РОКСИ
Прошлой ночью я снова спала в объятиях Райдера, после того, как мы приняли душ, конечно. По крайней мере, он хоть немного перестал работать, даже если разговор получился мрачным. Поэтому, когда я проснулась, а его уже не было, я не удивилась, обнаружив записку на его подушке.
До скорой встречи. Не шали.
Засранец. Ухмыльнувшись, я влезаю в одну из его рубашек и замираю, вспоминая наш вчерашний разговор. Неужели он действительно думал о том, чтобы отпустить меня? Не знаю, но если он это сделает… уйду ли я? Я привыкла жить здесь, и они мне действительно дороги… Вайперы заставляют меня чувствовать себя живой, они делают меня счастливой, но может ли счастье, может ли любовь действительно случиться, когда у меня не было выбора?
Не знаю, но я сомневаюсь, что это их беспокоит. Они сделали выбор, и будут его придерживаться. Я уже решила перестать бороться и просто начать жить, поэтому, хотя я и скучаю по своей прежней жизни, я отталкиваю ее.
Когда спускаюсь вниз, там только Дизель и Гарретт. Я опускаюсь в кресло, и Гарретт передает мне кофе, наши пальцы соприкасаются на мгновение дольше.
— Так, где «Тупой и еще тупее»? — ухмыляюсь я.
Гарретт фыркает, но Дизель даже не смотрит на меня.
— Просматривают этот список.
Я киваю и наклоняюсь ближе к Дизелю.
— Эй, горячая штучка, думаю, это значит, что мы с тобой снова вместе.
Я вздергиваю брови. Он скрежещет зубами и уходит, оставляя меня смотреть ему вслед.
— Может, объяснишь? — спрашиваю я Гарретта.
Обернувшись, я вижу, как он печально смотрит на меня, прежде чем смахнуть с лица любой намек на эмоции.
— Ничего страшного, просто плохая ночь, не волнуйся об этом. Так чем ты хочешь заняться сегодня?
— Эмм, чем угодно, — рассеянно отвечаю я, глядя в ту сторону, куда исчез Дизель. — Это он так сердится?
Гарретт на самом деле смеется.
— Нет, черт возьми, ты поймешь, когда увидишь его злым, детка. Он будет в порядке. А сейчас, сегодня…
Я киваю, пока он говорит, но мои мысли все время возвращаются к Дизелю. Что не так с моим сумасшедшим Вайпером? И как мне все исправить? Я никогда не думала, что буду скучать по его сумасшествию, но по мере того, как затягивается утро, я ненавижу его. Я хочу вернуть своего сумасшедшего, безумного Дизеля, поэтому я обращаюсь за помощью к Гарретту. Он занял такую позицию, что я отправляюсь искать его.
Я нахожу его лежащим на моей кровати и смотрящим в потолок. Запрыгнув на Ди, я ползу вверх по его телу и прижимаюсь лицом к его лицу.
— Твоя Маленькая Птичка капризничает, хочешь помочь? — ухмыляюсь я.
Ди моргает, его руки обхватывают меня.
— Как будто тебе нужна моя помощь, — бормочет он, но сорванный голос Ди и голубые глаза не такие блестящие, как обычно.
— Не-а, давай, сумасшедшие штаны, иначе я получу все удовольствие, а потом кто меня накажет?
Я подмигиваю и хватаю его за руки, подтягивая к себе.
Ди вздыхает, но позволяет мне, и когда он встает на ноги, я бросаюсь на него. У него нет выбора, кроме как поймать меня, когда я обхватываю Ди ногами за талию и кусаю его в губы, заставляя парня стонать.
— Поиграй со мной, — бормочу я.
Его руки сжимают мою задницу и прижимают меня крепче.
— Маленькая Птичка, — рычит Ди, и я никогда не испытывала такого облегчения. Прикусив его губу до вкуса крови, я отстраняюсь и падаю на пол, прежде чем встать и убежать.
