ДИЗЕЛЬ
— Что думаешь? — интересуется Райдер, охватывая рукой пространство дома.
— Это так… по-домашнему.
Я никогда не представлял себя в таком доме, но теперь, когда мы создаем нашу семью, это имеет смысл.
— Массивная кровать в ее комнате — приятный штрих.
Я фыркаю, открываю зажигалку и прикуриваю.
Он ухмыляется.
— Подумал, что тебе это понравится, почти так же, как подвал.
Я вздрогнул от этого замечания.
— Подвал?
— Подвал, — кивает Райдер. — Чтобы превратить его в темницу для тебя и Рокси. Делайте там друг с другом все, что хотите, но работа остается в многоквартирном доме.
— Чертова сделка, — бормочу я, затягиваясь сигаретой. — Черт возьми, я не могу дождаться. Подумать только, какими игрушками я смогу его заполнить.
Сам дом ― чертовски безопасное место. Он огромный, с барьерами, ограждениями и охранниками, готовыми к патрулированию. В нем есть оружейная комната, пуленепробиваемые окна и туннели для побега в случае необходимости. Это чертова крепость, как раз то, что нам нужно. А еще он в черных тонах.
Как наши гребаные души.
Весь черный, снаружи и даже почти весь внутри. Рокси понравится. Я даже не спрашиваю, когда у Райдера появилось время начать работу над этим проектом. Ясно, что он отремонтировал этот дом по своим требованиям, подлый ублюдок. Но он прав ― наша квартира хорошая, но это не дом.
Вот дом.
С Маленькой Птичкой в нем.
Не могу дождаться, когда покажу ей его и поиграю в нашем новом подземелье, надо будет сделать ей подарок на новоселье… плетки ведь для этого подходят? Должно быть, я говорю это вслух, потому что Райдер смеется и хлопает меня по плечу.
— Хорошо, что она тебя любит, Ди, потому что ты просто сумасшедший ублюдок.
За это я пускаю дым ему в лицо.
— Да, но Маленькая Птичка не хотела бы, чтобы я был другим.
— Думаю, мы можем переехать уже в конце месяца. Мне понадобится помощь, но поскольку Рокси занята работой над своими барами, это будет достаточно легко сделать. Гарретт уже работает со специалистами по безопасности, чтобы обезопасить его, а я организовал домашний офис, так что смогу быть рядом чаще.
— А что насчет Кензо? — спрашиваю я, проводя рукой по черно-золотой мраморной кухонной стойке.
— Он в курсе. Я хотел, чтобы у Кензо был дом, о котором он всегда мечтал. Это было то место, о котором он мечтал, когда мы были детьми. Кензо счастлив работать дома, насколько это возможно, поэтому гараж такой большой ― для его игрушек, — сообщает он мне.
— Дом. — Я вздыхаю и смотрю на Райдера. — Должен признаться, никогда не думал, что у меня будет еще один.
— Я тоже, — отвечает Райдер, оглядываясь по сторонам. — Но мне кажется, что это правильно.
Я киваю.
— Да, если только ты найдешь горничную или еще кого-нибудь. Кровь будет трудно убрать с этих полов.
— Они будут в порядке.
Он поджимает губы, глядя на плитку.
Я хватаю свой нож, режу руку, и кровь капает на пол.
— Приберись и посмотрим.
— Черт побери, Ди! — огрызается Райдер и оглядывается по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно отмыть кровь. Выпустив еще дым, я смотрю, как он срывает с себя куртку, бросает ее на кровь и начинает убирать, в то время как моя рука все больше и больше кровоточит на плитку.
— Долбаный онанист, продолжай в том же духе, и я испорчу тебе сюрприз от твоей Птички.
— Сюрприз? — спрашиваю я, замирая.
Он ухмыляется, затем встает, с отвратительной усмешкой отбрасывая от себя куртку.
— Да, сюрприз, засранец. Попробуй.
