Тома
Руслан провел меня до самого порога. Только здесь, уже на лестничной клетке, когда я открыла дверь общего с соседями тамбура, было нормально видно. При свете яркой лампы я еще раз проскользила по плечам и по рукам, по красивому, хотя и угловатому, щетинистому лицу. Это лицо я буду помнить долго. И не удивлюсь, если стану ворочаться сегодня до позднего часа. Не смогу уснуть, вспоминая, как пахнет его тонкая рубашка. Такая белая и безупречная.
— Ну вот и все, — выдохнула я. — Здесь мой дом. Тут я и живу.
— Понятно, — повторил за мной Руслан — все так же неохотно выдохнул, как будто не хотел прощаться. Думаю, я его уже конкретно достала своими проблемами. Может, он ждет, что я предложу ему денег хоть за бензин. — Если хочешь, я могу тебе дать немного денег, Тома.
Что?
Нет.
Нет, но… На самом деле — да. Определенно да, ведь как же мне нужны были в тот вечер деньги. Но я не могла их взять у Руслана. Только не у него. Ведь это я его должница. Я должна ему и так. А он… берет и предлагает мне денег после всего того, что сделал для меня.
Я для него обуза. Якорь. Он хочет поскорей от меня откупится, как от побирушки Это понятно.
— Нет, что ты. Не стоит, — поджала я губы в попытке улыбнуться. — Это очень благородно с твоей стороны, но не стоит.
— Ты уверена? Ведь я помню, что тебе выплаты задержат из-за врачебной комиссии. Ты ведь не виновата. У тебя небось и средств к существованию не осталось.
Этот человек, сам того не понимая, бил меня ниже пояса. И хотя ногами шевелить я не могу — боль я ощущаю четко. Ее там больше, чем было раньше. Особенно в такие минуты.
— Ничего, мы справимся.
— У?
— То есть… — Я оговорилась. По привычке сказала "мы". А не следовало. Впрочем, какая уже разница? Он уходит. А денег я не возьму. Уже твердо решила. — Я хотела сказать, что выберусь как-нибудь.
— Само собой, решать тебе. Я не стану заставлять и пихать тебе деньги в дверную щель. Но… Если что, мое предложение в силе.
— Спасибо, Руслан. — Я едва удержалась, чтобы не всплакнуть от чувств. Он оказался слишком хорош, чтобы я легко все отпустила. Слишком хорош. Чересчур хорош. И такой реальный… — Я тебе за все предельно благодарна, но теперь тебе пора. Разве не так? Ты же спешишь. Тебе надо везти свой генератор.
— Да я всегда куда-то спешу. Все спешу… — вздохнул он, потирая подбородок. — И кстати, там не генератор, а компрессор.
— Да я знаю. Это шутка такая.
— Ну да, — улыбнулся он, как раньше. — Я ведь помню. Ты на инженера училась.
— Точно. Я — инженер. — Я игриво отдала честь ладонью, словно была как минимум военным инженером в отставке. А затем ловким жестом протянула эту же ладонь вперед, чтобы пожать мужскую руку. Руслан ответил тем же, и мы все закончили рукопожатием на прощание. — Спокойной ночи, Руслан Николаевич. Если эта ночь для вас окажется спокойной, конечно. Желаю вам откапиталить агрегат до нового состояния. И чтобы ваши деловые партнеры были поражены той скоростью и тем качеством, с которыми нефтебаза приняла, а затем переработала тысячи тонн нефтепродуктов.
— Ха-ха-ха… — смеялся он, все так же пожимая мою узкую женскую ладонь. Она просто терялась в его ручище. И я смотрела на то, как сверкает его белозубая улыбка. Как отсвечивает голубым его запонка на манжете. Как…
Стоп. Тут что-то не так.
— Руслан, у тебя манжет порвался.
— Что? Где?
— Да вот же, смотри.
Я стала рассматривать край белого рукава, который явно пострадал в ангаре. Было несколько разрывов по шву. Возле прорези под запонку. И еще в паре мест неподалеку. Как жаль, что такая хорошая одежда порвалась.
— Блин! Серьезно… — расстроился Руслан, подняв запястье на уровень глаз. — Твою ж дивизию. Я только первый раз ее надел.
— Новая рубашка?
— Новая. И дорогая. Взял ее в бутике. Брендовая. Специально в банк надел, чтобы фирму лучше представить. Хотел нам новый тариф выбить через управляющего. Руководитель там женщина. Вот и надеялся напустить на нее немного чар и забить баки.
— Уверена, что у тебя бы получилось.
