ему это было нужно?
- А ты помнишь, как на экзамене по нормальной анатомии Серго Кобаладзе, вытащив
билет, где он половину ответов не знал, начал изображать деревенского грузина с плохим
русским языком? Типа: «Я – как собака, всѐ знаю, сказать не могу?» И ведь проскочил, сдал!
Та же история. Нигмат вовсе не был « Узбека», он им стал на время, чтоб отцепились.
Потому, как русскому офицеру отказа выходить на боевые действия не простили бы. Да не
начальство, хотя и оно тоже. Свои не простили бы! А с Узбеки что взять? Узбека, он Узбека
и есть. Недоделанный «младший брат», чурка. Презирать можно, бить – нет. А на презрение
наше он плевал, он сам нас тихо презирал и недолюбливал. Как и мы – его.
Боб налил ещѐ по бокалу пива, достал кусок вяленого кальмара, задумался.
- И как ты думаешь, Шуляк, он прав?
- Знаешь, как-то декабрист Сергей Муравьѐв-Апостол писал своему брату Михаилу...
Дословно не помню, но смысл такой:
« Я не верю Пестелю, не верю во всю эту затею. Но когда твои боевые друзья идут на смерть, оставаться в живых – неприлично. Недостойно!» Я всегда считал так же. И сейчас так
думаю. Но мне уже пятьдесят семь, и я давно уже понял: кроме моей правоты, может быть и
другая, и третья. Я не думаю, что Нигматулла считал нас боевыми друзьями. У него не
было никаких причин лезть во всѐ это. Вот он и не лез. Сейчас, небось, сидит за дастарханом, жрѐт плов и радуется, что его внуки никогда не будут говорить по-русски. Н-и-к-о-г-д-а! И
вот за ЭТО он воевать будет!
- Господи! Как же все они эту Расею не любят!
- А кого любит она? Вспомни: в армии если ты – не русский, значит, или чурка, или
черножопый, или косоглазый, или жид! А мы с тобой здесь почему? Вот то-то!
...Сон не шел. Какого чѐрта! Прав был Узбека: нет у меня ни дома, ни семьи, ни
своего дела. Даже страны моей и той нет...