РАЙДЕР
Настала моя очередь сидеть дома с Роксаной. Не думаю, что она еще раз попытается сбежать, но не чувствую себя вправе оставлять ее одну, в то время как Триада явно хочет нас убить. Кроме того, мне нужно провести кое-какие изыскания. Дизель охотится за наемными головорезами вместе с Гарреттом, напоминая им, кто мы такие. Возможно, мы еще не сможем добраться до Триады, но мы можем перекрыть их поставки, пока они не придут в отчаяние.
Кензо со своими охранниками проверяет остальные наши предприятия, чтобы убедиться, что они не уверены, что могут нам доверять. Я, конечно, отвечаю на законные деловые электронные письма и конференции по Skype. Трудно управлять империей. Нам все еще нужно заниматься реальным бизнесом в городе, и для этого мы технически являемся инвестором и архитектурной компанией с различными секторами, которые нуждаются в надзоре с нашей стороны. Не говоря уже о совете директоров, который нуждается в постоянном обновлении — это становится утомительным.
Я также слежу за новостями от парней, так что, прежде чем я это осознаю, уже почти полдень, а я вообще не видел Рокси. С ней все в порядке? Я отрываюсь от экрана и направляюсь на ее поиски.
Нахожу ее сидящей снаружи у бассейна в кружевных трусиках и лифчике, ее волосы зачесаны назад, а лицо купается в солнечных лучах. Черт, мы что, не купили ей никакой одежды для плавания? Я делаю мысленную зарубку, даже когда пробегаю глазами по ее соблазнительному телу. Отвернувшись и игнорируя позывы своего члена, я иду на кухню и завариваю ей кофе, а себе чай. К тому времени, как я заканчиваю, Рокси направляется внутрь в длинной рубашке, заставляя меня нахмуриться. Интересно, смогу ли я убедить ее разгуливать по дому голой?
Не то чтобы я тогда был бы в состоянии выполнять какую-либо работу. На самом деле, я сейчас должен готовиться к еще одной встрече, изучать биографию нового менеджера… черт. Она улыбается мне и поворачивается, запрыгивая на табурет напротив меня, свободная рубашка распахнута и открывает мне грудь, блестящую от воды из бассейна. Я наблюдаю за каплями, размышляя, смогу ли я уйти, облизав их дочиста.
Рокси прочищает горло, и мои глаза пробегаются вверх по ее горлу, чтобы встретиться с насмешливым взглядом.
— Доброе утро, Кензо сказал, что ты работаешь, так что я не хотела тебя беспокоить.
Передавая ей кофе, я прислоняюсь спиной к стойке, мысленно считая, чтобы удержаться от того, чтобы бросить Роксану на стойку и трахнуть. Работай, Райдер. У тебя есть работа, у тебя эта встреча, тебе также нужно проведать ее отца, убедиться, что Кензо в порядке, а Дизель не…
— Ты когда-нибудь расслабляешься? — спрашивает она, наклоняя голову и наблюдая за мной. — Я вижу, как твой ум усердно трудится каждую минуту каждого божьего дня. Ты когда-нибудь просто останавливаешься?
Приподняв бровь, я отпиваю глоток чая.
— Нет, у меня нет времени.
Рокси фыркает.
— Так найди его. Если ты не будешь беречь себя, то рано склеишь ласты. Жизнь так удивительна, Райдер, оглянись вокруг. Посмотри, где ты находишься, что у тебя под ногами. Ты когда-нибудь этим наслаждался или же просто продолжал подниматься еще выше? Когда же всего этого будет достаточно? — Она со знанием дела изучает взгляд моих глаз.
— Дело тут вовсе не в деньгах, а в том, чтобы обеспечить безопасность моей семьи. Дать Дизелю пространство, где он может быть самим собой, а Гарретту ‒ дом, где он сможет уединиться и быть в безопасности, — бормочу я.
— А Кензо? — подсказывает она.
— Ему нужна семья, люди, о которых он должен заботиться и любить. — При этих словах пожимаю плечами.
— Что насчет тебя? — настаивает Роксана с улыбкой.
— Меня? — повторяю я за ней.
— Да, Рай, тебя. Что нужно тебе? — спрашивает она.
Я колеблюсь, а улыбка нашей Рокси становится шире.
— Не думаю, что эта мысль когда-либо приходила тебе в голову? Ты слишком занят тем, чтобы быть лучшим во всем и давать им все, что они когда-либо хотели и в чем нуждались, чтобы никогда не задумываться о том, чего хотел ты.
