ДИЗЕЛЬ
Я слышу Птичку позади себя. Она понятия не имеет, во что ввязывается, но у Рокси был выход, а она им не воспользовалась. Я сдерживался, стараясь быть хорошим, но с этим покончено. Сегодня вечером я выбью необходимую нам информацию и возьму принадлежащую мне женщину.
Мою Маленькую Птичку.
Я слышу, как парень уже бьется в цепях, пытаясь высвободиться. Он убийца, так что его будет труднее сломать и тем приятнее для него.
Когда я вхожу в комнату, он замирает. Парень осматривает меня в поисках того, что можно использовать в качестве оружия. Он знает, почему он здесь, и понимает, что его шансы выжить невелики. Он умен, я вижу это по глазам. Интересно, заговорит ли он первым или проверит, как далеко я готов зайти.
— Приступим, что ли? — Ухмыляюсь и слышу, как моя Маленькая Птичка входит в комнату, но на этот раз она не будет просто наблюдать, нет, она будет ассистировать.
Она хочет быть одной из нас? Тогда вот как это будет.
— Маленькая Птичка, подай мне тесак, — приказываю я. Слышу, как Рокси колеблется, и смотрю на нее. — Сейчас же, Маленькая Птичка.
Рокси смотрит в мои голубые глаза, прежде чем сделать глубокий вдох, схватить нож с подноса и передать его мне. Ухмыляясь, я наклоняюсь и целую её руку.
— Умница. — Поворачиваюсь к парню и подхожу ближе. Знаю, что у него изъяли все его пушки, но осторожность никогда не помешает.
Делаю несколько быстрых надрезов и избавляю его от одежды, пока он не висит на моих крючках голый — его плечи, должно быть, уже болят. Рокси ахает, без сомнения, увидев, насколько парень покрыт шрамами. В конце концов, он убийца.
— Итак, есть ли что-нибудь, что тебе хотелось бы мне рассказать до того, как я приступлю.
Прошу тебя, скажи мне «нет».
Парень поджал губы, а его взгляд метнулся к Рокси до того, как он плюнул мне в лицо. Смеясь, я подбрасываю нож в воздух.
— Спасибо, черт возьми. Это будет весело.
Я бросаю нож снова, целясь прямо в него. Мужик весь подбирается, когда нож вонзается в его плечо. Единственный звук, который издает этот кусок дерьма, ― это шипение сквозь стиснутые зубы.
— Маленькая Птичка, Маленькая Птичка, они всегда так легко ломаются… но я не думаю, что этот сломается так просто.
— Это хорошая новость? — спрашивает Рокси, и я чувствую её руку на своей спине.
Я бросаю взгляд на Птичку и ухмыляюсь, и она сглатывает при виде этого.
— Очень хорошая, — мурлычу я, и Птичка протягивает скальпель, даже не спрашивая меня. Ах, теперь Рокси начинает все понимать.
Повернувшись к парню, я позволил ему на мгновение увидеть безумие, которое таится глубоко во мне; огонь, который они зажгли во мне в детстве, который даже я не в силах хоть как-то контролировать.
Подойдя ближе, пристально смотрю в глаза убийце, провожу острым краем лезвия ножа по его коже, разрезая толстую зарубцевавшуюся ткань, пока он снова не шипит, прищуривая глаза. Проделываю то же самое снова, проходя поперек его груди и рук, прежде чем схватить нож в его плече и вывернуть.
— Теперь что-нибудь хочешь сказать? Как насчет того, чтобы начать просто с того… на кого работаешь?
— Санта, — усмехается он, заставляя меня смеяться, поэтому я вонзаю лезвие глубже, наблюдая, как кровь капает из раны.
— Будучи профессиональным убийцей, держу пари, что твой палец на спусковом крючке важен, верно? — размышляю вслух.
Парень сглатывает, его кадык дергается, и я внезапно выдергиваю нож, заставляя его закричать. Этот звук — мед для моих ушей, он возбуждает меня так, как ничто другое не может… не считая моей Маленькой Птички.
Повернувшись, я хватаю пилу, поднимаю руку и начинаю насвистывать себе под нос. Парень кричит и дергается, пытаясь бороться. Кровь брызжет на кандалы и его руку, пока я не натыкаюсь на кость. Ругаясь, я работаю лезвием сильнее.
— Глупая пила, так трудно найти хорошую, которая бы резала кость, и которая не слишком легко затупляется, — говорю я ему невзначай, поддерживая разговор. — Ты не поверишь, сколько раз мне приходилось её менять. — Я вздыхаю, отрывая его палец и отбрасывая его. Бросив пилу на пол, я хватаю зажигалку и, ухмыляясь в нескольких дюймах от его лица, прижимаю ее к ране, чтобы остановить кровотечение.
Он снова кричит, и когда до меня доходит запах горящей плоти, я издаю стон. Щелкая зажигалкой, я отступаю назад с кивком, оглядывая его.
— Может, попробуем еще раз?
— Пошел ты.
Он плюет в меня, сопли капают у него из носа, а слюна стекает по подбородку.
— Очень хорошо.
Снова схватив скальпель, я начинаю колоть и резать, мои движения случайны и хаотичны, так что он не может собраться с силами.
Но его крики звенят в моих ушах, эхом отдаются вокруг меня, вызывая другие крики из прошлого, смешиваясь с запахом горелой плоти. Я режу все быстрее и быстрее, нанося удары.
Продолжаю резать, подхлестываемый криками, посмеиваясь в промежутках. Не могу остановиться. Огонь мерцает вокруг меня, крики моей матери звенят в голове, пока чья-то рука не пронзает пламя. Достает прямо до меня.
— Ди, посмотри на меня, — требует голос. Он низкий, чувственный.
Знакомый.
— Маленькая Птичка? — бормочу я, замирая.
