Руслан
Тома пригласила меня в дом, и я не смог ей отказать. Решил, что ничего плохого не произойдет, если мы вместе выпьем кофейку и пообщаемся. А то вчера на это не было ни сил, ни времени. А недосказанности валом. Был занят чертовым компрессором.
— Отлично, проходи — я варю очень хороший кофе.
— Хороший кофе, говоришь? Интригует. Арабика? Робуста? Может, смесь в интересных пропорциях? Ты его сама и перемалываешь?
Уже привычно развязав шнурки в тесном коридорчике, я окинул взглядом полку с обувью. В этот раз я искал отнюдь не детские кроссовки. И даже не женские. Меня интересовало присутствие чего-то мужского в этой обители. Есть ли здесь что-то от того самого "отца". Что-то еще, кроме гитары.
— Да, сама, — ответила Тома, проворно укатив на кухоньку с ажурными занавесками на окне. — У меня есть хорошая кофемолка. Жерновая. Старая фамильная реликвия. Она мне еще от бабушки досталась. Слегка напоминает мясорубку, надо иметь сильные руки, чтобы прокрутить, — приговаривала девушка, уже прокручивая жернова на силу, — но у меня руки сильные, знаешь ли. Привыкла.
— Даже не представляю, как ты все делаешь руками.
Заметил, что в доме убрано. Стало чище, чем было вчера вечером. Пакеты с готовыми изделиями убраны на полки, все подметено, обувь сложена в галошницу. В воздухе стоял приятных запах моющего средства для полов. Я тут переживаю на полном серьезе, что не дал девушке выспаться после тяжелого вчерашнего дня, а она уже в квартире прибралась.
Но уже через минуту синтетический запах яблока был вытеснен ароматом кофе.
— Да, есть такое. Все руками, Руслан. Тебе это может показаться диким сначала, я понимаю. Я и сама сперва туго рисовала в голове, как буду выживать. Все ждала, что пройдет…
— А оно могло пройти?
— Врачи так говорили, — пожала она плечами. — Меня ведь даже выписали из больницы с формулировкой, что "остаточный эффект". Мол, небольшая опухоль, давшая осложнение на хребет, и все такое. Но на деле это было уже точно.
— Никаких шансов?
— Нет. Не прошло, — отчеканила Тома с грустной иронией на лице. — Не прошло.
Повторив эту фразу, она пригладила волосы руками. А я мельком остановил свой взгляд на декольте. Грудь приподнялась от движения плечей. Бюстгальтера нет. И я слегка залип на пару секунд. Пока Тамила смотрит в окно и о чем-то думает. Надеюсь, она это не видит. Потому что выглядело не лучшим образом с моей стороны.
Пришел попялиться на формы? Ну-ну.
— А кофе где берешь? Пахнет так добротно. Прямо как в хорошей кофейне. Удивлен. Обычно дома так не пахнет. У меня кофемашина — и так богато не пахнет, когда сварю эспрессо… Хотя и недешевый покупаю.
— Ох, ты сейчас, наверное, думаешь, что я транжира.
— Нет, прости, я не на это намекал. Ты неправильно подумала. Без задних мыслей.
— У меня приятель просто баристой работает.
— Приятель? — почему-то зацепило меня это слово. Я везде искал подвоха.
Ну и что такого, что приятель? У нее не может быть друзей-мужчин? Ты еще с мужиком ее законным ничего не выяснил, всего лишь на кофе зашел, а уже на "приятелей" бросаешься? Будь попроще. Сделай расслабленный вид и покажи, что тебе нет никакого дела до ее хахалей, кем бы они ни работали. Хоть и владельцами сети элитных кофеен.
Впрочем. Это же просто бариста. Ничего особенного. Только усы себе накручивают, да висками выбритыми щеголяют. А в кармане — бублик. Я повыгоднее выгляжу, уж точно.
— Да, мой друг.
— Друг, — повторил я снова и вздохнул. Становилось как-то жарко. Вместо расслабленности я демонстрировал тотальную озабоченность ее приятелями и друзьями. Не так я себе представлял наш разговор. Я уже начинал ненавидеть этот хороший кофе. Было чувство, что входная дверь распахнется — и к нам войдет разлить свой кофе по чашкам тот самый бариста.