Я заворачиваю руку, гадая, что задумала Маленькая Птичка. Черт, надеюсь, это связано с болью и ее киской. Мне не хватало наших маленьких сессий, но я хотел дать ей время, чтобы вылечиться после того, что случилось.
~
РОКСИ
— Собираюсь немного вздремнуть, хотите присоединиться ко мне? — спрашиваю я у находящихся в комнате, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Вздремнуть? — Гарретт фыркает. — Сколько мне, восемьдесят? Не думай, что я не знаю, что Райдер заставляет тебя присматривать за нами.
Уперев руки в бедра, я смотрю на них обоих.
— Ладно, тогда давайте прекратим это дерьмо. Тащите свои прекрасные задницы наверх и отдыхайте. Вам нужно вылечиться, и чем больше времени это займет, тем дольше вам придется сидеть и строить из себя гребаных слабых сучек.
Его рот открывается, а я сладко ухмыляюсь.
— И тем дольше вам придется обходиться без секса.
Это заставляет их двигаться. Кензо подхватывает меня на руки, и они поднимаются по ступенькам, направляясь в его комнату. Он бросает меня на кровать, где я подпрыгиваю, пока они быстро раздеваются. У меня открывается рот от вида кожи и мышц, но они не дают мне времени попускать слюни, когда забираются в кровать, Кензо с одной стороны, а Гарретт с другой. Они оба пытаются притянуть меня к себе, и начинается перетягивание каната, в центре которого я.
— Я не гребаная игрушка, перестань дергать меня, как ты дергаешь свой член, — рычу я, проскальзывая под одеяло и прижимаясь к груди Гарретта. Я чувствую, как Кензо прижимается к моей спине, их ноги и руки обхватывают меня.
— Если твой член хотя бы прикоснется ко мне, я ухожу, — рычит Гарретт.
— Понял, никаких скрещиваний мечей, — дразнит Кензо, заставляя меня хихикать, когда я закрываю глаза.
— Спи, сейчас же, — требую я.
— Такая чертовски властная, дорогуша. Тебе не хватает только костюма, и тогда ты Райдер в юбке.
Я фыркаю на это замечание.
— Не, я умнее его… только не говорите ему об этом, а то Рай меня выпорет.
Гарретт ухмыляется и прижимается ближе.
— И тебе бы это понравилось, детка.
— Чертовски верно, а теперь спите, чтобы мне снились мокрые сны о тростях и членах.
Они оба стонут, но затихают, даже когда я чувствую, как твердый член Кензо прижимается к моей заднице. Я отклоняюсь назад и толкаюсь в него. Он стонет и щиплет меня за плечо.
— Веди себя хорошо.
Я хриплю.
— Да, это была ошибка.
— Ага, ты большая дразнилка.
Я бормочу что-то о том, что они оба ― дрочеры, но в конце концов мне удается заснуть. Когда я просыпаюсь, мне жарко и неспокойно: два очень твердых члена прижаты ко мне, а блуждающие руки обхватили мои ноги и скользят туда-сюда.
— Ты обманываешь меня, — сонно бормочу я.
— Сон подействовал, я исцелился, — заявляет Гарретт, поглаживая выше и задирая рубашку на мне.
— Я тоже, все зажило, — соглашается Кензо, целуя меня в плечо. — Так охуенно зажило.
— Не-а, мы можем порвать твои швы, — протестую я, но не слишком решительно, потому что, блядь, я мокрая как черт и уже хочу их. Их грубые руки и дразнящие губы заводят меня. Я чуть не потеряла их обоих, и с тех пор мы не были вместе. Я жажду их тел как подтверждения того, что они действительно здесь, действительно живы и не собираются умирать из-за меня.
— Сестра, мне нужно, чтобы ты меня вылечила.
Кензо ухмыляется проводя губами по моей коже, пока Гарретт ласкает меня через трусики.
Черт.
