- Значит, родственные связи ставят тебя под удар общественного мнения? Верно я понял?
Балахан даже не смутился:
- Не беспокойся, дорогой.
- А мне нечего беспокоиться. Не чувствую за собой никакой вины.
- Дай бог, как говорят. Что-нибудь придумаем. Хотел тебя предупредить, в конторе мне придется говорить с тобой совершенно официально. Сделай одолжение, не обижайся.
Васиф заметался по узкой комнатушке.
- Одолжение!... Делай как знаешь, только перестань проявлять свою родственную заботу. И... давай не будем об этом.
Усилием воли он взял себя в руки. Как больной, глотнувший усыпляющий наркоз, начинает считать, Васиф заставил себя вспомнить то единственное, чем чувствовал себя обязанным Балахану: "Он не оставил мою мать... он не оставил мою мать..."
Балахан замолчал, обхватил руками голову. И Васиф почувствовал, что Балахану действительно придется что-то решать. Знал и то, что весь этот шум исподволь готовил Гамза, он-то и "просигналил" Балахану. Возможно, если эксперимент не удастся, Васифу придется искать другую работу. Нo совесть его чиста. Он не сделал ничего преступного.
Балахан поднялся, заставил себя улыбнуться.
- Я пришел к тебе с открытой душой. Ты не хочешь понять... Что делать... Как говорится, если родственник родственнику мясо сгложет, кости не выбросит. Я все сделаю для тебя, что в моих силах. До свидания, дорогой.
Он вышел, устало волоча за собой макинтош.
В эту ночь Васиф не сомкнул глаз. На совещание он пришел раньше всех, болезненно морщась от головной боли. Но Амирзаде отложил начало совещания на час.
- Так будет лучше, - объяснил он Васифу, задумчиво поглаживая лысину. Нервничаешь? Что с тобой? Я, например, спокоен.
И нервно забарабанил по столу длинными, костистыми пальцами.
Спустя час кабинет начальника едва вместил всех участников совещания. Васиф взглядом отыскал Балахана. Тот сидел рядом с начальником участка, отдохнувший, гладковыбритый.
Амирзаде предложил первым выслушать Гамзу.
Солидно откашлявшись, тот почти процитировал свой письменный рапорт о "крупной технической ошибке", допущенной геологом Гасанзаде. Нагнетание воды в ближайшие к девятой буровой скважины - дело рискованное, опасное, не опробованное. Странно, но товарищ Амирзаде, вместо того чтобы оценить его, Гамзы, бдительность, не поддержал... Тем самым способствовал подрыву авторитета Гамзы Махмудова.
- Простите, разве я неверно говорю? - тихо, вежливо обратился он к Амирзаде.
- Совершенно верная информация, - буркнул Амирзаде, глядя на него сквозь облако табачного дыма. - Я отверг ваше мнение и, к сведению товарищей, продолжаю стоять на своем.
Балахан обвел собравшихся удивленным взглядом, словно призывал в свидетели неслыханной дерзости.
Те, кто выступил после Гамзы, высказывались более осторожно, избегая каких-либо конкретных суждений. Балахан, зорко наблюдая за Амирзаде, отметил немаловажную деталь: вопреки обыкновению, управляющий промыслом не перевел телефон секретарше, отвечал лично на каждый вызов. "Интересно, чего он ждет? Может, звонка сверху? Надо бы и мне подождать..."
Но воздерживаться дольше было неудобно; похоже, мнение собравшихся зашло в тупик. Надо что-то сказать. Присутствующие явно ждали его авторитетного слова.
- Товарищи! Мы не ради пустых слов собрались сюда, - энергично начал Балахан. - Как ни печально, сегодня придется строго спросить, а если надо, и... наказать тех, кто взял на себя... в общем, затеял это темное дело. Я имею в виду Амирзаде или вот... Васифа. Правда, еще Ленин сказал: "Не ошибается тот, кто ничего не делает". Но ошибка ошибке рознь... - Он запнулся, глубоко вздохнул. - Все вы, наверное, знаете, что Васиф мне родственник. Но тем строже я спрошу с него. Как говорится, дружба дружбой, а служба службой...
