- Васиф, дорогой, мне нельзя пить. Здоровье не позволяет. Но... Балахан отчаянно махнул рукой. - Но ради встречи с тобой хочу напиться! Так напиться, чтоб забыть все. Чтоб хоть на мгновенье вернулись те дни, когда мы вместе ходили в институт. Лучше этого времени не было... Не будет, не так ли, бэбэ?
- Да, бэбэ. Ты выпей, выпей.
Балахан выпил, на секунду глаза его сузились, потемнели, веки набрякли. Но вот он нагнулся к Васифу, и снова в лукавом прищуре пляшут веселые искры.
- Теперь... ни о чем не горюй. Теперь таким, как ты, будет хорошо. Все для вас, - он подмигнул внимательно слушавшему Васифу, реа-били-тированных. Одна строчка в анкете чудеса творит. Мода на таких.
- Ты о чем?
- Что? Не понял? - Назиля, молчавшая до сих пор, заметно оживилась.
- Что за мода? О какой вы моде? - Васиф удивленно обернулся к Назиле.
Та многозначительно кивнула:
- Ну... Эти... Pea... Реставрированные. Как старинные вещи, на которые вчера еще никто не смотрел. Мебель, одежда... Вот часы мои "Звезда", - она покрутила рукой перед самым носом Васифа. - Не променяю ни на какие другие.
Балахан громко рассмеялся, как кстати пришлась тупость жены. Она, как всегда, все перепутала, - больше всего в жизни Назиля любит тряпки и "светский" разговор. Получилось даже забавно... Сама того не подозревая, она очень мило исправила его, Балахана, ошибку, зря он заговорил с Васифом об этом, не надо пока.
- Да, да... - пояснил он насупившемуся Васифу, - женщин, сам знаешь, все интересует. Всякая модная старина. Уникумы... Почему твой бокал пуст, дорогой? А что?.. Даже развалины раманинской крепости реставрируют, иностранцы с фотоаппаратами смотреть приезжают. Говорят, скоро стариков молодыми научатся делать...
Васиф недоуменно поглядел на обоих. О чем они? Реабилитация... Реставрация... Что общего? Или он не уловил тайного смысла? Почему так переглянулись Балахан с Назилей? Скорей бы кончился этот вечер...
- И пусть наступит день, когда мы будем пить на свадьбе Васифа! Это должно случиться в скором времени. И пусть это будет самая красивая, самая лучшая девушка в мире! Ура, товарищи! - крикнул Балахан.
Задвигались стулья, к Васифу потянулись руки с бокалами. Их мелодичный звон что-то напомнил Васифу. Выпитый коньяк приятно кружил голову. Он вдруг потребовал у тамады слова. Балахан сам, поддерживая друга за локти, заставил его подняться.
- Тихо! Васиф говорит!
Все замолчали. Молчал и Васиф; бледный, сосредоточенный, он нервно крутил ножку бокала, не замечая, как льется на скатерть густое шамхорское вино.
- Ну... Мы слушаем. Говори, дорогой.
- Я скажу. Я хочу выпить просто за хороших людей. Мне повезло на хороших людей. Я бы не выжил там, в Сибири, если бы не эти просто хорошие люди. Когда я уезжал, они принесли мне на дорогу свои последние деньги. И бутылку самодельного вина из кислицы... Ягода там такая. И мы пили из стеклянных банок. Чокались за то, чтобы когда-нибудь вот так же встретиться. За столом. И чтоб не банки... О таких, как они... О них я должен рассказать и детям и внукам. Они никогда не спрашивали меня, кто я... В какой должности...
- Прости, я перебью тебя, - беспокойно заговорил Балахан. - Конечно, дело не в должности.
- Не в должности, говоришь? - Васиф обернулся так резко, что, звякнув, упала вилка.
Испуганно заморгала глазами Зарифа-хала. Что-то тревожное, чужое, злое отразилось на лице Васифа. Но вот он рассмеялся как-то напряженно-хрипло:
- Я хочу выпить за друзей, что остались там, в Сибири, - и, опорожнив свой бокал, сел, чуть откинув отяжелевшую голову.
