Все мои школьные друзья вздохнули с огромным облегчением. Мы так боялись Хекматияра, что единственной нашей "политикой" было желание, чтобы этого фанатика прогнали как можно дальше - на север страны или даже в Пакистан, ведь мы хотели свободно учиться и работать!
Прошла неделя, и телевидение передало репортаж о преступлениях коммунистов. В тюрьме Пули-Чархи совершались массовые казни заключенных без суда и следствия, свидетельством тому - сотни пар поношенной обуви, множество трупов... Тысячи людей, обвиненных в антикоммунизме, были схвачены, казнены и зарыты в безымянных могилах. Ходили слухи, что политических заключенных отправляли в Сибирь. Через несколько месяцев ко мне пришла попрощаться Анита. Моя любимая подружка была счастлива и полна надежд: они с мамой уезжали в СССР искать отца и даже продали дом, чтобы оплатить дорогу. Как же мне было грустно в тот день - я понимала, что они гонятся за призраком...
Прошло время, и Анита вернулась в Афганистан. Отца она так и не нашла.
Обстановка в столице была очень странной: с одной стороны, мы могли свободно передвигаться по городу, учиться, работать, с другой - испытывали на себе все ужасы войны с Хекматияром.
В 1993 году вооруженное противостояние обострилось до предела. Зимой в Афганистане дети не ходят в школу из-за сильных холодов, поэтому учебные здания превратили во временные убежища для семей, нуждавшихся в переселении. Южные, западные и центральные кварталы Кабула пострадали от бомбежек сильнее всего. Люди покидали свои дома и переселялись в северную часть города, кто-то уезжал в Джалалабад или в Пакистан. Началась настоящая межэтническая война. Пуштуны убивали хазарейцев, хазарейцы - таджиков... Главную ответственность за резню нес Хекматияр, целиком и полностью зависевший от пакистанских секретных служб, об этом знали все в Афганистане!
Чтобы посеять в городе ужас и панику, несколько молодежных банд отравляли овощи и фрукты, продававшиеся на рынках. Люди заболевали, кто-то даже умер, запуганные кабульцы не решались покупать свежие продукты у мелких торговцев. К счастью, одну из банд довольно быстро обезвредили: преступников арестовали, показали по телевизору, и страх постепенно отступил.
Ракеты падали на разные кварталы города. В день иногда бывало по триста, а то и по тысяче налетов. Больницы задыхались от количества раненых. Лекарств не хватало. Врачи работали сутки напролет.
В январе 1994 года силы Гульбеддина Хекматияра, объединившиеся с частями генералов Дустума и Мазари, предводителей хазарейцев, развязали новую кровавую кампанию.
1 января в 4 часа утра начались бомбардировки, длившиеся - без перерыва - ровно неделю, все это время мы провели в подвале, вместе с соседями. Во всем городе не было ни воды, ни электричества. Во время недолгого перемирия Кабул покинули иностранные дипломаты, мы же воспользовались передышкой, чтобы перебраться в северные кварталы. Тысячи людей, целые семьи в одночасье покинули свои дома. Противоборство продлилось почти семь месяцев, большая часть Кабула была разрушена, сожжена. Сгорел университет, один из самых больших в регионе. Разграбили и уничтожили университетскую библиотеку, вторую по значению в Азии. Обокрали и разрушили музей. И все-таки мы жили: я ходила в лицей, моя сестра Шакила вышла замуж в тот день, когда на Кабул упало 300 ракет.
Вынужденные жить на войне, мы стали безразличны к трагедии нашей страны. Нас как будто заморозили, и мы не заметили самой страшной опасности, которая нас подстерегала, - тайного движения студентов медресе, которые в конце 1994 года воспользовались схваткой за Кабул и захватили треть страны на юго-востоке.
* * *
Еще чуть меньше двух лет мы пользовались этой странной свободой в осаждаемом городе. Мне тогда было четырнадцать лет - столько теперь Рамике, моей маленькой ученице, которая снимает чадру, входя в комнату, садится на ковер и прилежно слушает стихи нашего знаменитого поэта Мохаммада Хафиза Ширази.
Весь мир - мой дом,
И в нем все люди - мне родня.
Здесь каждый человек стал другом для меня.
Под небом стран чужих, среди равнин и скал,
С сумою я бродил и истину искал.
Из кладезя наук черпнув воды холодной,
Я разум свой питал идеей плодотворной.
Рамика запишет стихотворение под мою диктовку, а потом будет рассказывать наизусть.
Она достигла того возраста, с которого талибы применяют к женщинам свой чудовищный декрет: "Все молодые девушки должны быть замужем". Кажется, в прошлом году в соседнем с нами доме в дверь одной из квартир постучала женщина. Это была одна из "загонщиц" - тех, что искали для талибов юных незамужних афганок. Мать семейства, открывшая дверь, была дома одна с тремя дочерьми. В квартиру ворвались талибы. Они так избили несчастную женщину, что она потеряла сосание. Девушек похитили. Негодяйка поклялась перед соседями, что эти девушки - жены ее сыновей и она имеет право жить вместе со своими "невестками"!
