Я уже почти потеряла надежду, что неизвестный появится. Потому что какая бы погода ни была, я выходила на пробежку. И даже наличие чипов не напрягало. Привыкла. Но сегодня не покидало ощущение присутствия, хотя никого не было видно. Выпал снег, он летел с неба пушистыми хлопьями, оседая на челке и ресницах. Дыхание сбивается быстрее обычного от волнения, но я все равно достаю скакалку и начинаю упражнение. Убираю скакалку, поднимаю взгляд в сторону засыпанной белоснежным снегом тропинки и… Черт, что там майор говорил про знак? Какой я должна подать? Ааа! Паника накрывает неожиданно, и я теряюсь. В нескольких метрах передо мной стоит Константин. Его глаза замораживают своей холодностью. И когда он начинает движение в мою сторону, на ум не приходит ничего, кроме слов песни любимой группы. Пою негромко, с выражением, надеюсь, парни поймут. Но на всякий случай говорю тихо, что это был знак.
Стою на месте как вкопанная, и вот Константин уже стоит передо мной. Расстояние в один шаг не придает мне никакой уверенности в себе, внутри паника, которую я пытаюсь погасить глубоким дыханием. Он смотрит внимательно, прямо в глаза.
— И даже убегать не станешь? — говорит он спокойно.
Качаю головой, сглатываю комок, вдруг образовавшийся в горле. Снова начинает тошнить. Какая-то странная реакция.
— Смелая девочка… — он касается теплыми пальцами моей ледяной щеки. Улыбается. Отшатываюсь, понимая, что происшествие с Иваном тут не при чем. Он следил именно за мной… За мной!
— Что Вам от меня нужно?
— Не узнаешь меня? — он сокращает расстояние между нами и тянет ко мне свои ручищи, а я резко поднимаю колено, метко попадая ему в промежность. Его сгибает пополам, а я отворачиваюсь и бегу подальше. Но убежать я не успеваю, Константин хватает меня поперек живота и дергает на себя. Он очень быстрый для своей комплекции, раз так быстро меня нагнал.
— Стояааать! — слышу такое родное где-то рядом, но не вижу из-за пелены слез. — Руки от нее убрал! — командует Алексей, но преследователь лишь сильнее сжимает меня, причиняя боль. Задыхаюсь, смаргиваю слезы. Алексей целится из пистолета, Иван тоже. И вот оно, самое страшное. И совсем не во сне. Сразу вспоминаются все мои кошмары, и я понимаю, что преступник отгородился мной. Они не смогут, не попадут…
В голове словно заработали шестеренки, и я резко, насколько позволяет затрудненное дыхание и сковывающая рука, бью пяткой по колену мужчины. Его руки немного ослабляют хватку, и я немного сдвигаюсь в сторону. Выстрел. Я падаю, больно приземляясь на колени. И последнее, что успевает уловить мое уплывающее сознание, это слова майора:
— Все хорошо, милая… Все позади, дыши… — и я дышу, вроде бы. И смутно слышу звуки вокруг. И чувствую, что меня подхватывают на руки и куда-то несут. А еще я чувствую дикую резь в животе. Наверно, Константин все-таки что-то со мной сделал…
***
Сознание возвращается медленно, сопровождая процесс дикой головной болью. С трудом поднимаю тяжелые веки и сразу не могу понять, где я нахожусь. Светлые крашеные стены, высокий потолок. В локтевом сгибе саднит, и я перевожу взгляд на руку. Капельница. Осматриваю помещение и понимаю, больница. Я так устала. Прикрываю глаза, но в памяти возникает сцена из старого парка и холодные глаза Константина. И его тяжелая рука, сковавшая меня, словно тряпичную куклу. Из уголков закрытых глаз выступают слезы. Они стекают по вискам прямо в уши, что приводит меня в себя. Пытаюсь подняться, но живот простреливает болью, и я хнычу, как беспомощный ребенок. Дверь в палату открывается, и на пороге появляется мужчина в серой медицинской форме. Он высокий, худой. Костюм на нем висит, как на вешалке, и медицинская шапочка смотрится странно. На его ногах широкие кроксы яркого голубого цвета, и они выглядят инородно на его фигуре.
— Добрый вечер, Стефания, — говорит приветливо он. А я перевожу взгляд в окно. И, правда, вечер. — Меня зовут Николай Владимирович, я Ваш лечащий врач, — садится на стул рядом с кроватью смотрит в записи, прикрепленные к планшету.
— Здравствуйте, — получается хрипло, и я пытаюсь откашляться, но боль в животе становится сильнее. Стону и кладу ладонь туда, где болит.
— Тише, Вам нельзя напрягать живот. Нам, к счастью, удалось сохранить беременность, и теперь очень многое будет зависеть от Вас…
— Беременность? — только и могу прохрипеть я.
— Да, а Вы не в курсе, — по-доброму улыбается врач. — Семь — девять недель. Плохо, конечно, что вы перенесли такой стресс, — вздыхает. — Но уже ничего с этим не поделаешь. Вам задание — меньше нервничать и беречь себя.
