РАЙДЕР
Рву волосы, опускаю голову на руки.
— Пять, четыре, три, два, один, — бормочу я, повторяя это снова и снова, пока не почувствую себя под контролем. Нам слишком многое нужно сделать. У меня слишком много дел.
Мне все еще нужно выяснить, кто нас предает, пока нас не убили, и мне нужно разобраться с Триадой, а также вести наш законный бизнес. Я измотан, мои глаза слезятся, тело устало, но я должен продолжать. Я не могу остановиться, пока не спасу свою семью.
Я должен защитить их, даже если это убьет меня. Все остальное не имеет значения.
— Пять, четыре, три, два, один, — шепчу я снова, когда слышу, как открывается входная дверь и слышу знакомое хихиканье Роксаны.
Откинув волосы назад, я выпрямляюсь и возвращаюсь к проверке банковских переводов от бывших сотрудников. Это будет первым признаком того, что они нас предали. Я мог бы попросить Кензо проверить это, но он устал и ему нужен сон.
Я устроился за столом, не желая сидеть в кабинете всю ночь. У меня повсюду раскиданы кипы бумаг, два ноутбука открыты, телефон и планшет тоже прокручивают информацию. Для меня слишком много всего, но я должен справиться. Я не поднимаю глаз, когда слышу, что они перестали смеяться. Я слышу несколько шепотков, звук удаляющихся шагов, а затем прочищение горла.
Вздохнув, я не поднимаю глаз.
— Гарретт, я в порядке, я посплю, как только…
— Извини, я выгляжу лучше него, — поддразнивает Роксана.
Моя голова дергается, и я хмурюсь.
— Прости, я думал… — Вытирая лицо, я мягко улыбаюсь. — Прости, милая. Ты хорошо провела ночь?
Она смотрит на бумаги и на меня и кивает.
— Я сделаю кофе.
Я поднимаю свою кружку.
— Я… ах, кажется, я его выпил.
Смеясь, Роксана наклоняется и чмокает меня в губы.
— Я справлюсь, хорошо? Позволь мне позаботиться о тебе, пока ты заботишься о нас.
Я изумленно моргаю, но потом она уходит. Я слышу, как Рокси на кухне спорит со шкафами, пытаясь заставить их открыться, что заставляет меня ухмыльнуться, когда я оглядываюсь на банковские записи, которые я рассматривал. Федред, это точно не он. Его банковский счет почти переполнен, на его счета поступают все деньги с работ, которые я отследил, чтобы убедиться, что то, чем он занимается, законно. Федред работал охранником, кажется, в дежурной части, он был хорошим человеком.
Схватив свой телефон, я перевел ему пару тысяч, чтобы помочь, прежде чем загрузить следующий список банковских переводов, который для меня достал Кензо. Он весь день работал над сбором этой информации. Я не спрашиваю как, мне все равно, но это большая помощь. У меня есть охранники, которым я доверяю, они проверяют текущую безопасность, но, согласен, это кто-то, кто работал на нас раньше. У них нет свежей информации.
Роксана возвращается и ставит кружку рядом со мной, ее рука лежит на моем плече, когда она наклоняется ближе. Я не могу удержаться и на мгновение расслабляюсь в ее тепле, ища комфорта в теле моей девочки, хотя я этого не заслуживаю. Почему я не могу узнать, кто нас предает? Наклонившись вперед, я возвращаюсь к работе, отстраняясь от нее.
Я должен выяснить, кто нас обманывает. Я должен.
— Позволь мне помочь, — предлагает она.
— Я в порядке, иди поспи, — рассеянно говорю я ей, и тут мой стул внезапно отодвигается, и она падает мне на колени. Я автоматически хватаю ее и слежу за тем, чтобы Роксана не упала, недоверчиво глядя на нее.
Ее лицо жесткое, глаза сузились.
— Я не спрашивала, теперь позволь мне помочь, или я буду раздражать тебя всю ночь. Ты устал и напряжен. Я знаю, ты думаешь, что должен все решить, что вся тяжесть лежит только на твоих плечах, но, в конце концов, ты должен на кого-то опереться, Рай. Пожалуйста, позволь мне помочь, — мягко говорит она, протягивая руку и обхватывая мое лицо. Я не могу удержаться, но прислоняюсь к ней, и она улыбается.