Папа запретил нам самим открывать дверь незнакомым людям - теперь это делают он и Дауд.
В дьявольскую ловушку попалась и моя двоюродная сестра. Ее домогался один талиб, он настаивал, угрожал всей семье, так что бедняжка вынуждена была соединить свою судьбу с другим человеком (он был намного моложе нее), хотя в тот момент вообще не собиралась выходить замуж.
Я знаю множество подобных историй, страшных и просто печальных, разрушивших судьбы моих сверстниц. Я смотрю в окно вслед идущей по улице Рамике и думаю, что сегодня вечером буду молиться и просить Аллаха, чтобы Он вернул свободу женщинам.
Я изменилась. Стала взрослой.
Глава 6
ОХОТА ЗА ВОЗДУШНЫМ ЗМЕЕМ
Папа очень беспокоится с тех пор, как мы открыли нашу школу. Он молчит, понимая, как новое дело важно для Сорайи, Дауда и меня. Даже мама взбодрилась и ожила. Единственное, что позволяет себе наш бедный отец, это грустно посетовать:
- Ах, какие славные были времена, когда вы ходили в школу и я водил вас на уроки английского! Сегодня вы пытаетесь хоть чему-то научить этих детей, тайком, как воры, но они все равно никогда не узнают всего того, что знаете вы! И тогда времена были нелегкие, но теперь...
Он словно держит на своих плечах все тяготы мира...
Ученики приходят в наш дом каждый день, и жизнь совершенно изменилась. Мама, которую мы вначале старались не тревожить, помогает нам по мере сил. В полдень она готовит для детей, ей нравится смотреть, как они едят. Мама даже подбадривает наших учеников, когда они расходятся по домам:
- Все хорошо! Вы молодцы! Учась, вы сражаетесь.
В доме изменилось кое-что еще: к нам теперь часто заходят соседки. Раньше они обращались к маме, когда болели, но с приходом талибов все изменилось: постепенно у мамы закончились лекарства и пациентки перестали приходить, к тому же все мы жили в постоянном страхе. И вот сегодня мама снова может принимать пациенток, ничем не рискуя: женщины не выдадут школу, куда ходят их собственные дети. Опасность и так слишком велика! Рискуют в первую очередь девочки, да и мальчики тоже. По городу ходят ужасные слухи. Рассказывают, что в Кабуле исчезают маленькие мальчики, некоторых находят изувеченными или убитыми. Талибы будто бы похищают их для торговли человеческими органами. "Говорят" ... в Кабуле вообще много чего "говорят". Будь у нас хотя бы независимая газета, как при Шакиле, она провела бы свое "расследование"... Впрочем, это всего лишь пустые мечты: Кабул в глухой осаде, люди шепчутся, никто ничего точно не знает.
До прихода талибов я проходила практику в газете Шакилы, а когда мне было тринадцать, мы решили издавать свою газету. В то время в стране не было ни одного издания для молодежи, и мы хотели восполнить недостаток информации. Мы делали нашу газету дома - Фарида, Мериам и Сабир, а моя старшая сестра помогала нам. Газета выходила раз в три недели и называлась "Фажер", что по-афгански означает "заря". Единственный экземпляр, написанный вручную, ходил по рукам в квартале и в школе, среди друзей и знакомых и возвращался ко мне много месяцев спустя, совершенно растрепанный, часто отсутствовали фотографии звезд... К последней странице мы всегда приклеивали конверт, чтобы читатели могли вложить туда записи с пожеланиями и оценками, что позволяло нам включать в следующий номер интересующие их сюжеты.
Мы переписывали статьи по женской проблематике из иранских газет, давали информацию об учебных заведениях и профессиональной подготовке. Были в газете и развлекательные рубрики о моде, макияже, музыке. Я вырезала фотографии кинозвезд и манекенщиц. Мы рассказывали о новых книгах и дисках, помещали забавные истории из жизни индийских и американских актеров. Старшие сестры, особенно Шакила, помогали мне в освещении политических проблем, писали статьи на общие темы.
Талибы вошли в Кабул, когда я заканчивала работу над последним номером года. Мужества завершить работу мне не хватило... Это сделали за меня Фарида и Дауд. Брат пытался вселить в меня веру в то, что не все потеряно. Он хотел, чтобы я продолжала работать над газетой, но я потеряла всякое желание. Откуда брать новости, если вся пресса подцензурна? Мы отрезаны от остального мира, разве что Дауд изредка получает письма от друзей, эмигрировавших в Германию, Лондон и Голландию, да приходят весточки от Вахида из России. Иногда мы тайно слушаем радио. Эта пустота повергает людей в оцепенение. Дауд говорит, что о Кабуле все забыли. Его друзья утверждают, что в столице больше нет афганцев - только пакистанцы.