Она хватает мою руку и лезвие. Тяжело дыша, я моргаю, и комната снова обретает четкость. Она стоит перед окровавленным, задыхающимся мужчиной. Ее рука сжимает лезвие, оно режет ей кожу, так она пытается помешать мне воспользоваться им снова. Когда Птичка смотрит на меня, улыбка играет на ее губах.
— Ты забыл обо мне.
— Никогда, — бормочу я, глядя в эти глаза.
— Ты не можешь убить его, пока нет, у тебя нет нужной информации, — предупреждает она.
— А ты не пыталась его спасти? — спрашиваю я, нахмурившись, и внезапная вспышка ревности пронизывает меня. Как он посмел? Она моя!
Рокси наклоняется к лезвию, чтобы снова привлечь мой взгляд к себе, и только тогда я понимаю, что начал рычать, как животное. Она задыхается от боли, ее глаза расширяются, когда кровь Птички стекает по лезвию ножа и по моей руке, заставляя меня стонать.
— Нет. Пытаюсь помочь тебе, — шепчет она с болью в голосе.
Накрыв ее руку своей, я вонзаю лезвие глубже, и она хнычет, но позволяет мне сделать это. Я издаю стон и убираю руку Рокси, отбрасывая лезвие, прежде чем притянуть ее в свои объятия. Руки Птички поднимаются к моему лицу, и она заключает его в свои ладони. Я чувствую кровь на ее руке, покрывающую мои щеки, и мой член дергается от этого ощущения, когда Птичка отчаянно тянется вверх, но она такая маленькая.
Ухмыляясь, я поднимаю её с пола, пока наши губы не соприкасаются. Это грубый, полный боли поцелуй, и он возвращает меня с края пропасти, как ничто другое. Заменив впечатление пламени, лижущего мою кожу, её мягкостью. Вкус дыма её сладостью. Звук криков моей матери её стоном, который я проглатываю.
Отстраняясь, я ставлю Рокси на ноги, и она слегка покачивается, потеряв равновесие, поэтому я поддерживаю ее.
— Мне нужно присесть, — бормочет Рокс, тяжело дыша.
— Можешь сесть мне на лицо, — возражаю я, и смех срывается с ее распухших губ.
Ухмыляясь, я несу Рокси к ящику с инструментами и сажаю на него. Я разжимаю ее скрюченный, раненый кулак и смотрю на порез — он не слишком глубокий. Наклоняясь, глядя Птичке в глаза, я целую ее, и кровь Рокси покрывает мой рот. Я выпрямляюсь и облизываю губы, ощущая металлический привкус на губах, а она сдвигается, облизывая собственные губы.
О да, моя Маленькая Птичка любит, когда я такой дикий. Злой. Зверь.
Слетевший с катушек.
Чувствуя себя более похожим на себя прежнего и держащим себя в руках, я поворачиваюсь к парню и ухмыляюсь.
— Прости за это. А теперь, ты хочешь что-нибудь сказать?
Он тяжело дышит, его голова поникла.
— Триада, они наняли меня. — Каждое слово звучит грубо, его голос, несомненно, сорвался от крика.
Схватив парня за волосы, я поднимаю его голову и поворачиваюсь, чтобы ухмыльнуться ему.
— Очень хорошо, но как?
— А как, черт возьми, ты думаешь? — огрызается он, заставляя меня нахмуриться, а его сглотнуть. — Через знакомых.
— Я думал, они испытывают финансовые трудности? — Я задумываюсь, нахмурившись.
Он отчаянно качает головой.
— Нет, все это галимая ложь. Они скрывают свою прибыль. Они торговали в других городах, чтобы заработать немного денег, так как знали, что они им понадобятся, чтобы они могли прийти за вами.
— И откуда ты это знаешь? — небрежно спрашиваю я.
— Навел справки, — он горько усмехается. — Очевидно, сделал я это недостаточно хорошо, так как выбрал не ту сторону.
Наступает моя очередь ухмыляться.
— Что ты и сделал.
Он поворачивает голову и сплевывает немного крови на пол.
— Думаю, нам лучше продолжить? — предлагает он, выглядя усталым, так что я молчу.
— О, не сдавайся так легко. Ты был таким сильным в начале, — комментирую я, глядя на свои инструменты. — Как насчет небольшой пытки водой, чтобы снова тебя разбудить?
Он усмехается:
— Что? Ничего нового? Должен сказать, я разочарован. Великий Дизель, использующий старые методы. Я думал, ты более изобретателен в этом плане.
Я замираю. О, он хочет поиграть в эту игру? Отлично. Схватив свою игрушку, я оборачиваюсь с ухмылкой.
— Что-нибудь новенькое? Как насчет этого? Я сделал это сам. Конечно, концепцию позаимствовал у нескольких аналогичных устройств. — Я пожимаю плечами и подхожу ближе.
Его бравада на мгновение спадает.
— Да? Для чего это?
— Это. — Ухмыляюсь, направляя канал на его член и щелкая замком. Он замирает, едва дыша, но когда ничего не происходит, расслабляется. Я наблюдаю за лицом парня, пока он не понимает, что оно медленно сжимается на его члене. Его глаза вылезают из орбит, когда трубка закрывается, сжимаясь все сильнее и сильнее, и когда он начинает кричать, я понимаю, что приспособление врезается в кожу его члена. — Хм, как тебе эта новинка?
Отступаю назад и наклоняюсь между ног Рокси, наблюдая, как парень орет. Она обнимает меня, расслабленно опираясь о мою спину, а ее подбородок упирается мне в плечо.
— Тебя заводит возможность причинять боль людям? — наугад спрашивает она, заставляя меня моргнуть, прежде чем я растягиваю губы в улыбке.
Повернувшись, я хватаю руку Птички и прижимаю к своему члену.
— Что скажешь?
Рокси наклоняет голову и закусывает губу, когда я отпускаю ее руку, но Птичка не убирает ее, нет, она трет меня через брюки, заставляя меня мычать. Наклонившись к Рокси, положив кулаки по обе стороны от бедер Птички, я облизываю ее губы.
