрыгивает через него, приземляясь прямо передо мной.
— Нет, пари есть пари. Заплати, дорогая, — хихикает он.
Я отшатываюсь и бросаюсь наутек, но Кензо ловит меня, протягивает руку и перебрасывает меня через плечо. Я визжу и хлопаю его по спине, но он просто бросает меня на диван, где я подпрыгиваю, задыхаясь. Подняв глаза, я убираю волосы с лица и вижу, что Кензо смотрит на меня сверху вниз. Он, должно быть, видит мой страх, потому что лезет в карман и вытаскивает кости.
— Предлагаю тебе другую игру, угадай число. Если угадаешь правильно, ты в безопасности, а если нет, тебе придется снять предмет одежды.
— Что? — я разеваю рот.
Кензо подходит ближе.
— Если только ты не хочешь, чтобы я просто сорвал ее с твоего тела.
Эм, да, пожалуйста.
Но в то же время, блядь, нет.
— Пошел ты, — рычу я.
— Таков план, дорогая. Угадай, — теперь уже он ухмыляется.
Я в панике.
— Семь.
Кензо бросает кости, ловко ловя их. Подмигнув, он показывает кости. Твою же мать.
— Верхнюю часть, — требует он.
— Нет, — рычу я, но наклоняюсь и срываю туфли, бросая их в Кензо. Они ударяются ему в грудь и отскакивают, отчего его ухмылка становится шире.
— Ты гребаный ублюдок! Это единственный способ заполучить женщину?
Даже когда я выплевываю в него мерзкие слова, я не могу не задыхаться, сжимаю ноги вместе, когда Кензо смотрит на меня, полностью сосредоточившись на моем теле. Как будто ему не терпится съесть меня, трахнуть, овладеть мной. Вместо того, чтобы заставить меня, как они могли бы, он просто решил играть честно и по правилам.
Покорил меня.
И мое тело.
Но… могу я заплатить?
Их досягаемость подобна яду, укореняющемуся во мне. Сначала ты даже не осознаешь этого, пока он не проникает в тебя. Медленно распространяясь по тебе, изменяя тебя, формируя тебя, заражая тебя, пока не станет слишком поздно быть свободным. Вот что я чувствую, потому что я ненавидела их, все еще ненавижу, но теперь это затуманено потребностью.
Той потребностью, которую они укоренили во мне, встроили в меня, и они это знают.
Я ненавижу это.
Ненавижу их.
Кто сказал, что я не могу немного повеселиться? Ненавистный секс ни на что не похож, и это желание явно не проходит, а я не скоро освобожусь, так что могла бы воспользоваться возможностью по максимуму… верно?
Во всяком случае, я так себя уговариваю.
— Хорошо, — рычу я. — Девять. — Я указываю на кости, и Кензо снова бросает.
Выходит двенадцать, и он ухмыляется.
— Рубашку, — требует он.
С рычанием срываю ее через голову и швыряю в него. Какого черта я согласилась на эту игру? Сейчас я только в трусиках и лифчике, и он неторопливо оглядывает меня. Я дрожу под его собственническим взглядом, мои соски соприкасаются с кружевной тканью, и мои трусики, без сомнения, уже намокли. Блестяще.
— Следующая догадка, дорогая? — бормочет Кензо, его глаза прикованы к моей раскрасневшейся груди, когда я еще крепче сжимаю ноги. Со стоном он наклоняется и меняет положение тела. — Черт возьми, ты слишком красива.
Я игнорирую это, потому что, честно говоря, что бы я ему ответила?
— Тринадцать, — рычу я, но он все еще слишком занят, уставившись на меня. Я почти чувствую ласку в его взгляде.
— Кензо.
Он резко встречается со мной взглядом, и кости летят вверх. Я вскрикиваю, когда он прижимает меня к дивану, раздвигает мои бедра и устраивается между ними, прижимаясь ко мне.
— Не произноси мое имя так.
— Что? Кензо? — спрашиваю я в замешательстве, и он издает стон.
— Да, вот так, дорогая.