— А в итоге порвал рубашку на работе. Вот же я свинья. Ну как так угораздило — просто разорвать. Хоть запонка осталась целой.
— Она с аквамарином?
— Ага. С аквамарином.
— Ты их у нас где-то покупал? — пыталась я продлить разговор и отвлечь Руслана от плохих мыслей. Было жаль, что он расстроился. Да еще и я сама же стала поводом — это ведь я заметила проблему. Хотелось как-то замять произошедшее. — Дорого стоят такие? Они ведь идут как ювелирные украшения?
— Это не я покупал. Подарок на день рождения.
— О…
Мне сразу представилось, кто бы мог такое сделать — подарить ему запонки. Это был точно не Петрович или кто-то с работы. По крайней мере, из тех, кого я видела. Если жены у Руслана нет. То это может быть невеста. Его девушка.
— Я в таких вещах не сильно разбираюсь. Мне простые формы ближе. Грубая техника. Мазут. Железо. Бетон, — иронизировал он над собой. — Я человек практичный. Люблю работать руками, пахать. А все эти побрякушки — это скорее бабское дело.
— Я понимаю.
— И эти запонки мне подарила… — задумался Руслан.
И я сразу опустила взгляд. Зря я об этом заговорила. Сейчас он меня обрадует существованием "ее". Впрочем, может, так даже и лучше. Я разрушу свои замки из песка, перестану лелеять иллюзии в голове. Что он холост и этой ночью будет занят только железяками.
— Ладно, это не мое дело. Извини, что спросила. Ты можешь мне не говорить.
— Их мне подарила мать.
Он это сказал, и мне сразу полегчало. Просто тяжесть с сердца упала. Хотя бы немножко эта мечта будет жить — что у него нет никого, кроме работы. И меня. Если так можно было выразиться.
— Подарок мамы — это важно.
— Да, конечно. Ты права. Долг перед родителями — это святое. Может, я и не похож на маменькиного сынка. Я не всегда ее слушал, о чем часто потом жалел, но…
— Ты любишь свою мать, и эти запонки тебе напоминают о ней.
— Именно так.
— Что ж… — Я понимала, что время давно исчерпано. Он должен уезжать, а я никак не отпускаю. Уже и про запонки поговорили. И про маму. — Ты не расстраивайся так из-за рубашки. Ее можно…
— Да я не особо расстроен. Выброшу ее. Куплю новую.
— Что?! — подскочила я в кресле. — В каком это смысле "куплю новую"?!
— Дык она ж порвалась. Не ходить же мне с порванным манжетом.
— Руслан, ее можно зашить!
— Зашить? — засомневался он. — Да ну. Это нереально. Следы останутся. Будет колхоз какой-то. Это разве что ателье специальное искать. Но мне некогда таким заниматься. Да и стоить оно будет, наверное, как новая рубаха.
— Не говори ерунды! — Ухватившись обеими руками за манжет, я стала его внимательно рассматривать под светом лампы в тамбуре. И в голове созрел шикарный план, как отплатить мужчине рядом. За все добро, которое он сделал для меня в тот день. — Я отлично все зашью! Очень быстро и качественно! Все бесплатно!
— Чего?
— Чего-чего? Швея — не слышал о такой профессии?
— Ты швея?
— А ты думал, я просто на каталке езжу и пенсию по инвалидности получаю?
— Ну…
— А как я, по-твоему, должна еще и сы… — Я чуть не проболталась. Снова. — Кхм. Заходи ко мне, я мигом все исправлю. Тонкой белой нитью. Ты не отличишь от заводского шва. И вообще никто не отличит. Все будет в лучших традициях брендовой одежды.
— Ты это серьезно? — был обескуражен мой ночной клиент. — Что, вот прям как новая будет выглядеть? Никаких тебе заплаток и…
— Раздевайся. Это все, что от тебя потребуется. Остальное сделаю я. Тома свое дело знает.
Все это было сумбурно.
Я не ожидала, что он войдет в квартиру. Что все это зайдет настолько далеко, что придется оправдываться за бардак и разбросанные ткани. Но упустить возможность отблагодарить Руслану за доброту я точно не могла. И мне было плевать, что он подумает обо мне как о хозяйке очага. Пускай критикует за беспорядок. Быть швеей и при этом не помочь зашить манжет на мужской рубашке — это свинство с моей стороны. Натуральнейшее свинство. Ведь он этого сделать не может, а я вот напротив — могу. Редкий случай. Надо пользоваться.
— Подожди, я сниму туфли.
Он воспитанно присел на корточки и стал развязывать шнурки на черных лаковых туфлях. Возле грязных и потертых Роминых кроссовок эти туфли выглядели, словно музейный экспонат. Ну или как минимум новый мерс возле видавшего виды запорожца.