— Не дразни, Маленькая Птичка, если не хочешь, чтобы я трахнул тебя прямо здесь.
Она делает глубокий вдох.
— Ты хотел бы причинить мне боль?
— Да, — признаюсь я без капли стыда. — Хочу разрезать твою кожу, смотреть, как капает кровь, когда я вонзаюсь в тебя.
Она прерывисто втягивает воздух, ее рука сильнее прижимается ко мне.
— Переживу ли я это?
— А тебе было бы не все равно?
Она отчаянно трясет головой.
— Возможно, но я, кажется, хочу это выяснить, — скалюсь я в ответ. — Я знал, что с тобой так и будет, Маленькая Птичка, ты такая храбрая. Думаешь, что можешь контролировать меня… останови меня, прежде чем я убью тебя. Скажи мне, ты можешь превратить эту жажду крови в обычную похоть?
Она наклоняется ко мне, прикусывая мою губу.
— Я хочу попробовать.
Особенно громкий крик раздается у меня за спиной.
— Не выбрасывай этой мысли из своей головы, я не хочу, чтобы он умирал прямо сейчас.
Трудно оторваться от ее исследующей руки, но я делаю это. Поворачиваюсь, снимаю зажим с его члена, морщась от зрелища, представшего передо мной ― этого кровавого, порезанного месива.
— Вау, надеюсь, ты не хотел детей. — Я смеюсь. — Дам тебе минуту, чтобы прийти в себя. У меня просто есть еще несколько вопросов, а потом мы, пожалуй, закончим.
Отбросив свое изобретение в сторону, я поворачиваюсь и снова смотрю на Рокси, когда она выходит позади меня. Я подкрадываюсь к Рокси, и она улыбается, ничуть не испуганная. Может быть, я ошибся, может быть, она не Птичка. Может быть, она Змея.
Как я.
Она смотрит на меня с желанием в глазах. Моя Маленькая Птичка освобождается из своей клетки с каждым днем, каждым действием. Я хочу этого. Ее свободу, ее удовольствие, ее боль. Я должен быть сосредоточен на убийце, но когда Птичка здесь, все, о чем я могу думать, это о возможности нагнуть ее над этим ящиком с инструментами и врезаться в ее киску, наблюдая, как влагалище Птички принимает мой член, когда нас окружают кровопролитие и пытки.
Она облизывает губы, как будто знает, о чем я думаю.
— Ты собираешься трахнуть меня? — беспечно спрашивает она. Я кружу вокруг нее, проводя пальцами по ее плечам и волосам, вдыхая сладкий аромат Рокси. Это проникает в мои кости, заставляя мой член дергаться, и единственный способ облегчить это состояние ― это пустить ей кровь.
— Я думаю об этом, — отвечаю я.
— Перед ним, или ты сначала убьешь его? — спрашивает она, выгибаясь, чтобы дать мне лучший доступ.
Остановившись позади Птички, я откидываю ее волосы в сторону, и она замирает, когда я облизываю и целую девичью шею, чувствуя, как ее пульс бьется у моих губ. Моя Маленькая Птичка такая хрупкая и в то же время такая сильная.
— Думаю, что сначала убью его, а потом, когда его кровь все еще будет на моих руках, я сорву это платье с твоего тела и трахну тебя, оставив отпечатки рук на этой идеальной бледной коже.
Рокси задыхается и дрожит, прижимаясь ко мне. Маленькая грязная Птичка, ей это нравится. Напевая, я покусываю ее шею, прежде чем прикусить. Рокси задыхается от боли, но вжимается, заставляя меня вонзаться глубже. Я понимаю, что она делает, проверяя свой контроль на мне и бросая вызов самой себе.
Рокси думает, что если сможет взять меня, обладать мной, то сможет выжить в этом мире.
Посмотрим.
— А что, если я использую некоторые из моих игрушек на тебе, Маленькая Птичка? Ты бы все еще кончала так красиво с моим ножом в твоей коже и моим членом в твоей киске? — Птичка стонет на мои слова, ее рука тянется назад и обхватывает мою голову, притягивая меня ближе, пока Рокси покачивается на ящике с инструментами.
Пробегая руками по ее плечам и вниз, я обхватываю ее вздымающиеся груди и сжимаю, сильно, заставляя ее хныкать.
— Я видел, как ты взяла член Кензо. Тебе нравилась борьба, боль, но сколько боли ты сможешь вынести? — шепчу я ей в кожу.
— Всю до капли, — отвечает Птичка, когда я провожу рукой вниз по ее животу по направлению к киске Рокси, прежде чем обхватить ее, позволяя Птичке прижаться ко мне, пока я покусываю и облизываю ее шею.
— Поживем, увидим. Другие тебя сейчас не спасут. Ты пришла сюда, и ты не уйдешь, пока я не буду удовлетворен твоими соками на моем члене и твоей кровью на моих руках. Храбрая Маленькая Птичка, идущая прямо в логово Гадюки, — бормочу, когда убийца начинает просыпаться.
Сильнее прижимая руку к сочащейся соками киске Рокси, я закатываю глаза, чтобы встретиться с парнем взглядом, когда он моргает и поднимает голову. Он встречается со мной взглядом, и его глаза расширяются от страха, пока я вот так играю со своей девочкой. Исследуя ее тело, я ласкаю ее грудь, прежде чем сильно укусить за шею, заставляя Рокси закричать. Смеясь, я отстраняюсь.
— Он очнулся, Маленькая Птичка, так что тебе придется немного подождать, пока дойдет очередь до тебя. Не стесняйся играть с собой, пока ждешь своей очереди, хотя бы до тех пор, пока не кончишь, а он не увидит ни дюйма твоей кожи.
Убийца закрывает глаза.
— Я ничего не видел, — открещивается он, когда я обхожу Рокси.
— Верно, — собственнически рычу я. — Но ты чувствуешь запах ее возбуждения? — Я делаю глубокий вдох. — Я же чувствую. — Рокси нравится смотреть, как я работаю, нравится кровь. Боль. Моя Маленькая грязная Птичка.
