РОКСИ
— Дизель, какого хрена, чувак? — услышала я бормотание Гарретта.
— Ну, кто-то не давал нам спать всю ночь, и я решил, что если приду и потрахаюсь, то смогу уснуть, — бормочет Дизель. Застонав, я еще глубже зарываюсь головой в подушку.
Подождите-ка, Дизель?
Мои глаза распахиваются, и я переворачиваюсь на спину, чтобы увидеть его, ухмыляющегося мне в лицо, Гарретт все еще на другой стороне.
— Знаешь, у тебя проблема с тем, что ты наблюдаешь, как я сплю. Это жутко, чувак.
Его ухмылка становится шире.
— Это не все, что я делаю, пока ты спишь.
Я моргаю.
— Еще слишком рано для твоих безумств, — ворчу я, потягиваясь, а потом морщусь, когда мое тело протестует. Мои бедра болят, как и моя киска, обе хорошо и по-настоящему использованы. У Гарретта не совсем маленький член, и весь секс, которым я занималась, принес свои плоды.
— Дизель, моя киска болит, — жалуюсь я, и они с Гарреттом смеются.
— Хорошо.
— Засранцы, вы оба, — огрызаюсь я. — Вас даже не волнует, что вы и ваши большие члены причинили боль моей маленькой вагине.
— Не-а, разве ты не хотела этого каждый раз и не умоляла об этом?
Дизель ухмыляется.
Я щурюсь.
— Ты мне больше не нравишься.
— А раньше я тебе нравился?
Он оживляется.
— Сумасшедший ублюдок, — бормочу я. — Я собираюсь пойти и найти Кензо. Он будет заботиться и ухаживать за мной.
Они оба смеются.
— Очень в духе сопливого ублюдка.
Я собираюсь отодвинуться, но Гарретт обхватывает меня за талию, притягивает к себе и закрывает глаза. Дизель прижимается ближе ко мне сзади, его член упирается в мою голую задницу.
— Даже не думай, блядь, об этом. Только приблизь ко мне свою маленькую змеюку, и я ее отрублю, — рычу я, снова закрывая глаза.
Дизель хихикает мне в ухо.
— Маленькая змея? Мне напомнить тебе, какая она большая?
Гарретт рычит:
— Заткнись и спи.
— Это он начал, — бормочу я и прижимаюсь ближе к Гарретту, отодвигаясь подальше от Дизеля, но через две секунды он снова прижимается к моей спине. И я словно гребаный сэндвич с мясом гадюки.
— Я вас всех ненавижу, — ворчу я, и Дизель кусает меня за плечо, заставляя вскрикнуть.
Каким-то образом мои «я вас ненавижу» стали означать что-то другое, но я слишком устала, чтобы думать об этом, поэтому я снова засыпаю, зажатая между этими двумя Гадюками, а когда просыпаюсь, они все еще там.
— Разве у тебя нет работы? — спрашиваю я, снова потягиваясь.
Глаза Гарретта открываются, он наблюдает за мной, его взгляд теплеет, и я смотрю на него.
— Нет, плохая гадюка, — огрызаюсь я, шлепая его по носу.
Дизель смеется, а Гарретт фыркает и переворачивается на спину, потягиваясь.
— Не сегодня, сейчас очередь Кензо и Райдера, — отвечает Дизель и тянет меня назад, пока я не оказываюсь лежащей у него на груди, спиной к нему. Странно.
Дизель обнимает меня, как плюшевую игрушку, и я пытаюсь вывернуться, но останавливаюсь, когда он стонет. Грязный ублюдок.
— Так чем займемся сегодня? — спрашиваю я, надеясь, что это будет что-то веселое.
— Мы не можем уйти отсюда, они забрали большую часть охранников. Прости, Птичка. Но мы можем найти себе занятие, — предлагает Дизель, и я скатываюсь с него и с кровати, сажусь на колени и поднимаюсь на ноги.
— Нет, я иду в душ.
Я поворачиваюсь и смотрю на них.
— Тот, без члена, иди и приготовь мне еду и кофе.
Когда я поворачиваюсь и ухожу, я слышу смех Гарретта.
— Она была гораздо менее требовательной, когда ненавидела нас.
— Я все еще ненавижу вас, — говорю я, бросая ему через плечо. — Мне просто нравятся ваши члены!
После того, как я приняла душ и почувствовала себя более похожей на человека, все еще находясь под самоналоженным запретом на член, что сложнее, чем кажется, когда рядом два возбужденных, горячих, словно ад, парня, я нашла их на кухне. Они заняты готовкой, но Гарретт протягивает мне кружку и поворачивается назад, чтобы продолжить, но затем колеблется, прежде чем повернуться на пятках, перегнуться через стойку и крепко поцеловать меня.
Моя киска сжимается, когда он отстраняется, ухмыляясь про себя. Блядь, запрет? Может, мне стоит переосмыслить его. Гарретт подмигивает, как будто слышит мои мысли, и Дизель смеется.
— Вылечила его член, и теперь он трахает сэра Прекрасного Принца.
— Ты просто ревнуешь.
Гарретт фыркает, а Дизель щурится.
— Да ну? Ты называешь это поцелуем?
О, черт.
Я пытаюсь вырваться, но он перепрыгивает через кухонный островок и хватает меня, вжимает мое тело в себя, крепко целует, запустив руки в мои волосы. Все быстро заканчивается, и он помогает мне вернуться на землю, пока я задыхаюсь. К черту запрет на члены.
Они могут трахать меня прямо здесь и сейчас, если захотят.
Дизель смеется и уходит, засранец.
— Вот это поцелуй, — говорит он Гарретту.
— Ненавижу вас обоих, — бормочу я, потягивая кофе. — Гребаные Гадюки, больше похожие на гребаных детей.
Они оба смеются и не обращают на меня внимания. Наконец, еда готова, и мы садимся за островок, но я скучаю по тому, что мы едим все вместе. Меня передергивает, но я отгоняю эту мысль, зная, что они заняты. У них много дел, логично, что они не могут делать это каждый день.
Закончив есть, я усаживаюсь поудобнее.
— И что теперь?
— Я могу сделать тебе татуировку, — предлагает Гарретт, и я замираю.
— Правда? — ухмыляюсь я, оживляясь.
Он пожимает плечами.
— Если хочешь. Разве ты не говорила, что у тебя есть одна, которую нужно закончить?
Дизель ухмыляется.
— Да, блядь, давай сделаем это.
— Почему ты такой счастливый? — фыркнула я.
Он ухмыляется, пробегая глазами по моему телу.
— Я помню наш разговор, не так ли, Птичка?
Я хмурюсь на мгновение, прежде чем меня осеняет. Я глотаю, черт, я помню. Он узнал, что я намокаю, когда мне бьют татуировки, что мне нравится боль… может, это не очень хорошая идея.
— Какой разговор? — спрашивает Гарретт, сбитый с толку.
— Ни о чем!
Я проболталась, а Дизель рассмеялся.
— Сейчас узнаешь. Иди, собирай свое дерьмо, я тут все подготовлю, — говорит ему Дизель, прихлебывая кофе.
Они оба уходят и оставляют меня на кухне. Черт, я не продумала все до конца. Чертовски сексуальный парень по имени Гарретт делает мне татуировку, пока Дизель смотрит?
Этот запрет на член вылетает в окно, я чувствую это. Тупая вагина и ее одержимость членами.
