— Учтите, Флинт, вам это не понравится, — сказал суперинтендант ипфордского отделения службы по борьбе с наркотиками Ходж с ликующей интонацией человека, чья правота наконец-то доказана, причем ценой посрамления глубоко неприятной ему личности. Для вящей убедительности он водрузил ягодицу на край стола, за которым сидел инспектор Флинт.
— Да уж вижу, что не понравится, — ответил Флинт. — Только не говорите, что вы снова в деле. Этого я точно не переживу.
Суперинтендант премерзко ухмыльнулся.
— Помните, как вы меня убеждали, что Уилт не связан с наркотиками? Это, мол, придурок совсем другого сорта. Так вот, у меня для вас новости. Мы получили факс из Штатов, из агентства по борьбе с наркотиками, с запросом о возможных наркоконтактах миссис Уилт. Что теперь скажете?
— Что вы нахватались дурацких американских словечек. Старых фильмов, что ли, насмотрелись? Наркоконтакты миссис Уилт. Чушь какая.
— Но им нужна информация о миссис Еве Уилт, проживающей по адресу Оукхерст-авеню, 45…
— Мне ли не знать их адрес, — перебил Флинт. — Только если вы думаете, что Ева Уилт занимается распространением наркотиков, то все в точности наоборот. Эта мадам — организатор движения за искоренение наркотиков. Как, впрочем, и массы других движений: от «Спасем китов» до «Запретим кабельной телекомпании рыть траншеи на Оукхерст-авеню, потому что это повредит вишневым деревьям, важной составляющей ипфордского биоценоза». В общем, расскажите что-нибудь поинтереснее.
Ходж на шутку не прореагировал.
— Организатор движения! Понятно — отличное прикрытие для Штатов.
Инспектор Флинт вздохнул. Продвижение по карьерной лестнице явно не идет Ходжу на пользу — чем выше, тем дурнее.
— Ну, а это откуда? Из «Коджака»? Смотрели бы что-нибудь посовременнее. То есть, я-то не против. Мне, по крайней мере, понятно, о чем вы.
— Очень остроумно. Ха-ха, — отозвался Ходж. — Только если она ни при чем, зачем о ней запрашивают информацию?
— Откуда я знаю? Мне логику янки не понять. Сами они как все объясняют?
— Видимо, она попала под подозрение, — Ходж слез со стола. — Наши американские confreres никогда ничего не объясняют. Присылают запрос и все. Но это заставляет задуматься, не так ли?
— Мы еще и думать умеем, — пробурчал Флинт, когда за суперинтендантом закрылась дверь. — Чего он там говорил? Какие такие confreres?
— Наверно, хотел показать, что говорит не только по-американски, но и по-французски, — предположил сержант Йэтс. — Но что это за фигня, понятия не имею.
— Залупа моей бабушки, вот что, — сказал инспектор.
— Чего? У женщин ведь не бывает…
— Как посмотреть, сержант. Только ты про это Ходжу не рассказывай — он сам та еще залупа.
Инспектор хотел уже вернуться к делам более насущным, чем Ева Уилт с ее наркоконтактами, но сержант Йэтс ему помешал:
— Убейте не понимаю, как Ходжу удалось протыриться обратно в отдел по борьбе с наркотиками — он ведь так облажался! А его еще и повысили.
— Это все секс, сержант, секс. А потом свадебные колокола и влиятельные родственнички. Женился на главной ипфордской уродине — зато она сестра мэра. Вот и удалось. А теперь, сержант, с вашего позволения, я поработаю.
— Вот дерьмо зеленое, — сказал сержант и покинул помещение.
Тем временем в Уилме шериф Столлард, сидя в местной забегаловке за чашкой кофе, испытывал примерно те же эмоции по отношению к работникам агентства по борьбе с наркотиками.
— Совсем с ума посходили, — буркнул он в ответ на сообщение своего заместителя Бакстера о том, что в ближайшем мотеле поселились еще пять агентов, а телефон Уолли Иммельмана уже прослушивается. — Да если он узнает, такую вонь поднимет — мертвые из могил встанут.
— А потом они расставят жучки по всему дому, — продолжал Бакстер. — В выходные. Уолли как раз собирается на озеро.
Значит, на выходные надо сматывать, мысленно сказал себе шериф. Очень надо получать по шее за жучки в особняке Уолли Иммельмана. А так — если что, он не в курсе. Хороший повод съездить в Бирмингем, в дом престарелых, навестить мать.