Он качает головой, намеренно стараясь не дышать, но его дыхание сбивается, и он делает вдох. Бросившись вперед, я затыкаю ему рот и нос и впечатываюсь в его лицо.
— Ты не сможешь почувствовать ее запах, — рычу я, и его глаза расширяются, когда он пытается не сделать еще один вдох.
Мы смотрим друг на друга, как он борется, без сомнения, его легкие горят.
— Ди, будь паинькой, — зовет Птичка из-за моей спины.
Смеясь, я отстраняюсь, и он делает глубокий вдох и кашляет.
— Скажи спасибо моей Маленькой Птичке за то, что она оставила тебя в живых.
Парень снова кашляет, его глаза слезятся, когда он поднимает взгляд и смотрит на нее.
— Спасибо тебе, Маленькая Птичка.
Я замираю, а она ругается.
— Ты только что назвал ее «Маленькой птичкой»?
Он переводит взгляд на меня и осознает свою ошибку.
— Нет-нет, я просто…
— Ди, — бормочет Рокси, но я игнорирую ее, когда смотрю ему в лицо.
— Тщательно подбирай слова. Есть что-нибудь еще, что ты можешь мне сказать? — спрашиваю я, пока сдерживаясь, пытаясь выполнять свою работу, хотя мне хочется разорвать его на куски.
— Они наняли других, ребятки, чтобы убить вас. Они не остановятся, пока ты не умрешь, и у них есть кто-то, кто кое-что знает о тебе, — выпаливает он.
— Крот? — требую я ответа.
Он сильнее качает головой.
— Нет-нет, некоторые сведения были старыми, я предполагаю, что это кто-то из тех, кто раньше работал на вас.
Я легонько шлепаю его по лицу.
— Ты хорошо поработал.
Я вне себя от злости, что кто-то, кто получил работу у нас, предал нас. Я должен буду сказать Райдеру и позволить ему прошерстить их всех. Мы, как правило, следим за старыми сотрудниками, чтобы убедиться, что им ничего не нужно, но это? Это предательство.
Отвернувшись, я ухмыляюсь моей Маленькой Птичке, снимая с пояса маленький нож. Она ахает, когда я поворачиваюсь и перерезаю ему горло. Его глаза расширяются от шока, и парень отплевывается, когда кровь брызжет и хлещет из раны. Он не может остановить ее, а я прижимаюсь лицом прямо к его лицу, когда он умирает, наблюдая за тем, как тускнеет свет в его глазах.
— Она моя. Моя! — рычу я.
Я смотрю, как он умирает, а затем, все еще чувствуя, как во мне бурлит желание, я поворачиваюсь лицом к своей женщине. Она смотрит на меня со страхом и желанием, борющимися во взгляде ее глаз, когда я подхожу ближе. Хорошо, она должна бояться меня. Я мог бы сжечь Птичку так же легко, как она могла поглотить меня.
Рокси знает, что я опасен, знает, что, возможно, быть в моих объятиях означает её смерть, но она охотно делает шаг вперед. Мы просто два человека, которые нашли друг друга в этом темном, жестоком мире. Она облажалась, но и я тоже. Вместе мы могли бы стать чем-то удивительным, или мы могли бы взорваться.
Я хочу это выяснить.
Я не буду ее спасителем, я буду ее грешником.
Но у нее с этим все в порядке — более, чем в порядке. Понимаю это, когда Птичка прижимается к моей груди и откидывает голову назад, чтобы улыбнуться мне. Слышу, как кровь капает на пол позади меня, но она игнорирует тело так же, как и я. Мы танцевали вокруг этого пламени с тех пор, как она впервые появилась здесь, и пришло время нам зажечь.
— Дизель. — То, как она произносит мое имя, посылает импульс похоти прямо к моему и без того твердому члену. Губы Рокси приоткрыты в желании, навершия ее грудей такие острые, когда она тяжело дышит.
— Маленькая Птичка, — отвечаю я, медленно опуская голову, давая ей возможность отстраниться. Я бы не позволил ей сбежать, но это задало бы тон тому, как все это закончится. Хочет ли Рокси драться, как с Кензо, или она хочет сдаться мне и той боли и удовольствию, которыми я готов ее одарить?
Птичка идет мне навстречу. Я запускаю пальцы в волосы Рокси и притягиваю ближе, заставляя встать на цыпочки, когда целую. Она взывает к этой дикой части во мне, выманивает ее наружу, чтобы прикрыть ею свою кожу.
— Пожалуйста, — умоляет Рокси у моих губ.
Это ее просьба, она подстегивает, и Птичка это знает. Ее глаза светятся озорством, моя Маленькая Птичка точно знает, что сказать, чтобы поиграть в эту игру. Она готова на все, чтобы получить то, что хочет, и прямо сейчас она хочет получить меня.
Глубоко внутри нее.
Щеки Рокси пылают от желания, а глаза сверкают. Даже здесь, в подвале, она сияет, как драгоценный камень. Ее рука скользит по моей груди, и я позволяю ей. Птичка ловко расстегивает мои джинсы и освобождает член, опуская взгляд на него.
Она рассматривает татуировку на моем члене и языки пламени, которые поднимаются по моим бедрам, и облизывает губы.
— Пламя?
— Напоминание о том, как легко мы все можем упасть, — бормочу я.
Рокси понимающе кивает, обводя меня по всей длине, прежде чем щелкнуть пирсингом на конце. Издавая животный рык, устав от ее игр, я хватаю Птичку за руки и поднимаю их над головой, пока она не растягивается.
— Все будет не так, Маленькая Птичка.
— Нет? — бросает Рокси вызов с заигрывающей улыбкой на губах.
— Хочешь мягкости, иди к другим, ты приходишь ко мне за порцией боли. Но ты уже знаешь это, Маленькая Птичка. Ты пришла сюда, чтобы наказать себя вместе со мной, за то, что хотела нас, за то, что сдалась. Я с радостью окажу тебе услугу.