— Я хочу их, моих братьев, рядом. Я хочу, чтобы они были счастливы и в безопасности. — Я пожимаю плечами.
Она кивает.
— Знаю. Хотя мне следует спросить тебя о том, как ты с ними познакомился.
— Кензо ― мой брат. Мы познакомились с Гарреттом на одном из его боев, когда он еще занимался этим профессионально, мы поддерживали связь, и когда он ушел в подполье, чтобы заколачивать больше бабла, мы начали работать с ним. Однажды ночью мы столкнулись с Дизелем, когда он за кем-то гнался. В то время он работал наемным убийцей, в чем ему явно не было равных, но я видел, каким потерянным он был, судил об этом по его взгляду. Это свело нас всех вместе. У нас были деньги, деньги нашего отца, и у нас были планы. Планы, которым суждено было сбыться, только если бы пополнились наши ряды. Поэтому мы нашли остальных. С тех пор мы неразлучны, — поясняю я.
Рокси потягивает кофе, постанывая, и я сдвигаюсь, чтобы поправить свой затвердевший член.
— Вайпер ‒ ваша настоящая фамилия?
Вот тогда-то я и начинаю смеяться, ничего не могу с собой поделать.
— Нет, мы взяли ее после смерти нашего папаши. Мы никогда не хотели, чтобы его имя или наш успех зависели от его фамилии. Мы сознательно выбрали себе это имя, потому что, когда ты загоняешь змею в угол, она при этом становится самой опасной тварью на свете. Мы все были загнаны в эти углы. Семьей. Горем. Деньгами. Мы все были гадюками[1]… а теперь ты одна из нас.
— Я? — усмехается она, ерзая на стуле, отчего ее рубашка еще больше распахивается.
— Тебя загнали в угол, а ты от этого стала только сильнее. Возможно, это не та жизнь, которую ты себе представляла, но то, что ты делаешь, работает. Ты используешь то, что у тебя есть, себе во благо. Ты умная и сильная, ты ‒ Вайпер, ты ‒ Гадюка, — настаиваю я, наклоняясь к Рокси и вдавливая костяшки пальцев в стойку.
Тогда она оживляется, почти смеясь.
— Это всяко лучше, чем фамилия моего отца, крысиного ублюдка.
— Разве ты не сменила свою фамилию на фамилию Рич, фамилию человека, который владел баром? — спрашиваю я с искренним любопытством, поскольку в Интернете и по слухам можно узнать не так уж много.
— Всегда роешь основательно, верно? Да, я сделала это, я сделала это на его день рождения, хотя это решение сыграло и мне на руку. Окончательный разрыв с моей семьей, которая не сделала ничего в моей жизни, а лишь причинила мне боль. Но не он.
Сейчас Роксана кажется грустной, поэтому я протягиваю руку и накрываю ее ладонь своей. Она смотрит на нее сверху вниз, вероятно, не привыкшая к чувству защищенности, но не отстраняется.
— Полагаю, ты в курсе, что его нет в живых? — Я киваю, а она вздыхает. — Он был хорошим человеком, очень хорошим человеком. В прошлом Рич совершил несколько плохих поступков, но меня это никогда не волновало. У моего отца чистая биография, другие его всегда считали очаровашкой, но он был истинным чудовищем. Рича считали чудовищем, но он заботился обо мне больше, чем кто-либо когда-либо. Он помог мне взяться за учебу и закончить школу, начать новую жизнь, найти работу и крышу над головой, где я могла бы просто спать, не задаваясь вопросом…
— Вопросом? — подсказываю я.
— Вопросом, проснусь ли я следующим утром от удара руки злодея. — Она беззастенчиво пожимает плечами.
— Он бил тебя. — Я уже знал это. — Мой отец тоже так делал.
Без понятия, почему я сообщаю ей об этом. Помимо боли в глазах Роксаны, когда она смотрит на меня — смущение и гнев там взывают ко мне. Это заставляет меня хотеть поделиться с ней, помочь ей понять, что мы не такие уж разные. Однако для этого разговора мне нужно что-нибудь покрепче, поэтому я поворачиваюсь, наливаю нам обоим по порции скотча и передаю стакан ей. Опрокидываю свой, после чего прислоняюсь к столешнице, чтобы удержаться, крепко вцепившись в столешницу. Она терпеливо ждет, вертя стакан в руках.