~
Я ЛЕЖУ на одном из шезлонгов снаружи, который мы затащили в гостиную, в одних трусиках и топике. Моя нога обнажена, я лежу на боку, чтобы Гарретт мог посмотреть на имеющуюся там татуировку, пока я объясняю, чего я хочу.
— Я могу сделать свободной рукой, если ты мне доверяешь, — пробормотал он.
— Никаких членов, — огрызаюсь я, пока он дезинфицирует область. По крайней мере, я гладко выбрита, так что в этом нет необходимости.
Гарретт ухмыляется, но ничего не отвечает. Дизель стоит позади меня, его взгляд прикован к моей заднице. Грязный ублюдок. Он следит за тем, как я возбуждаюсь, чтобы потом настучать Гарретту.
— Как насчет змеи? — спрашивает он, и я замираю. Гарретт смотрит вверх. — Ты можешь отказаться, но я могу набить туда гадюку.
— Просто сделай это, — ухмыляется Дизель.
То, что он спрашивает, заставляет меня вздохнуть. Дизель прав, они могли бы просто сделать это. В конце концов, они все еще считают меня своей. Но мысль о том, что на мне будет гадюка, на самом деле привлекательна. Я представляю, как загорятся их глаза, когда они увидят ее, а реакция Райдера и Кензо… черт возьми, да. К тому же, это ничего не значит, верно? Это просто змея, ничего больше.
— Конечно, — я пожимаю плечами. — Я доверяю тебе.
И я говорю это серьезно, правда. Гарретт никогда не причинит мне вреда. Он зарабатывает на жизнь насилием, но здесь? В его доме? Он ― мой защитник.
Я опускаю голову на руку, когда начинается жужжание иглы, и Гарретт подходит ближе, одна рука лежит на моем бедре, а другая прижимает иглу к коже. Он делает крошечную линию, затем останавливается и смотрит на меня, явно ожидая, что я задрожу.
— Детка, я вся покрыта татушками, — напоминаю я Гарретту, и он ухмыляется, снова приступая к работе.
Я наблюдаю за ним в течение первой части. Сосредоточенность на его лице и то, как он прикусывает губу, восхитительны. Он выглядит расслабленным, что, во-первых, удобно. Это то, что он делает, чтобы сбежать? Как в случае с могилой матери Кензо и пытками Дизеля? Может быть, в любом случае я рада помочь, и пока боль прошивает мои кости с жужжанием иглы, я стараюсь не шевелиться и не подавать вида, что она меня достала.
Потому что, черт возьми, это так. Когда Гарретт так близко к моей киске, когда его покрытая шрамами и татуировками костяшка касается моей кожи, когда он делает мне укол? Это чертовски сексуально. Эти же руки, способные приносить смерть и разрушение, создают прекрасные картины на моей коже, погружаясь в боль. Да, я мокрая.
Наверняка Дизель тоже знает, но Гарретт, кажется, не замечает, пока я неловко двигаюсь, пытаясь ослабить давление на свою киску. Я закрываю глаза и представляю что угодно, но с каждым движением ткани и жужжанием иглы я осознаю, как близко он находится. Как близко его рука к моей киске. Какое удовольствие он может доставить, даже сейчас, когда мне больно. Я прикусываю губу, чтобы не вырвался вздох, сдерживая себя от наклона бедер, когда моя киска сжимается, а трусики становятся влажными от потребности.
— Все в порядке, Птичка? — спрашивает Дизель, и я слышу веселье и желание в его тоне.
Этот засранец, вероятно, получает от этого удовольствие. Стоп, конечно, он получает ― это пытка для меня, ему бы это понравилось. Я удивлена, что он не поглаживает свой член, хотя Гарретт мог бы ударить его, если бы тот сделал это.
— Все хорошо, — отвечаю я, задыхаясь.
Жужжание прекращается, и Гарретт поднимает голову, хмуро глядя на меня.
— Ты уверена? — спрашивает он, очевидно, думая, что мне больно.
Да к черту меня.
— Да, Птичка, ты уверена? — смеется Дизель.
Гарретт выглядит озадаченным, и я вздыхаю.
— Чувак, я в порядке, Дизель просто дразнит меня, потому что мне нравится боль от татуировок.
Гарретт хмурится сильнее, наблюдая за мной, и тут его глаза расширяются, а рот открывается, заставляя меня ухмыляться.
— Готова поспорить, что ты не получишь этого в этой партии, не так ли? — поддразниваю я.
Гарретт правда краснеет, что заставляет меня смеяться сильнее.
— Я не трахаюсь в процессе, детка, — прохрипел он, переводя взгляд с моего лица на татуировку. — Теперь мне будет тяжело, пока я пытаюсь это сделать.
— Ну тогда мы оба с тобой боремся, — хихикаю я.
Он делает глубокий вдох, но потом снова издает стон.
— Черт, — слышу я бормотание Гарретта, а затем начинается жужжание. Я перестаю пытаться скрыть свою реакцию, потому что, честно говоря, наблюдать за его борьбой очень весело.
Когда Гарретт забивает особенно чувствительное место, стон рвется наружу, и он ругается, голова Гарретта взлетает вверх, и он смотрит на меня, пока Дизель смеется.
— Клянусь Богом, еще раз так сделаешь, и я забью на татуировку и просто трахну тебя вместо этого.
— Нет, сначала татуировка, здоровяк, — отвечаю я, пока Гарретт двигает мою ногу, чтобы получить другой угол обзора, и начинает снова, но время от времени его взгляд вперивается в меня, и когда он поворачивается, чтобы окунуть иглу в чернила, то смотрит на меня со знанием дела.
Дизель придвигается ближе, и его дыхание проносится над моим ухом, когда начинается жужжание. Я не смотрю на татуировку, желая, чтобы это было сюрпризом, когда все будет готово.
— Интересно, позволит ли он тебе кончить после, или ты кончишь к тому времени, когда он закончит, — шепчет громко Дизель, чтобы Гарретт мог услышать. — Думаю, он представляет себе все способы, которыми он может трахнуть тебя на этом стуле. Я знаю, что представляю, Птичка.
— Дизель, — огрызается Гарретт, а затем вздыхает, снова останавливаясь. — Ведите себя хорошо, вы оба.
Мы оба смеемся, и Дизель гладит меня по руке вверх и к груди, обхватывая мою грудь через расстегнутый топ. Я не потрудилась надеть лифчик, иногда татуировки просто должны быть на свободе. Но это значит, что Дизель хватает мою голую грудь, пощипывает сосок и заставляет меня снова стонать. Гарретт ругается. Облизывая мое ухо, Дизель хихикает, крутит языком и щелкает им, пока я не дергаюсь в кресле, а Гарретт не отстраняется.
— Черт, — рычит он. — Я занимаюсь этим всего два часа, и у меня впереди еще как минимум тридцать минут.
— Тридцать минут? — смеюсь я, пока Дизель щипает и крутит мои соски. — Да, я так долго не протяну.
Гарретт выглядит как страдалец, наблюдая, как Дизель трогает меня, его рука все еще лежит на моем бедре, пока он пытается успокоиться настолько, чтобы вернуться к нанесению чернил.
— У меня есть идея, Птичка, — усмехается Дизель, а затем смотрит на Гарретта. — Я могу отвлечь ее. Птичка может посидеть на моем члене, пока ты заканчиваешь.
— Как это, блядь, поможет? Думаешь, я смогу работать, когда она стонет и кричит? — рычит он.
Дизель смеется.