— Это не делает тебя слабым, ты все еще наш лидер, все еще главный, но даже лучшим лидерам время от времени нужна помощь.
— Роксана, — вздыхаю я. — Ты уверена?
Она кивает, наклоняется и целует меня.
— Теперь, босс, скажи мне, что делать, и, если я хорошо отработаю, ты сможешь отблагодарить меня позже.
Смеясь, я помогаю ей подняться, и Рокси садится в кресло напротив меня, снимает туфли и устраивается поудобнее. Я не могу не улыбнуться, она такая милая. И никуда не денется. Если я не позволю ей помочь, хрен знает, что она сделает. Подумав об этом, я почувствовал прилив облегчения. Логически это означает, что это сработает быстрее, а значит, поможет нам отследить их до того, как они смогут ударить по нам снова. Я подношу планшет к ней.
— Мы проверяем банковские записи на предмет чего-нибудь подозрительного. Если ты что-то найдешь, отметь это для меня. Любые повторяющиеся крупные платежи свыше тысячи и, возможно, до миллиона, — я киваю, обдумывая это. — Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, тогда мы сможем продолжить работу по этому списку. О, также отметь всех, кто испытывает финансовые трудности, — добавляю я в конце концов и чувствую, что моя девочка смотрит на меня, поэтому я снова смотрю на нее.
— Что, любимая?
— Ты собираешься посылать им деньги, если они испытывают трудности? — спрашивает она, на ее губах появляется ухмылка, когда я хмурюсь. — Большие, плохие Гадюки, кто бы мог подумать, что вы такие мягкотелые?
— Мягкотелые? — фыркнул я. — Только никому не говори.
— Или ты меня убьешь, — поддразнивает она, покручивая журнал. — Угроза уже немного устарела, детка.
— Знаешь, мне кажется, мы были слишком легкомысленными с тобой, милая. Ты слишком самоуверенна, — усмехаюсь я, пролистывая информацию.
— Не-а, детка, я была самоуверенной до того, как ты меня встретил, ты не заслуживаешь похвалы за мой ум и рот, — ухмыляется Рокси, переводя взгляд на планшет. — А теперь приступай к работе, я хочу получить свою награду, когда мы найдем этого ублюдка.
Потягивая кофе, который она приготовила, я погружаюсь в банковские выписки, отвечая на случайные электронные письма по ходу дела. Мы работаем в основном в тишине, но Рокси несколько раз подливает мне кофе, прежде чем вернуться к работе. Через пару часов я откидываюсь назад.
— Что-нибудь?
Она поднимает глаза вверх и кладет планшет рядом со списком, который у нее есть.
— Несколько, три, если быть точной, но мне еще нужно проверить четыре имени. А у тебя?
— У меня есть четыре для углубленного изучения, осталось семь имен.
Я вздыхаю, потирая глаза. Сейчас середина ночи, но я не могу остановиться.
— Давай разберемся с последними, а потом я приготовлю нам поесть.
Она ухмыляется.
— Лучше бы это была хорошая еда.
Смеясь, я быстро просматриваю оставшиеся имена. Она, конечно, закончила раньше меня, и я заметил, что Рокси хмуро смотрит на список, поэтому, когда я закончил, я взял его и вычеркнул несколько имен.
— Некоторые из них все еще выполняют для нас непостоянную работу, поэтому мы их переводим.
У нас осталось десять имен.
— Хорошо, я попрошу Кензо проверить их завтра, может быть, подключу их и приделаю им хвосты. Ты голодна, милая?
— Умираю с голоду, — простонала Роксана, вставая и потягиваясь, заставляя мой взгляд пробежаться по ее восхитительному телу. Она хватает наши кружки, когда я встаю и закатываю рукава.
— Домашняя паста? — спрашиваю я, и она останавливается.
— Ты готовишь? Делаешь домашнюю пасту? — пробормотала она, и я ухмыльнулся.
— Готовлю.
— Чертовы засранцы, есть ли что-нибудь, чего вы не можете сделать? — ворчит она, когда мы снова направляемся на кухню. Рокси запрыгивает на остров, чтобы посмотреть, как я беру необходимые ингредиенты.