— Я тоже, — бормочет Гарретт. — Слышал, что лучшая форма лечения ― это оргазм.
Я хриплю и пытаюсь освободиться, но они сжимают свои ноги вокруг меня, чтобы не дать мне отодвинуться. Мое влагалище, как у шлюхи, тоже участвует в командном сексе, по сути, подавая им знаки «трахните меня».
— Исцеление, — пробурчала я. — Равно отдых.
Но Кензо и Гарретт игнорируют мои слова, эти тупые дрочеры и их тупые, соблазнительные пенисы. Пенисы? Какое множественное число у пениса? Да какая, блядь, разница.
— На хуй, — бормочу я, и Кензо выдыхает смешок.
— Спасибо, блядь.
Он переворачивает меня и хватает за голову, притягивая мои губы к своим, пока Гарретт целует мое плечо и скользит вниз по моим бедрам, чтобы раскрыть их, прежде чем перекинуть одно через ногу Кензо.
Я отстраняюсь и перекатываюсь на край кровати, поднимаюсь на колени, чтобы посмотреть на них. Они переворачиваются и ухмыляются мне. Рука Гарретта заведена за голову, мышцы его груди соблазнительно напряжены, я пробегаю взглядом по его торсу, а затем смотрю на Кензо, который голодно наблюдает за мной, его грудь тоже обнажена. Они похожи на двух греческих богов, с темными глазами и мускулами, и оба смотрят на меня, ожидая, когда я сделаю шаг.
Два хищника наблюдают и выжидают, но они должны знать, что я больше, и я держу их именно там, где хочу. Хотят меня, ждут, когда я сделаю шаг. Прелюдия гадюк, кто первый нанесет удар.
Я Роксана, блядь, Гадюка. Они не говорят, как и когда. А я говорю.
Схватившись за низ рубашки, я ухмыляюсь им.
— Вы хотите снять это?
Они оба кивают, и Гарретт издает грохочущий стон, когда его взгляд опускается на мои бедра и снова поднимается по моему телу, заставляя меня дрожать от желания. От одного его гребаного взгляда. Это несправедливо, власть, которую эти мужчины имеют надо мной, но опять же, я имею такую же власть над ними.
Они нацелены и готовы нанести удар, все мускулы и сила, но они смотрят и ждут, слушая меня. Склоняясь перед моей волей.
— Тогда вы будете делать то, что вам говорят.
Кензо усмехается, неторопливо откинувшись назад, его очаровательные губы кривятся в высокомерной ухмылке, глаза сверкают уважением и потребностью.
— Рассказывай, дорогая.
Я спорю о том, как это сработает. Гарретт пострадал больше всех, но он не сможет быть ниже меня. Я бросаю на него взгляд, и мы обмениваемся небольшой улыбкой, безмолвно спрашивая, сможет ли он справиться с этим. Я не хочу причинять ему еще большую боль, но его глаза темнеют и жадно опускаются по моему телу.
— Я хочу Гарретта в своей киске, — пробормотала я, мое сердцебиение участилось от возбуждения. — А тебя у себя во рту.
Я оглядываюсь на Кензо, когда подползаю ближе к нему на кровати, возвышаясь над его коленями.
Его рот слегка приоткрывается, глаза расширяются, и он, кажется, не знает, что сказать в этот раз, что заставляет меня ухмыляться, обдувая его воздухом.
— Это проблема, дорогой?
Гарретт застонал, его рука потянулась и ущипнула меня за бок.
— Будь милой.
— О, я такая. Если бы я была грубой, я бы сидела здесь и рассказывала тебе обо всем, что я хочу, чтобы ты сделал, например, чтобы Кензо наполнил мой рот своей спермой, пока у меня не останется выбора, кроме как глотать ее, пока ты трахаешь меня, жестко и быстро, твой толстый член заполняет мою киску, пока я не закричу. — Я оглядываюсь и подмигиваю.