— Не трахать, не двигаться, просто быть внутри нее, дразнить ее. Мучить ее.
Зрачки Гарретта при этих словах темнеют.
— А когда ты закончишь, я заставлю ее кричать для тебя.
Трахни меня. Буквально.
Лучше бы кто-нибудь трахнул меня прямо сейчас.
Мои глаза чуть не закатились обратно в голову от этой мысли, когда я выгнула свою грудь навстречу его руке, так сильно желая этого.
— Можешь трахнуть мой рот, — предлагаю я Гарретту, и он срывается.
Он срывает перчатки и убегает. Через две минуты он возвращается и смотрит на нас.
— Это будут самые длинные полчаса в моей жизни, — бормочет он. — Ладно, пока я мою руки, делай это.
Я втягиваю воздух, мое тело дрожит от этой мысли. Дизель хочет пытать меня, засунув свой член в меня, пока Гарретт наносит татуировки на мою плоть. Это будет чистый гребаный ад, и я не могу дождаться. Пока Гарретт топает прочь, Дизель своим ножом разрезает мои трусики, а затем опускается на стул позади меня. Мне приходится податься вперед, так что я чуть не падаю. Он поднимает мою ногу и закидывает ее на свою; член Дизеля упирается в мою мокрую киску.
— Черт, Птичка, ты вся мокрая, — бормочет он, обхватывая меня, окуная палец в мою влагу и размазывая его по моему клитору, потирая его. Когда я стону, извиваясь в его руках, он вводит свой член в мою саднящую киску, заставляя меня вскрикнуть. Дизель замирает и целует мое плечо, пока я успокаиваюсь. Его рука обхватывает меня, удерживая в неподвижном состоянии, пока он остается там, погруженный до самого основания, почти падая со стула.
— Готово, — зовет он.
О, черт.
Гарретт возвращается, и когда он видит меня, его кулаки сжимаются, а темный взгляд сосредотачивается на том месте, где Дизель зарылся глубоко в мою киску по самые яйца. Он втягивает воздух, его глаза закрываются на мгновение, прежде чем он натягивает перчатки и садится, подкатываясь на стуле ближе.
— Хорошо, — бормочет он и хватает меня за ногу, перетягивая ее на свои колени. — Ну вот, так лучше… по крайней мере, я больше не могу видеть твою киску, — ворчит Гарретт, заставляя Дизеля смеяться, а меня стонать, когда он покачивает меня на своем члене.
Когда мы успокаиваемся, Гарретт начинает наносить татуировку, и я стараюсь оставаться неподвижной и тихой, чтобы дать ему сосредоточиться, но Дизель время от времени смещается, легкое движение, которое тянется по моим внутренним нервам, смешиваясь с болью, и я хнычу.
— Хорошенькая Птичка, — бормочет Дизель мне на ухо. — Ты должен почувствовать, какая она мокрая, — говорит он Гарретту.
Я щурюсь и тянусь назад, чтобы дать ему пощечину, но Дизель хватает мою руку и тащит ее вверх по моему телу, чтобы погладить мою собственную грудь.
— Она чертовски мокрая, и каждый раз, когда ты нажимаешь на особенно болезненный участок ― о да, вот так ― она сжимает мой член.
Гарретт ворчит, его рука сжимает мою ногу, прежде чем он делает глубокий вдох.
— Заткнись, блядь, или я нарисую член.
Дизель смеется, я тоже.
— Не думаю, что он его нарисует, Птичка. Ему пришлось бы смотреть на это, когда он трахал тебя.
Я пытаюсь сдержать хихиканье, а потом стон, когда он вдавливается глубже. Гарретт проводит по больному месту, потом еще раз, и я понимаю, что он делает это нарочно, засранец. Я смотрю на него сверху вниз, и его глаза на мгновение поднимаются, а губы кривятся в ухмылке.
— Чертов дрочер, — шиплю я.
— Не волнуйся, Ди, я почти закончил, потом я трахну ее в рот, чтобы она больше не могла нас оскорблять, — комментирует Гарретт, снова опуская голову.
— Не, она так делает, когда возбуждается, — хихикает Дизель.
— Правда? — пробормотал Гарретт. — Это правда, детка? Потому что ты часто меня оскорбляешь.
— Отъебитесь, оба-а-а.
Дизель прикусывает мое плечо, заставляя меня сжаться на его члене. Я стараюсь не двигаться и закрываю глаза, чтобы не выгибаться, нуждаясь в большем трении, нуждаясь в том, чтобы кончить. Он прав ― это пытка.
Желание мутит мой мозг, все тело пылает от него, и если Гарретт не кончит в ближайшее время, я скажу, что к черту татуировку, и потащу его по своему телу. Я остаюсь неподвижной еще пятнадцать минут ― самые долгие пятнадцать минут в моей жизни. Затем поцелуй впечатывается в мое бедро, дальше вниз.
— Все готово, детка.
Я чувствую, как Гарретт убирает иглу, когда открываю глаза, и собираюсь поднять голову, чтобы посмотреть, но он срывает перчатки и отбрасывает иглу, а его темный взгляд задерживается на моем рте.
— Посмотришь потом. Можешь поблагодарить меня сейчас. Рот открыть, ты, гребаная дразнилка.
— Я хочу посмотреть… — начинаю я, но тут он уже рядом. Гарретт быстро расстегивает джинсы и вытаскивает свой большой член. Он твердый и сочится на кончике, и он прижимает его к моему рту, касаясь им моих губ.
— А я хочу, чтобы ты заткнулась и сосала мой член, чтобы Ди наконец-то смог тебя трахнуть. Я провел два часа, уткнувшись башкой аккурат в твою мокрую киску, глядя на твою ебаную мокрую пизду и представляя свой член там. Потом еще тридцать минут я видел, как член Ди действительно входит в тебя, а ты стонешь надо мной. Так что. Открой рот. Открывай. Сейчас же, — рычит Гарретт, его пальцы запутываются в моих волосах и грубо дергают мою голову вперед.
Сузив глаза, я делаю то, что мне говорят. Он запихивает свой член мне в рот, почти заставляя меня задохнуться. Гарретт хватает меня за подбородок и заставляет сомкнуть губы вокруг него, в то время как Дизель обхватывает мое бедро и начинает двигаться медленными, размеренными толчками, которые заставляют меня потянуться и сжать бедро Гарретта. Он стонет, и я поднимаю глаза вверх, чтобы встретиться с его темными, полными желания глазами, пока я сосу его.
Издаю стоны вокруг члена Гарретта, я впиваюсь ногтями в его бедро, а он не выходит из себя. Возможно, потому что меня сдерживает Дизель, который лижет и кусает мою шею, его рука тянется вниз по моему животу, чтобы пощелкать и подергать пирсинг на моем клиторе. Боль от этого и от моей татуировки на бедре проходит через меня, встречаясь с огнем удовольствия внизу живота.
Это происходило в течение последних нескольких часов, и теперь я в диком восторге от этого, просто клубок желания. Мне нужно больше, нужно все. Мне нужно удовольствие, которое они могут мне дать. Держа глаза открытыми и прикованными к нему, хотя они хотят закрыться, я всасываю его глубже. Я чувствую, как слюна стекает по моему подбородку, но мне все равно. Я прижимаюсь задом к Дизелю, стону вокруг члена Гарретта, когда он входит и выходит из меня.