- За твоих друзей, Васиф! - пьяно подхватил мужчина в роговых очках. За дружбу всех людей! Человек человеку друг! Да, друг!
Балахан поморщился:
- Какой странный тост.
- Почему? - серьезно спросил Васиф.
- Простите меня, конечно... Но это, хм... Какой-то мелкобуржуазный гуманизм. Люди бывают разные, видите ли...
- А мы за хороших, за настоящих! - крикнул мужчина в очках и первым поднялся из-за стола.
Воцарилось то беспорядочное, хмельное веселье, когда каждый говорит, не слушая соседа, - время самых неожиданных объятий, пылкого проявления любви к ближнему.
Когда гости стали расходиться, Балахан шепнул Васифу:
- А теперь пойдем к нам. Это совсем недалеко. Хоть на десять минут. Я провожу тебя потом.
Они вышли на улицу. Балахан взял под руку жену и Васифа.
Было далеко за полночь. На пустынных улицах море света, синий асфальт кажется полосатым, чуть колышутся тонкие тени, падающие от молодых тополей. Когда-то переселение в этот район считалось чуть ли не бедствием. "Окраина, пустырь"... Теперь эту "окраину" не узнать. Вдоль явно намечающегося проспекта выросли первые многоквартирные дома. Начиналось строительство корпусов новой Академии наук, издательства, студенческих общежитий... Уже угадывалось будущее района. Бакинцы все охотнее переселялись сюда из старых домов города. Новоселы даже ссылались на мнение какого-то профессора, который утверждал, что климат в этой части города, свободной от промышленных предприятий, "очень схож с бузовнинским".
Васиф чуть поотстал, остановился. Внизу сверкала, переливалась огнями золотая подкова бухты, вспыхивали на темной поверхности Каспия красные, зеленые огни, как вкрапленные в чернь драгоценные камни.
Балахан не торопил друга - понимал, как дорого сейчас Васифу все родное, от серебристой ленты проспекта до едва различимых на горизонте огоньков морских буровых.
Через несколько минут они стояли перед дверью квартиры на третьем этаже.
- Здесь, - Балахан привычным движением щелкнул несколькими замками и, войдя первым, одну за другой включил все лампы, люстры, торшеры и бра.
Васифа ошарашило монументальное великолепие квартиры - дорогая мебель зеркальной полировки, толстые ковры, приятно скрадывающие шаги, сервизы, хрусталь...
Васиф осторожно присел в мягкое кресло. Здесь в кабинете каждая вещь говорила о том, что хозяин богат, прихотлив, знает цену комфорту. Было что-то праздное в вызывающем великолепии кабинета. Аквариум с золотыми рыбками, попугаи невиданной породы в клетке... Чего здесь только не было!
"Интересно, счастлив ли Балахан?" - подумалось почему-то Васифу. Он посмотрел на хозяина. Прислонившись к косяку двери, тот с почти нескрываемой гордостью наблюдал за другом, он ждал, он хотел восторженных слов, и Васиф, обескураженный, немного подавленный всей этой невиданной роскошью, поспешил заметить:
- Очень красиво! Все красиво - от цвета стен до... до мелочей. Как это тебе удалось?
Балахан уютно развалился в кресле напротив.
- Да, я ничего не жалею, чтоб здесь, в этом кабинете, - он широким жестом обвел стены, - исчезло плохое настроение. Чтоб все радовало глаз, делало легкими, приветливыми мысли. Иногда придешь злой, усталый как собака, смотреть на людей тошно - всякое, сам знаешь, бывает на работе, - а здесь тихо... Золотые рыбки плавают... Попугай начинает так трещать и прыгать, что невольно рассмеешься.
Васиф кивнул в сторону висевшего на стене ружья.
- Ты, кажется, и для охоты находишь время.
- А что? Замечательный отдых! Верно говорю? - Он щелкнул пальцами перед клеткой с попугаем.
Попугай захлопал крыльями:
- Берррегги нерррвыы!
Друзья рассмеялись. А Балахан, насладившись изумлением Васифа, крикнул в открытую дверь: - Жора! Жора!