И они поцелуются у меня перед носом.
— Ну как друг, — добавила Тома. — Дружили еще в школе.
— Одноклассник, значит?
— Да. Одноклассник. Он ухаживал за мной в старших классах.
— О… — поджал я губы. Все к тому и шло, естественно. Хахаль. Ее парень. Просто бывший. Типа. — Твой бывший бойфренд, выходит?
— Вроде того, — засмеялась Тома. — Боже. Как же давно это было. Мы с ним еще на брейк-данс после школы ходили.
— Ты в школе брейк мочила?
— Ага, брейк мочила, — повторила она и самоиронично замотала головой. — Сейчас в это трудно поверить, но да. Было время, когда я танцевала нижний брейк.
Не знаю, зачем, но мне почему-то хотелось быть остроумным. Жутко захотелось пошутить. То ли чтобы вырасти в ее глазах как компаньон для разговора. То ли чтобы снять свое внутреннее напряжение. Но я пошутил.
И вышло это не очень.
— Так это потому ты в инвалидном кресле?
— Э… — нахмурила Тома свои тонкие от природы брови. — Прости? О чем ты?
Я начинал понимать, что промахнулся. Моя шутка не зашла. Юмора не поняли. И теперь придется объяснять, что я имел в виду, когда сказал "это".
Черт. Как же жаль, что нельзя все отмотать. Сделать вид, что ничего такого не было.
О чем мы там говорили перед моей шуткой? О школе. О бывшем бойфренде. Лучше бы она рассказывала о своих парнях, чем я пытался шутить при женщине.
— Извини. Это была такая шутка.
— А. Я поняла. — Тома прикусила нижнюю губу и выключила газ под туркой с кофе. — Уже заварилось. Сейчас немного подождем и будем пить. Ты не спешишь?
— Слушай, это была просто шутка.
— Да, я поняла.
— Нет, я серьезно. Не умею шутить.
— Ну почему же. Было смешно.
— Смешно как раз не было. Ты не смеялась. И даже смысла моих слов не поняла.
— Ты пошутил, что… — задумалась Тома, прокрутив в голове сказанные мной слова. И… внезапно до нее дошло, что я вкладывал в тот анекдот. — А! Ты имел в виду, что я в коляске, потому нижний брейк танцевала активно?!
— Д-да… — выдавил я из себя с искаженной улыбкой. — Так все и хотел сказать.
— Это смешно. Правда.
— Серьезно?
— Да, конечно. Ржака. Ты юморист.
— Я дурак.
— Ты не дурак. Ты просто пошутил.
— Лучше бы я промолчал.
— На самом деле я люблю тебя слушать.
Она налила мне горячего кофе. Придвинула сахар, но я не взял. Пью просто черный. Несладкий. И дома, и в кафе. Везде. Люблю простоту. Она меня всегда очаровывает.
Ну или, может, этот кофе такой же простой и беспонтовый, как я сам?
— М… — вырвалось у меня само собой, когда сделал первый глоток. — А вкусно.
— Угу.
— Терпкий такой. Слегка кислинка чувствуется под языком, когда проглотишь… Ты колдунья. Хорошо пошло. Я рад, что заскочил к тебе на чашку.
— И я тоже рада, — улыбалась Тома в свете солнца. Оно пробивалось сквозь ажурную занавеску и ложилось красивым узором на лицо, ее плечи. Слегка обнаженную сверху грудь.
Я снова туда глянул. Ненарочно. Просто так получилось. Глаза так и тянуло глянуть хоть разок. Декольте притягивало взор, хоть ты тресни. Вчера такого не было. Она ведь сняла пуховик. Сидела передо мной — такая нежная и мягкая.
Черт. Мне кофе по шарам ударило.
— Так значит, этот твой приятель-бариста…
— Жорик, — подсказала Тома.
И я удивился.
— Жорик?
— Ага.
— Серьезно?
— Да, а что? Его так зовут. Такое имя.