Гарретт стонет, его голова откидывается назад, когда он начинает входить в мой рот быстрыми, жесткими толчками в погоне за оргазмом. Засасывая его, я двигаю головой, все быстрее и быстрее, в такт толчкам Дизеля, мы все заперты в этой петле удовольствия. Дизель стонет мне в ухо грязные слова, подстегивая меня, его пальцы дразнят и щелкают мой клитор, пока я не вскрикиваю вокруг члена Гарретта, мой оргазм проносится через меня. Я пытаюсь отстраниться, но его рука в моих волосах удерживает меня, и он берет верх.
Используя мой рот, злоупотребляя его жесткими толчками, от которых он проникает в мое горло, Гарретт кричит, когда его бедра замирают, прежде чем его семя заполняет мой рот. У меня нет выбора, кроме как проглотить его, и только тогда его пальцы распутывают мои волосы.
Задыхаясь от боли в губах и щеках, я открываю глаза и вижу, что он ухмыляется, глядя на меня, прежде чем опуститься на стул.
— Моя очередь, — прошептал Дизель мне на ухо.
Я вскрикиваю, когда меня переворачивают, пока я не оказываюсь у него на коленях. Дизель лежит на спине подо мной, моя задница обращена к его лицу, он поднимает и опускает меня на свой член. Я отчаянно тянусь и хватаюсь за обе стороны кресла, крутя бедрами, и то же самое удовольствие нарастает снова.
Гарретт смотрит на меня, смотрит, как я трахаю и скачу на его брате. Схватившись за сосок, я кручу и щипаю его, подпрыгивая на члене Дизеля, его толчки злые и жесткие, неумолимые.
— Блядь, — стонет он. — Птичка, я так близко, заставь себя кончить, сейчас же, — требует он.
Хныча, я тянусь вниз и поглаживаю свой сверхчувствительный клитор, когда он всаживает так сильно, что я почти падаю вперед, но это делает свое дело. Он проносится сквозь меня, вытягиваясь из каждого нерва, пока я не перестаю думать или дышать. Наслаждение накатывает на меня снова и снова, пока я сжимаю его член.
Ди громко стонет и замирает, удерживая меня на своем члене, когда кончает. Я дрожу и трясусь, не в силах сдержаться, моя киска все еще пульсирует, мой живот сжимается, а сердце колотится в грудной клетке. Святой ад.
Наконец Дизель отпускает мои бедра и снимает меня со своего члена, а затем снова притягивает меня к своей груди. Я лежу там, тяжело дыша, и смотрю на Гарретта, чтобы увидеть, как он наблюдает за мной мягкими темными глазами. Он кивает, а затем на мгновение исчезает. Гарретт возвращается с бутылкой воды, которую я с благодарностью пью, пока он мягко и без слов приводит меня в порядок, а затем протягивает мне большое зеркало.
— Посмотри, детка.
Я поднимаю тяжелую голову, пока он держит зеркало, и наклоняюсь, чтобы увидеть татуировку. Когда я это делаю, я задыхаюсь. Она чертовски красива, немного болит и кровоточит, но совершенно потрясающая. Она нежная, в отличие от их толстых, тяжелых татуировок. Розы спускаются по моему бедру с острыми шипами, капают мандалы и бусины, а вокруг стебля розы извивается крошечная гадюка, ее глаза выглядывают из листьев. Она потрясающая и такая реалистичная, ее тени создают впечатление, что она живая.
— Мне нравится, — шепчу я и встречаюсь с ним взглядом. — Ты такой талантливый. Спасибо, Гарретт.
Он пожимает плечами и вытирает ее для меня, прежде чем наклониться и поцеловать мои губы.
— Не за что, детка, — тихо прошептал он и попытался отстраниться, но я схватила его за затылок и не отпускала, показывая своим поцелуем, как много это значит. Когда я отстраняюсь, он ухмыляется.
— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы стать татуировщиком? — спрашиваю я с любопытством.
— Нет, мой отец им был, хотя до того, как его убила одна из семей, которые управляли этим городом до нас. Наверное, мне просто нравится, что это напоминает мне о нем, драки всегда были моей стихией, — объясняет он, снова садясь.
— Тебе это нравится? — спрашиваю я, прижимаясь к груди Дизеля.
— Раньше нравилось, — вздыхает он. — Очень. А сейчас? Сейчас для меня это разрядка эмоций, и одно из единственных мест, где мне не нужно беспокоиться о сдерживании. Я могу просто причинять боль людям, и это нормально.
Дизель фыркнул.
— Раньше Гарретт был профессиональным боксером, и он тоже был чертовски хорош, у него было несколько титулов.
— Правда? — спрашиваю я, расширив глаза от удивления.
Гарретт кивает.
— Это всегда было слишком… ограничивающим для меня. Я предпочитаю бои без правил. Я люблю причинять боль людям, детка, всегда любил, всегда буду.
Я ухмыляюсь.
— И что? Ты думаешь, мне не нравится, когда я использую свою биту на людях? Или когда я пнула тебя по яйцам?
Он смеется, и Дизель тоже.
— Я никогда этого не переживу.
— Неа, извини, здоровяк.
Я вздыхаю и кладу голову на Дизеля.
— Они нашли того, кто вас предал?
— Пока нет, но мы найдем, Птичка, и когда найдем… — он застонал. — То, что я сделаю с ними, а потом с тобой…
Я дрожу от обещания в его тоне, и Ди смеется, шлепая меня по бедру.
— Так что ты хочешь делать теперь, Птичка?
Я обсуждаю свои варианты.
— Хочу увидеть, как ты работаешь, а не мучаешься. Я видела Кензо в его роли… но чем вы, ребята, занимаетесь каждый день?
Гарретт фыркает.
— Все меняется. Мы не часто бываем в залах заседаний, этим занимаются Кензо и Райдер. Мы управляем барами и казино, собираем информацию на улицах и у торговцев.
— Мы могли бы отвести ее в «Лаундж», — предлагает Дизель.
Гарретт поднимает бровь.
— Стрип-бар? Зачем?
Я оживилась.
— Потому что она хочет увидеть, как мы занимаемся бизнесом, а нам все равно нужно заглянуть туда, убедиться, что эта старая сучка Черри не проболталась.
Гарретт смотрит на меня, и я ухмыляюсь.
— Голые женщины в блестках? Я в деле.
Он удивленно моргает, заставляя меня рассмеяться.
— Детка, ты забываешь, что у меня бар, и, если мне не по вкусу салат, это не значит, что я не могу оценить эстетику.
— Салат, — прохрипел Дизель, и тут мы все разразились хохотом. Когда мы берем себя в руки, он снова дарит мне пощечину.
— Иди, одевайся. Надень что-нибудь, чтобы я мог видеть твою новую татушку, Птичка, и мы тебя отвезем.
~
ПОСЛЕ ШЛЮШНО-ДУШНОГО ДУША НЕ желая обнажать свою татуировку в душе и выпрямляя волосы, я наношу макияж и надеваю украшение с гадюкой, а затем просматриваю свою новую одежду. Остановившись на черном комплекте, который купил мне Райдер, я влезаю в него и туфли на каблуках, смотрю в зеркало, чтобы убедиться, что он открывает мою тату, что и происходит. Затем я замираю, глядя на себя.
Я не похожа на себя, но в то же время похожа. Эта версия Рокси лучше одета, окружена цветами, но меня шокирует улыбка на моем лице. Когда в последний раз я просто улыбалась? Я даже не могу вспомнить… Я счастлива здесь?
Что это значит?