— Это ведь твое имя, ты бы предпочел, чтобы я называла тебя просто мудаком? — огрызаюсь я, даже когда выгибаюсь навстречу Кензо.
— Называй меня как хочешь, дорогая, до тех пор, пока ты не остановишь меня и не прокричишь это так, чтобы все слышали. — Кензо смеется, прижимаясь своими губами к моим. Я не смогла бы остановить его, даже если бы захотела, мои слова застревают у меня в горле, когда я хватаю его за волосы и притягиваю ближе. Кензо ухмыляется мне в рот, так что я прикусываю его губу.
С ворчанием Кензо вырывается, тяжело дыша и глядя на меня.
— Веди себя как ребенок, и с тобой будут обращаться как с ребенком.
— Неважно, отвали от меня на хрен, — требую я. Трудно вести себя жестко в нижнем белье, но я думаю, что справлюсь с этим.
Кензо снова ухмыляется, эти темные глаза пристально смотрят на меня, заставляя меня чувствовать себя слабой.
— Почему? Я нравлюсь тебе там, где я сейчас.
— Нет, я не хочу, — нерешительно протестую я, голос дрожит.
Кензо смеется, действительно смеется, все его тело дрожит.
— Конечно, тогда почему твои соски затвердели и так и просятся ко мне в рот? — бормочет Кензо, срывая с меня лифчик и оставляя меня практически голой. Не сводя с меня глаз, он обхватывает губами один из сосков и засасывает его в рот, заставляя меня стонать, когда мои глаза закрываются, и я выгибаюсь навстречу его рту.
Гнев на мою реакцию вспыхивает во мне, и я пытаюсь оттащить голову Кензо, дергая его за волосы. Снова смеясь, он игнорирует мои отчаянные рывки и целует меня в живот, останавливаясь на пирсинге в пупке и обводя его языком, прежде чем перейти к моим трусикам, его глаза встречаются с моими.
— Я буквально ощущаю, какая ты мокрая. — Зубами Кензо стягивает с меня трусики и отбрасывает их в сторону.
Я пытаюсь сомкнуть бедра, но он раздвигает их и швыряет меня на диван, открывая ему полный обзор. Кензо тихо стонет, этот звук причиняет мне боль, когда он смотрит на меня.
— Ты чертовски мокрая. Думала, ты меня не хочешь?
— Я не хочу, — рычу я, даже когда наклоняю бедра, нуждаясь в прикосновениях.
Он ухмыляется и тянется к пространству меж моих бедер, поглаживая мои губы, прежде чем приоткрыть их.
— Что это? Пирсинг? — Кензо шокировано бормочет, его палец обводит мой проколотый клитор. Это было на спор по пьяни, и было чертовски больно. — Это так чертовски сексуально, — Кензо издает стон. — Я так чертовски близок к тому, чтобы кончить в штаны, что это даже не смешно, — бормочет он, заставляя меня хихикать.
Кензо прищуривается и дергает за мой пирсинг, заставляя меня ахнуть, когда меня пронзает боль, за которой следует удовольствие.
— Либо кончай с этим, либо проваливай, — рычу я, но трудно быть пугающей, когда тебя прижимает к дивану голый и мокрый мужчина.
Без предупреждения, Кензо опускается на локти, утыкается лицом прямо в мою киску и лижет меня от клитора до задницы. Я почти отрываюсь от дивана, но он кладет руку мне на живот, хватаясь за пирсинг там, и удерживает меня в таком положении.
Мой разум все еще кружится, пытаясь объяснить мне все причины, по которым я должна прекратить это, почему должна оттолкнуть его, почему я должна ненавидеть Кензо, но когда он вдавливает в меня два пальца, все это растворяется в ощущении удовольствия.
Мои глаза закрываются, когда я стону, не в силах больше смотреть на эту темную копну волос зарывшегося меж моих ног мужчины. Его руки впиваются в мясистую часть моих бедер, удерживая меня открытой для него, когда Кензо усердно трудится над моим клитором, дергая и облизывая мой пирсинг, умело скручивая свои пальцы внутри меня. Кензо играет со мной, будто в одну из своих игр. Точно зная, где лизать, где прикасаться, тереться и трахать.