— Бариста Жорик? Это же не звучит…
— А по мне так очень даже звучит, — защитила своего экса Тамила.
Впрочем, может, он и не экс вовсе. Вполне возможно, они поддерживают связь. И видятся не только ради кофе. Бойфренды бывшими не бывают, это уж точно. Надо выведать всю подноготную этого порочного союза.
— Ну ладно. Тебе видней.
— Моей маме тоже его имя не нравилось.
— Согласен с твоей матерью. Она вас не пыталась развести?
Я опять шутил. Хотя и понимал — лучше молчать и дуть на горячий кофе.
— Нет. Это сделал Денис.
На этом месте я нечаянно поперхнулся. Вышло очень глупо. И несерьезно. Хотел спросить, кто такой Денис. А на деле будто всполошился, что БЫЛ ЕЩЕ И ДЕНИС. Словно мне не все равно. Не "по барабану", как сказал ее малой. Блин. Так и не узнал ведь его имени.
— Все нормально?
— Да. Я просто… кхм… поперхнулся.
— Денис отбил меня у одноклассника, когда я пошла в универ. Любовь на расстоянии не выдержала проверки реальностью. Я влюбилась в козла. Как потом оказалось.
Я отложил дымящуюся чашку и взглянул в окно. Начинало проясняться. Не на улице — там и так все было ясно с самого утра. Нет. Прояснилась история с отцом Неандрюши. Ее зеленоглазого мальчугана. Виновника всей этой немыслимой драмы.
— Это он отец?
— Угу, — кивнула Тома, точно так же смотря в окно. И попивая кофе. — Биологически — да. По документам — да. Но для меня он умер. Пусть живет как хочет.
— Так вы развелись?
— Да, я разведена.
Мне стало вовсе жарко. Я снял пиджак и повесил на спинку стула. А когда опять повернулся к Томе лицом, то заметил, как она украдкой смотрит на мою грудную клетку. В тонкой шелковой рубашке.
— Рубашку оцениваешь?
— Ага. Хорошая. Мне нравится. Качественная. И материал хороший. Чистый шелк. Кайфую от таких.
Она проятнула ручку и погладила меня по бицепсу. Были странные ощущения. Я не мог понять, что ее привлекает — мое тело или ткань, из которой пошита одежда на этом теле. В любом случае было странно. Но приятно. Думаю, мы оба получили в тот момент долю удовольствия. Я — от ее прикосновений. Она — от качества шелка.
— Ну и что потом Жорик?
— А что Жорик? — переспросила Тома. — Жорик тут ни при чем.
— Он тебя не пытался потом вернуть, когда узнал, что ты рассталась с мужем?
— Ты шутишь? — махала она головой. — Жорик ведь не слепой. Зачем ему сдалась калека?
— Не надо так говорить. Ты не калека.
— У Жорика семья. Жена и дети.
— О, — осознал я вдруг, что зря так ежился на Жору. Он не холостяк. А самый обычный бариста-семьянин. Да еще и не самый обеспеченный, понятное дело. И ничего. Ему это не помешало завести семью. Пока я тут переживаю, что "всего лишь" прикупил себе активы на одну-единственную нефтебазу. И ведь кайфуют люди от нормальной жизни. — Значит, Жорик женатый человек?
— Да. У него двое деток. Мальчик ходит в детский садик. А вот девочка — она ровесница Ромы.
— Ромы?
— Ну да. Она учится в параллельном классе. Ромка в пятом "А", а Жорина дочурка — в "Б".
До меня наконец дошло, что Рома — это сын. А то я первые пару секунд решил, что у нас еще и некий Рома присоединился к Жоре и Денису. Хоть бери их в блокнот уже записывай. Ну и насыщенная была юность у Тамилы. Много успела. Парни так и вились у ног. Впрочем, как ей это помогло сейчас? Где они все?
— Жорик тебе помогает?
— Да, у нас с ним как бы бартер.
— В смысле?
— Я для его постоянных клиентов шью игрушки мягкие — он их дарит бесплатно на дни рождения.
— Нарабатывает лояльность.