Всякий раз, когда мы с Даудом и Сорайей обсуждаем, что могут думать о нас жители других стран, брат высказывается, как законченный пессимист:
- Ты полагаешь, их это волнует? Не думаю. Они даже не знают, где находится Афганистан! Они наверняка не верят, что весь этот ужас с нами действительно происходит. Им все равно. Даже афганцам, которые живут за границей.
Дважды нам повезло: приятель Дауда, работающий в компании "Эйр Ариана", привозил журналы из Арабских Эмиратов. Эта авиакомпания по-прежнему работает, но самолеты летают только в Исламабад, Дубай и Саудовскую Аравию, кроме того, они уволили всех женщин. Два журнала за три года - хилый источник информации!
У Фариды есть одна потрясающая способность - она сама задает вопросы и тут же сама на них отвечает. Именно она подает нам гениальную идею:
- А что, если мы снова начнем выпускать газету? Что ты об этом думаешь? Давай, соглашайся!
Фарида предлагает надеть чадру и отправиться в город на поиски информации для нового номера газеты. Дауд примет участие в общей работе достанет бумагу, напишет заголовки своим красивым почерком.
Нам будет не хватать Шакилы. Ее уверенность в себе и улыбка помогали жить всем членам семьи, но она вышла замуж и покинула дом. Увы! Шакила всегда помогала нам с сестрой делать домашние задания, следила за нашей успеваемостью. Она обожала музыку и кино, благодаря ей папа водил нас на новые фильмы. Шакила была прекрасной студенткой, ей все было интересно в жизни. В одиннадцать лет она стала лучшей в классе по русскому языку: ее пригласили в СССР, Вахид метал громы и молнии, но сестра все равно поехала.
Моя сестра начала работать в независимой газете, еще учась в университете. С каким удовольствием я вспоминаю сегодня то время, когда проходила практику в ее редакции! Мне было тринадцать, и мы вместе отправлялись в газету, несмотря на ракетные обстрелы, разрушавшие Кабул. В 1994 году мы начали осознавать, насколько серьезны противоречия между разными группами сопротивления. Самый яркий пример - неудавшаяся попытка государственного переворота: 1 января узбекские части генерала Дустума и ультрафундаменталисты Хекматияра попытались свергнуть президента Раббани, таджика по национальности, которого поддерживали войска командующего Массуда. Журналисты окрестили этот эпизод "пятой битвой за Кабул". Миллионы людей на дорогах, бегущие от войны... Попытка переворота провалилась, в июне Массуду удалось отогнать фундаменталистов от столицы, но Шакила говорила, что мира мы не дождемся.
- Пакистан не допустит сильной власти, основанной на надежном союзе между моджахедами. Он хочет, чтобы страна оставалась разобщенной, раздираемой противоречиями. Пока Афганистан сотрясают племенные войны, Пакистан может беспрепятственно проводить агрессивную политику по отношению к Индии, пользуясь поддержкой Соединенных Штатов. Американская политика в Азии - страшная ошибка.
Однажды утром, в газете, мы узнали трагическую новость. Мирваис Джалиль, афганский журналист, работавший на Би-би-си, был убит Хекматияром. После обеда мы отправились в больницу взглянуть на его тело. Прежде чем убить, несчастного жестоко пытали. Один иностранный журналист, сопровождавший Джалиля, рассказал, как все случилось: Джалиль снимал пакистанских и арабских наемников, сражавшихся у Хекматияра, и тот решил запугать прессу, одновременно скрыв все следы пребывания иностранцев среди афганских экстремистов.
Каждый вечер Шакила рассказывала нам истории, которые услышала в университете и в редакции газеты. Я слушала с жадным интересом и часто использовала рассказанное сестрой в нашей газете. В память мне врезалась одна история - "случай" с госпожой Зарминой.
Это произошло при коммунистах. Госпожа Зармина работала уборщицей в кабульском Департаменте общественного транспорта. Эта добрая и честная женщина была неграмотной, но вступила в коммунистическую партию, в ячейку у себя на работе, это было обязательным условием для всех сотрудников. Вступая в партию, она дала клятву никогда не лгать своим начальникам и не предавать партию. Однажды, убирая помещение, она случайно услышала разговор директора департамента с его заместителем и несколькими ответственными сотрудниками. Зармина поняла, что они обсуждают перепродажу запасных частей, а это было строжайше запрещено. Директор просил своего заместителя сделать так, чтобы автобусы, принадлежащие государству, чаще ломались, тогда их можно будет списывать и разбирать на запчасти.
- Будем продавать моторы и запчасти, а деньги пойдут нам.