Блин блинский! Возле Роминых кроссовок!
Хоть бы он ничего не заметил и не стал мне задавать неудобные вопросы. Ромка сейчас дома, но делает уроки. Дверь закрыта, но обувь в коридоре. Значит, он покушал, с кухни пахнет разогретой гречкой. Кроссовки на коврике, портфеля нет. В общем, буду надеяться, что сына не выбежит сейчас в гостиную с криками: "Мама, я сегодня получил пятерку по контрольной!"
— Руслан, не надо разуваться! Не надо! Заходи как есть, у меня все равно не убрано!
— Ну что ты. Как-то неловко. Я же в этой обуви в ангаре был. Половину нефтебазы оббегал. А теперь вот по квартире человеческой ходить в них буду, в этих туфлях.
— Да они же чистые… Я вон вообще на колесах заехала, а они у меня не снимаются.
Шутила как могла. Шутила и краснела. Ведь на самом деле это раскладушка для машины. Я ее на выход только беру. Дома у меня домашнее кресло. Но оно все равно сломано. И стоит аж в спальне. Господи, мысли скачут словно лошади по полю.
— Только, это… — снимал с себя Руслан пиджак. Попутно осматриваясь в моем логове. — Все эти пошивы и так далее — оно не займет много времени? Может, мне лучше рубашку дома постирать и завтра тебе привезти, когда она хоть чистой будет?
— Ты при мне стесняешься раздеться? Женских глаз стыдишься? — брала я быка за рога, сдувая с лица локон. А у самой уже просто чесались ручонки — взяться бы за эту рубашку да под машинку пустить. Пальцы свое дело знают. Это просто мой звездный час. — Если хочешь, я отвернусь. Раз ты стеснительный такой.
— Я? Стеснительный?
— Снимай тогда.
— Легко…
Он без лишних разговоров снял пиджак, повесил его на спинку стула. Затем расстегнул одну запонку, на левом рукаве. Положил ее на стол, сверкая голубым аквамарином. Потом точно так же поступил со вторым манжетом: расстегнул на нем запонку, положил ее к первой. А я молча сидела и смотрела. Было приятно это наблюдать. Как будто прелюдия перед основным блюдом. Как будто это стриптиз, и сейчас начнется главное представление.
Мужчина передо мной поднял ладони к горлу с выраженным кадыком. И сделал первый шаг к блаженству — расстегнул верхнюю пуговицу. И грудь с умеренной растительностью стала обнажаться. Понемногу, медленно, сантиметр за сантиметром. Пуговка за пуговкой. Движение за движением. Эта картина по номерам окрашивалась в цвет кусочек за кусочком. И я представляла, как мои монохромные фантазии превращаются в реальность. С каждой расстегнутой пуговицей белой рубашки тело рослого мужика наливалось краской, становилось все ярче и ближе. Пока не дошло до живота, до самого пупка. И я не увидела кубики пресса.
— Кхм… — только и выдала я. Смущенно опустила глаза и сделала вид, будто что-то готовлю на швейной машинке. Протягиваю нити, проверяю режимы, пристально всматриваюсь в цифры и остроту иглы. Ведь он не разбирается в швейном деле, не выкупит, что я банально притворяюсь и маскирую свой животный интерес под безразличием. — Когда будешь готов, то дашь мне… — В то мгновенье мне бросили в руки одежду. — …Рубашку.
По моей квартире расхаживал коренастый брюнет атлетического сложения. Плечи — широкие, спина — без обвисших боков. Вместо пивного живота — подтянутый пресс, чего я вживую не видела еще со студенческой поры. Грудные мышцы развиты не хуже. Но в этом я убедилась еще раньше — когда он взял меня на руки и пронес всю лестницу аж до порога больницы. Впрочем, что там порог — Руслан меня донес до самой банкетки, чтобы я была в полном комфорте и безопасности. Такое сложно забыть. И еще сложнее — переоценить. На руках меня еще никто так не носил. Даже Денис. С бывшим такого не было. Что-то, конечно, было. Но точно не так.
— Значит, — размышлял об окружающей среде Руслан, — ты швея?
— Угу, — мычала я под нос, держа во рту край нитки.
— То есть. Ты зарабатываешь на жизнь швейным делом? Типа шьешь всякое на заказ?
— Ага.