— Ага. Такой вот маркетинговый ход.
— Умно. Надо и нам так поступать, — подшучивал я, опять говоря не в попад. — Хотя я снова глупость говорю. У нас серьезные компании. Куклы будут неуместны. Прости.
— Ну да. А вот у Жоры это дело идет, люди это любят. Для меня это несложно — сшить из остатков ткани что-то милое. А Жора мне за это кофе отгружает.
— Тоже из остатков? — улыбнулся я и в мыслях уличил баристу в жлобстве. Платит девушке (своей бывшей возлюбленной, между прочим) ворованным кофе, который остается из-за системного недовеса. Если бы я узнал, что у нас на базе кто-то так барыжит — уши бы оторвал. Утопил бы в резервуаре, ей богу. — Хитрый твой Жора. Хорошо устроился.
— Ну а что ты думал? Все как-то крутятся, выживают. Не всем ведь бизнесменами быть и большими директорами. Вот я просто шью одежду и куклы. А Жорик — подгоняет мне кофе в зернах. Так и живем.
Я выдохнул и посмотрел себе в чашку. На донышке осталась только гуща. Это был реально очень и очень добротный кофе. Отдаю ему должное — этому Жоре — напиток хорош. Особенно в такой компании.
— Так, ладно, — взглянул я на время. Наручные часы говорили, что я задержался. — Думаю, что мне пора уже отчаливать.
Карточку отдал, оскомину сбил. С женщиной побеседовал на светские темы. Выслушал пару историй о ее бывших парнях. Думаю, что этого хватит.
— Уже? Так скоро?
Я приподнялся над столом, но не смог уйти. Ее расстроенный взгляд заставил опешить. И вернуться за стол. Я уже не мог ее оставить и уйти. То ли чувствовал ответственность. То ли привязался к разговорам ни о чем. То ли… Что-то еще?
Что-то еще. Странное чувство.
— А что? Ты хотела еще о чем-то поговорить?
— Я хотела угостить тебя печеньем. Сама пекла. Оно вот дошло как раз. Попробуешь?
На столе передо мной оказалась мисочка с ароматной домашней выпечкой. В магазине такого не сыщешь. Да и в кафе оно не так приятно пахнет. Ведь оно пахнет…
Детством. Черт. Моя мать точно такое же готовила, когда я с тренировки приходил. После футбола. И запах был таким же. Даже форма та же. Как же не попробовать.
— Ох. Печенюшки. Выглядят аппетитно.
— Попробуй. И я тебе в дорогу еще дам.
— Да не стоит. Я себе и так куплю. Ты лучше малому оставь.
— Так я еще напеку, — возмущалась Тома по-хозяйски. — Давай. Попробуй.
У меня во рту начала скапливаться слюна. Уж больно приятно они пахли. Эти печеньки. И были так близко от носа. Черт. Надо попробовать. Обязательно попробовать. Только руки вымою сперва. Не брать же мне их вилкой.
— Ну ладно, уболтала, — стал я не таким принципиальным насчет работы. Думаю, что она хоть немножко да подождет. Пока я угожу хозяйке и попробую десерт. — Только надо руки вымыть. Где я могу это сделать?
Я машинально подошел к мойке, но затем решил, что это будет свинством — мыть здесь руки. Тут все так чисто. Убрано. Тарелки аккуратно сложены по диаметру, чашечки висят на крючочках, повсюду скатерти кружевные. Интересно, это она сама их шьет? Наверняка ведь сама. Они тут везде. Это вносит свою лепту в общий уют квартиры, конечно.
— Тут не получится, к сожалению. Мойка забита.
— В смысле "забита"?
— Ну, мы ею не пользуемся из-за этого. Ты не подумай, я бы с радостью тебе позволила сполоснуть тут руки, но мойка и правда не работает.
— Что-то с краном?
— Нет, не с краном. Со сливом.
— А что с ним? — стал я заглядывать в дырочки канализации. — Надо прочистить? Давай прочистим. Вантуз есть?
— Да я уже пробовала. И вантуз, и средство для прочистки труб. Там очень серьезный засор.