— Видишь? Мило, милый.
Глаза Гарретта сужаются, когда он смотрит на меня и шлепает меня по боку.
— Тогда лучше займись этим, детка. Открой свой красивый ротик и будь очень милой с Кензо, — приказывает он, вставая на колени и двигаясь вокруг меня, пока я не перестаю его видеть.
Я дрожу от предвкушения, но когда он не прикасается ко мне, я оглядываюсь на Кензо и стягиваю с него боксеры, его твердый член вырывается на свободу, и он смотрит на меня с голодом, отчаянно.
— Это то, чего ты хочешь? — мурлычу я. — Чтобы я была хорошей девочкой?
Он тяжело сглатывает, его адамово яблоко покачивается при этом движении, пока он смотрит на меня, как зачарованный. Схватив его руку, я тяну ее вверх и, пока он смотрит, засасываю его палец в рот, обхватывая его губами и лаская языком. Кензо стонет, и я подпрыгиваю, когда Гарретт шлепает меня по заднице, очень сильно. Это так удивляет меня, что я выпускаю палец Кензо изо рта и дергаюсь вперед. Внезапная боль почти заставляет меня вскрикнуть, пока его большая, грубая рука не начинает массировать саднящее место, заставляя меня стонать и отталкиваться.
— Детка, я сказал вести себя хорошо.
Кензо зарывается пальцами в мои волосы, длинные, худые пальцы пробираются сквозь путаницу, пока не упираются в основание, обхватывая его кулаком и притягивая меня ближе.
— Ты слышала его, дорогая.
Кензо прижимает меня к себе, но позволяет мне выбирать, что я хочу делать, а это всегда он. Обхватив рукой основание его твердого члена, я закатываю глаза к нему, втягивая головку его члена в рот. Он стонет, его бедра приподнимаются и заставляют его член войти глубже. Рука Гарретта проводит по моему позвоночнику и возвращается вверх, где он прижимает мою голову вниз, пока моя задница не оказывается в воздухе.
Заглатывая Кензо полностью, я покачиваюсь вверх-вниз, но останавливаюсь, когда он начинает медленные, размеренные толчки в мой рот, пытаясь растянуть этот процесс надолго. Пока что я позволяю ему. Просто смотрю в эти глаза, когда чувствую, что Гарретт стоит позади меня, его большие руки охватывают мои бедра, прежде чем скользнуть вниз и раздвинуть мои бедра.
— Она чертовски мокрая, брат, — рычит Гарретт, когда его рука опускается к моей киске и раздвигает губы, поглаживая меня с любовью. — Такая охуенно мокрая, но нам понадобится еще больше смазки, чтобы ты смогла принять мой большой толстый член, детка.
Черт, его грязные слова почти заставили мой рот оторваться от члена Кензо, но он хрипит и снова тянет меня вниз, используя мои волосы, чтобы двигать мной, как он хочет, пока я не теряю контроль.
Гарретт не обращает внимания на мои попытки и погружает в меня палец, затем добавляет еще один и растягивает меня. Он выгибает их и поглаживает вдоль моих стенок и нервов, что заставляет меня выгибаться. Удовольствие бьет через меня, и мое тело почти дрожит, когда он дразнит меня. Мой пульс бьется, я так возбуждена, представляя, как Гарретт стоит позади меня и смотрит, как я сосу член его брата, пока он гладит меня.
Блядь.
Я стону вокруг Кензо, и он ворчит, запустив руку в мои волосы, пока меня не пронзает боль, и я сжимаю пальцы Гарретта. Он усмехается, ублюдок, и освобождает их, поглаживая мой клитор, быстро и сильно. Я отталкиваюсь, моя киска захлебывается, отчаянно желая наполниться воздухом, но он этого не делает. Он игнорирует меня и просто продолжает теребить мой клитор, пока внезапно, из ниоткуда, меня не настигает разрядка.