— Вот что, Бакстер, ты ничего не знаешь, — сказал шериф. — Они тебе не говорили, а ты не говорил мне. Нужно прикрывать задницы, а то окажемся в дерьме по самые уши. Тебе в субботу есть кого арестовать?
— В субботу? Есть один урод в Розелии — по пятницам избивает жену до бесчувствия.
— Нет, нужен кто-то посерьезнее, — проговорил шериф. — Может, Хэнк Веблен? Бери его за взлом — тот, что в прошлом месяце, — и жарь все выходные напролет. Вот тебе и занятие.
— Хэнка, конечно, допросить не помешает, — согласился Бакстер. — Но он ведь позвонит адвокату — только мы его и видели. У него же алиби.
— Неужто в городе не найдется кандидата на сковородку? Подумай хорошенько, Херб. Если эти морды со своими жучками полезут в поместье «Старфайтер», тебе самому алиби понадобится.
— В субботу что-нибудь где-нибудь да будет. Уж я позабочусь.
Мысли дяди Уолли развивались в похожем направлении. Перспектива ехать на озеро Сэссеквесси с Евой и четырьмя девчонками совершенно его не привлекала.
— Послушай, Джоани, у меня на их счет нехорошие предчувствия. Ты говорила, они милые. Лапочки, так ты сказала. А по-моему, никакие они не лапочки. Я, по крайней мере, лапочек представлял иначе. А эти — настоящие чертовки! Например, та, которая Пенни, приставала с расспросами к Мэйбелл и прочей прислуге.
— Какими расспросами, пупсик? Я ничего не знаю.
— Типа, сколько мы ей платим, достаточно ли у нее свободного времени и хорошо ли с ней обращаются.
— Ах, вот что. Да, Ева говорила, что им это интересно. У них в школе задание — побольше узнать о жизни в США.
— В школе? Что это за школа за такая, где интересуются, сколько минимально я плачу прислуге и как часто я ее имею?
Вопреки всему своему жизненному опыту, тетя Джоан была донельзя шокирована.
— Уолли, неужели она спросила такое у Мэйбелл? Боже мой! Мэйбелл такая религиозная, дьяконица своей церкви! Да она из-за таких вопросов уволится!
— А я тебе о чем. Только это еще не все. Руби говорит, они выясняли, сколько в Уилме голубых, какой процент населения они составляют, белые они или черные и живут ли вместе, как семейные пары. В Уилме! Если об этом узнают, уйдет не только Мэйбелл. Я сам уйду.
— Ах, Уолли! — воскликнула тетя Джоан и тяжело опустилась на кровать. — Что же нам делать?
Уолли крепко задумался.
— Наверно, лучше все-таки уехать на озеро. Там никого нет и с расспросами приставать не к кому. И скажи Еве, чтоб, пока не поздно, приструнила своих девиц. Сколько в Уилме смешанных голубых пар? Господи Иисусе, да это просто предел.
Оказалось, нет. Не предел. В тот же день по приглашению тети Джоан в гости пришел преподобный Купер с супругой и дочками — знакомиться с племянницами Иммельманов. Но мероприятие явно не удалось. Его преподобие, пожелав выяснить, чему учат девочек в Англии, спросил, что они знают о Боге. Тетя Джоан, предчувствуя недоброе, хотела вмешаться, но не успела. Саманта отнеслась к вопросу священника более чем серьезно и с озадаченным видом переспросила:
— О Боге? Кто это — Бог?
Преподобный Купер, в свою очередь, также озадачился, и по лицу было видно, что такой вопрос ему задают впервые.
— Бог? Да знаете ли… Должен сказать… Должен сказать… — забормотал он.
Миссис Купер взяла дело в свои руки.
— Бог есть любовь, — неодобрительно поджав губы, сказала она.
Девочки посмотрели на нее с новым интересом. Кажется, будет весело.
— Значит, Богом можно заниматься? — осведомилась Эммелина.
— Что? Заниматься… Богом? — беспомощно переспросила миссис Купер.
Тетя Джоан слабо улыбнулась. Непонятно, что затеяли племянницы, но кажется, что-то нехорошее. Очень, очень нехорошее.
— Любовью занимаются, а раз Бог есть любовь, то и им тоже можно заниматься, — с ангельской улыбкой разъяснила Эммелина. — Если бы люди не занимались любовью, чтобы делать детей, они бы вымерли.
От ужаса миссис Купер не знала, что и сказать. Зато преподобный Купер знал и звучно заговорил:
— Дитя неразумное не ведаешь, что речешь! Это слова Сатаны, девочка, греховные слова.