— Хорошо, — снова на глаза набегают слезы. Как я могла подвергать себя такой опасности? Себя и его! Касаюсь ладонью низа живота, понимая, наконец, что там растет малыш. И теперь становится понятна ни с того, ни с сего поднимающаяся тошнота. И головокружение…
— К Вам посетитель, — говорит врач, поднимаясь со стула. Я не спрашиваю, кто. На каком-то интуитивном уровне чувствую, что это мой майор. Интересно, он уже в курсе? И если нет, как ему сказать?
Алексей вваливается в палату, словно его держали семеро, и теперь, наконец, отпустили. Его взгляд совершенно расфокусирован. Он опускается прямо на колени возле кровати, берет мою руку в свою и целует каждый пальчик, а потом тянется к животу и приникает губами. Знает. И это понимание здорово облегчает будущий разговор.
— Милая… — он крепче сжимает мои пальцы, заглядывает в глаза. — Думал, с ума сойду. Меня к тебе не пускали…
— Я в порядке, — снова хрип вместо голоса. — Сколько времени я здесь?
— Третий день.
У меня перехватывает дыхание. Три дня я была в отключке…
— Нина…
— Она в порядке, не переживай. Была все время у Ваньки.
— Хорошо. Как все прошло? — не могу сдержать любопытство. — Его поймали?
— Да, Иван, правда, чуть не убил его… Сначала подстрелил, а потом еще избил…
— И что теперь? — в душе паника, но я гашу ее ради малыша. Теперь я должна думать в первую очередь о нем.
— Да нормально все. Когда эта мразь пришла в себя, его сразу отдали нам для допроса. Там много всего, как оказалось. И то дело, из-за которого ранили малого, и крот в отделе не тот, которого подозревали… Но самое интересное поведал нам сам Виктор.
— Какой Виктор? — не понимаю…
— Который Константин. На самом деле его зовут Виктор Горин. Тебе ничего не говорит это имя?
Пожимаю плечами. Нет, не говорит.
— Ты его не помнишь, а он тебя очень даже… Когда-то, оказывается, в студенчестве, ты отвергла его ухаживания. И вскоре вышла замуж за Степана. Виктор был зол, и однажды попал в плохую компанию. Да так вписался, что не стал останавливаться. Он был сначала посыльным, а потом Федасов проникся историей простого парня, жизнь которого покатилась по наклонной из-за неразделенной любви. В итоге, когда малого ранили, и ты его нашла… В общем, один из парней, что приезжали тогда со мной, оказался предателем. Он сливал информацию Федасову. И когда тот послал своего человека, Виктора, следить за Ванькой, тот узнал тебя и тут уже пошла другая история. За Ванькой он приставил наблюдать другого, а сам переключился на тебя. В итоге, когда ты исчезла на несколько дней с радаров, он пришел к тебе в салон. Потом мы его спугнули своей активностью, но он не смог остановиться, и позвонил. А потом наша с тобой «ссора» — показывает в воздухе кавычки, наконец, пересаживается с пола на стул. — В общем, мы его спровоцировали. Ты была права, милая… Но если бы я знал, что у нас будет малыш, ни за что бы не позволил тебе в этом всем участвовать, — утыкается мне в живот лицом, вздыхает.
— Я, кажется, вспомнила его, — говорю тихо. Наконец-то голос становится похожим на мой. Вот, почему его глаза казались мне знакомыми. Я вспомнила неприметного долговязого парня, который мне прохода не давал… Но рассказывать дальше не хочу, и Алексей просто кивает, ни на чем не настаивая. — А как ты узнал, что я беременна? Врачи сказали?
— Пока малой с Василием скручивали Горина, я повез тебя в больницу. По дороге открылось кровотечение, и когда врач вышел через часа два, не хотел мне ничего говорить. Я сказал, что твой муж, и ему пришлось все выложить. Сказал, что беременность удалось спасти, и ты скоро придешь в себя. Но это случилось только сегодня.
— Ты не спал что ли? Выглядишь уставшим.
— Не спал, но это стоило того… — водит пальцами по моему животу, смотрит в глаза. Но я так устала, что прикрываю глаза. Из их уголков снова выступают слезы, но не от боли, а от напряжения. Мне так хочется смотреть на майора, но он только сцеловывает мокрую дорожку. Поднимаю свободную от капельницы руку, касаюсь колючей щеки.
— Люблю тебя, — шепчу куда-то в его висок и Алексей хмыкает. Открываю глаза, сталкиваюсь с его хитрым взглядом. Под любимыми глазами залегли темные тени, черты лица заострились. Он похудел, в висках стало больше седины. Но все равно красивый… Мой!
— Я знаю, милая. Но так приятно это, наконец, услышать от тебя, — целует мои губы. — Тебе нужен отдых, поспи. А я побуду с тобой.
— Полежи со мной? — сдвигаюсь немного к стене, освобождая место для Алексея. Как же приятно капризничать. Особенно, когда майор проверяет капельницу и, ловко вытащив иглу из вены, сгибает мою руку в локте, ложится на край кровати. Тесно, но так тепло и уютно становится, что я почти сразу проваливаюсь в сон.