Сделав метки, прихватив немного ткань, чтобы не сбиться во время прохода — включила машинку и стала ликвидировать разрыв по шву. Быстро, качественно, четко. Выходило, надо сказать, неплохо. Мне не привыкать. Ведь даже эти дорогие брендовые рубашки шьют далеко не святые на небе, а самые обычные женские руки вроде моих. Только где-то в Китае или Турции. Точно не в Италии. А если и там, то разве что наши бабы на заработках. Так что Руслан не почувствует разницы.
Тем временем мой полуобнаженный гость ходил по гостиной взад и вперед, присматриваясь к рулонам ткани, моткам текстильных ленточек и пряжи. Трогал руками свертки, пакеты с написанными адресами на бумажечках. Это были уже готовые изделия — их потом придется отвезти на почту и отправить получателям. То есть заказчикам, которые внесли предоплату.
Вот только одна проблема — предоплат этих уже нет в природе. Потратила. А за доставку надо заплатить. Я же в объявлении пишу всегда, что доставка бесплатно. Блин блинский. Придется съехать на дуру и оформить за счет получателя.
Уже спустя десять минут рубашка была готова. Я высвободила рукав, чтобы внимательно присмотреться к швам. К качеству выполненной работы. И хотя в последнее время не так уж часто делаю подобные вещи, но в этот раз все вышло на славу. Без сучка и задоринки. Даже если под микроскопом смотреть на предмет дефекта. Все идеально. Просто шикарно. Перфекто. Даже если присматриваться с особым пристрастием.
Я буквально касалась носом белоснежной ткани, чтобы с максимальной точностью исследовать шов. И снова почувствовала этот запах. Глянула на Руслана. Он стоял и смотрел на стену — там была картина, которую я нарисовала еще в юности. Когда занималась живописью. Старое полотно акрилом. Обычные цветы на подоконнике. Мама говорила, что они ей не нравятся. Сказала, что они не похожи на настоящие. Слишком яркие цвета. Но лично мне они нравились. Пускай и слишком яркими вышли.
И вот теперь Руслан стоит с обнаженным торсом и смотрит на холст. О чем-то думает, сложив на груди мускулистые руки. В позе Наполеона. А я сижу за швейной машинкой. И вдыхаю его запах.
Рубашка была теплой. Пахла духами. Хорошими мужскими духами. В этом доме таких не бывало. Тут такого не появлялось уже очень давно. Я вдыхала этот аромат опять и опять. Просто нависла над тканью, словно над паром. Это была терапия. Прямо как в детстве — когда родители сварят картошки и заставят склониться над миской. Дышать и дышать. И дышать. Чтобы вылечить недуг. Вот так и я теперь: склонилась над его ношеной рубашкой, чтобы хоть немного подышать мужчиной. Смесью одеколона. Пота. И немного — бензина.
— Красивая картина, — вдруг разрезал воздух этот комментарий. — Мне нравятся краски. Такие яркие. Она настоящая? Или это просто фотография? Ну… — размышлял Руслан, — типа как наружная реклама. Распечатывают на искусственном холсте. — Он коснулся полотна краешком пальца, чтобы убедиться в подлинности. — Ну надо же. Настоящая. Дорого стоила? — глянул он на меня. И я непроизвольно улыбнулась.
— Очень дорого.
— Сколько же?
— Девять.
— Девять? — повторил Руслан и оценивающе присвистнул. — Немало так… Это в наших или долларах?
— Это в днях, Руслан.
Расправив рубашку, я протянула ее владельцу.
— Прости, я не понял.
— Я сама ее нарисовала. Очень давно. Еще когда была юна и… полна вдохновения. Когда жизнь играла красками. И казалось, что нет ничего важнее, чем мечтать и ставить заоблачные цели. Потому что чем выше твоя мишень…
— Тем выше ты попадешь, когда промахнешься.
Он снова повторял за мной. Вернее, не повторял, а заканчивал мои любимые фразы. Это было очень круто. Первый раз мне показалось, что это совпадение. Но теперь, когда это случилось второй раз за день, мне уже так не казалось. Это было чем-то другим. Не просто совпадением. Начинало казаться, что вся эта история с ДТП и последующим развитием событий — вовсе не случайность. Не совпадение. Тут был зарыт какой-то смысл. Было интересно разгадать, какой. Что все это означает? Не может же быть, что мы встретились с ним просто так.
— Рубашка готова. Можешь проверить манжет — все получилось довольно неплохо. Надень. Примерь. Если вдруг что не так — я могу переделать.
— Нет, все прекрасно. Спасибо.
Руслан оделся, застегнул все пуговицы. Надел свои шикарные запонки, подаренные матерью. И хотя с этим подарком все разъяснилось, вопрос занятости моего внезапного друга по-прежнему висел в воздухе Дамокловым мечом.