Я слышу его смех, когда мчусь по коридору.
— Я догоню тебя, Птичка! — зовет Ди. Когда-то это испугало бы меня, но теперь это просто вызывает во мне желание и смех.
Я добираюсь до гостиной и прыгаю на спину Гарретта, который согнулся и разбирается с креслом. Он ворчит, протягивает руку и хватает меня за ноги, чтобы удержать на месте, и выпрямляется как раз в тот момент, когда в комнату с ухмылкой вбегает Дизель.
— Прячешься, моя Птичка? — воркует он и пробирается ближе, заставляя меня смеяться на ухо Гарретту.
— Не-а, она подкупила меня для одного из своих планов.
Гарретт пожимает плечами, а затем смеется, бросая меня в Дизеля. Я вскрикиваю, когда лечу по воздуху, но Дизель ловит меня с ворчанием, выбивая дыхание из моих легких на мгновение, пока обхватывает меня руками.
— Так что ты задумала, Маленькая Птичка? — Дизель ухмыляется, глядя на меня.
— Мы собираемся сделать татуировку Гарретту, — ухмыляюсь я.
Он смеется.
— Как, блядь, тебе удалось убедить его пойти на это?
— Легко, — фыркнула я, пригнувшись и подмигнув ему. — У меня есть вагина, которую он хочет трахнуть. Ты мне поможешь или как?
— Она также угрожала снова отбить мне яйца, — говорит Гарретт.
Я серьезно киваю.
— И это тоже, на этот раз сковородкой, поскольку у меня до сих пор нет биты.
Дизель смеется.
— Ты должна прекратить избивать людей, Маленькая Птичка. Проще просто убить их.
Я отмахиваюсь от него.
— Убийства потом, татуировки на членах сейчас.
— Никаких гребаных членов, — кричит Гарретт, а я поворачиваюсь и страшно щурюсь.
— Я сделаю член, если захочу сделать член, — огрызаюсь я.
Он оглядывается и становится со мной лицом к лицу.
— Нет. Блядь. Члены. Если я увижу хоть один чертов член на своей коже, я…
— Что сделаешь? — приторно подсказываю я, проводя рукой по груди Гарретта к члену и обхватывая его. — Ну?
— Справедливость есть справедливость, — рычит он. — Я нарисую его на твоем лице.
— Ты не посмеешь, — прорычала я.
— Попробуй.
Он ухмыляется.
— Ты мне больше нравился, когда просто хрюкал. Ладно, никаких членов, садись, — требую я, отпуская твердый член Гарретта и топчась вокруг него, пока он смеется.
Но тут меня осеняет идея, и я подманиваю Ди ближе, пока мы обсуждаем, что нарисовать. Я наклоняюсь и шепчу ему на ухо, чтобы Гарретт не услышал.
— Мы врисуем туда член, в пространство дизайна, он никогда не узнает.
— Он укокошит тебя, я согласен.
Ди смеется.
— Он может попытаться, — ухмыляюсь я, застегивая перчатки и шевеля пальцем. — Время зондирования, детка, нагнись.
Дизель так и делает, виляя своей задницей передо мной и заставляя Гарретта стонать.
— Дети, — зовет он, и мы переглядываемся, пока я шлепаю Дизеля. — Никаких игр с задницей до татуировок.
— После? — спрашиваю я серьезно, и он закрывает глаза рукой.
— Это чертовски ужасная идея, и они называют его сумасшедшим, она такая же плохая, — бормочет Гарретт про себя.
Я сажусь на стул и подкатываюсь ближе, раздумывая, где сделать татуировку. У него не так много места.
— А как насчет твоей задницы? — бормочу я, снова оглядывая его.
— Ты не будешь делать татуировку на моей заднице, — огрызается Гарретт, и я хмыкаю.
— А где еще? На твоем члене? Я не буду трогать пальцами твою большую задницу.