— Очень серьезный засор? — щурился я, подсвечивая вспышкой телефона. Но ничего там толком не разглядеть. — И что за засор такой, что ни кислотой его не взять, ни вантузом?
— Стеклянный бисер.
Я выпрямил спину и посмотрел на Тамилу.
— Что? Бисер? В кухонной мойке?
— Не спрашивай, — отвела она глаза. — Это случилось прошлой зимой, на новый год. Я застирывала под краном платье с бисером, которое специально пошила, дабы угодить зверушке по восточному гороскопу.
— Ну…
— И терла так сильно, что бисер сорвался и разлетелся россыпью.
— О боже.
— И все туда насыпалось.
— В мойку? — подводил я черту.
— В мойку.
— И с тех пор ты не можешь ее прочистить?
— У-у, — мотала она головой.
— То есть, вы не пользуетесь мойкой с прошлой зимы?
— Ага.
— А как же ты справляешься-то?
— Ну, — показывала Тома на баклажки с водой. Видимо, набранные в ванной. — Вот. Рома мне приносит воду, а я ее грею в чайнике. Наливаю в миску. И мою посуду в миске. А затем его прошу все вылить в унитаз.
— Ничего себе система.
— Так и живем.
— А прочистить радикальным способом не пробовали?
— В смысле? Не прочищается ведь, говорю.
— Ну а раскрутить сифон? Само колено.
— Колено? — недоумевала Тома. — А где оно находится? Это в квартире? Тут у меня на кухне где-то?
Я вздохнул, понимая, что объяснять такие вещи не имеет смысла. Может, Тома и училась на инженера — знает, как устроены сложные компрессоры. Но простых бытовых вещей она не знает.
— Стакан.
— Стакан?
Я стал пыхтеть и открывать дверцы тумбы под мойкой, чтобы показать рукой на ту самую вещь — сливной сифон, который есть под каждой мойкой или умывальником.
— Вот он. Сифон. Он же стакан. Он же колено.
— И как же его можно прочистить? Это сварщика нужно звать? Резать его пилой или…
— Тут есть гайка — видишь, — показал я пальцем на крепление старого чугунного сифона, которому на вид было столько же лет, сколько и мне самому. Наверняка стоит здесь с самого начала — как только дом построили.
— И что? — Тома не понимала, какая связь между чисткой сифона и гайкой. — Мне это должно помочь?
— Открутить ее не пробовали?
— Я? — задала она закономерный вопрос. Тома показала пальцем на себя, и я понял, что требую от нее невозможного. Сама она с такими вещами не справится, Рома слишком мал для подобного. А других мужчин тут давно уже нет.
Черт. Но я ведь не полезу в чистой одежде, как дурак. Это и правда уже становится традицией. Как только я еду в банк, то встречаю Тому и лезу на стиле в самое пекло с чертями и смолой. Еще и вторую рубашку порву.
В этот момент позвонил телефон. Тревожили с работы.
— Да, Петрович. Что там у тебя?
— Руслан, тут приехал ревизор от нашего контрагента.
— Чего он хочет?
— Хочет, чтобы я ему финансовую документацию предоставил за прошедший год.
— Какую именно?
— Касаемо их отгрузок, — пояснил Петрович. — Говорит, что акт сверки был согласован на уровне руководства компаний. Это правда? Они с тобой согласовывали?
Я зашел в календарь на телефоне и увидел, что на этот день стоит напоминание. Я не заметил. Смахнул, наверное, не глядя. Вместе с каким-то спамом вроде новостей. Блин. Твою ж дивизию.
— Да, Петрович, все нормально. Скоро я приеду. Попроси, пусть подождет еще немного. Полчаса буквально.
— Он тут кипишует, говорит, что не может ждать, потому что мы не одни, с кем был согласован общий аудит.
— Послушай, скажи, что директор уже выезжает и скоро будет на объекте. Без меня ему ничего не давай. И не вздумай подписывать акты вместо меня, как в прошлый раз. Усек?
— Усек, шеф.