— Может, ты хочешь кофе или чаю?
— Спасибо, но я откажусь. Уж больно спешу, извини.
— Да. Я понимаю. И ты меня извини.
— За что? — удивился Руслан. — Опять про те царапины на машине вспомнила? Забудь. Ты вон вообще машины лишилась сегодня. Это пострашнее будет любой царапины.
— Да нет. Я не об этом.
— А о чем же тогда?
Он надел пиджак, обулся. Был готов уже уйти. Стоял на пороге. Скоро он меня оставит одну наедине с моим хроническим одиночеством.
— Мне жаль, что я не могу тебе заплатить за все добро, что ты для меня сделал. Или пытался сделать.
— Да брось. Не было там особого добра. Это я так.
— Ты хороший человек. Но денег у меня нет. Так что…
Руслан окинул взглядом прихожую, где в полиэтилен были упакованы мягкие куклы. Милые уютные игрушки ручного пошива. Я делала их на заказ. Люди в интернете присылали мне сообщение и предоплату на карту — я делала для них "лялю". Были разные варианты, разные цвета и размеры. Иногда просили подписать игрушку именем девушки. Одноклассницы или сокурсницы, невесты. Но чаще всего их брали на подарок детям. Маленьким девочкам.
— Ничего страшного. Ты главное себя береги. Поменьше рискуй. Побольше отдыхай. Не строчи на своей машинке днем и ночью. Уделяй внимание себе.
— Я бы расплатилась с тобой куклами. Я шью их на заказ, как видишь. Но… — засомневалась я в своем вопросе. Стоит ли это спрашивать так в лоб. Ведь другого случая уже не будет. Я так и не узнаю правды до конца. — Тебе, наверное, они особо не нужны — эти куклы. Может, у тебя дочка вдруг есть?
Я подняла на него глаза, чтобы встретить ответ гордо, без доли страха во взгляде. Пора уже расставить все точки над "i". У него ведь есть семья. Есть жена, есть дети. Я уверена. И нам с ним точно не по пути. Не в этой жизни. Я напрасно себя кормлю иллюзиям. Вот и настал этот момент — черед расплаты за мечты, Тамила.
— Нет, у меня нет детей, — ответил Руслан. И отвел глаза. Я так и не поняла, что это значило. Но он бездетный. Буду знать. — Ни дочек, ни сыновей. Никого. Я… — Он поправил пиджак, как будто в этом была необходимость. Но на самом деле Руслан просто чувствовал некую неловкость. И все же он закончил предложение: — Я не был женат. Кхм.
— Уф… — вырвалось у меня само собой. Как будто дымок из горячего чайника. Легкий парок — когда еще не закипело, но уже точно поднялся градус. — Прости. Извини, что спросила. Я не хотела лезть тебе в душу.
— Ничего, все нормально.
Он кивнул мне. Руки в этот раз не пожимали.
Я кивнула в ответ — и он просто ушел. Растворился за дверью, как сон. Который снится в ночь на пятницу, под самое утро. Когда уже рассвет, а ты, вся мокрая от пота, видишь очень яркий сон с мечтой. А затем просыпаешься. И понимаешь, что спала. Просто спала.
Я проспала целый день и была счастлива как никогда. Такого удовольствия не было давно. Уже очень и очень давно. Я вытерла слезинку и стала смеяться. Были странные чувства. Хотелось и плакать, и радоваться одновременно. В душе легко, порхают бабочки. А на губах — дурацкая улыбка от уха до уха.
Из детской показался Рома. Он вышел наконец ко мне и обнял мамулю как единственного родного человека. Так оно, собственно, и было. Я — это все, что у него есть. А мой сын — мое единственное золото. Мое сокровище. Абсолютно все, что у меня есть из ценного в этой жизни.
Вернее, я так думала. Так мне казалось в ту секунду. А Руслан — он ведь просто мечта. Красивый сон, который мне приснился этим днем. Вот только все было не так. Совсем не так. Руслан — не просто сон. Может, и мечта. Но точно не мираж. Он был реален. Реален как никто другой в моей судьбе.
— Мам, почему ты воняешь бензином?
— Потому что я была на нефтебазе.
— И ты нашла там нефть?
— Нефть я не искала, сын. Но я нашла там счастье. Кусочек обычного женского счастья.
Рома смотрел на меня с удивлением во взгляде. Видеть меня в таком состоянии ему еще не приходилось. И это его даже пугало.
Впрочем, я и сам была немного не в себе. Зато какой же кайф — почувствовать такое.
— Почему ты улыбаешься?
— Я улыбаюсь, потому что счастлива.