Я задыхаюсь в мгновение ока, мое тело покрывается потом, лицо и грудь раскраснелись. Я пытаюсь остановить себя, но ничего не могу с собой поделать, я прижимаюсь к его лицу, нуждаясь в большем. Кензо играет со мной, как на скрипке, его пальцы трутся внутри меня, пока он продолжает в том же сводящем с ума темпе с моим клитором. Я наклоняюсь и щелкаю сосками, слишком возбужденная, чтобы обращать на это внимание.
— Ты чертовски восхитительна на вкус, — издает он стон. — Слишком чертовски хороша.
Я качаю головой, пытаясь остановить мощный оргазм, который, как я чувствую, нарастает во мне. Нет. Нет, этого не может быть. Я пытаюсь оттолкнуть Кензо, но он игнорирует меня, ускоряется и бросает меня в этот омут необходимой мне разрядки.
Это разрывает меня на части, вырывая крик из моего горла, когда мои бедра сжимают голову Кензо, моя киска сжимается под его пальцами. Оргазм прокатывается по мне снова и снова, моя грудь выгибается в воздухе, когда глаза закрываются, пока это, наконец, не прекращается.
Упав на диван, я позволила своим бедрам раздвинуться, и я смотрю вниз, чтобы увидеть ухмыляющегося Кензо с растрепанными волосами, все еще лежащего между ними, его язык небрежно облизывает мою пизду.
Кензо нависает надо мной, и ненависть к себе пронизывает меня при виде довольной ухмылки, искривившей его блестящие губы. Он облизывает пальцы дочиста, пока я наблюдаю, и я больше не могу этого выносить. Я не могу поверить, что просто позволила этому случиться или что я кричала от удовольствия, чтобы все слышали.
Он мой гребаный похититель.
Скатившись с дивана, я бросаюсь прочь, и когда слышу, что он идет за мной, я двигаюсь быстрее. Мое сердце бешено колотится, а ноги все еще подкашиваются от содеянного им. Я не могу… черт, я не могу поверить, что это произошло. Или что это было так хорошо. Я пытаюсь убежать от него, но Кензо ловит меня в коридоре и прижимает к стене, удерживая там, когда наклоняется, его глаза теперь злые.
— Куда, черт возьми, ты собралась?
— Отвали от меня на хрен! — кричу я, брыкаясь и вырываясь из его хватки. Кензо хмыкает и снова отталкивает меня, пытаясь удержать на месте.
— Почему?
— Я ненавижу тебя, — отчаянно огрызаюсь я, и Кензо смеется, но звук его смеха злобный. Все намеки на поддразнивание исчезают перед лицом моего гнева. Но не весь мой гнев предназначается ему одному. Черт возьми, кое-что из этого из-за того, что он заставил меня чувствовать себя подобным образом, из-за того, что заставил меня быть слабой, но часть этого гнева предназначена и мне.
— Нет, ты ненавидишь то, что тебе это понравилось, не лги, черт возьми, дорогуша. Ты кричала в мгновение ока, и ты ненавидишь то, что тебе нравилась каждая гребаная секунда моего языка в твоей киске.
Грязные слова Кензо приводят меня в бешенство, и прежде чем я успеваю это осознать, влепляю ему пощечину. Звук громкий в тишине, и я делаю глубокий вдох, когда его голова резко поворачивается в сторону. Кензо медленно поворачивается ко мне лицом, и все намеки на обычного, очаровательного, дразнящего Кензо исчезли. Теперь я вижу сходство с Райдером. Это эмоции, дикие, неконтролируемые чувства.
Он очень зол.
Яростен.
Ну, и я тоже!
— Тебе не следовало этого делать, — предупреждает Кензо низким и грубым голосом. Одной рукой он прижимает меня к стене, в то время как другой стягивает свои спортивные штаны, и вид его твердого, пульсирующего члена заставляет меня замереть. Он большой, действительно чертовски большой. Слишком большой.
Нет.
