- Вы знаете погибшую? Кто знает?
- Никто, - покачала головой мать. - При ней не было вещей и документов. Говорила, что все сгорело вместе с ее домом.
- Тогда ваши документы! - по-прежнему глядя на нее в упор, он протянул к ней руку.
- Пожалуйста... - она достала свои бумаги из своей сумочки. - Только зря время теряем.
- Так. Драгунова Лариса Михайловна. Инженер-технолог литейного производства. Направляется на завод номер... А это ваш сын, Игорь Андреевич Драгунов?
- Да.
- А муж...
- Он на фронте, - она протянула руку за своими бумагами.
- Все верно... - кивнул лейтенант, не торопясь возвращать документы. Поэтому назначаю вас старшей по вагону.
Окружающие замерли, поджав губы и переводя взгляды с матери на лейтенанта и обратно. Тот снова озабоченно взглянул на часы.
- Волин, там третьего эшелона не видно? - спросил лейтенант Грохолин, обернувшись к красноармейцам.
- Вроде нет, товарищ лейтенант... - ответил пожилой красноармеец. - Надо бы старушку закопать. Может, успеем.
- Там впереди воронка, - кивнул в сторону насыпи Грохолин. - Лопаты у кого есть?
Двое мужчин спрыгнули на пути, у одного был топор, у другого мотыга. Остальные молча смотрели, как бойцы несли завернутое в обгоревшее одеяло тело старухи. Мимо пронесся новый состав с теплушками.
Паровоз дал длинный гудок, колеса с лязгом провернулись, все покачнулись, ухватились друг за друга или за двери, когда поезд медленно двинулся с места.
- Меня зовут Аркадий, - негромко сказал лейтенант матери, идя рядом с поездом, набиравшим ход. - Я в первом вагоне. Приходите на следующей остановке. Я собираю всех старших.
Мать не ответила. Он спрыгнул с насыпи к воронке с трупом. Его спешно забрасывали землей.
Игорь смотрел в проем двери между чьих-то ног, гадая, успеют ли красноармейцы догнать последний вагон. Он чувствовал влажный холодный ветер в лицо. Мать потянула его за руку обратно в вагон, и он прижался лицом к ее старому пальто, почувствовав запах впитавшейся гари.
- Успели... Что молодым-то поезд догнать.
И все молча разбрелись в поисках своего скарба, ни на кого не глядя.
- Как же теперь нам без печки-то? - спросила рядом женщина, обращаясь к матери. - Ты б сказала своему лейтенанту. Хоть бы еще одну поставили. Иль эту исправили. Померзнем ведь, пока до Урала этого доедем.
7
Марина позвонила снова через три дня.
- Папа, здравствуй, я звоню из Шереметьева. Вы что-нибудь решили?
- Здравствуй, Мариша... Подожди, сегодня какое число... - Он взглянул на дату в лежащей перед ним газете. - У вас же еще четыре дня?
- Так получилось. Ты не ответил.
- Ты о чем?
- Прекрасно знаешь, о чем! - раздраженно сказала Марина.
Полина вошла в кабинет и вопросительно взглянула на мужа.
- С кем ты разговариваешь? Это Марина?
- Приедешь домой, поговорим, - ответил Игорь Андреевич.
Она хмыкнула, затем что-то недовольно и неразборчиво проговорила в сторону, должно быть, своему Олегу, и сразу послышались короткие гудки. Игорь Андреевич положил трубку и посмотрел на жену.
- Ты даже не спросил, как она себя чувствует, - сказала жена.
- Она не спросила, как чувствуешь себя ты, - ответил он.
- Это Марина была там в жару, со змеями и скорпионами, а не я! - не выдержала Полина и всхлипнула, отвернувшись.
- Успокойся, - он привлек жену к себе, - ты же знаешь ее. Сейчас приедет, и мы все узнаем.
- Ладно, - Полина махнула рукой. - Она не говорила, Олег тоже приедет?
Марина приехала одна - загорелая, исхудавшая, с темными кругами под глазами. Когда Игорь Андреевич открыл дверь, он увидел ее отсутствующий взгляд исподлобья, но через мгновение она посветлела лицом, кинулась на шею, расцеловала.
Влетев в комнату, вытряхнула на журнальный столик ворох тунисских сувениров и фотографий, после чего отправилась в ванную, отмахиваясь от вопросов.
- Потом, все потом...
На цветных фотографиях Марина чаще была одна. А если Олег и появлялся, то создавалось впечатление, будто он случайно попал в кадр. Вот Марина на пляже в тонюсеньком символическом купальнике, на заднем плане сгрудились глазеющие аборигены. Вот она в белой одежде арабской женщины на фоне древних развалин, потом на восточном рынке или на верблюде в пустыне...
- Похоже, у нее с Олегом тоже не заладилось? - вполголоса спросила Полина.
Игорь Андреевич не успел ответить, услышав, как сзади, неслышно ступая, вошла дочь.
- О чем секретничаете? - спросила Марина. - Мои бедные косточки перемываете?
Она блаженно опустилась в свое любимое кресло, запрокинула назад голову, положила ногу на ногу, затем пригладила мокрые волосы, и эти ее движения были как всегда настолько непринужденными, без малейшего намека на кокетство, что они невольно залюбовались дочерью.
- Я очень изменилась? - посмотрела на себя в темное стекло стоявшей напротив стенки. - По-моему, стала еще страшней.
- Похудела, - вздохнула Полина.
Все та же история. Зеркало или фотография передают лишь статику. А у матери и Марины завораживает динамика, заметная со стороны.
В эвакуации он с матерью два раза в неделю ходил в баню, когда там был женский день. Хотя принято было ходить один раз, по субботам. Он запомнил, как мать разглядывали, перешептываясь, дебелые женщины. Она была исхудавшей, с выступающими ключицами, ребрами, с узким мальчишеским тазом. И он как-то услышал в раздевалке, как некоторые из них удивлялись: что в ней особенного, ни тела, ни женственности, но мужчины только о ней и говорят?