Но ее слова не дают мне покоя. Есть кое-что, о чем я думал, что крутилось у меня в голове. Единственный способ узнать наверняка ― спросить у нее, поэтому, опершись спиной к столешнице, я сужаю глаза и пристраиваюсь рядом.
— Роксана?
Она наклоняет голову.
— О-о, у меня проблемы? Это из-за парня, которого я избила?
Я моргаю в шоке.
— Ты снова кого-то избила? Неважно, мы можем вернуться к этому. Мне нужно тебя кое о чем спросить.
— Конечно, в чем дело? — непринужденно спрашивает она.
— Ты хочешь быть здесь?
Рокси замирает, ее глаза расширяются.
— Я серьезно. Я знаю… я знаю, что мы не оставили тебе выбора. Но сейчас, кажется, ты почти счастлива. Я вижу, как ты общаешься с моими братьями, я должен знать, я должен знать, попытаешься ли ты снова сбежать, или ты сможешь когда-нибудь остаться и быть счастливой с ними?
— А если я скажу «нет»? — медленно спросила она.
— Мне нужно защитить их, любимая, даже от их собственных чувств. Все становится серьезнее, чем я мог себе представить. Скажи мне правду, Роксана, ты хочешь остаться? С нами?
Я затаил дыхание, ожидая ответа, потому что правда в том, что… я тоже хочу ее.
Роксана ― лучший долг, который я когда-либо собирал, и самая важная деловая сделка.
Но смирилась ли она с неизбежным? Решила ли отказаться от борьбы? Если дело дойдет до нее или моих братьев, будет ли мудрым мой выбор? Смогу ли я вообще выбирать? Несмотря на все мои намерения держать Рокси на расстоянии, маленькая распутница проникла за мои доспехи, и теперь на кону стоит даже мое собственное сердце.
В руках этой женщины.
Она способна уничтожить всех нас. Знает ли она об этом?
Кажется, она размышляет, обдумывая свой ответ.
— Любимая, посмотри на меня. Счастлива ли ты? Ты все еще хочешь свободы… или ты хочешь нас?
— И это только два моих выбора? — спрашивает она, а затем на мгновение отводит взгляд, и свет города отражается на ее душераздирающе прекрасном лице. — Не знаю. Если бы ты спросил меня неделю назад, я бы выбрала свободу… но ты влез мне в душу. Ты влил в меня свой яд, и за эту последнюю неделю я почувствовала себя более живой, чем когда-либо. Ди постоянно говорит мне, что я принадлежу ему, Гарретт наконец-то впустил меня, а Кензо так мил и поделился со мной своим прошлым… и с тобой. Ты, Райдер, даешь мне шанс стать частью настоящей семьи…
— Но? — спрашиваю я, мои руки вгрызаются в гранит, когда страх проникает в меня. Я ненавижу страх, он делает нас слабыми. Она делает меня слабой.
— Но… как я могу быть полностью счастлива в плену? Разве ты не хочешь, чтобы я выбрала тебя? Чтобы я не нуждалась в тебе, но хотела тебя? Я живу своей собственной жизнью, у меня есть свой дом, свой бизнес. Я сама зарабатываю деньги, оплачиваю счета и покупаю то, что хочу. Я не богата, но мне комфортно. Я научилась менять лампочки, косить траву, менять чертовы шины. Собирать мебель, путешествовать и быть одной. Благодаря всему этому я поняла, что мне не нужен мужчина рядом, делать что-то для меня, я могу делать это сама. Нет ничего слишком сложного, всегда можно найти выход. Но это значит, что, когда я с кем-то… когда я выбираю кого-то, это потому, что я хочу его. Не потому что они мне для чего-то нужны, потому что я должна быть с ними, а потому что я могу быть с ними. Разве ты не хочешь этого?
Это мой самый большой страх и то, что я знал с самого начала. Почему я старался держаться подальше. Роксана хочет быть свободной. От нас. Уйти… но вернется ли она? Она сама просит о выборе, и кто я такой, чтобы скрывать это от нее? Если я действительно забочусь о ней, то, конечно, я должен позволить ей выбрать нас. Но что, если она не выберет? Ди никогда не отпустит ее, это разобьет сердце Кензо, а Гарретт, черт возьми, наконец-то снова впустил кого-то, пытаясь исцелиться.