Достаточно того, что я позволила ему попробовать себя на вкус. Он не трахнет меня. Направляю всю эту ярость, всю эту ненависть на него. Все это от того, что меня украли, из-за моего отца, из-за этих придурков, из-за моих собственных эмоций, я позволил всему вылиться из меня. Не заботясь о том, что я причиню ему боль.
Я выбрасываю кулак и бью Кензо в лицо, затем, когда он отшатывается назад, я делаю это снова и снова, но Кензо ловит последний и прижимает мою руку к стене рядом со мной, сдавливая мое запястье, пока я не вскрикиваю. Он прижимается своим лицом к моему, его ухмылка превращается в рычание.
— Ты хочешь ненавидеть меня? Отлично. Ты все еще будешь выкрикивать мое имя, когда твоя киска будет сжимать мой член.
— Пошел ты! — кричу ему в лицо, наклоняя голову вперед. Она впечатывается ему в лицо, и мы оба хрюкаем, когда боль проходит через мою и без того поврежденную голову.
Кензо хватает меня за другую руку и хлопает обеими руками надо мной, заставляя меня приподняться на цыпочки, грудь вздымается, когда я пинаю его. Кензо сбрасывает свои штаны и прижимается ко мне обнаженным телом. Я ненавижу вспышку желания, которая проходит через меня, или тот факт, что я хочу его. Тот факт, что при виде его пульсирующего члена я становлюсь влажнее, чем когда-либо.
Он поглаживает свою длину, заставляя меня смотреть, как я тяжело дышу.
— Я собирался быть милым и надеть презерватив, но теперь? — Кензо качает головой и наклоняется, облизывая мои губы. — Ты моя, я не обязан этого делать.
Отпустив свой член, Кензо хватает меня за бедро и приподнимает вверх. Я рычу, пытаясь вырваться из его хватки, чтобы ударить его снова. Мне удается слегка отодвинуть руки от стены, царапая руки Кензо достаточно сильно, чтобы выступила кровь, прежде чем он возвращает их обратно.
— Хочешь вести себя как гребаное животное? Я трахну тебя как следует, — кричит он мне в лицо.
Прежде чем я успеваю возразить, меня отрывают от стены, разворачивают и снова толкают в нее. Мои руки упираются в стену, когда я пытаюсь удержаться от падения, а затем Кензо оказывается там, прижатый по всей длине моей спины, его член прижимается к моей заднице, а рука пробегает по моим волосам. Кензо дергает за них, и я вскрикиваю, откидывая голову назад, пока не оказываюсь в равновесии, и только его рука поддерживает меня. Схватив меня за бедро, он тянет меня назад и раздвигает мои ноги.
— Слезь с меня, — требую я.
Рука Кензо скользит меж моих бедер, фиксируя мою влагу.
— Нет, ты, блядь, хочешь этого так же сильно, как и я, дорогая, и с меня хватит твоего отношения. Я вытрахаю из тебя его все до капли.
Я снова борюсь, продолжая бороться с ним, даже когда я сильнее впечатываюсь своей киской в его ладонь. Ненавижу их. Я чертовски презираю этих Гадюк.
Но вся эта борьба, вся эта ненависть заставляют меня так сильно нуждаться в этом, что, когда его член оказывается у входа в мою киску и резко проникает внутрь, я кричу. Не от боли. От удовольствия.
Кензо смеется, отстраняясь, борясь с моей цепкой киской, и остается внутри.
— Хорошая девочка, — воркует Кензо, облизывая мою шею, прежде чем укусить меня за плечо, причиняя боль, когда он снова входит в меня, задавая жесткий темп.
Это не ебля.
Это ненависть.
Мы оба ненавидим тот факт, что хотим друг друга. Я ненавижу, что они вырвали меня из моей привычной жизни. Он ненавидит, что я здесь и имею наглость не упасть к его ногам.
Эта ненависть течет через нас, направляя нас. Каждый удар его бедер резок, его руки впиваются в мою кожу, когда Кензо насаживает меня на свой член. Мои груди трутся о стену, трение заставляет меня вскрикнуть, когда я сжимаюсь вокруг него.