Я не хочу уезжать, я знаю это, но я все еще… злюсь. Я хочу свободы, я хочу свою собственную жизнь и право выбора, но я все еще… чертовски счастлива. Из-за них. В этот момент открывается моя дверь, и входит Дизель. Он обхватывает меня сзади, его голова покоится на моем плече, его светлые волосы распущены, и эти детские голубые глаза светятся счастьем.
На нем кожаная куртка, узкие черные рваные джинсы и на нем нет рубашки. Его золотистая грудь блестит, новая татуировка гордо красуется, а его пресс на мгновение притягивает мой взгляд. Мы хорошо смотримся вместе, светлый и темная, золотистая кожа и золотистые волосы у него, бледная кожа и серебристые волосы у меня.
— Такая идеальная, Птичка, — пробормотал он, целуя мою шею, когда встретился с моими глазами в зеркале. — Ты идеальна. Всегда. Пойдем, хочешь посмотреть, чем занимаются Гадюки? Ты хочешь увидеть, кто мы такие, когда мы там, и мы хотим показать тебя. Чтобы они знали, что ты наша девочка.
— Девушка Вайперов? — ухмыляюсь я, и Ди ухмыляется, прижимаясь к моей коже.
— Навсегда, — пробормотал он.
— Ты готова? — орет Гарретт из коридора.
Дизель берет меня за руку и выводит из комнаты, а потом возвращается обратно, останавливает меня в коридоре и опускается на колени. Глядя на меня сверху, он берется за край моего платья и медленно тянет его вверх, обнажая мои бедра. Достав из кармана что-то черное, он оборачивает это вокруг моего бедра, не покрытого свежими чернилами, и вставляет в него мой клинок, который он мне подарил.
— Вот так.
Он целует мое бедро и одергивает мое платье, прежде чем снова взять меня за руку.
Мы встречаемся с Гарреттом в коридоре. Он занят своим телефоном, но я не могу удержаться от того, чтобы не задержать дыхание при виде его. Эти мужчины слишком опасно красивы. Волосы Гарретта зачесаны назад, и он хмурится, что только усиливает его привлекательность. Его мускулистая, высокая фигура обернута во все черное, татуировки бросаются в глаза, руки большие и в шрамах.
Когда Гарретт понимает, что я здесь, он кладет телефон в карман и начинает улыбаться, но потом его взгляд падает на платье, и вместо этого он стонет.
— Мне придется ударить некоторых людей.
— Разве это не здорово? — Дизель смеется, кружит меня по полу, пока я не утыкаюсь в грудь Гарретта, который ловит меня и прижимает к себе. Его большие руки переходят к моей заднице и притягивают меня ближе, пока он массирует мои булки, его голова наклоняется, чтобы прошептать мне в губы.
— Я убью любого, кто посмотрит на тебя косо. Будь рядом с нами, но не бойся, детка. Может, это и Логово Гадюк, но снаружи? Это чертово осиное гнездо.
Гарретт целует меня, прежде чем открыть дверь и выйти первым. Дизель берет меня за руку, но его вторая рука лежит на ноже у него на боку.
— Гарретт должен держать руки свободными, чтобы был доступ к оружию, — объясняет он, и я киваю.
Спустившись в гараж, мы берем одну из больших, но все еще спортивных «ауди». Гарретт не разрешает Дизелю вести машину, и когда я спрашиваю об этом, он качает головой.
— Поверь мне.
Дизель фыркает, но садится на заднее сиденье, а я забираюсь на пассажирское.
— Я бы не стал убивать нас, пока с нами Маленькая Птичка.
— Естественно, — ехидничает Гарретт, заводя машину и подъезжая к барьерам, которые начинают подниматься. — Пристегнись, детка.
Я делаю, что мне велят, и пока мы мчимся в город, я смотрю на здания и людей, мчащихся мимо. Мы в богатой части города с дизайнерскими штуками, бутиками, спортивными машинами повсюду, женщинами и мужчинами, которые никуда не спешат. Все здесь кричит о деньгах. Здесь я чувствую себя не так уютно, как на улице, поэтому, когда мы проезжаем в темную часть города, я расслабляюсь. Я знаю, как жить здесь, как выжить, но на сверкающих улицах, залитых кровью и деньгами? Не очень.
Мы не направляемся к моему бару, но мы на другой стороне, проносимся мимо всех крупных банков и набитых бабками заведений, что вполне логично. Мы останавливаемся прямо у входа, и Гарретт выходит первым, огибает машину, не давая мне выйти, пока он осматривается. Только когда его все устраивает, он открывает мне дверь. Дизель снова берет меня за руку и ведет в клуб, а Гарретт идет позади нас, прикрывая нам спины.
Снаружи он выглядит так, как и полагается стриптиз-клубу ― большая неоновая вывеска и затемненные окна. Мне это нравится. Дизель не платит и даже не смотрит на мужчину у двери, просто открывает ее и затаскивает меня внутрь.
Мгновенно наступает темнота, и на меня обрушивается чувственная музыка, а также запах сигар, выпивки и пота. Деревянный пол в коридоре ведет вниз к двум большим двойным дверям, которые мы открываем и проскальзываем в основную часть клуба.
Бар находится позади нас справа, а большую часть помещения занимает сцена. В воздухе парят платформы и клетки, а наверху находится VIP-зона. Вокруг каждой стены располагаются отгороженные занавесками кабинки, которые мне приходится прищуриваться, чтобы разглядеть. Все темное и угрюмое, с цветными огнями. Повсюду стоят шесты, а маленькие столики окружают сцены.
Это определенно похоже на дайвинг, поэтому я чувствую себя как дома. На стенах висят неоновые вывески ― вишни, губы, называйте как хотите, у них это есть. Пол из липкого дерева, и мои каблуки цепляются за него, когда мы идем. Здесь многолюдно, даже в это время суток, вокруг сидят мужчины в костюмах и кожаных куртках, а также несколько женщин. Официантки, разносящие коктейли в облегающих нарядах, пробираются сквозь толпу с подносами, а за барной стойкой тоже две женщины. Сейчас на сцене выступает танцовщица в бикини с драгоценными камнями, она крутится вокруг шеста и извивается под музыку. Я наклоняю голову.
— Она хороша.
Я киваю, а Дизель ухмыляется.
— Ты странная, Птичка, мне это нравится, — пробормотал он, наклоняясь, чтобы я могла слышать его сквозь музыку.
— Эй, я занималась танцами на шесте, это делать крайне тяжело. Эти женщины ― чертовы спортсменки, и пытаются вывести все это в статус шика? Нелегко, — усмехаюсь я.
В этот момент подходит женщина и нервно улыбается нам, ее взгляд перебегает с одного парня на другого.
— Черри в задней части заведения, милые, хотите, я ее позову? У нее встреча.
— Нет, все в порядке, мы можем подождать, — говорит ей Гарретт, а затем садится за столик у одной из стен, чтобы видеть всех. Его рука покоится на коленях, где лежит его пистолет, а глаза Гарретта остры, он сканирует все вокруг. Дизель, с другой стороны, хватает стул и сажает меня к себе на колени, пока мы наблюдаем за женщиной на сцене.
— Хотите приватный танец, пока ждете? — спрашивает нервная официантка, явно зная, кто они такие.
— Нет, — рычит Гарретт.
— Извините, я привел свою девочку, — смеется Дизель.
