Потом резко садиться. Я успеваю только открыть глаза, когда он впечатывается в мой рот поцелуем, обхватывает ягодицы, и заставляет приподняться, и тут же опускает на свой член.
Я кричу в его губы, от острых ощущений. От болезненной переполненности. От волнительных чувств. От жёсткого распирания. И от крышесносного, убивающего на повал, темпа который он задаёт, сам толкаясь снизу.
Он привык доминировать, и мои игры, его порядком раззадорили. Кир зарывается рукой в мои распущенные волосы, и оттягивает назад, так что голова откидывается, и я выгибаюсь ещё круче, уперев руки в его колени позади.
Это было что-то невероятное!
Я натянутая словно тетива на луке, и нанизанная на стержень, словно бабочка на иглу, дрожала, всем телом, когда он без устали вбивался снизу. Кости трещали, мышцы ныли, казалось ещё чуть-чуть, и я не выдержу этого напора, сломаюсь пополам. Позвоночник мой треснет посередине. Твёрдый член входит, и так чётко ощущается внутри, что, кажется, что только он и держит меня. Я уже просто не двигаюсь, наслаждаясь бешеной скачкой, которую затеял Кир. Я просто не могу выдержать этого быстрого, невозможного темпа. Из моего горла рвутся уже не стоны, и не крики. Хрипы. Сил не остаётся, и тогда он отпускает мои волосы, и наоборот прижимает к себе. Я с благодарностью кладу голову на его плечо, и перевожу дух.
— Устала, красивая? — почти прекратив движения, хрипит Кир, поглаживая мою взмокшую спину. Его член замирает внутри, а я замираю в его объятиях.
— Устала, но останавливаться не хочу, — бормочу в его шею, и просто физически чувствую, как новая порция влаги вырывается между ног, обтекая его член.
— Может, отдохнёшь? — спрашивает Кир, и ловко переворачивает меня, подминая под себя, не разрывая контакта.
Моя истерзанная спина, касается матраса, я блаженно потягиваюсь под ним, разминая затёкшие мышцы.
Тянусь губами к нему, и он тут же накрывает их в своей властной манере. Языком оглаживает весь рот, и сплетается с моим. Этот поцелуй так увлекает меня, что когда он снова толкается в меня, я вскрикиваю, почувствовав, как ожил во мне его член. Кир закидывает мои ноги на свои плечи, и прижимается ближе. Становиться снова болезненно-сладко, от глубоко проникновения.
Он медленно и тягуче толкается, рассматривая моё лицо.
Как я ловлю воздух ртом, и протяжно стону его имя. Впиваюсь рукам в его плечи, такие напряжённые, просто каменные.
Как закатываются мои глаза от очередного толчка, и воздух вылетает со свистом, от его натиска.
Он словно в очередной раз проверяет мою реакцию, как будто сомневается в моей искренности.
Но я искренне бьюсь под ним словно в лихорадке, особенно когда он наращивает темп. Мечусь под тяжёлым телом, выкрикивая его имя. Разрядка накрывает как лавина, неотвратимо, неизбежно. Голос хрипит от криков, а тело просто отказывается подчиняться. Последний выгиб. Последнее напряжение. Сжимаюсь. И всё. Растворяюсь. Растекаюсь под ним. Блаженно выпуская хриплый стон.
Он быстро догоняет меня, и наваливается сверху, но тут же переносит вес на локти и отталкивается, ложиться рядом.
39
Просыпаюсь от вкусного аромата, чего-то жареного. Аппетит, в моём случае приходит вместе с ароматом. Ещё глаза не открываю, а уже понимаю, что жуть, какая голодная.
Приоткрываю глаза. Я укрыта теплым одеялом, из под которого торчит только мой нос. Кира нет рядом, поэтому, скорее всего, он причина всех этих аппетитных ароматов, что разбудили меня. Сажусь, потираю глаза. Как уснула, не помню. Только взрыв эмоций, и всё. Кстати тело так характерно ломит, как будто точно после взрыва. И между бедер саднит.
Ледокол знатно вчера прошёлся по мне.