Я дрожу от отвращения.
Он смотрит вниз, ища место.
— Черт, детка, пожалуйста, только не моя задница.
Я снова оглядываю его.
— Задница или член, на выбор.
Гарретт сужает глаза, а я ухмыляюсь.
— Наклонись, мальчик.
— Ни одна вагина этого не стоит, — рычит Гарретт, расстегивая джинсы и снимая их, оставаясь в одних черных трусах, его полные бедра испещрены татуировками, и он отчаянно ищет свободное место. Он не находит его и смотрит на меня расширенными глазами.
— Блядь.
Ухмыляясь, я поворачиваю к нему палец, и Гарретт нехотя поворачивается и ложится лицом вниз. Я стягиваю с него боксеры и открываю его персиковую задницу, но тут я замираю.
— Ты в порядке? — спрашиваю я негромко, вспоминая.
Он замирает, но кивает, потом поворачивает голову, чтобы видеть меня.
— Я в порядке, я тебя вижу.
Я киваю и снова ухмыляюсь.
— Дизель, бритва.
Он протягивает мне одну, и я дезинфицирую Гарретту половинку задницы, прежде чем начать брить ее.
— Не могу сказать, что я когда-либо думала, что буду брить задницу своего парня, — бормочу я, заставляя Дизеля смеяться.
Гарретт стонет.
— Я никогда не переживу этого. Никаких Барби или какого-нибудь странного дерьма, детка, или я сделаю с тобой что-нибудь похуже.
— Ладно, — дуюсь я, глядя на его бледную кожу. Что делать? Я беру иглу и, как Гарретт показывал мне раньше, прикладываю ее к его коже. Я делаю крошечное сердечко, а затем поднимаю взгляд и вижу, что он тяжело дышит, его глаза плотно закрыты, поэтому я откатываюсь назад.
— Готово!
Он открывает глаза и смотрит на меня.
— Детка, все хорошо.
Наклонившись, я нежно целую его.
— Перевернись, я могу заняться твоей грудью, — предлагаю я, зная, что, если мы остановимся, это убьет его.
Гарретт кивает, натягивает штаны и переворачивается. Я вытираю область рядом с его животом, где есть еще пространство, а также несколько шрамов.
— Ты уверен? — спрашиваю я мягко.
Он скрипит зубами.
— Я справлюсь, сделай это.
— Дай мне знать, если нужно остановиться, — приказываю я, и он кивает.
Дизель проскальзывает внутрь, помогает мне, и мы начинаем бить татуировку. Надеюсь, ему понравится. Честно говоря, я боюсь, что не понравится, но сейчас уже слишком поздно. Я делаю только небольшой участок, и я не так хороша, как Гарретт, но я в порядке. Я любила рисовать, так что это не слишком сложно. Ладно, это ложь, но все же.
Когда все готово, Дизель добавляет детали и тени, пока я хватаю дрожащую руку Гарретта и наклоняюсь к его лицу, ухмыляясь.
— Это точно член, ты накажешь меня еще раз?
Я ухмыляюсь, а он смеется.
— Еще бы, детка.
Он не сводит с меня глаз, и я бормочу, отвлекая его, пока Дизель не закончит.
— Я так чертовски горжусь тобой, — бормочу я ему в губы.
Гарретт обхватывает мою голову и стонет.
— Я доверяю тебе, детка.
Это поражает меня.
Я не могу говорить, пока Гарретт отстраняется и рассматривает свою новую татуировку. Я застыла на месте. Он доверяет мне. Я слышу его вздох.
— Ни хрена себе, Рокси.