Если до сих пор Васиф терпеливо слушал все, что говорилось о его работе, тут он не выдержал, крикнул с места:
- Давай без разговоров о родстве. Говори о деле!
- Помолчи, где твоя выдержка? Посчитай до десяти, - забубнил Мустафа над ухом Васифа. - Помогает, честное слово.
Балахан замялся, снова многозначительно оглядел присутствующих. Вот, мол, сколько беспокойства приносит мне этот трудный человек. Однако ни одного сочувственного взгляда поймать не удалась. Люди молчали. И это молчание больше всего встревожило Балахана.
Мягко звякнул внутренний телефон. После первых же слов Амирзаде заулыбался, щурясь сквозь дым.
- Саг-ол! Спасибо за добрую весть, - сказал он перед тем, как положить трубку.
- Со всей ответственностью хочу вам заявить, - продолжил было Балахан, но Амирзаде жестом остановил его:
- Стой, не спеши. Верно говорят: "Поспешишь, в тендир угодишь". Амирзаде встал, потоптался у стола. - Мне только что сообщили, что девятая скважина снизила давление.
Что-то еще пытался сказать Балахан, но слова его утонули в одобрительном гуле.
- Не может быть! - вскочил с места Гамза.
- Почему? - усмехнулся Амирзаде. - Видимо, в соседнюю скважину прежде недостаточно нагнетали воды. Сейчас на месте все выясним. Важно, что штуцер уменьшить можно! Васиф оказался прав.
Забыв официально закрыть совещание, Амирзаде нахлобучил свою выцветшую от дождей и солнца шляпу. Задвигались стулья, Васиф оказался в тесном кругу товарищей, тех, кто холодным молчанием встретил странную, обличительную речь Балахана. Скупо по-мужски выражали они свое отношение к случившемуся - одни хлопали по плечу, другие, забыв, что Васиф не курит, протягивали распахнутые коробки папирос, третьи все чувства вкладывали в короткую забористую брань.
Вдруг кольцо распалось. К Васифу подходил Балахан. И даже те, кто спешил на свежий воздух, задержались в прокуренном кабинете, чтоб хоть одним глазом увидеть встречу этих, столь не похожих друг на друга, братьев.
Балахан не стал ждать, пока Васиф протянет свою руку ему навстречу.
Широко улыбаясь, он обеими ладонями тряхнул ловко схваченную руку Васифа.
- Рад, поверь, искренне рад, что все так повернулось.
Даже лоб у Васифа стал розовым от стыда за Балахана, за весь этот дурно разыгранный фарс. Не дослушав, он двинулся к двери и, опередив Балахана, вскочил на подножку промыслового автобуса.
Итак, девятая буровая покорена. Васиф не умел, да и не собирался скрывать, как много значил для него этот первый успех на Ширване. Внешне вроде ничего не изменилось - так же сутками пропадал он на промысле, так же несколько особняком держался среди людей. Но почтительней, чем раньше, здоровались с ним рабочие, настойчивей звали разделить нехитрый харч в часы перерыва. И за советом охотней стали обращаться к Васифу, чем к Гамзе, хотя опыта у Гамзы не занимать, это знали все.
Однажды после работы Гамза вызвался проводить Васифа до барака. Шел рядом, болтая о пустяках, а когда отошли подальше в степь, дружелюбно положил свою руку на плечо Васифа.
- Послушай... Давно хочу по душам с тобой поговорить.
- Не возражаю.
Гамза остановился, поскреб заляпанным грязью сапогом о куст колючек.
- Знаешь, я не трус. И не дурак. Люблю правду в глаза... Признаю, неправ я был. Не по душе ты мне пришелся сначала. Не терплю молчунов. Поди узнай, что у тебя на уме. Выходит, ошибся я. Есть у тебя хватка, знаешь дело.
- Ты что как на собрании заговорил? - улыбнулся Васиф. - Чувствую, не случайно провожать меня пошел. Давай без предисловий, не тяни.
Гамза рассмеялся.