— Он был ублюдком, но я полагаю, что ты уже в курсе. Папаша был богат, могуществен и обаятелен. Все любили его или хотели быть таким, как он. Он сколотил свои миллионы, уничтожая более слабых людей и переступая через них. Но дома? Он был еще хуже, он был чертовски злым. Он ненавидел нас, особенно Кензо. Этот уёбок считал его слабым, потому что тот умел любить, умел улыбаться. Я должен был защитить своего брата. Знаю, что он иногда бил его, когда я не мог его уберечь, но по большей части я принимал каждый словесный удар, каждый удар ремнем, принимал побои на себя. Я встал между ним и моей матерью. Не то чтобы это заставило ее любить нас больше. Кензо всегда надеялся, что она заберет нас и оставит его, но я знал лучше. Она была слабой, что горько признавать, потому что я действительно любил ее. Но мама была слабой. Ей нужны были его деньги, чтобы выжить, и она никогда не бросила бы его из страха. Даже для того, чтобы защитить нас.
— Райдер… — Роксана качает головой, и я грустно улыбаюсь.
— Все в порядке, Роксана. Это в прошлом. Я говорю тебе это, потому что хочу, чтобы ты знала: неважно, откуда ты родом — со свалок или небоскребов, — зло все равно остается злом. Мы могли бы пролить свою кровь на мраморные полы, но мы все еще истекали бы кровью, и если бы я мог вернуться назад, я бы проделал все это снова. Я бы стоически перенес каждую взбучку.
— Почему? — интересуется она, нахмурившись.
Я оглядываюсь по сторонам.
— Чтобы быть здесь со своей семьей… Я заплатил высокую цену, но теперь все это того стоит. Меня окружают лучшие братья на свете, даже когда я иногда забываю об этом, теряясь в цифрах и бизнесе. У меня есть все, что я всегда желал.
— Всегда? — бормочет она, и тогда я смотрю на нее.
— Всегда, — шепчу я, имея в виду и ее тоже. Любовь хорошей женщины, достаточно сильной, чтобы пережить нас, пережить меня и того монстра, в которого мой папаша меня превратил. Отставляя стакан в сторону, я чувствую желание потянуться к ней, но не знаю как. Я не такой любящий, как Кензо, у меня даже никогда не было отношений. Мой отец разрушил саму мысль об этом для меня тем, как он обращался с моей матерью… Думаю, что единственная причина, по которой я подпускаю Роксану так близко, это то, что у меня нет выбора.
С ней все начиналось, как деловая сделка, которой я не мог избежать, а теперь я не могу выбросить ее из головы или из своего холодного сердца.
Но она снова набирается храбрости, соскальзывает с табурета и обходит стойку, останавливаясь только тогда, когда оказывается в моих объятиях. Я крепко обнимаю ее, гадая, как мне заставить Рокси остаться здесь навсегда. Все мысли о бизнесе вылетают у меня из головы, когда эти ухмыляющиеся глазки смотрят на меня снизу-вверх.
Меня поражает, как такая маленькая девочка может обладать такой силой. Она могла бы позволить своему отцу издеваться над ней и сломать ее, она могла бы перестать бороться. Роксана могла бы остановиться, даже когда мы украли ее, сдаться и зачахнуть. Вместо этого она расцвела. Дизель прав — Роксана живет ради опасности, ради стресса и черных полос в жизни. Вот когда она больше всего похожа на саму себя. Интересно, знает ли она об этом? Вероятно, именно поэтому она решила управлять баром, чтобы ощущать удары судьбы каждую ночь.
Ощущать то, что Дизель находит в огне, Кензо в азартных играх, Гарретт в драках… а я в сделках, в победе и манипулировании людьми. Но здесь мной манипулируют, и я не думаю, что она даже осознает это.
Протянув руку, я обхватываю лицо Рокси ладонями, вглядываясь в эти глаза, которые держат меня в плену. Если бы только мои враги знали, что, чтобы добраться до нас всех, убить нас… все, что им нужно будет сделать, это забрать ее у нас. Причинить Роксане боль. Это уничтожило бы нас.
Когда Гадюки что-то делают, мы делаем это жестко, а Роксана? Она здесь всего неделю, но уже тесно связана с нами, так важна для нашей жизни. Она изменила нас, заставила нас любить и испытывать злость. И все же здесь, с ней в моих объятиях, я, наконец, делаю глубокий вдох, моя рука дрожит у ее щеки от страха. Что, если я слишком похож на своего отца?