Колени Рокси подгибаются, поэтому я поддерживаю ее — нет, это не сработает. Мне нужны свободные руки.
Держа руки Птички в своих, я ловлю их под мышкой, быстро развязываю путы на цепях убийцы и бросаю его труп в угол. Тащу Птичку через лужу его пролитой крови и приковываю ее по одной руке за раз, натягивая цепи, пока они не обвивают ее запястья, и Рокси едва может коснуться пола. Обязательно оттягиваю ее плечи назад, пока она не начинает задыхаться, боль постоянная и беспощадная. Поддерживающая ее на пределе.
Удовольствие ― это просто еще одна форма пытки, и я в ней мастер.
Ее глаза широко раскрыты, грудь вздымается, когда она смотрит на меня. Рокси хочет этого, она вошла сюда, в это место, добровольно. Теперь я собираюсь брать Птичку снова и снова, пока не буду удовлетворен, и если она выживет, тогда она одна из Вайперов.
Используя тот же самый маленький нож, которым я перерезал горло тому парню, я разрезаю ее топ, буквально отрезая его от нее. Ткань спадает, оголяя ее грудь, которая вываливается из прозрачного черного кружевного бюстгальтера. Я стараюсь аккуратно снять с нее ботинки, зная, что она их любит. Когда кремовая кожа Рокси обнажается передо мной, я протираю лезвие и дезинфицирую его, понимая, что оно должно быть чистым для того, что я запланировал.
Птичка смотрит на меня дикими глазами, судорожно сглатывая. Краска теперь заливает ее грудь, когда я провожу взглядом по ее татуировкам и изгибам. Она восхитительна, само искушение. Полные бедра, татуировки и сумасшедшее отношение, которое все время делает меня твердым как камень.
— Я собираюсь провести этим ножом по твоей коже, не разрезая, пока нет, просто волоча. Оставляя восхитительные розовые следы для моего рта, — говорю я ей, позволяя лезвию блеснуть на свету. Подойдя ближе, я прикасаюсь губами к ее губам. — Прямо к твоей сладкой маленькой влажной киске, которую я чувствую. — Пока говорю, я веду лезвием вниз, срезая ее лифчик. Отбросив его в сторону, я провожу лезвием ножа по коже ее бедра и нити стрингов, заставляя Рокси замереть, когда я делаю быстрый взмах ножом вверх. Я отбрасываю и это все тоже. Она чертовски сногсшибательна. Ее кожа испорчена несколькими шрамами и чернилами татуировок — от нее у меня слюнки текут.
Она вызывает привыкание.
Моя любимая новая навязчивая идея.
— Так сделай это, перестань болтать, — огрызается она.
— Или, может быть, я просто не закончил играть с тобой? Может быть, я жду, чтобы увидеть этот огонь в твоих глазах. — Ухмыляясь, я обхожу Птичку, провожу пальцем по ее пухлой попке и вокруг бедра к животу, останавливаясь на кольце в пупке. Встретившись с ней взглядом, я тяну ее за руку. Сначала она молчит, пока я не тяну сильнее, затем из горла Птички вырывается всхлип, заставляющий меня стонать в ответ. И вот он, этот огонь. — Вот так-то лучше, — бормочу я.
— Придурок, — выплевывает она, пытаясь откинуться назад, цепи гремят.
Я бросаюсь вперед, прижимая нож к её шее, где всего несколько минут назад я перерезал горло мужчине. Рокси сглатывает и откидывает голову назад, и когда ее глаза встречаются с моими, она вдавливается в лезвие, проверяя меня. Проверяя, как далеко я зайду. Когда лезвие рассекает кожу и ее кровь касается лезвия, я отстраняюсь, а она смеется.
— Значит, не убьешь меня? Тогда почему бы не трахнуть меня? — насмехается она и раздвигает свои кремовые бедра, показывая мне блестящую киску и пытаясь заставить меня поторопиться.
Ворча, я провожу лезвием по ложбинке грудей Птички, прежде чем обвести вокруг сосков. Я делаю эту петлю несколько раз, каждый раз нажимая сильнее.
— Ты не можешь торопить меня, Маленькая Птичка. Я представлял все способы, которыми я мог бы трахнуть тебя, причинить тебе боль, заставить тебя истекать кровью и кричать с тех пор, как увидел тебя.
Поднимая лезвие, я ухмыляюсь розовым отметинам, которые оставил, и, как и обещал, опускаю голову и провожу языком по дорожке. Рокси задыхается, выгибаясь вперед, чтобы попытаться вдавить сосок мне в рот. Жадная маленькая птичка.
Снова подняв голову, я провожу лезвием от ее груди к животу и вокруг пупка, прежде чем опуститься на колени и проследовать по этому пути вслед за лезвием. Закатив глаза, я провожу языком по ее драгоценному камню на животе, а ее голова наклоняется вперед; глаза Рокси встречаются с моими. Она закусила губу, дрожит от моего прикосновения.
Обводя языком ее пирсинг, я немного натягиваю его, заставляя ее стонать, прежде чем повернуть голову и без предупреждения прикусить бедро. Стон Птички превращается в крик, когда она дергается в цепях, слегка отклоняясь, поэтому я хватаю ее за бедро и впиваюсь зубами глубже, прежде чем отпустить ее кожу и поцеловать ее. Облизывая и покусывая ее тело, не обращая внимания на свой ноющий член, я провожу ножом по ее соску. Она стонет от опасного лезвия ножа в одной из ее самых чувствительных областей и наклоняется к нему, поэтому я делаю это снова и снова, прежде чем лизнуть дорожку. Птичка снова стонет мое имя, моя Маленькая Птичка пытается соблазнить меня.
Поэтому в наказание я быстро взмахиваю ножом, делая два тонких пореза поперек вершинок ее грудей. Откинувшись назад, я хорошо вижу кровь на срезах, когда она хнычет:
— Ди, пожалуйста.