Взорвавшись в моем теле, как одна из бомб Дизеля. Я хнычу вокруг члена Кензо, заставляя его стонать, его бедра на мгновение замирают, а затем ускоряются, толкаясь быстрее в мой рот, пока мне не приходится держаться, даже когда я содрогаюсь от судорог оргазма. Но у меня нет времени успокоиться, потому что член Гарретта уже там, его толстая головка прижимается к моему входу, а он любовно гладит меня по бокам.
— Так чертовски красиво, детка. Из всех боев, в которых я участвовал, я никогда не был так счастлив, как выиграть этот для тебя, — прохрипел он, от чего мое сердце заколотилось. Как он может говорить такие вещи, когда я не могу ответить? На самом деле, возможно, именно поэтому он и говорит это, ублюдок.
Он смеется, как будто чувствует, что я оскорбляю его, и, схватив меня за бедра, дергает назад, насаживая меня на несколько дюймов своего члена, а затем вытаскивает и снова вводит.
— Черт, она такая чертовски тугая, — рычит он сквозь стиснутые зубы, заставляя Кензо стонать подо мной, его член прыгает у меня во рту, когда он отчаянно крутит бедрами.
— Блядь, блядь, блядь, — пыхтит он. — Ее рот ― это слишком охуенно, чувак, и эти глаза. — Он распахивает свои и фиксирует их на мне, громко стоная. — Я вижу в них твой голод, то, как тебе нравится сосать мой член, дорогая. Ты убиваешь меня, я беспомощен даже сейчас, когда я пытаюсь сделать так, чтобы это длилось, чтобы твой рот оставался на моей длине как можно дольше.
Оторвавшись от его члена, я провожу зубами по длине Кензо, а затем снова облизываю.
— Почему? — пробормотала я, голос хриплый. — Я уже сказала, что хочу, чтобы ты трахал мой рот и кончал мне в горло, — мурлычу я, облизывая головку, пробуя его сперму, от чего я только стону. Мои веки смыкаются, и я облизываю губы, открывая глаза, а затем снова фиксирую свой взгляд на нем, когда Гарретт вводит еще один дюйм, толкая меня вперед, и член Кензо ударяется о мои губы.
Он притягивает меня ближе за волосы, и его глаза становятся дикими, отчаянными. Я открываю рот, как хорошая девочка, и глотаю его, когда Гарретт, наконец, достигает нужной точки в моей киске и замирает. Его толстый член растягивает меня до боли, и все же он не двигается, но мне нужно, чтобы он это сделал. Он должен, потому что он просто заполняет меня вот так ― блядь. Я отталкиваюсь, и он снова шлепает меня по заднице, не мягким любовным касанием, нет, он так сильно дубасит меня по заднице, что я вскрикиваю, обхватив Кензо.
— Веди себя хорошо, детка. Я знаю, что это трудно для тебя, но если ты не сделаешь этого, я трахну тебя и выплесну свою сперму в твою киску, не дав тебе кончить снова, — рычит он.
— Ублюдок, — бормочу я вокруг члена Кензо, заставляя его застонать и сузить глаза.
— Не делай этого.
Он ворчит, его толчки прекращаются, когда он закрывает глаза другой рукой.
— Трахни ее, Гарретт, потому что я долго не протяну.
— Ты слышишь это, детка? Он уже близко? Его член заполнил твой маленький убогий ротик? — спрашивает Гарретт, вытаскивая и снова вставляя, заставляя меня принять член Кензо глубже, до самого горла, что заставляет Кензо кричать и дергаться.
Гарретт смеется, вытаскивает член и снова вводит его в меня, каждый толчок заставляет меня двигаться вперед и назад на члене Кензо, словно он управляет нами обоими. Мои глаза расширяются и слезятся, когда он снова и снова ударяется о заднюю стенку моего горла, но я не задыхаюсь. Я застряла между ними, моя вторая рука вцепилась в постельное белье и сжимает его в кулак, пока я беру то, что они дают мне. Плавные удары Гарретта медленно восстанавливают огонь внутри меня, разжигая его с каждым поворотом и движением его бедер.