Что, если я причиню ей боль?
— Ты единственная, кому доводилось видеть, как дрожат мои руки, любимая, — бормочу я, а Роксана ухмыляется.
— Хорошо, не показывай им этого. — Она кивает, играя в эту игру так же хорошо, как и мы. — И нет, я не думаю, что ты причинишь мне боль.
Я удивленно моргаю, а она смеется.
— Ты не единственный, кто умеет читать людские мысли, придурок. — Тогда я смеюсь, а Роксана прижимается ко мне, все еще находясь в моих объятиях. — Ты не твой отец. Я вижу это беспокойство. Ты так боишься, что станешь им, что не замечаешь, что порой перестаешь быть собой. Перестань бороться с этим, с этим адом внутри. Используй это во благо. Гнев, который он порождал, у меня такого же рода. Мы — две разные стороны одной медали. Ты пытался похоронить это чувство, я же использовала его, чтобы сделать себя. Ни то, ни другое не является правильным или неправильным, но я знаю, Райдер, я знаю, что ты никогда не причинишь мне вреда, по крайней мере, физически. Я знаю это. Ты можешь обидеть меня словами, ты можешь попытаться оттолкнуть меня или притвориться, что не хочешь меня по той же причине, что и я, но нет, ты никогда не причинишь мне боль.
— Откуда тебе знать? — спрашиваю я, искренне удивляясь. Я даже сам себя не знаю. Разве мой контроль, моя потребность в ее полном подчинении не означают, что однажды я могу зайти слишком далеко и причинить ей боль?
— Потому что мы оба видели, что это делает с людьми, и мысль о том, чтобы сделать это с кем-то другим, никогда бы не пришла нам в голову. К тому же, я бы никогда тебе этого не позволила. Может, я и не такая сильная, как вы, ребята, или у меня нет денег, но я боец, как вы и говорили. Это позволило мне выжить. Ты никогда не причинишь мне боль, потому что я никогда тебе этого не позволю. Я бы убила вас, надрала бы ваши гребаные задницы, если бы вы попытались это сделать. Дизель может порезать мою кожу или причинить мне физическую боль, но это мой выбор. Я хочу этого, и я отказываюсь стыдиться этого. Но я всегда хочу видеть улыбку Кензо и мягкое поддразнивание… и твой лед и огонь.
— Что насчет Гарретта?
Я должен спросить. Роксана права, она слишком сильная, не такая, как моя мать, она никогда не позволит нам причинить ей боль. Она убьет нас первыми. Эта мысль успокаивает меня, и я действительно ныряю в осознание этого и расслабляюсь.
— И его я хочу, — признается она. — Я даже сказала ему об этом, но мы не торопимся. Я больше не буду спрашивать, что произошло. Он скажет мне, когда будет готов, и я надеюсь, что однажды мы сможем с этим разобраться.
— Похоже на речь того, кто планирует остаться, — поддразниваю я, и она вздыхает.
— А у меня есть выбор? — Роксана подмигивает, но я чувствую настоящую правду в этих словах, и это заставляет меня напрячься.
Так ли это?
Отпустил бы я… отпустили бы мы ее, даже если бы она не вернулась? То, что я сказал ей, было правдой, все с ней начиналось, как некая сделка. Мы планировали использовать Роксану, а после избавиться. Но сейчас она здесь, в нас, одна из нас… но как Роксана может действительно быть одной из нас, если это не ее выбор? Мы все выбрали эту жизнь… но ее принудили к этому.
Аналогично тому, как я жил рядом со своим отцом.
— Райдер, — начинает Роксана, и я жду, но она прикусывает губу, вероятно, понимая то же самое ― нет ничего, что она могла бы сказать, что не было бы ложью. Да, она хочет нас, но насколько сильно? Потому ли, что она выжимает максимум из плохой ситуации, или она и правда хочет нас?
— Мне лучше вернуться к работе, — бормочу я, прежде чем наклониться и нежно поцеловать ее, желая знать наверняка. Я отстраняюсь и поворачиваюсь, чувствуя, как она смотрит мне вслед, и останавливаюсь у двери.
— Твой день рождения седьмого мая, ты родилась в восемь пятьдесят пять утра, — говорю я, а она втягивает воздух.