Из-за закрытых, тяжёлых занавесок, проглядывает полоска света, немного освещая большую спальню. Шарю по полу взглядом, в поисках пригодной одежды. Тут и там валяются мои вещи, вещи Кира, полотенца.
Выбираю большое белое полотенце, и плетусь в коридор, завернувшись в него. Там валяется другая часть моего гардероба, верхняя. Подбираю футболку, куртку вешаю на крючок вешалки. В брошенном рюкзаке, нахожу телефон. Время почти одиннадцать утра. Надо приводить себя в порядок, да за Андрейкой ехать, к родителям.
Прихватываю все свои вещи, и иду в ванную, по дороге украдкой заглядываю в светлую кухню. Кир стоит возле плиты, спиной ко мне. На нем только свободные штаны, И я невольно залипаю на эту могучую спину, расчерченную черными узорами, с рельефными мышцами, и вспоминаю свою вчерашнюю фантазию.
Спешу ретироваться в ванную. Встаю под тёплые струи душа, и вспоминаю в деталях вчерашнюю ночь, начиная с разговора с парковки, и заканчивая фееричным последним разом.
Что же получается теперь у нас отношения?
Или нет?
Ведь кое-что изменилось вчера. С его стороны вообще можно всё это расценивать как признание. И его желание, перевезти меня к себе, и обещание, что я ему не надоем, и вспышка ярости, когда я просила не убивать Юру. А то, что он меня сравнивает с зависимостью, это как?
Хотя… Всё это может только мне казаться, и страшно обжечься. Ведь ставил он меня уже на место, вдруг и сейчас рассмеётся и скажет, что я просто принадлежу ему, и если он хочет, будет нежным, не захочет, я могу и потерпеть. А я так хочу, чтобы он всерьёз мой заинтересовался, потому что, я то уже точно вляпалась «по самое не хочу»!
С таким раздраем я вышла из душевой, обтёрлась насухо, и глянула на себя в большое зеркало, что висело над раковиной.
Матерь Божия!
Недаром у меня всё болит. Вся кожа в засосах, укусах. На шее, груди, животе. На руках синяки. Поворачиваюсь спиной, и там такая же картина.
А мои бедные ягодицы! И это сделал один человек.
— Кир! Ты варвар! — вылетаю из ванной, так и не одевшись, только в полотенце завернувшись.
Он вопросительно смотрит на меня, обернувшись от плиты.
— Как можно быть таким пещерным человеком? — откидываю с груди влажные волосы, указывая на синяки.
Он выключает плиту, и разворачивается всем корпусом.
— И тебе, доброе утро! — криво улыбается и ловким выпадом, сгребает меня к себе, ухватив за шею.
— Неужели нельзя быть аккуратней, — негодовала я, заглядывая в холодные глаза, пытаясь оттолкнуть этого нахала.
— Вчера ты не возражала, — хмыкает он, разглядывая моё гневное лицо. — И даже умело распалила меня. Будишь зверя, не стони от царапин от его когтей!
— Зверя? — офигела я. — Да я приятно тебе хотела сделать!
— А кто говорит, что мне неприятно было, — усмехается и подцепляет моё полотенце, оно падает к моим ногам. — Ну, давай поцелую, где больно!
— Кир! — прикрываю грудь. — Я вообще-то есть хочу!
— Думать надо было, когда в одном полотенце вылетала, — ворчит он, склоняясь надо мной. — Блядь, грёбаная Виагра!
— Кир… — а больше ничего не успеваю сказать. Теплые губы накрывают рот, затягивают в дурманящий водоворот. Все мысли прочь. Остаётся только нарастающая жажда. Я откликаюсь на его призыв. Прижимаюсь обнаженным телом, зарываюсь пальцами в короткие волосы на затылке.
Всё глубже и глубже, в этот водоворот.
Ну как тут откажешь, когда каждое прикосновение простреливает током. Несётся по венам бешеной энергией. Ноги тут же подгибаются, слабеют, словно вместе с поцелуем, он пьёт мою волю.
Неужели я тоже так на него действую?
Когда вместо нервов оголенные провода?
Вместо крови кипучая лава?