Она убьет нас всех и разрушит все, над чем мы так упорно работали.
Но есть и другой вариант: она начнет медленно ненавидеть нас снова, когда гламура и доброты будет недостаточно, когда нас будет недостаточно, чтобы остановить эту ненависть, ненависть от того, что у нее отняли ее собственный выбор. В конце концов, разве не так поступил ее отец? Она презирает этого человека. Разве мы лучше его?
Мы не хорошие люди, мы преступники, но для нее? Можем ли мы сделать что-то хорошее, хотя бы на этот раз?
Я поворачиваюсь и начинаю готовить еду, обдумывая свой ответ.
— Рай? — шепчет она. — Я не хочу никому причинять боль, правда не хочу. Сначала я ненавидела вас всех, и я думаю, что часть меня, вероятно, все еще ненавидит, но я также забочусь. Ди сказал мне кое-что, что теперь имеет смысл. Если бы я действительно ненавидела вас, я бы убила вас в ту первую ночь, и он прав. Я сильная, я знаю это, я могла бы убить тебя, у меня было много возможностей. Но я не хотела, я не хотела заслужить свою свободу таким образом. Но, как меня назвал Ди, я ― птица, мне нужны крылья. Мне нужна моя свобода. Она была отнята у меня в детстве, я жила в постоянном страхе и ненависти, такой сильной ненависти, что она исказила мое восприятие, а когда я стала свободной? Я могла быть собой, я нашла себя. Я не хочу потерять это снова. Я не хочу ненавидеть тебя.
Ее слова под конец речи переходят в еле слышный шепот, и я дрожу.
— Я тоже этого не хочу, — говорю Роксане, — но я не знаю, как тебя отпустить.
— Я знаю, — вздыхает она, прежде чем ее руки обхватывают меня сзади. — Я твой худший кошмар, Райдер Вайпер, то, чего ты никогда не ожидал. То, что ты не можешь контролировать.
Я прижимаю руки Роксаны к своему животу, прислоняясь к ней. Она права. Но она также лучшее, что случилось с нами. Рокси наполнена такой жизнью, такой способностью смеяться и радоваться. Она пробуждает в нас лучшее и принимает худшее. Могу ли я полюбить ее?
А если да…
Смогу ли я отвергнуть ее?
Смогу ли я вынести, что в будущем она будет нас ненавидеть? Как моя мать ненавидела моего отца?
— Может быть, я больше похож на него, чем хочу признавать, — вздыхаю я.
— На кого? — спрашивает она.
— На моего отца. Я знаю, что ты кое-что о нем знаешь, но он был ублюдком, любимая. Настоящим ублюдком. Он вылепил меня, чтобы я был похож на него, но что, если это так? Что, если вся эта лепка, все эти уроки превратили меня в то, что я так ненавижу? Кензо видит это, как и ты. Я способен на такие разрушения, на такие мерзкие поступки, но я оправдываю это необходимостью спасти свою семью. Но вот ты здесь, моя пленница, и я не хочу тебя отпускать. Я хочу приковать тебя к себе, запереть тебя здесь, чтобы никто другой никогда не смог заполучить тебя. Так же, как он поступил с моей матерью. Неужели я обречен повторять его ошибки?
Роксана на мгновение замолчала.
— Обречена ли я повторять поступки своего отца? — возражает она. — Быть такой же слабой и вместе с тем жестокой? Не знаю, может быть. Но я думаю, что тот факт, что мы беспокоимся об этом, показывает, что мы не будем такими же как они, потому что мы не хотим этого, потому что мы осознаем. Да, ты можешь быть жестоким, холодным и манипулирующим. Я тоже могу быть злой стервой и жестокой. Но это не делает нас ими. Это делает нас нами. Перестань бороться с тем, кто ты есть, Райдер, перестань бояться того, кого ты можешь найти. Никогда не знаешь, возможно, ты даже обнаружишь, что любишь себя.
Роксана отстраняется, и я отпускаю ее, потому что должен.