— Ничего подобного! Это обычная логика, а логика греховной не бывает. Вы сказали, Бог есть любовь, а я…
— Мы все прекрасно слышали, что ты сказала! — воскликнула Ева так громко, что заглушила растерянное бормотание преподобного Купера. — И больше ничего слышать не хотим. Понятно, Эмми?
— Да, мамочка, — отозвалась Эммелина. — Но я все равно не понимаю, что такое Бог.
Последовало долгое молчание, которое нарушила тетя Джоан, спросив, кто еще хочет чаю со льдом. Его преподобие молился про себя, прося Господа о вразумлении. Как быть? «Устами младенцев» здесь совершенно не подходит. Какие ж это младенцы! Однако на него возложена определенная миссия, и надо ее как-то выполнять…
— Как сказано в Библии, Бог создал небо и землю. Это «Книга Бытия», 1:1. А мы все дети Господа… — начал священник, но Джозефина перебила:
— Представляю, какой был грохот. Большой Бах, трах! — Слову «трах» она придала странное, почти сладострастное звучание.
Ева не выдержала и, с той же яростью, какую испытывал преподобный Купер, крикнула:
— А ну-ка марш к себе!
— Я всего лишь хотела понять, что такое Бог, — мягко произнесла Джозефина.
Миссис Купер раздирали весьма противоречивые чувства, но южное гостеприимство все же перевесило.
— Ах, не обращайте внимания, — пропела она. — Все мы нуждаемся в истине.
Это утверждение Ева сочла сомнительным. Например, глядя на тетю Джоан, никак нельзя было сказать, что она нуждается в истине. Скорее уж, в вине. Не то, пожалуй, с ней еще удар случится.
— Простите, — сказала Ева Куперам, — но девочки пойдут к себе. Я больше не намерена терпеть их выходки.
Четверня, ворча, покинула комнату. Как только они удалились, преподобный Купер изрек:
— Полагаю, в Англии совершенно иная система образования. Я слышал, в английских школах каждое утро начинается с молитвы. Однако мне кажется, что детям совсем не читают Библию.
— Очень трудно воспитывать сразу четырех девочек одного возраста, — несколько невпопад ответила Ева в надежде извлечь из ужасного фиаско хоть какую-то выгоду. — Мы никогда не могли нанять няню.
— Бедняжки, — посочувствовала миссис Купер. — Какой ужас. То есть, в Англии совсем нет прислуги? Не может быть! А как же все эти фильмы, где сплошные замки и дворецкие? — Она повернулась к тете Джоан. — Видите, дорогая, как вам повезло с вашим папочкой-лордом. Он жил вместе с королевой в Сандрин… В том поместье, помните, вы говорили, куда они ездили охотиться на уток? Он же не мог обходиться без дворецкого — кто-то ведь должен открывать двери и все такое прочее. Как, кстати, звали того толстого дворецкого, который любил портвейн? Помните, вы рассказывали в загородном клубе, когда Сандра с Элом справляли серебряную свадьбу?
Сдавленный хрип, изданный в ответ тетей Джоан, свидетельствовал о серьезном ухудшении ее состояния.
Одним словом, день не задался. Ева в четвертый раз попыталась дозвониться до Уилта, но он не подходил к телефону. Ночью она почти не спала, ясно понимая — в Америку приезжать не следовало. Дядя Уолли с тетей Джоан понимали это не менее ясно.
— Завтра едем на озеро, — сказал Уолли, отхлебывая бурбон, налитый, как всегда, на четыре пальца. — Надо их спрятать от греха подальше.
Джозефина, ложась спать, обнаружила то, что сунул ей в сумку Сол Кампито. Маленький запечатанный желатиновый цилиндрик крайне не понравился ни ей самой, ни ее сестрам, которые, кстати, поклялись, что видят эту гадость впервые.
— Это может быть что-то опасное, — сказала Пенелопа.
— Что, например? — спросила Эммелина.
— Например, бомба.
— Для бомбы слишком маленькое. И мягкое. Если сдавить…
— Не надо! Вдруг взорвется. Тогда мы не узнаем, что там.
— Какая разница, мне это все равно не нужно, — пожала плечами Джозефина.
Сразу оказалось, что цилиндрик не нужен никому, и его решили выбросить в окно. Он упал в бассейн.
— Теперь, если это бомба, она никому не причинит вреда, — заметила Эммелина.
— А вдруг дядя Уолли утром захочет окунуться, и его разорвет на кусочки?
— Значит, так ему и надо, индюку, — сказала Саманта.