Не сводя глаз с Рокси, я облизываю порезы, проникая языком по краям, пока она не начнет стонать от боли и дрожать от удовольствия.
— Знаешь ли ты, Маленькая Птичка, что боль может усилить твое удовольствие? Нормальным людям нравится совсем немного, в то время как другие могут справиться со многим… Интересно, сколько ты можешь терпеть?
Облизывая ее шею, я останавливаюсь на губах Рокси.
— Мы собираемся это прояснить, продолжая продвигаться вперед, пока твои крики агонии не смешаются с твоими криками блаженства. — Рокси покусывает мои губы, заставляя меня улыбнуться. — С чего мы начнем, Маленькая Птичка? Я могу продолжать работать с ножом… У меня есть представление о том, как это будет выглядеть на твоем проколотом клиторе, когда мой язык трахает твою дырочку… Или, может быть, тебе по нраву, как твоя маленькая тугая попка наполнена моим членом?
Рокси задыхается, дергаясь против меня.
— Нож, — шепчет она, задыхаясь.
— Очень хорошо. — Опустившись на колени, я раздвинул ее кремовые бедра, чтобы выставить киску Птички напоказ. Она такая мокрая, что соки капают с ее бедер, и когда я раздвигаю половые губы и ласкаю проколотый клитор, Рокси прижимается ближе. Я бы умер счастливым, уткнувшись лицом в киску Рокси, пробуя ее на вкус своим языком.
Проведя ножом по обоим бедрам, оставляя жгучий след, я обвожу им киску Птички, прежде чем смочить лезвие ее соками. Я откидываюсь назад и встречаюсь с этими глазами, позволяя Птичке наблюдать, как я облизываю острый край, очищая его от ее соков.
— М-м-м, восхитительно.
Глаза Птички на мгновение закрываются, прежде чем она моргает, снова открывая их.
— Ну, ты собираешься трахнуть меня или просто посидеть и поговорить?
Схватив ее за бедро, я впиваюсь ногтями, прижимая лезвие плоской стороной к клитору, сильно, удерживая его там, когда погружаю язык внутрь нее. Птичка стонет мое имя, дергаясь в цепях и прижимаясь ближе. Но этого недостаточно ни для меня, ни для нее. Отстраняясь, я облизываю клитор Птички и вынимаю нож, глаза Рокси расширяются, и ее дыхание сбивается, прежде чем она кивает, отталкиваясь, чтобы попытаться принять его в свое тело.
— Это нож, которым я убил его. Ты видела, как красиво он умер, захлебнувшись собственной кровью? — бормочу я, вдавливая его в нее, прежде чем вытащить, а затем вдавить еще на дюйм.
— Лезвие легко разрезало его кожу, вся эта кровь, кровь, в которой ты стоишь… — Я замолкаю, облизывая губы, чтобы сохранить вкус ее киски во рту. — В следующий раз я заставлю тебя смотреть. Я трахну тебя с лезвием, приставленным к твоему горлу, когда они умрут у нас на глазах. — С этими словами я полностью погружаю рукоять в Рокси.
Она кричит и от боли, и от удовольствия, и я хихикаю, прежде чем повернуть ручку, ребристая хватка которой заставляет ее бедра дергаться вперед, когда она пытается взять больше.
— Да, больше, — кричит она, когда я вытаскиваю нож из ее цепляющегося тела, прежде чем вонзить его обратно, трахая ее им. Рокси повторяет мое имя и слова ободрения, пока я наблюдаю, как краска расползается по ее телу, а бедра Птички дрожат, когда она достигает пика. Птичка так близко, ее голова откинута назад в блаженстве, глаза закрыты, лицо расслаблено.
Так близко.
Я выдергиваю лезвие, и ее глаза распахиваются.
— Какого хрена? — кричит она.
Снова усмехнувшись, я начисто облизываю рукоятку лезвия, пока она наблюдает, как вздымается грудь.
— Ты еще не можешь кончить. Ты будешь ходить по этому краю снова и снова, пока тебе не станет так больно, что ты будешь умолять меня кончить.
— Ты гребаный придурок, — рычит она, прежде чем раскачаться в цепях, пиная меня. Я хватаю Птичку за лодыжку в воздухе и подношу к губам, когда царапаю зубами свод ее стопы, заставляя ахнуть.
— Это было ни разу не мило, Маленькая Птичка, — бормочу я, прежде чем опустить ее ногу и встать на ноги самому. Отступая, я медленно снимаю брюки, и она стонет, глаза Рокси скользят по моему телу, ее бедра сжимаются вместе.
Схватив деревянный шест, который я иногда использую, чтобы связать преступникам руки, я провожу им между ее грудями и вниз, к киске, слегка шлепаю по ней, прежде чем подойти сзади к Рокси. Ее волосы струятся по плечам, и я убираю их, целуя ее в шею.
— Ты хочешь быть наказанной? Ты же все поняла.
Я опускаю палку ей на спину быстрыми движениями несколько раз. Рокси корчится и кричит. Я не делаю это нежно и когда отстраняюсь, замечаю рубцы на ее коже, так красиво украшающие ее.
— Так красиво… наблюдать, как твоя кожа разрисовывается для меня. Осознавать, что тебе придется ходить с ними, а остальные будут гадать, что я с тобой сделал… Интересно, Маленькая Птичка, знают ли они, насколько ты на самом деле извращенка? — шепчу я ей в кожу. — Потому что прямо сейчас я знаю, что если я протяну руку между этими шелковистыми бедрами, ты захлебнешься от боли. Они знают, что тебе это нравится так же сильно, как и мне?
Она качает головой, всхлипы срываются с ее губ.
— Я так не думаю. Большая, крепкая Рокси, податливая словно пластилин в моих руках. Отдаешь все мне. — Снова опуская шест, я смотрю, как он темнеет на ее коже. — Только для нас. Все остальные получают суку, мы получаем податливость…
— Пошел ты, — шепчет она почти, теряя сознание.