Кензо так отвлекся, трахая меня, что не замечает, как я поворачиваюсь. Я вырываю свои волосы из его хватки, оставляя несколько прядей в его кулаках, и его член выскальзывает из меня, когда я поворачиваюсь и бью прямо в лицо.
— Ах ты сукин сын! Я не твоя! — кричу я.
Кензо хватает меня и швыряет на пол, опускаясь на меня сверху.
— Так и есть, — рычит он, когда я бью его наотмашь, отталкивая, прежде чем перевернуться. Я начинаю отползать, но рука Кензо обхватывает мою лодыжку, и он тянет меня назад. Я скольжу по полу с гневными криками.
И все же я ни разу не сказала четкого «нет».
Потому что я хочу этого.
И я ненавижу это.
У него быстрые руки. Они подтягивают мои бедра вверх, а затем Кензо снова там, притягивает меня обратно к своему члену. Я стону, ничего не могу с собой поделать. Он такой большой, что это потрясающе. Кензо сильно шлепает меня по заднице, не поддразнивая. Это не шутка, это наказание. Он причиняет мне боль, и мне это нравится.
Я вскрикиваю, отталкиваясь, чтобы встретить его быстрые толчки, звук соприкосновения нашей кожи отдается громким хлопком, когда он издает хрюкающий звук позади меня.
— Придурок! — кричу я, даже когда протягиваю руку между ног, чтобы потереть клитор.
Рука Кензо добирается туда первой и отшвыривает меня.
Наклонившись надо мной, Кензо снова хватает меня за волосы, скручивая их и используя как поводок, когда он выгибает мою шею, рыча мне в ухо:
— Я не говорил тебе, что ты можешь кончить.
— Ты ублюдок, — кричу я, когда Кензо приподнимает мои бедра еще выше и ударяет в то более глубокое место внутри меня, от которого мои глаза буквально сходятся на переносице. Мое дыхание конденсируется на их идеальном полу, мои руки карабкаются по Кензо, когда я пытаюсь сопротивляться, но не могу.
Не тогда, когда он находится так глубоко во мне, контролируя меня. Владея мной.
— Признайся, что тебе это нравится, — рычит Кензо, проводя зубами по моему плечу, — и я позволю тебе кончить. — Тот факт, что его голос грубый и напряженный, заставляет меня усмехнуться, Кензо не так равнодушен, как думал.
— Придурок, — огрызаюсь я. — Гребаный мудак, членосос, мать твою…
Рука Кензо опускается на мою задницу снова и снова. Боль прошивает меня насквозь, даже когда его член бьет по оголенным нервам. Я так близко и пытаюсь бороться с этим, но когда Кензо наклоняется и дергает за мой пирсинг, я кричу, моя разрядка наступает, разрывая меня на куски.
Я сжимаю его член, извиваясь под ним. Его бедра дергаются, затем Кензо входит в меня еще дважды, прежде чем успокоиться, его сперма наполняет меня. Тяжело дыша, я падаю на пол, когда вся борьба покидает меня, и Кензо падает на меня сверху, его вес тяжел, когда он прижимает меня к полу.
Шум заставляет меня поднять голову, и когда я вижу источник шума, то перестаю дышать.
Подняв глаза, я замечаю Дизеля, стоящего в конце коридора с ухмылкой на губах.
— Ну-ну, Милая Птичка, это было фееричное шоу.
Откинув локоть назад, я чувствую, как он впечатывается аккурат в Кензо, который со стоном откатывается от меня. Я вскакиваю на ноги и бросаю на него свирепый взгляд.
— Ты трахаешься примерно так же хорошо, как и дерешься, — огрызаюсь я, прежде чем отбросить волосы назад и со всем оставшимся у меня достоинством, которого не так уж много, врываюсь в свою комнату и хлопаю дверью.
Мое сердце бешено колотится, пока я прижимаюсь к двери, ощущая, как следы его разрядки стекают вниз по моим бедрам, когда я слышу, как Кензо и Дизель смеются по другую сторону двери.
Твою же мать.