— Спасибо, Райдер.
Я киваю и ухожу, не в силах больше оставаться, мои мысли роятся в мозгу от нахлынувшего беспокойства. Мне нужно поговорить с моими братьями. Нам нужно сделать выбор. Мы можем удержать ее, заставить остаться, и она, возможно, даже не возненавидит нас за это. Но Роксана никогда не полюбит нас, не так, как мы того желаем. Как вы можете любить того, кто отнимает у вас свободу?
Я не знаю, но я также не знаю, можем ли мы позволить Роксане уйти сейчас. Не только из-за того, что она видела и знает, но и потому, что другие привязаны к ней.
Я привязан.
~
Днем я погружаюсь в работу, пытаясь избежать вопросов, крутящихся у меня в голове, пока мне не звонит Гарретт. Взяв трубку, я нажал зеленую кнопку и откинулся на спинку стула.
— Говори.
— Что ж, мы зачистили город. Единственные люди, которые получат награду, ‒ это приезжие или люди, нанятые непосредственно Триадой, — громыхает Гарретт в трубку.
— Хорошо, вы выяснили что-нибудь об утечке? — спрашиваю я, и Дизель фыркает.
— Он не позволяет мне играть с ними, — скулит он, заставляя меня ухмыляться.
— Мы собираемся снова совершить вылазку завтра и вернуться к этому вопросу. Мы очистили несколько имен. Достаточно было просто угрожать их семьям и их жизням, и они не предали нас.
— Но кто-то же нас предал, — огрызаюсь я, а затем вздыхаю, барабаня пальцами по столу, пока думаю. — Это должен быть кто-то, кто здесь работал, иначе они бы ничего не знали, продолжайте копать.
— Конечно, — ворчит Гарретт, а затем все стихает, но он не вешает трубку. Я удивленно выгибаю бровь, Гарретт обычно не разговорчив.
— В чем дело? — спрашиваю я и слышу грохот в трубке, прежде чем он громко вздыхает.
— Дизель хотел бы знать… Рокси в порядке? — спрашивает он с болью в голосе. Я улыбаюсь, но мне удается сдержать смех. Держу пари, что за этим вопросом нечто большее, чем просто Дизель, но я позволю ему использовать Ди в качестве оправдания.
— В прошлый раз, когда я проверял, с ней все было в порядке, хотя я думаю, что она заскучала. Ты был прав, в какой-то момент нам придется дать ей работу.
— Ты говоришь неуверенно, — замечает Гарретт.
— Сегодня вечером, когда вы все вернетесь, нам нужно поговорить, — это все, что я говорю, прежде чем повесить трубку. Я ничего не могу решить без них, это так не работает. Мы все говорим «да» или не делаем этого.
И речь идет о свободе Рокси.
Я не уверен, что Дизель вообще отпустил бы ее в этот момент, но я должен знать. Бросив телефон на стол, я ослабляю галстук и на мгновение закрываю глаза. Всегда так много нужно сделать. Роксана права? Неужели я не знаю, как расслабиться?
Я слышу скрип открывающейся двери, но не открываю глаза. Это она. Я знаю это. Любой другой постучал бы, будучи слишком напуганным, чтобы не постучать, только моя девочка была достаточно наглой, чтобы войти в мой кабинет, который она каким-то образом нашла. Должно быть, она снова подкупила одного из охранников.
— Да? — спрашиваю я, а Роксана на это только смеется. Когда я открываю глаза, она развалилась на стуле напротив моего стола.
— Мне скучно, могу я помочь? — спрашивает она, покачивая босыми ногами. На ней все еще одета одна эта рубашка.
— Ты хочешь помочь? — спрашиваю я, выгибая бровь.
Роксана садится и встает, и я внимательно наблюдаю за ней, пока она обходит стол. Наша девочка отодвигает мой стул и запрыгивает на стол прямо передо мной, дрыгая ногами и ухмыляясь.
— Ага. Кого мне пришить?
— Мы делаем куда больше, чем это, — смеюсь я. — Мы на самом деле управляем бизнесом, инвестируем в людей, строим здания и ремонтируем проблемные районы. Мы управляем приютами для бездомных и благотворительными столовыми, помогаем благотворительным организациям…
Она отмахивается от этого.
— Полагаю, вы запустили руки практически во все сферы.
— Не все… пока, — бормочу я, пробегая глазами по ее раздвинутым бедрам. Поза Рокси позволяет мне разглядеть ее трусики.