Смеясь, я шлепаю шестом по ее заднице, заставляя Птичку с криком качнуться вперед.
— Еще нет, Маленькая Птичка. Я хочу посмотреть, что еще ты можешь принять.
— Все. Что угодно. Ты думаешь, что можешь причинить мне боль? Ты не можешь. Со мной поступали гораздо хуже. Так что вываливай все твои извращенные желания, сделай это. Я могу с этим справиться. Я могу справиться с тобой, — рычит Роксана, ее голос сильный, несмотря на обнаженное, податливое тело.
— Ну, это мы еще посмотрим, — ухмыляюсь, задаваясь вопросом, действительно ли она может. Другие пытались, думая, что смогут приручить меня. Парни бросали к моим ногам женщин, и я сломал каждую из них. Станет ли моя Птичка одной из них?
Ни разу я не хотел их так сильно, как ее. Птичка поджигает меня, в то время как они даже не вызывали искры. Это плохо для нее, ей приходится принимать на себя основную тяжесть моей одержимости, но мы не сможем двигаться вперед, если она этого не сделает. Если я не буду знать, что она сможет пережить безумие, которое скрывается внутри, или я могу случайно убить ее, и остальные будут в ярости.
Бросив шест, я хватаю Рокси за горло словно в тиски. Я больше не буду вести себя как подобает. Я пытался сдерживаться, потому что она мне небезразлична, но она продолжает подначивать…
Самое время зажечь для нее пламя.
Рокси ахает и выгибается назад, потирая свою саднящую задницу о мой твердый член. Убедившись, что перекрыл ей подачу воздуха, я хватаю свой член и рывком раздвигаю ее бедра, вонзая своего дружка в нее. Птичка вздрагивает от интенсивности, не в силах издать ни звука, когда я выхожу и снова резко вхожу обратно. Цепи громко звякнули. Я держу ее на грани, доводя тело Птички до предела того, что она может вынести.
Ее киска сжимается вокруг меня, ее влажность позволяет мне легко входить и выходить из ее тела. Она снова дрожит, когда я сжимаю свои руки, и она начинает дергать за цепь, когда я забираю у нее жизнь, прежде чем Птичка внезапно останавливается и расслабляется во мне. Хорошая девочка, не сопротивляйся этому. Я немного ослабляю давление, и Рокси втягивает воздух, одновременно отталкиваясь, чтобы встретить мои толчки.
Наклонившись, я снова хватаюсь за лезвие. Погружаясь глубоко в самую ее суть, я провожу лезвием по выпуклостям грудей Рокси. Она громко стонет, не боясь, позволяя мне делать с ее телом все, что захочу.
Она может бороться с Кензо, она может нести чушь и быть самым храбрым человеком, которого я когда-либо встречал, но здесь, внизу, со мной, она отпускает этот наработанный контроль, ее стены, которые Птичка возвела вокруг себя, рушатся, когда я беру ее, как животное.
Я делаю надрез между грудями Птички, вниз по ложбинке между ними, и чувствую, как из пореза течет кровь. Потирая о него руку, я нажимаю на порез и заставляю Рокси кричать от боли. Хихикая, затаив дыхание, я провожу этой окровавленной рукой вниз по ее животу к киске и щелкаю по проколотому клитору, пока Рокси не возвращается в эту пропасть.
Затем я останавливаюсь, замирая, с моим членом внутри ее тела и пальцем на ее клиторе. Рокси хнычет, пытаясь оттолкнуться, чтобы получить рычаг, чтобы кончить. Возвращая нож на место, я окунаю рукоятку в ее соки, покрывая его красиво и полностью, прежде чем вынуть свой член из ее сжимающейся киски. Схватив Рокси за бедра, я еще сильнее наклоняю Птичку назад и раздвигаю ее ягодицы.
— Скажи мне, Маленькая Птичка, у тебя здесь раньше что-нибудь было?
Я слышу, как она громко сглатывает.
— Да, — шепчет она.
— Тебе понравилось это? — спрашиваю я с искренним любопытством, не думая, что это изменит то, что я собираюсь сделать.
Птичка дрожит в моих объятиях. Ее бьет крупная дрожь.
— Да.
Посмеиваясь, я прижимаю рукоятку ножа к дырочке Рокси. Мне удается проработать его на дюйм, а затем снова выйти. Это происходит медленно, пока рукоятка маленького лезвия не окажется у нее в заднице. Отступив назад, я смотрю на это зрелище — красные рубцы на ее заднице, торчащий из нее нож, ее соки, покрывающие бедра. Твою же мать. Я почти кончаю от одного этого зрелища. Схватив свой телефон, я быстро делаю снимок и отправляю его парням, давая им понять, чего им не хватает, прежде чем отбросить сотовый и снова взять ее за бедра.
— Дизель, — начинает Рокси, когда я подхожу к ее киске, лезвие прижимается к мясистой коже над моим бедром. — Тебе будет больно…
С ревом я снова врываюсь в Рокси, насаживаясь на нож. Он рассекает мою кожу, и хорошо, что я знаю, где резать, чтобы это не было смертельно, но это чертовски больно. Боль пронзает меня, отдаваясь пламенем у меня в животе и яйцах. Я вымещаю это на ней, трахаю сильнее, быстрее, нож входит и выходит из моего тела, когда она кричит. Кровь капает из раны на наши соединенные тела, делая проход еще более скользким. Я не могу много двигаться, я не хочу кромсать свои внутренности, хотя нож маленький и просто входит под кожу.
Птичка хнычет, ее киска сжимается и хочет большего, как и я. Поэтому, несмотря на то, что мне нравится боль и кровь, которая теперь покрывает наши тела и руки, я хватаю нож между нами, отодвигая его, чтобы освободить мне место.
Я поворачиваю нож, заставляя ее стонать, а меня поскуливать от боли, прежде чем откидываюсь назад и вытаскиваю нож, отбрасывая его, пока трахаю ее.