Официантка убегает так быстро, как только может, а я замечаю, как остальные в баре нервно оглядываются на нас. Некоторые явно знают, кто мы, потому что они встают и уходят, а другие остаются. Они могут не знать, кто такие Дизель и Гарретт, но они чувствуют, кто они, даже если не знают их лично.
Убийцы.
Богатые.
Могущественные.
Настроение портится, когда мужчины выпрямляются и трезвеют.
Все взгляды устремлены на нас, даже если это быстрые взгляды, чтобы не попасться им на глаза. Напитки подносят мгновенно, нас проверяют каждую секунду и ждут с нетерпением. Именно такую реакцию вызывают у людей Гадюки ― страх и благоговение. Как у королевских особ.
— Я отлучусь в дамскую комнату, — бормочу я Дизелю, вставая. Гарретт ловит мою руку и щурится, не говоря ни слова.
— Это прямо там, здоровяк, отсюда видно дверь. Я сейчас вернусь.
Наклоняюсь и целую его, и я вижу, что удивила Гарретта, когда он отпускает мою руку.
— Побыстрее, детка, или я приду за тобой, — рычит он, когда я отстраняюсь.
Я отмахиваюсь от Гарретта и прохожу сквозь толпу к туалету, чувствуя на себе все взгляды, всем им интересно, кто и что я для Гадюк. Я проскальзываю в туалет и делаю свои дела, прежде чем помыть руки.
Я открываю дверь, и музыка снова обрушивается на меня. Как раз, когда я возвращаюсь в главный клуб, мужчина преграждает мне путь. Он большой, вдвое выше меня, в плохо сидящем костюме и с фальшивыми часами на запястье. Он пытается выглядеть богаче, чем есть, в отличие от моих парней, которые даже не выставляют напоказ свое богатство.
Глаза парня остекленели, так что он под кайфом или пьян, а может, и то, и другое, когда он, спотыкаясь, подходит ко мне.
— Эй, дорогуша, вот пятьдесят за минет.
Он бросает мне деньги.
Фыркнув, я закатываю глаза, прежде чем оттолкнуться и врезаться каблуком в его промежность. Он с визгом падает на колени и хрипит.
— Какого хрена, сука? — кричит он, когда Гарретт подходит к нему сзади.
Отведя назад кулак, я бью его по лицу.
— Кто нашел, того и бабки, милый.
Я смеюсь, убирая баксы в карман и переступая через его лежащую, хнычущую фигуру.
— Тупая шлюха, — огрызается он; не только Гарретт слышит его, но и я тоже.
Никто не имеет права оскорблять меня. Крутанувшись, я выхватываю нож с бедра и откидываю его сальные волосы назад, приставив лезвие к его горлу.
— Еще раз оскорбишь меня, и это будет последнее, что ты сделаешь. Надеюсь, въехал, дерьмо с мозгами? — огрызаюсь я.
Он замирает, запах алкоголя окутывает меня, и я чувствую, как дрожит его тело.
— Когда я отпущу тебя, ты извинишься. Ты скажешь: «Прости меня, всемогущая Рокси, я огромный идиот с маленьким членом», а потом ты заплатишь за все наши напитки сегодня вечером, не так ли?
Он кивает, а я смеюсь, убирая свой клинок и отступая назад на случай, если этот мудак попытается что-то сделать. Он, спотыкаясь, встает на ноги и поворачивается, его лицо бледнеет, когда он смотрит на меня.
— Скажи это.
Я ухмыляюсь, постукивая лезвием по бедру.
— Прости, всемогущая Рокси, я огромный идиот с маленьким членом…
Он запинается, его взгляд вспыхивает в панике.
— Ты заплатишь за все наши напитки, — подсказываю я, и он быстро кивает.
— Все ваши напитки, извини, — повторяет он, и я с ухмылкой поворачиваюсь, чтобы увидеть ухмыляющегося Гарретта.
— Детка, где ты вообще держала этот клинок? — спрашивает он, его глаза темнеют от голода, когда Гарретт пробегает взглядом по моему телу и моему чрезвычайно облегающему платью. Схватив его руку, я провожу ею по бедру, пока он не нащупывает ножны. Гарретт стонет, его глаза на мгновение закрываются.
— Черт, Рокс.
Я отстраняюсь, хихикая.
— Не делай ему больно, я позаботилась об этом.
Держа его руку в своей, я тяну его обратно к столу, где Дизель наблюдает за мной с ухмылкой.
— Птичка, это было так сексуально, — пробормотал он, пробегая глазами по моему ножу. — Разрешаю использовать его на мне позже.
Смеясь, я опускаюсь к нему на колени, зная, что Гарретту нужно держать руки свободными. Мы наблюдаем за следующей девушкой, когда на наш столик опускается еще одна бутылка. Это шампанское. Я откупориваю пробку и делаю глоток, поднимая тост за парня, которому я угрожала за угловым столиком. Он кивает и испуганно смотрит в сторону.
В этот момент у нашего столика останавливается вышибала. Он смотрит на меня и фыркает.
— Иди за кулисы, девочка.
Он поворачивается к моим парням.
— Она готова увидеть вас, следуйте за мной.
Дизель прижимается ко мне. О, черт. Я прижимаюсь к нему сильнее, прежде чем он успевает убить этого идиота, но тут Гарретт в мгновение ока оказывается рядом. Он так быстр, что я даже не заметила, как он встал. Его кулаки быстро двигаются, и вот вышибала уже стоит на коленях, из его носа и губы течет кровь, оба разбиты, а Гарретт гневно стоит над ним.
— Что ты сказал о ней? — рычит Гарретт, его голос низкий и грохочущий.
Я вижу, как взгляд вышибалы расширяется, когда он понимает, что крупно облажался. Он пытается посмотреть на меня, но Гарретт встает на его пути, загораживая ему обзор.
— Не смотри на нее, никогда.
— Простите, сэр, я думал, что она танцовщица. Мне действительно чертовски жаль, — пытается оправдаться мужчина. Минуту назад он был большим, грузным ублюдком, которого даже я бы не решилась завалить. Теперь он похож на испуганного мальчишку, когда перед ним стоит Гарретт.
— Пожалуйста, пожалуйста, простите меня, — умоляет он.
— Ты оскорбил ее, — говорит Гарретт и снова бьет кулаком по лицу парня.
Я потягиваю шампанское, наблюдая за происходящим. Он вроде как заслужил это, к тому же Дизель все еще пытается подняться, и, если он присоединится, парень умрет, что было бы не очень хорошо.
Вышибала падает на живот и пытается отползти, но Гарретт уже там, прижимает ботинки к руке парня и топает вниз. Крик вышибалы раздается громко. Музыка обрывается, и весь клуб замирает. Гарретту все равно, они неприкосновенны.
— Ты оскорбил ее, — снова рычит Гарретт, топча другую руку, а затем пиная его. — Встал.
Черт. Вышибала, спотыкаясь, поднимается на ноги, прижимая руки к груди, по его лицу текут слезы.
— Мне очень жаль, мне очень жаль, прошу вас, — умоляет он, из его носа капают сопли.
Ладно, он повеселился. Я встаю и, схватив свой нож, на секунду прижимаю его к горлу Дизеля.
— Не двигайся, блядь, или, клянусь, я больше никогда не буду с тобой играть.
Он морщится, но кивает, забирая у меня шампанское, я убираю нож и поворачиваюсь к Гарретту как раз в тот момент, когда он снова заносит кулак. Я вижу, как ярость вибрирует в его теле. Он не остановится, как на ринге, но мы пришли сюда не просто так, не для того, чтобы избивать идиотов.