— Легче, — дразнит она.
Прищурившись, я смотрю на нее и указываю на пол.
— На колени, любимая.
Она ухмыляется и опускается на колени без вопросов. Роксане, возможно, и нравится контролировать ситуацию, но со мной ей нравится, когда я контролирую ее. На самом деле, я держу пари, что, если бы я полез в эти маленькие трусики, она бы промокла насквозь.
— Снимай рубашку, — приказываю я, откидываясь назад и наблюдая за ней. Мой член твердеет в штанах, когда она срывает рубашку и отбрасывает ее. Ее груди обнажены, если не считать этого маленького кусочка кружева.
— Долой, — приказываю я.
— Это? — шелковисто мурлычет она, прежде чем погладить выпуклости своей груди.
— Сейчас же, — требую я.
Ухмыляясь, Роксана расстегивает лифчик, прежде чем медленно сдвинуть бретельки вниз по рукам, прижимая его к себе, пока я не сжимаю кулаки, а затем со смехом отпускает его, обнажая передо мной свои великолепные груди, ее соски превращаются в твердые пики, пока я пристально смотрю на них.
Руки Роксаны в опасной близости от моих бедер, и она гладит все выше и выше, подбираясь близко к моему члену, который плотно прижимается к моим брюкам.
— Высвободи его, — приказываю я.
Роксана снова дразнит меня, зная, что из-за этого у нее будут неприятности, но она этого хочет. Ее рука гладит мой член, не делая того, что ей было приказано сделать.
— Сейчас же, — огрызаюсь я. — Тогда ты отсосешь мне за то, что недостаточно быстро сделала то, что тебе было приказано.
— Да, сэр, — бормочет она, прежде чем освободить мой член и взять его в руку.
Серебристые волосы падают ей на плечо. Она умело отбрасывает их, когда взгляд ее темных глаз встречается с моими, когда Роксана смыкает губы вокруг головки моего члена и напевает. Застонав, я наблюдаю за ней, как Рокси проводит языком по моей щели, слизывая предэякулят, прежде чем отступить, ее рука обхватила мое основание, сжимая. Она облизывает губы.
— Восхитительно.
Схватив ее за волосы, я притягиваю Рокси ближе, не говоря ни слова, и она заглатывает мой член почти полностью, прежде чем отстраниться, а затем снова закатывает глаза, прежде чем снова взять меня на всю длину.
Я громко хрюкаю, дергаясь у нее во рту, когда добираюсь до задней части ее горла. Блядь, блядь, блядь. Рокси отстраняется, проводя зубами по нижней стороне моего члена, прежде чем соскользнуть вниз, подпрыгивая, пока я почти не выливаюсь ей в рот.
Телефон звонит, заставляя меня стонать, и она с ухмылкой отрывается от моего члена, дразняще облизывая губы.
— Ответь, — мурлычет она хриплым голосом. — Давай взглянем на твой ледяной контроль в такой момент, любовь моя.
Она ждет, и я скриплю зубами, но тянусь к телефону, не глядя, когда нажимаю кнопку «Ответить», не сводя с нее глаз.
— Черт… — я прерываюсь, задыхаясь, когда она снова проглатывает меня.
— Мистер Вайпер? Извините, я не вовремя? — спрашивает испуганный, жалобный голос.
— Кто это? — огрызаюсь я, приподнимаясь, чтобы встретиться со ртом Роксаны, пытаясь сдержать свое желание, когда этот лед неистово тает. Я тянусь к своему пульту, считая в уме, но не досчитываю до четырех, потому что она снова начинает напевать.
Твою же мать.
— Мистер Вайпер, вы здесь?
— Какого хрена вам надо? — рычу я, заставляя Роксану хихикать, поэтому я сильнее дергаю ее за волосы, беря верх, когда я снова и снова врываюсь в ее рот.
— У меня есть номера, которые вы хотели получить в новом клубе, о которых вы просили, — выпаливает он, пища.
Клуб… О, точно.
— Он кажется хорошим вложением денег, но я хотел бы убедиться, что владелец способен вернуть кредит, поэтому я надеялся, что смогу изучить их информацию, — выпаливает он, вероятно, не желая меня раздражать. Моя репутация мудака бежит впереди меня, и они не зря называют меня зверем за моей спиной. Они все меня боятся, я не отличаюсь манерами.