Я поворачиваюсь и смотрю на нее через зеркало, беспокоясь, что она ему не нравится. То, что началось как шутка, теперь действительно что-то значит. Он доверяет мне настолько, что я прикасаюсь к нему… Черт, о чем я думала? Это часть его кожи, содранная на месте шрама, а под ней ― шевелящиеся змеиные витки, как будто его кожу содрали, чтобы показать гадюку под ней. Благодаря деталям Дизеля это выглядит намного лучше, и нет никакого члена. Я подумала, что Гарретт слишком храбр для такого дерьма.
Он поворачивается, его глаза расширены, и он выглядит потрясенным.
— Детка…
Я пожимаю плечами.
— Может, она и порезала тебя, Гарретт, но под всей этой кожей скрывается гадюка, хищник, сильный, как никогда.
Он бросается ко мне, и я задерживаю дыхание, но он притягивает меня к себе и целует крепко, отчаянно, с любовью, прежде чем прислонить свой лоб к моему.
— Мне это чертовски нравится.
— Да? — спрашиваю я.
Гарретт кивает, но потом дразняще сужает глаза.
— Что ты нарисовала на моей заднице?
Я отстраняюсь и показываю на Дизеля.
— Это он сделал! — кричу я, прежде чем начать убегать.
Я слышу, как он стягивает штаны.
— Рокси! — кричит он, а я смеюсь.
Гарретт ловит меня, подхватывает на ноги и прижимает к своей груди.
— Сердце? Правда?
— Это мило, — ухмыляюсь я, а он фыркает, когда несет меня обратно в гостиную. — Какие неприятности мы теперь можем устроить? — спрашиваю я, шевеля бровями.
Оказывается, мы можем попасть в большие неприятности. Похоже, я начала войну розыгрышей среди Вайперов, но эти преступники не наполняют водяные шарики мукой и не прячут где-то фальшивых змей. Нет, они играют по-настоящему. Это безумие, и я не могу удержаться от смеха, когда мы возимся с машиной Кензо. Мы решили покрасить ее аэрозольной краской, которая, держу пари, стоит миллионы. Я рисую на ней члены, потому что, ну, почему бы и нет, и Дизель тоже. Гарретт помогает, и мы все хихикаем, как дети, пока занимаемся этим.
Для Райдера мы отправляемся в его офис, который находится под квартирой. Дизель предлагает положить гранату под его кресло, но нам, к счастью, удается наложить вето на эту идею. Я очень хочу спросить, где он взял гранату, но, честно говоря, меня это даже не удивляет. Вместо этого мы делаем нечто столь же безумное.
Мы покупаем бордель на его имя.
Все сообщения отправляются на его электронную почту, и через несколько минут он звонит нам.
— Что, блядь, происходит? Меня взломали, или вам стало скучно, и вы купили гребаный… что это за хрень, Гарретт? Скользкая дыра? Что за хуйня?
Я не могу перестать смеяться, и он должен это слышать.
— Любимая, если ты это сделала, почему они спрашивают меня, хочу ли я пробный запуск? Мои предпочтения ― это… гребаный золотой душ от мужчин? Господи, Роксана.
Но я слышу улыбку в его голосе.
— Ты хочешь войны, любимая? Ты ее получишь.
Он вешает трубку.
Вот дерьмо.
Я так мертва.
Мы все ждем в гараже внизу, пока Кензо вернется, и он приезжает на машине, которую я никогда раньше не видела. Она черная, матово-черная, что чертовски возбуждает. Это гладкая, низкая, спортивная машина, но, честно говоря, я понятия не имею, какая именно модель. Райдер притормаживает за ним, и мы выпрыгиваем, когда они выскальзывают из своих машин и все стоят вокруг машины Кензо.
Он подходит к нам и замирает, увидев новую краску.
— Вы, блядь, не посмели сделать это, — рычит он.
— Мы? Мы бы не посмели.
Я хлопаю ресницами, когда глаза Кензо ловят графическую схему, изображающую его и фигурку из палочек.