Я кладу руку ему на спину, и он затихает, поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня своими темными глазами.
— Оставь его, большой парень, — бормочу я.
В этот момент рядом с нами раздается женский голос.
— Что, блядь, здесь происходит?
Мы все поворачиваемся, чтобы посмотреть на ту, от кого он исходил. Это высокая женщина, более ста восьмидесяти сантиметров, с огромной грудью. Серьезно, какого хрена? Они огромные и выпирают из ее облегающего розового платья, которое обтягивает ее толстый живот и бедра. Волосы у нее рыжие и пышные, как в старших классах. Губы красные, глаза карие, а на лице толстый слой макияжа. Она щурится, но, кажется, колеблется, когда смотрит на обоих Вайперов, прежде чем встряхнуться.
У этой женщины большие яйца. Респектую. Она отбрасывает волосы на плечо.
— Милый, что ты делаешь с моими сотрудниками?
Гарретт выпрямляется и снова смотрит на парня.
— Убирайся, пока я не передумал.
Вышибала не колеблется, он быстро убегает, а Дизель встает на ноги. Они стоят по обе стороны от меня. Ее взгляд пробегает по ним в более чем клиническом смысле, что заставляет меня вздрогнуть, прежде чем он останавливается на мне. Она поджимает губы, как будто ей не нравится то, что она видит, и снова отбрасывает волосы.
— Рада вас видеть, пройдем в мой кабинет.
Ого, эта сука просто проигнорировала меня. Как, блядь, грубо.
Дизель наклоняется ближе.
— Хочешь, чтобы я ее убил? Или подержать ее, а ты ее уложишь?
Смеясь, я отталкиваю его, но он обхватывает меня рукой и следует за ней, а Гарретт снова идет позади нас, всегда в режиме защиты. Женщина ведет нас по коридору рядом с баром и заходит в дверь в конце, которая открывается в кабинет. Она садится на стол, раздвинув бедра, чтобы мы все могли видеть ее платье.
Дизель ведет меня к дивану, стоящему у задней стены, и усаживает меня рядом с собой. Его рука играет с моими волосами, пока Гарретт закрывает дверь и встает напротив нее, скрестив руки. Смеясь и по-прежнему игнорируя меня, женщина подходит к нему, покачивая бедрами и попкой.
Она протягивает руку, чтобы коснуться его, и я вскакиваю, хватая ее прежде, чем она успевает спуститься по его груди. Сжав руку вокруг ее пальцев, я щурюсь, когда она задыхается от боли.
— Не прикасайся к нему, — предупреждаю я, зная, что он ненавидит это, и да, я немного ревную.
Я отталкиваю ее, и женщина нервно хихикает, садясь обратно на стол. Я тяну Гарретта к дивану и усаживаю его рядом с собой, пока я снова не оказываюсь между ними. Гарретт наклоняется и целует меня в щеку.
— Спасибо, детка, — тихо шепчет он.
— Итак, чем я обязана твоему визиту? Полагаю, раз Райдера здесь нет, значит, дело не в бизнесе? — спрашивает она с ухмылкой, ее ноги все еще раздвинуты. Она проводит рукой по бедру, пытаясь привлечь их взгляды, но они даже не дергаются, что меня успокаивает.
— Да, — огрызается Гарретт, очевидно, уже устав от нее.
В этом есть смысл, поскольку она женщина, использующая свою сексуальность, и она почти коснулась его. Он, вероятно, ненавидит ее. Дизель слишком занят игрой с моими волосами, чтобы заметить это, но он фыркает на ее действия.
Ее рука проходит по широкой груди, снова пытаясь привлечь их взгляды, когда она наклоняется вперед, чтобы выставить напоказ еще больше своей груди.
— Что за дела? — пробормотала она с намеком, ее голос при этом прозвучал низко.
В этот момент я понимаю, что она владеет своим телом как оружием, используя свою сексуальность, чтобы отвлечь внимание. Она не самая крупная и не самая сильная, но она выжила так долго благодаря тому, что умеет играть с мужчинами и вести игру. Я уважаю ее за это, и когда я признаю это, я расслабляюсь.
— Черри, мы здесь не для того, чтобы причинить тебе боль, ты можешь не играть.
Ее глаза вспыхивают, а затем застывают, когда она убирает руку с груди, настоящая Черри занимает место куклы, даже ее лицо становится другим. Внезапно она выглядит намного старше.
— Спасибо, — усмехается она, одаривая меня дружеской улыбкой. — Извини, это привычка.
— Еще бы. Я делаю то же самое, обычно выставляя себя крутой стервой с битой.
Я пожимаю плечами.
— Ты мне нравишься, так почему ты здесь? — спрашивает она, глядя только на меня, что заставляет меня с любопытством наклонить голову. — Да ладно, они богатые и влиятельные, но не они здесь главные, а ты. Так почему ты здесь?
Я главная? Я жду, что они поправят ее, но Ди и Гарретт этого не делают, поэтому я усаживаюсь повыше. Ладно, мы играем в эту игру.
— Нам нужно знать, не предал ли нас кто-нибудь из присутствующих. Если кто-то задавал вопросы или вел себя подозрительно.
Она снова поджимает губы.
— Откуда мне знать?
— Не прикидывайся дурочкой, Черри, тебе это не идет. Ты слишком умна для этого. Ты делаешь свое дело, чтобы знать, а твои девочки? Я видела, как они собирают информацию, как собирают деньги. Люди свободно болтают, когда они крутятся поблизости. Нам просто нужно знать, слышала ли ты что-нибудь. Это будет много значить для «Гадюк», для нас, и вы, естественно, не останетесь в долгу.
Здесь я допускаю вольности, но ребята меня не останавливают. Будем надеяться, что Райдер не убьет меня после этого.
Она улыбается, совершенно искренне.
— Черт, ты молодец. Ладно, хорошо. Да, у меня есть кое-какая информация. Я знаю о покушениях на вас, ребята, но я не настолько глупа, чтобы участвовать в этом, я знаю, на что вы способны. Вы всегда будете побеждать, а что касается предательства? — она вздыхает и садится за свой стол. — Слышала, что есть некий молчаливый игрок, поставляющий информацию, но я не могу понять, кто. Я пыталась это выяснить, чтобы продать вам информацию. На днях ко мне приходили люди из Триады, и я приставила к ним своих лучших девушек, но все, что мы получили, ― это старый друг. Я слышала, они возвращаются из поездки на следующей неделе. Я могу сообщить вам, когда они будут здесь, если хотите… и вы могли бы поговорить с ними.
При этих словах она усмехается.
— Я, естественно, могу предоставить отдельную комнату для этого… разговора.
— Буду признательна.
Быстро записываю свой номер.
— Напишите мне, и мы сразу будем здесь. А пока, если вы что-нибудь узнаете, мы с радостью возместим вам время и усилия.
Вставая, я протягиваю руку и пожимаю ее ладонь, заставляя ее рассмеяться.
— Девушка, наслышана о тебе. Рокси, не так ли? Дочь Рича? — спрашивает Черри со знанием дела, и я ухмыляюсь.
Если она знает, кто я, зачем она выкладывает мне все это дерьмо? Должно быть, она увидела вопрос в моих глазах.
— Я должна была убедиться, что ты та девушка, о которой он говорил. Не давала ни хрена, делала все, что и кого хотела. Ничего не боялась. Бесстрашная. Смелая и чертовски умная.