Сдерживая стон, я стараюсь говорить ровным голосом.
— Согласен, давайте продолжим в том же духе.
Я не слышу его ответа, потому что Роксана делает что-то своим языком, отчего я выгибаюсь в ее рту и громко рычу.
— Мне нужно идти. Добудь для меня эти цифры. — Я вешаю трубку, отбрасываю телефон, и смотрю на нее сверху вниз.
Роксана отрывает свой рот от моего члена и вытирает его одним пальцем, выглядя самодовольной.
— Проблема?
Кряхтя, я хватаю ее и поднимаю. Развязывая галстук, пока Роксана смотрит, я дергаю ее руки за спину, пока ее грудь не выгибается дугой, и Роксана не задыхается от боли. Я завязываю руки Рокси у основания позвоночника, крепко целую Роксану и пробую свой вкус на ее губах, прежде чем оторваться и повернуть ее. Я срываю с Роксаны трусики, оставляя ее голой, хотя я все еще в костюме, за вычетом галстука, который я никогда не смогу надеть, не возбудившись снова.
Она смеется, когда я рывком раздвигаю ей ноги и опускаю верхнюю часть ее тела на стол.
— Интересно, мог бы ты сейчас сосредоточиться на работе, — задыхаясь, дразнит она, когда я обхватываю свой член ладонью и провожу им по ее щелке, целясь в ее мокрую киску. Роксана громко стонет, отталкиваясь, чтобы попытаться взять меня, поэтому я протягиваю руку и провожу рукой по ее волосам, больно поднимая ее голову.
— Я мог бы трахать тебя, заставляя кончать снова и снова, и все равно управлять этой империей, любимая, — рычу я, даже когда прижимаю головку своего члена к ее киске. Когда она собирается ответить мне, без сомнения, дразнящим замечанием, я врезаюсь в нее, заставляя кричать.
Когда я замолкаю, она тяжело дышит, сильно опираясь на стол.
— Серьезно? Я не думаю, что ты смог бы, бедный маленький Райдер… твой член взял верх.
— Веди себя прилично, — рычу я, шлепая ее по заднице, когда Роксана стонет и сжимается вокруг моего члена.
— Зачем мне это, когда твои наказания так хороши? — хнычет она, отталкиваясь, чтобы встретить мои жестокие толчки, шлепки нашей кожи, громко соприкасающейся в этой комнате. Мой контроль разлетелся на куски.
Врезавшись в Роксану, я поворачиваю бедра, протягиваю руку между ее ног и щелкаю по ее скользкому клитору, заставляя ее выкрикивать мое имя.
— Ах, ты черт, — стонет она, сильнее отталкиваясь, принимая меня всего, ее тугая киска такая влажная.
Я снова хрюкаю, пытаясь замедлиться, остановить нарастающее облегчение, которое я чувствую. Я хочу, чтобы это продолжалось, чтобы она взрывалась вокруг моего члена только тогда, когда я ей прикажу, но Роксана мне не позволяет. Она отчаянно отталкивается, заставляя меня дергаться и входить в нее сильными, дикими толчками.
Звонит мой телефон. Это Гарретт, так что, ухмыляясь, я беру трубку и шлепаю ее по заднице.
— Тихо, если ты не хочешь, чтобы они узнали, — издеваюсь я, не говоря Роксане, кто это, продолжая въезжать в нее, одной рукой сжимая ее бедро, когда я отвечаю на звонок, а другой прижимаю телефон к уху.
Сейчас я почти задыхаюсь, но стараюсь сосредоточиться на том, что он говорит, а не на липкой киске, завладевшей моим членом, на том, как пот стекает по спине Рокси к связанным рукам, или на том, как чертовски красиво она выглядит, склонившись над моим столом, принимая меня, как хорошая девочка.
— Говори.
— Мы рассмотрели половину списка, но Дизель угрожает поджарить мне яйца, если я не привезу его домой, чтобы он смог увидеть Рокси, так что мы в пути, — произнося это, Гарретт вздыхает.
Смеясь, я включаю громкую связь и кладу трубку Роксане на спину, когда вхожу в нее. Тихие хриплые стоны срываются с ее губ, когда она пытается оставаться спокойной.
— Она здесь, — это все, что я говорю, снова протягивая руку между ее ног и безжалостно потираю ее клитор. Мое собственное освобождение нарастает, мои яйца подтягиваются, вытягиваются из самого основания позвоночника, когда я пытаюсь сдержаться. Мои толчки становятся прерывистыми, отрывистыми и отчаянными.