— Дорогая, эта машина стоит больше, чем весь этот чертов город, — ворчит он. — И подумать только, я собирался подарить тебе машину…
— Подожди, что? — Я задыхаюсь, бросаюсь к нему, но он качает головой, протягивая ключи. — Эта чертовски сексуальная машина ― моя?
Обычно я бы разозлилась на них за то, что они купили что-то настолько дорогое, но… она действительно чертовски сексуальна.
— Собирался, но не думаю, что ты этого заслуживаешь. А ты, брат? — спрашивает Кензо.
Райдер фыркает.
— Я все еще получаю электронные письма о недержании мочи. Я сказал ей вести себя хорошо, поэтому я говорю «нет».
— Но она такая красивая, — шепчу я, оглядываясь вокруг него и разглядывая машину. — Она действительно для меня?
Он бросает ключи мне в руку, но я просто стою, и его лицо смягчается.
— Это машина, дорогая, а не гребаная пересадка почки. Это просто деньги, иди.
Он подталкивает меня к ней, но, блядь. Сколько это стоило? Не то чтобы я удивлялась, эти идиоты не знают понятия умеренности.
Я подхожу ближе, но не хочу даже прикасаться к машине. Она такая чертовски красивая… что она означает? Это способ Райдера дать мне немного свободы?
— Садись в эту гребаную тачку, детка, — приказывает Гарретт, и я закатываю глаза и открываю дверь, погружаясь в черные ковшеобразные сиденья, кожаные и чертовски удобные. Приборная панель покрыта гаджетами и светится яркими фиолетовыми светодиодными лампочками.
— Она твоя, — говорит Райдер. — Почему бы тебе не прокатиться на ней?
Дизель вскрикивает и садится на пассажирское сиденье, с ухмылкой глядя на меня.
— Заводи, Птичка!
— Никаких аварий! — кричит Райдер, когда я завожу двигатель, который заводится с ревом.
— Черт, кажется, меня сексуально влечет к этой машине, — бормочу я, закрывая дверь и подъезжая к уже поднимающемуся шлагбауму. Я выезжаю на дорогу, еду медленно и очень осторожно, эта машина слишком красива, чтобы ее портить, но Дизель фыркает.
— Орудуй, Малыш, жизнь слишком коротка, чтобы ехать медленно.
Так я и делаю.
Я смеюсь, когда мы мчимся по городу, и только на обратном пути понимаю, что я вышла, я была свободна. Да, рядом был Дизель, но я могла его выгнать. Я даже не думала об этом. Что это значит? Я молчу, пока мы едем обратно и заезжаем в гараж, где все еще ждут остальные. Они спорят, но все прекращается, когда мы подъезжаем, и я выскальзываю наружу.
— Мне она нравится, — говорю я им, но я также смущена, и Райдер должен это заметить.
— Пойдем, милая, мне нужна твоя помощь с документами.
Оглянувшись на машину, я киваю и следую за ним. Я погружаюсь в работу, стараясь не задаваться вопросом, почему я не сбежала. В ту ночь я притворяюсь больной и ухожу в свою комнату, впервые за долгое время проводя ночь в одиночестве, и никто из них не приходит ко мне.
Одиночество поселилось во мне, и я едва могу заснуть. Я смотрю в окно и думаю, кем я стала.
Хочу ли я остаться?
Не знаю, я действительно не знаю, и это пугает меня. Так легко потеряться в их жизни, но я не хочу потерять себя. Только не снова. Я должна быть собой, и они это поощряют, особенно Дизель, но… но что, если я не смогу быть собой здесь?
Черт знает, что я не сочетаюсь с их богатыми друзьями, но разве это имеет значение?
Когда солнце встает, у меня не больше ответов, чем когда оно садится. Я запуталась и чувствую себя как дерьмо. Они делают для меня все эти приятные вещи, они покупают для меня всякую всячину и дают мне все, что я только могу пожелать.
Но достаточно ли этого?
Что если то, что мне нужно, нельзя купить?
А должно быть дано?