Кровь свободно течет из моей раны, и я знаю, что если не остановлю ее в ближайшее время, то потеряю сознание. В какой-то момент ее нужно будет зашить, но пока что я выживу.
— Тебе придется зашить меня.
— Что… — стонет она, едва способная говорить.
— Как только мы закончим, зашей меня, или я умру, — поддразниваю я, но Рокси задыхается, думая, что я серьезно. Смеясь, я хватаю ее за бедра и вонзаюсь в Птичку снова и снова, проводя своим окровавленным пальцем по ее клитору. Мои яйца напрягаются, удовольствие и боль ревут во мне.
Я слишком близко, и хочу, чтобы это длилось вечно, и с радостью умер бы здесь, но мне нужно кончить. Видеть, как сперма капает из ее окровавленной, мокрой пизды.
— Кончай, — требую я, и Рокси кричит, когда я дергаю ее за пирсинг клитора, ее киска сжимается вокруг меня, когда Рокси так и делает. Я чертыхаюсь, когда врезаюсь в Птичку и все еще наполняю ее своей спермой.
Тяжело дыша, я прислоняюсь к ней, цепи громко раскачиваются, прежде чем со стоном я соскальзываю с ее тела. Я поднимаю руку и морщусь от боли, которую это движение причиняет моей поврежденной коже, когда я освобождаю Птичку и ловлю до того, как она упадет. Несмотря на то, что это больно, и я чувствую небольшую слабость от потери крови, я укачиваю ее на руках и направляюсь к ящику, опуская ее. Глаза Рокси все еще закрыты, тело сотрясается от толчков.
Птичка пережила это.
Убирая волосы с лица Рокси, я нежно целую ее.
— Маленькая Птичка, Маленькая Птичка, я знал, что ты будешь единственной. Теперь ты никогда не сбежишь от нас, ты моя. Навсегда. Связаны крепче, чем когда-либо могли быть связаны любовными или брачными узами. Попробуешь уйти, и я тебя выслежу.
Она усмехается, и я со стоном наклоняюсь к ней.
— Хочешь зашить меня, Маленькая Птичка? Надеюсь, пальцы у тебя не дрожат.
Она моргает, открывает глаза и в шоке смотрит на рану, задыхаясь.
— Черт, ладно, да, я умею зашивать. Мне приходилось делать это несколько раз на себе. Я быстро научилась. У тебя есть аптечка?
Смеясь, я указываю на аптечку в углу, которую припрятал здесь на случай, если мои игрушки попытаются истечь кровью. Сейчас она оказалась очень кстати. Птичка спотыкается о ящик и, ступая босыми ногами, подходит и хватает аптечку, ее окровавленная задница соблазнительно трясется. Закрыв глаза, я жду ее.
Я чувствую, как Птичка приближается и снова открываю их, чтобы обнаружить, что она стоит на коленях у моих ног, аптечка открыта, когда она хватает то, что ей нужно. Рокси промывает рану, заставляя меня шипеть, даже когда мой член твердеет от боли. Она ухмыляется и игнорирует это, когда снова начинает зашивать разрез.
— Выглядит не так уж плохо, просто кровотечение, вот и все. Ты сумасшедший ублюдок.
Как только Рокси заканчивает, она откидывается назад, смеясь над моим твердым членом.
— Ну, это было весело. — Рокси падает на бок и прижимается ко мне. Наклонившись, я глажу ее по волосам. — М-м-м, — напевает она, просто расслабляясь. — Но, чисто для справки, я не помогаю тебе избавиться от тела. Думаю, ты сломал меня, мне нужно поспать и чего-нибудь перекусить.
Ухмыляясь, я целую Птичку, не обращая внимания на то, как натягиваются швы.
— В следующий раз. Я отведу тебя наверх, я уверен, что Кензо хорошо о тебе позаботится.
Птичка поднимает глаза и дуется на меня.
— Особенно, если я сделаю такое лицо, держу пари, что смогу даже заставить Райдера приготовить мне ванну.
Я смеюсь.
— Злая маленькая штучка, ты точно знаешь, как крепко они прижаты ногтем твоего мизинца.
Она не выглядит ни капельки пристыженной.
— Скорее, моей киской.
— И это тоже. — Я с серьезным видом киваю, ожидая, пока ко мне вернутся силы, прежде чем смогу двигаться. — В следующий раз, Маленькая Птичка, я придумаю что-нибудь еще более смелое.
Она издает стон на мое замечание.
— Я не могу дождаться, но серьезно, мне нужно принять душ, я чертовски липкая.
— Чуть погодя. — Я киваю и соскальзываю на пол, притягивая Птичку в свои объятия, мне нравится мысль о том, что она вся в моей крови и сперме.
— Тебя действительно зовут Дизель? — спрашивает Рокси, прижимаясь ко мне, кровь и пот покрывают её тело. Это такое прекрасное зрелище вместе с моими отметинами.
— Нет, — отвечаю я, и Рокси поднимает голову, чтобы посмотреть на меня. — Чего это знание будет стоить тебе, Маленькая Птичка?
Рокси целует меня. Ее поцелуй голодный и жесткий. Я издаю стон, когда она отстраняется. Опускаю голову на пол.
— Боже милостивый, ты пытаешься убить меня. Нет, мое настоящее имя Кейс. Я взял прозвище Дизель после той ночи. Кейс погиб в том пожаре вместе с моей матерью, а я родился.
Маленькая Птичка заглядывает мне в глаза, прежде чем нежно поцеловать в губы.
— Не знаю, как кому-то еще, но мне нравится Дизель. Даже если он немного сумасшедший и склонен наблюдать за тем, как я сплю.
Я смеюсь и притягиваю девушку ближе.
— Ты еще ничего не видела, Маленькая Птичка, теперь ты моя. Я не могу решить, хочу ли я рискнуть убить или трахнуть тебя.