Стоны Кензо наполняют комнату, и он, наконец, прекращает попытки сдерживаться. Он двигает рукой, глаза горят и смотрят на меня, его рука больно дергает меня за волосы, но это чертовски хорошо. Кензо дико извивается подо мной, его бедра отчаянно поднимаются, трахая мой рот сильно и быстро. Слюна капает с моих губ, щеки болят, а моя рука сжимает основание его члена, пока он не хрипит. Его глаза закрываются, а рот широко открыт. Потрясающая грудь Кензо покрыта потом, а пресс сжимается, когда он пытается сдержаться.
Гарретт ворчит, его толчки ускоряются, пока он просто не трахает меня жестко и быстро, так, как может только мой боец. Никаких игр, только сырой трах. Ничего не сдерживает его. Он владеет моим телом, не задаваясь вопросом, получаю ли я удовольствие от этого, ведь он заставляет меня. Его толстый член заполняет меня и доводит до предела снова и снова. Я подаюсь назад, чтобы встретить его, задыхаясь вокруг члена Кензо.
— Дорогая, блядь, боже, я собираюсь…
Кензо предупреждает, его член набухает в моем рту. Я заглатываю его, смыкая губы вокруг его основания и гудя. Он кричит и дергается у меня во рту, выплескиваясь мне в горло, прежде чем рухнуть обратно на кровать, его мышцы дрожат, когда Кензо освобождает руку от моих волос и дрожащими пальцами проводит по моей щеке.
— Чтоб меня, я люблю тебя так сильно, что это нереально.
Да, я не отвечаю на это дерьмо. Немного неловко заниматься любовными утехами, когда член другого мужчины все еще бьется в твоей киске, не то чтобы его это волновало. Он улыбается с самодовольным удовлетворением и выскальзывает из моего рта.
Сглотнув, я вытираю губы, задыхаясь от смеха, и в этот момент Гарретт решает показать мне, что он просто играл. Его рука обхватывает мое горло, и он тащит меня на колени, моя спина ударяется о его грудь. Кензо лениво протягивает руки и зажимает мне живот, пока я не оказываюсь беспомощной, но принимаю жесткие толчки, которые он в меня вбивает.
Снова и снова.
— Чертовски нравится быть внутри тебя, — рычит Гарретт мне в ухо. Грязные, гортанные слова заставляют меня вскрикнуть, когда я отталкиваюсь, насколько могу, чтобы принять его, новый ракурс ударяет в такую точку внутри меня, что мои глаза почти вылезают из орбит.
— Клянусь, ты достаточно хороша, чтобы заставить грешить чертова священника, детка. Это горячее маленькое тело сводит меня с ума, и я думаю только о тебе. Блядь, мне даже снится твоя горячая маленькая пизда, как ты скачешь на моем члене, и я просыпаюсь жестким и нуждающимся в разрядке.
Его слова овладевают мной. Я сжимаю член Гарретта, когда мои глаза закрываются, это слишком. Слишком, блядь, много. Эта искра превратилась в инферно, она горит для него, для всех них. И каждый удар его толстого члена внутри меня подталкивает меня все выше и выше к этой грани. Мое удовольствие подвластно ему, и мой сломленный мучитель дает мне все, чего я всегда хотела.
Он.
— Блядь, детка, я чувствую, как твоя киска сжимает меня, как чертовы тиски. Тебе нравится, когда я говорю грязные вещи? Тебе нравится, когда я обращаюсь с тобой как с сукой, которой ты и являешься? Когда я вытрахиваю из себя всю эту ненависть?
Я хнычу в ответ, и его рука сжимает меня сильнее, его толчки покачивают мои груди, и Кензо стонет от этого зрелища, его язык пробегает по нижней губе.