— Рокси? — спрашивает Гарретт, а затем я слышу визг и другой голос, без сомнения, сейчас мы на громкой связи, даже лучше.
— Маленькая Птичка, что ты задумала? — спрашивает Дизель.
— Черт возьми, мой нос, ты, придурок, — рычит Гарретт.
Кряхтя, я кусаю кулак, чтобы не шуметь, но мне было все равно, потому что от одного последнего толчка и движения моего пальца она кончает с криком, ее тело извивается подо мной, ее киска сжимается так сильно, что я не могу не кончить сам. Я вливаюсь в нее, все еще тяжело дыша и сдерживая собственный крик.
Роксана падает на стол, тяжело дыша, когда я тихо хихикаю, все еще запертый в ее узкой киске. В телефоне на мгновение воцаряется тишина, пока не раздается смех.
— О, я понимаю, какое озорство ты задумала! Ты прилетела за ним, как хорошая Маленькая Птичка?
Гарретт издает стон.
— Ты действительно только что включил громкую связь, чтобы мы могли услышать, как она кричит?
Смеясь, я откидываюсь на спинку стула, увлекая Роксану за собой, удерживая ее насаженной на мой уже затвердевший член, держа телефон в другой руке и поглаживая ее дрожащий бок.
— Ага, она была наказана.
Я пожимаю плечами, заставляя ее рассмеяться.
— Мне это не показалось наказанием. Привет, сумасшедший, — приветствует она Дизеля. — Привет, злюка.
Они оба смеются.
— Тогда мы не будем торопиться. Мы принесем немного еды, она тебе понадобится, — предлагает Дизель, прежде чем они вешают трубку. Затем я отбрасываю телефон, ее гладкая спина прижимается к моей груди, когда Рокси извивается, заставляя нас обоих стонать. Схватив ее за бедра, я заставляю нашу девочку замолчать, прижимаясь лбом к ее потному плечу.
— Успокойся.
Я возбужден, хочу трахнуть ее снова. Господи, неужели это когда-нибудь угаснет? Это гребаное желание к ней? Как может одна женщина так сильно контролировать мои эмоции и заставить меня потерять контроль, всего лишь улыбнувшись, сказав мне пару слов?
— Это было потрясающе. Готов ко второму раунду? — спрашивает она и приподнимается, прежде чем опуститься на мой член.
Твою же мать.
— Всегда, — огрызаюсь я, помогая ей оседлать меня, наблюдая, как мой член входит и выходит из ее влажной дырочки, ее задница прижата к моим бедрам. Она соблазнительно покачивает бедрами, и я протягиваю руку и хватаю одну из грудей Роксаны, щиплю за сосок, заставляя ее издать низкий, горловой звук.
— Это был просто твой первый оргазм. Давай попробуем добиться трех, хорошо? — бормочу я, когда глажу ее по животу к клитору, и снова щелкаю по нему.
Она кончает еще три раза. Дважды на моем члене и один раз мне в рот. К тому времени, как мы заканчиваем, мы оба словно стали бестелесными и покрыты блестящим потом.
— Давай примем душ, пока они не вернулись, — предлагаю я, и Роксана вздыхает, прижимаясь ближе.
— Я не в состоянии идти, так что неси меня, — требует она.
— Все еще командуешь мной, принцесса? — поддразниваю я.
— Все еще притворяешься, что это не работает? — насмехается она, утыкаясь носом мне в грудь.
Я поднимаю Роксану, и она обхватывает ногами меня за талию, пока я несу ее из своего кабинета в свою комнату, где мы вместе принимаем душ. Только одеваясь, я понимаю, что оставил свой телефон на столе. Я замираю. Я? Оставил свой телефон? Неслыханно. Но когда я собираюсь вернуться и забрать его, она хватает меня за руку и ведет вниз, туда, где ждут остальные.
Вскоре я снова забываю об этом. Это мой первый вечер свободы… когда-либо.
Ее стиль ― это повседневный шик, удобный и свободный покрой. Вам обязательно должно понравиться. Особенно с ней, сидящей у меня на коленях, делящей со мной еду, с пивом в одной руке и улыбкой на лице, когда Дизель рассказывает свои истории за день, заставляя ее смеяться вместе с нами.
Это так мило.
Это мой дом.