— Давай…
Тома все поняла и собрала мне печенья в бумажный пакет. Протянула гостинец и пожелала хорошего дня:
— Пускай там все решится как можно лучше. Удачи, Руслан Николаевич.
— Спасибо. Извини, что все так скомкано вышло. Но мне надо лететь.
— Конечно, я понимаю. Тебе ведь еще в банк надо успеть.
— Да. Ты права.
— Меня с собой брать уже не надо, — пошутила Тома.
И я улыбнулся в ответ. Потому что вспомнил, как непривычно было возить ее вчера с собой. Сегодня после химчистки салона кресло послушно вернулось в то положение, при котором сидела в нем девушка. Первая женщина, которую я возил с собой в одной машине. Автоматика запомнила настройки. И теперь было немного жаль опять все нарушать. И задвигать сиденье в самый конец, до упора. Как будто там уже никто и никогда не сядет.
— А жаль, — подмигнул я Тамиле. И это было, пожалуй, самое лучшее, на что я был способен в то утро.
Тома рассмеялась от души и даже покраснела от застенчивости. Это прозвучало словно комплимент. Я наконец-то угадал с моментом и случайно для себя сделал ей приятно. Даже не успев все осознать. Просто в полушутку сказал, что жалею. Жалею, что не надо брать ее с собой.
Взяв с собой только печенье в теплом пергаменте, я отправился к лифту. Спустился вниз, разблокировал машину. Пакет с печеньем положил на соседнее сиденье, где по законному праву могла сидеть Тома. Но было только печенье.
Стало немного грустно. Я выглянул в окно и попытался отыскать ее квартиру. По окнам, по балконам. Не знаю, на что я ориентировался. Вполне возможно, что ее окна выходят на другую сторону и я занимаюсь глупым делом.
Руслан, ты и правда думаешь, будто она сейчас выглядывает во двор? Смотрит на твою машину? Ищет тебя взглядом? Господи. Это смешно. Возьми себя в руки и займись наконец-то работой.
Нажав на кнопку старта, я завел движок. Пристегнул ремень. Откусил кусочек печенья.
И оно оказалось божественно вкусным. Черт. Какой же это кайфовый вкус…
Мне снова позвонил Петрович.
— Да, я слушаю. Скоро буду. Скажи ревизору, что директор уже…
— Руслан, он не стал дожидаться и уехал.
— Уехал?! Ревизор уехал?! Какого черта?!
— Я ему сказал, что ты скоро будешь, но очкарик заявил, что он не может ждать, и уехал.
— Чудесно…
— Обещал заехать завтра с самого утра. На восемь часов, — обрадовал меня Петрович не самым приятным утром.
— Ладно, буду заранее. Встречу его. Перетрем. Не вижу проблемы тогда. Ты ведь ему не грубил?
— Никак нет, Руслан Николаевич.
— Документы не давал?
— Не давал.
— За меня не расписывался?
— Нет. Нет. И еще раз нет.
— Ха-ха-ха… — смеялся я, жуя второе печенье прямо за рулем. И роняя крошки на кожаное сиденье с перфорацией.
Можно было расслабиться. Проблема рассосалась сама по себе. Нервничать нечего. Да и спешить, как оказалось — совсем необязательно.
— Ты там что-то ешь? — тонул Петрович в любопытстве. — Ты в ресторане сейчас, что ли? С Тамилой?
— Не твое дело, старик.
Звучало дико. Но интересно. Я и Тома. В ресторане. Интригует. Может, как-нибудь и сделаем такое дело. Все возможно.
— Я серьезно. Ты сейчас с ней? Она рядом? Что вы едите? Мне немного привезешь на закуску?
— Петрович, завязывай.
— Так с ней или не с ней?
— Возможно.
— Что "возможно"?
— Пока-пока…
Я выключил телефон и съел еще одно печенье. Бесстыже крошил на элитную кожу, смахивая все с лацканов пиджака. Ел, как натуральная свинья. А перестать не мог.
Набрал управляющего банка.
— Алло, добрый день. Это Когут Руслан Николаевич. У меня назначена встреча на сегодня… Могу ли я перенести ее на завтра? Часов так на десять…