— Я думаю, тебе это нравится, нравится, когда веду себя как мудак с тобой. Это делает тебя чертовски мокрой, тебе нравится борьба, игра, пока один из нас, наконец, не сдастся и не сломается. Скажи мне, детка, кто сломается первым? — бормочет он, его язык проводит по моему уху, когда он пытается замедлить свои толчки, но я подаюсь назад, принимая Гарретта глубже, и он стонет, его рука сгибается на моей шее. В нем столько чертовой силы. Это та самая рука, которая убивает мужчин одним щелчком, которая покрыта таким количеством крови, что он никогда не отмоется.
— Ты, — выдавливаю я, заставляя его хрюкать, когда я намеренно сжимаюсь вокруг его члена.
С рычанием Гарретт отпускает мою шею и толкает меня лицом в кровать, его руки хватают мои бедра так сильно, что я знаю, на них появятся синяки, пока он вбивается в меня. Это на грани боли, и она смешивается с удовольствием, пока я не начинаю дрожать, просто держась, пока он доказывает, как сильно он меня ненавидит.
— Я ненавижу тебя, я ненавижу тебя.
Я чувствую, как эти слова срываются с моих губ, когда я толкаюсь назад, принимая на себя его дикие толчки.
Он ворчит и шлепает меня по заднице снова и снова, пока при последнем толчке не шлепает рукой по моей киске, ловя мой клитор и посылая меня с криком за край. Я кончаю так сильно, что почти теряю сознание, мое зрение затуманивается, а когда я прихожу в себя, я дрожу и трясусь, с моей киски капает, и я громко задыхаюсь. Он снова притягивает меня к себе, с любовью гладит мою шею, целует горло.
Расслабившись, я позволяю Гарретту держать меня, пока я превращаюсь в довольную массу потеющей плоти. Он хихикает мне в ухо, что заставляет меня сжиматься вокруг него, и, в свою очередь, заставляет его стонать и затихать.
— Черт возьми, детка, ты меня уничтожаешь.
— Я чертовски тебя ненавижу, — бормочу я, закрыв глаза.
— Я тоже тебя ненавижу, детка. — Он шлепает меня по бедру, и я снова падаю вперед, когда Гарретт отпускает меня, его член выскальзывает на свободу. Мы оба падаем на матрас рядом с Кензо, который поворачивается и притягивает меня к себе, его член снова твердый, но мы оба не обращаем на него внимания.
Мы все падаем в изнеможении, наши тела блестят от пота, и я замечаю, что из раны Кензо сочится кровь, но он не обращает на это внимания и прижимается ближе. Я хочу проверить, как там Гарретт, но он стоит позади меня, и то, как крепко он меня держит, говорит о том, что он не намерен двигаться в ближайшее время.
Придурки.
Райдер убьет нас.
Но в свою защиту скажу… как я могу им сопротивляться? У них пресс, черт возьми. Эти маленькие вмятины счастья ― моя слабость, и серьезно, разве какая-нибудь девушка откажется от оргазма от их мощных, татуированных, мускулистых… подождите, я потеряла ход мысли.
А, к черту.
— Я, блядь, обожаю дремать.
Гаррет надулся, заставив нас всех рассмеяться.
— Дремота ― моя новая любимая вещь, — заявляет Кензо. — Думаю, мне нужно еще немного подлечиться.
Он играет бровями, заставляя меня чмокнуть его в грудь.
— Да, как и моей киске, так что закрой свой рот и давай спать, — приказываю я, и они оба хихикают.
— Так мило, когда она приказывает нам, — бормочет Гарретт, прижимаясь ближе к моей спине. — Детка, ты думаешь, что контролируешь нас?
— Я не думаю, я знаю, что контролирую, а теперь заткнись и дай мне поспать, — требую я, закрывая глаза, и, как я и думала, они замолкают.
Да, я контролирую этих ублюдков, просто они этого не понимают.