— Проверяешь меня?
Она смеется, смеется во весь голос.
— Девушка, что присоединилась к «Гадюкам»? Та, о которой я слышала, что она делит их самое пристальное, безраздельное внимание и преданность? Многие девушки пытались, так что да, я была заинтересована. Рич был старым другом, хорошим человеком.
Она хмурится.
— Мне жаль, что он умер, старый ублюдок заслуживал лучшего.
Я киваю.
— Заслуживал, он был одним из единственных хороших людей, которых я когда-либо встречала. Взял меня к себе сопливой девчушкой с закидонами.
— Да, и чем это обернулось?
Она ухмыляется.
— За мной не заржавеет.
Я подмигиваю.
— У меня есть для этого навыки, чтобы подкрепить свое отношение.
Она усмехается.
— Без сомнения. Это он вытащил меня из жестоких отношений, когда нашел меня плачущей в туалете бара «У Рокси».
Она грустно улыбается.
— Я обязана этому человеку жизнью. Я так и не смогла расплатиться с ним, так что держи свои деньги, Рокси. Теперь этот долг переходит к тебе, и я помогу тебе всем, чем смогу. Ради Рича.
Она кивает.
Я киваю в ответ.
— Спасибо, и не стесняйтесь приводить своих девушек в «У Рокси» в любое время, выпивка за счет заведения, — подмигиваю я. — Черт его знает, нам бы пригодилась… привлекательность, которую они принесут.
Я смеюсь и поворачиваюсь, чтобы уйти. У двери я останавливаюсь и оглядываюсь на нее.
— Ты хороша в игре, Черри, только смотри, чтобы тебя не убили, это было бы чертовски обидно.
Распахнув дверь, я выскальзываю наружу, Дизель и Гарретт следуют за мной. Гарретт наклоняется ко мне.
— Это было чертовски красиво проделано, детка.
— Подожди, пока мы не расскажем Райдеру, — охает Дизель. — Я знал, что моя Птичка будет той еще дрянью.
Я со смехом качаю головой. Мы идем через клуб, пробираясь через столы, но перед самым входом нас останавливают. Там стоит мужчина, тот, что был с пьяным парнем раньше, и он выглядит разъяренным.
— Чертова шлюха, тратит все его деньги. Сама не можешь себе позволить, что ли?
Вот дерьмо.
Я чувствую, как двое мужчин напряглись позади меня, но этот тупой ублюдок продолжает.
— Оставьте моего брата в покое. У тебя проблемы, мы будем в третьей кабинке. Ты можешь отсосать у нас за те деньги, которые хочешь получить.
Ну вот, этот тупой ублюдок мертв, и я ему ни за что не помогу.
— Что ты только что сказал? — рычит Дизель, его лицо ничего не выражает. Он медленно поворачивается к мужчине. — Ты назвал мою девушку шлюхой?
Где попкорн, когда он так нужен?
Ди сбрасывает куртку, бросая ее мне, и откидывает назад волосы, завязывая их у основания шеи в косичку. Его грудь блестит под светом стробоскопов, когда он обходит мужчину, который теперь выглядит так, будто сожалеет о своих словах.
— Ди… — начинаю я, но он игнорирует меня.
Его плавная походка заставляет меня облизывать губы. Он действительно ошеломляющий, опасный, темный, сумасшедший и чертовски красивый. Ди достает свой нож и подносит его к лицу мужчины.
— Ты не думал, что я услышу, как ты оскорбляешь нашу девушку?
Да, этот парень точно уже мертвец. Я смотрю на этого тупого урода, который все еще выглядит так, будто может прикончить Дизеля. Конечно, это все ложная бравада, любой может увидеть, насколько Дизель опасен. Он ― спичка, которая только и ждет, чтобы ее чиркнули, а этот парень? Он, мать его, ударил.
— Беги, пока можешь, придурок, — советую я, но он плюет в мою сторону. Ну, я попыталась.
Вместо этого я беру рюмку с ближайшего стола и бросаю ее обратно, прислонившись к Гарретту, чтобы понаблюдать за работой моего сумасшедшего парнишки.
— Это должно быть весело.
— Детка, с тобой рядом никогда не бывает скучно.
Гарретт смеется, хотя я чувствую, как он сканирует толпу на случай, если кто-то решит сглупить и наброситься на нас или на Ди.
— Пошел ты, — рычит парень. — Ты думаешь, что ты крутой, потому что ты здесь со своей шлюхой?
Парень снова смеется, заставляя меня вздрогнуть. Черт, это будет плохо.
— Вы никто, просто два идиота, которых водит за члены одна и та же низкопробная шлюха.
Дизель закончил говорить. Он наносит удар с точностью человека, привыкшего убивать, который точно знает, куда бить. Он не боится и дерзок. Его нож ударяет человека по лицу, и идиот отшатывается назад с болезненным криком. Его рука поднимается, чтобы блокировать следующий удар Дизеля, который попадает ему в грудь, рассекая рубашку и кожу, и проливается кровь. Но Дизель ― одержимый человек. Он не мучает и не дразнит, как обычно. Он крутится и наносит удары, разъяренный, его лицо застыло в смертоносном гневе. Его глаза жесткие.
Ди перерезает мужчине запястья и заднюю часть коленей, заставляя его упасть на пол с болезненным криком. Все смотрят, не зная, помогать или нет, когда Дизель откидывает назад свои золотые локоны и подходит к мужчине. С суженными, разъяренными глазами он хватает его за волосы и дергает голову назад.
— Эта шлюха, — выплевывает он это слово, — пыталась спасти тебя. Помни об этом, когда будешь валяться в гробу.
Дизель перерезает ему шею слева направо, и она распахивается, как зияющая кровавая улыбка. Без особого труда Ди бросает несчастного на пол, чтобы он захлебнулся собственной кровью, которая льется из раны.
Перешагивая через его тело, Дизель приближается ко мне, не останавливаясь, пока не прижимается ко мне спереди, и протягивает мне нож, как подарок.
— Хочешь, я отрежу ему яйца для тебя, Птичка?
Смеясь, я беру нож и целую его в губы.
— Нет, детка, все в порядке. Пойдем, я устала.
Он усмехается и отстраняется, хватая свою куртку и перекидывая ее через плечо. Другая его рука скользит вокруг моей талии, забирая меня у Гарретта.
— Пойдем домой.
Я оглядываюсь вокруг.
— Наверняка сейчас нагрянут копы.
Люди разговаривают по телефонам, люди плачут, девушки кричат, а затем Черри врывается в их среду ― спокойная, собранная и контролирующая ситуацию. Она смотрит на мужчину, потом на нас и кивает.
— Я разберусь, идите, — говорит нам Черри, а затем поворачивается к клиентам и девушкам. — Вы ничего не видели! А теперь возвращайтесь к работе! Рик, налей всем бесплатной выпивки!
Кивнув в знак благодарности, хотя я не думаю, что у парней будут проблемы с полицией, мы уходим, пока есть возможность. Они могут немного поколебаться, но, держу пари, им придется отвечать на вопросы, а это не очень хорошо, учитывая то буйное настроение, в котором они оба находятся.
Не говоря уже о том, что это взбесит Райдера. Моя первая прогулка с ужасной парочкой, и нас арестовали? Да, меня бы наказывали всю ночь…
Если подумать… мне точно стоит вернуться и позаботиться о том, чтобы меня арестовали.