На праздновании одного дня рождения гости, как это принято у афганцев, принялись распевать куплеты. Некоторые были уроженцами Кохистана, другие жили в Кабуле. Первые поддерживали сопротивление, вторые прокоммунистическое правительство.
Одни пели:
Славный юноша на танке смело рвется в бой,
Славный юноша афганский горд своей судьбой!
Он за Родину в Паншере будет воевать,
В путь героя провожает плачущая мать.
Их идейные противники отвечали:
Я в саду цветущем нарвала букет,
Вдруг меня окликнул воин-моджахед.
Вежливо и робко чаю предложил,
И в мою корзину розу положил.
* * *
В конце зимы пресса сообщила, что молодые люди могут записываться в университет и приходить на вступительные экзамены. Военные патрули рыскали по городу, абитуриентов задерживали и допрашивали на многочисленных контрольных пунктах.
Вахид отвез Дауда и еще нескольких ребят из нашего квартала в университет в своем джипе - патрули не останавливали армейские машины. Впрочем, попасть на экзамен означало сделать полдела, потому что письменные работы юношей оценивались предельно строго. Правительство шло на все, чтобы забрать в армию как можно больше молодых ребят!
Весь день мы провели в тревожном ожидании. К вечеру наконец вернулся довольный Дауд. Он кончил свой класс в лицее вторым и имел все основания смотреть на будущее с оптимизмом. Брат выбрал экономический факультет и успешно сдал вступительные экзамены. Студент университета получал студенческий билет и официальную отсрочку от службы в армии на три месяца. После сдачи экзаменов в конце каждого семестра отсрочку либо продлевали - в случае успеха, либо отменяли, если студент проваливался.
Первый семестр Дауд закончил лучшим на курсе. Как любой отличник, он имел право получить стипендию и поехать учиться в СССР. Мой брат не хотел покидать семью, но папа настаивал - он по-прежнему боялся, что Дауда заберут в армию. Но Дауда вообще не отметили - ведь он не был членом партии! Брат повздорил с секретарем Комитета молодых коммунистов, считая, что с ним поступают несправедливо, но ответ был один: "Для тебя денег нет!"
В конце концов в дело вмешался наш отец. Он поднял такой шум, что Дауду выделили стипендию и дали направление на учебу - но не в Москву, а в столицу Таджикистана Душанбе.
Брат согласился и правильно поступил, потому что правила призыва на срочную службу изменились без предупреждения. Все студенты - будь то дети министров или простых афганцев - обязаны были отслужить в армии шесть месяцев. Теперь правительство решило, что любой афганский мужчина по мере необходимости должен идти в армию на два года. Какое счастье, что Дауд был уже в Таджикистане!
Связь между нами не прерывалась. Время от времени брат звонил домой. В конце года он приехал на каникулы в Кабул и рассказал нам, в какой нищете прозябают жители Душанбе. Наши руководители всегда утверждали, что люди в СССР живут замечательно, а народ был задавлен тяжелой бедностью.
- Я встретил одну женщину, которая работала в колхозе за два рубля в день! - ужасался Дауд. - Тамошние преподаватели готовы поставить тебе пятерку за ничтожный подарок. Продав джинсы, можно год жить в Душанбе на эти деньги. Все афганские студенты привозят с собой джинсы, солнечные очки, зонтики... Любая вещь, купленная здесь или в Пешаваре, стоит там целое состояние. Даже щипчики для ногтей. Или пачка жевательной резинки!
В студенческой среде Таджикистана, по рассказам брата, царила мода на все советское.
- Самые богатые ребята женятся на русских, дают русские имена своим детям - Наташа, Валентина, Алексей, Иван.. Так внедряется программа советизации общества. Молодых таджиков отсылают в Москву, а их места занимают русские.
Дауд объяснил, что из-за такой политики Таджикистан, получивший в 1991 году формальную независимость от Москвы, сталкивается с тяжелой проблемой национальной самоидентификации.
Через год, в августе 1992 года, брат вернулся в совершенно другой Кабул: коммунистическое правительство пало под давлением союза моджахедов, но фундаменталист Хекматияр осаждал столицу, обстреливая город из ракетных установок.
Дауду пришлось очень нелегко в эти каникулы - он забыл, что такое война, не понимал, почему мы не боимся, а мы просто привыкли...