Я мог бы оставить ее здесь, со мной, но это может убить ту ее часть, которую я люблю. Сильную, сумасшедшую, непредсказуемую Гадюку, потому что она такая и есть ― одна из нас. Бесполезно отрицать, я понял это, когда впервые увидел Роксану. Вот почему я так боялся. Потому что если она одна из нас… что случится, когда она уйдет?
В своей жизни я натворил немало зла. Я наступал на людей. Я убивал их. Я разрушал их жизни, семьи и бизнес, не моргнув глазом. Мои руки в крови больше, чем она может себе представить. Все ради них. Моей семьи.
Так что же я сделаю для нее?
Что угодно.
Это дается мне легко. Я готов на все. На все. Я бы сжег весь этот гребаный город дотла и нашел бы ее в пепле. Я бы убил, я бы украл, я бы солгал. Но как насчет того, чтобы отпустить ее?
Могу ли я это сделать?
Для всех остальных мы ― злодеи, мы ― зло в этом городе. Люди, погрязшие во власти и деньгах. Мы те, кого они боятся, от кого они прячутся. Но она не прячется, Роксана греется в этом. Что, если я оставлю ее у себя? Здесь, навсегда? Неужели это было бы так плохо?
Я поворачиваюсь, чтобы взять нож для резки макарон, когда что-то ударяет меня по лицу. Кашлянув, я смахнул белый порошок и повернулся, чтобы увидеть смеющуюся Роксану, держащую в руке пакет с мукой. Она ухмыляется мне ― так, что мне хочется сделать ей что-нибудь плохое. Одна улыбка, и она отталкивает всех моих демонов, которые жаждут вырваться на свободу.
— Беги, — огрызаюсь я.
Она хихикает и отступает.
— Беги, любимая, — предупреждаю я, перемещаясь по островку в ее сторону. Смеясь еще сильнее, Роксана пытается убежать, но я хватаю ее и притягиваю к себе.
— Тебе следовало бежать быстрее, — бормочу я ей на ухо.
— Может, я хотела, чтобы меня поймали.
Роксана смеется, извиваясь, пытаясь вырваться.
Схватив яйца сбоку, я разбиваю одно прямо над ее волосами. Она вскрикивает и отшатывается. Наблюдая, как оно стекает по ее лицу, я не могу удержаться от смеха. Ее ноздри раздуваются, глаза сужаются.
— О, ты мертвец. Теперь твоя очередь бежать, мать твою!
Она хватает масло сбоку и бросает его в меня. Уворачиваясь, я с усмешкой хватаю макароны и кидаю в нее. Роксана кричит и гонится за мной с молоком, заставляя меня смеяться, когда я уворачиваюсь и избегаю ее. Роксана поворачивается, чтобы схватить что-то еще, и я обхватываю ее сзади за талию.
— Перемирие, — кричу я с усмешкой, пока она брыкается и смеется.
Замирая, Рокси хихикает и снова прижимается ко мне. Я поворачиваю ее в своих объятиях и с усмешкой смотрю на мою девочку, убирая неровную прядь волос, покрытых яйцом. Роксана улыбается мне, ее темные глаза сияют от счастья. Как она это сделала?
Она освободила меня от моих демонов, даже не попытавшись. Никогда еще в этом доме не было такого смеха и счастья. Он эхом разносится по этим тихим, убогим стенам, наполняя их жизнью. Наполняя его ею.
Мука покрывает мое лицо, еда в волосах и на одежде, и я улыбаюсь так широко, что не помню, когда в последний раз целовал Роксану. Отчаянный, цепкий поцелуй. Прощание, потому что теперь я знаю. Я должен отпустить ее.
Даже если Роксана не вернется к нам.
Потому что она никогда не должна была сидеть взаперти. Она должна быть свободной, дикой и неконтролируемой. Даже сейчас, со смехом на наших губах и счастьем на ее лице, я знаю, что Роксана размышляет о том, действительно ли она была бы здесь, если бы у нее был выбор.
Она слишком сильная, слишком чертовски сильная для этого.
Если она выбрала эту жизнь, я могу принять это, но она не выбрала, у нее не было выбора, и я должен дать ей это. Даже если это разрушит мою семью.
Даже если это означает конец Вайперов, конец Гадюк.
Я должен отпустить ее.