Чтобы не оказаться на линии огня в собственной квартире, мы проводили большую часть времени в комнате на западной стороне. Однажды - было около часа дня, мы закончили обедать и сели перед телевизором пить чай - две ракеты упали прямо напротив нашего дома. Мы всегда оставляли окна открытыми, чтобы не вылетели стекла, а вот у соседей они разлетелись в пыль.
Мы кинулись прятаться в коридор - только там нам был не страшен дождь осколков. Из-за взрывов ракет начался пожар, загорелся пол и у нас в квартире. Мы начали заливать огонь водой, передавая ведра из рук в руки, и тут появился Вахид.
- Все живы, никто не пострадал?
Мама и Дауд в один голос закричали на него:
- Откуда ты взялся? Зачем вышел на улицу в такой момент?
- Идет война! Я приехал, чтобы помочь соседям - люди вышли из домов, тушат пожар, есть раненые и один убитый.
Один из наших соседей, недавно женившийся, был тяжело ранен осколком снаряда в бедро.
Вернувшись в гостиную, мы увидели, что противомоскитная сетка в нескольких местах пробита осколками навылет.
Солдаты из части моджахедов, расквартированной в нашем квартале, помогли жителям справиться с огнем и отправили раненых в больницу. Через два часа отключили электричество. Вечером, слушая новости по транзисторному приемнику, мы узнали, что в тот день на Кабул упало сто пятьдесят ракет, погибли двадцать кабульцев, около ста пятидесяти человек были ранены. Дауд заявил:
- Я хочу уехать из Кабула, хочу завершить учебу.
На следующий день, несмотря на бои в городе, он отправился за визой в Министерство иностранных дел, взял билет на самолет и через неделю улетел в Душанбе через Ташкент. Когда брат уезжал на каникулы, ему сказали, что новое афганское правительство ненавидит Советский Союз и власти Кабула не позволят ему вернуться в Таджикистан. Многие студенты находились в таком же положении, но, к счастью, МИД не стал чинить препятствий - лишь бы учеба была заранее оплачена советской стороной.
Дауд оставался в Душанбе до осени 1992 года. Когда он вернулся, ему исполнилось двадцать три года. Силы командующего Массуда все еще удерживали Кабул, а фундаменталисты Хекматияра подвергали город жестоким ракетным обстрелам. Гражданская война продолжалась...
* * *
Ни один кабульский мальчишка не залезает больше на крышу, чтобы поймать ветер и полюбоваться воздушным змеем над своей головой. Талибы запретили и это. Однажды они, пожалуй, и птицам прикажут не летать в небесах...
Двадцать лет в нашей стране идет война. Четыре года мы сидим взаперти! Неужели в 2000 году, когда мне исполнится двадцать лет, мы все еще будем воевать? Друзья Дауда, живущие за границей, пишут, что мир о нас забыл. Мы живем, забившись в норы, как крысы, талибы взяли верх, в их тренировочных лагерях все больше пакистанцев.
Би-би-си сообщает, что американцы подвергли эти лагеря массированным бомбардировкам в наказание за нападение на их посольства в Африке.
Но Америке безразличны мы, афганцы, им все равно, что талибы убивают наших женщин и мужчин.
В одной из передач Би-би-си рассказало, что правительство движения талибан облагает торговцев опиумом 20-процентным налогом, - это одна из главных доходных статей их бюджета.
Наша страна попала под власть организованной преступности. Когда-то папа пытался вселить в наши души надежду, говоря: "Пройдет две недели... Три месяца... Полгода..." Так сколько же лет должно пройти, чтобы кошмар наконец прекратился?!
Не могу не думать о тысячах будущих талибов, которые растут и взрослеют вокруг нас.
Несчастные маленькие афганцы, бедная наша страна, как украшали твое небо воздушные змеи...
Глава 7
ВОЗВЫСЬ СВОЙ ГОЛОС, АФГАНИСТАН!
Включаешь радио на волне шариатского радио - и по спине пробегает холодок страха. Они говорят: лишать человека свободы несправедливо, следовательно - отрубить вору руку милосерднее, чем сажать его в тюрьму: так он сможет работать и кормить семью... А если завтра на одной из кабульских улиц мальчишка украдет хлебец, потому что его мать - вдова, лишенная мужской защиты, не имеющая права работать, кому талибы отрубят руку?