РОУЗ
Я понимаю теперь. Страх в его глазах, как он обнимал меня, как подталкивал, делая меня сильнее, даже если мне было некомфортно. Я понимаю.
У меня разбивается сердце, когда я вижу Кая обнаженным на этой кровати. Я была на его месте не так давно, и я не позволю ему оставаться в таком состоянии, даже если для этого придется пожертвовать собой, чтобы спасти его.
Кай поднимает голову, когда я бросаюсь к нему, пытаясь освободить его из пут. На его лице появляется стыд, когда он отворачивается, так что я не вижу большего. Я узнаю этот стыд. Каждая секунда его пребывания здесь ломает что-то во мне, и я не смогу вернуть его так же, как он спас меня. Я недостаточно сильна.
Я цепляюсь за веревки, а потом склоняюсь над краем кровати.
— Кай, посмотри на меня.
Но он не в себе, его глаза мутнеют. Я понятия не имею, что за наркотики она ему дала. Я так сильно ненавижу эту женщину.
Я оглядываю комнату и встречаюсь взглядом с этой сукой.
— Что ты дала ему? Как вывести его из этого состояния?
Она пожимает плечами, выглядя совершенно не обеспокоенной тем, что я навожу на нее пистолет. Мне кажется, она думает, что я не выстрелю в нее.
Я поворачиваюсь к охраннику лицом, улыбаюсь и стреляю ему в голову. Он падает на пол с громким стуком, и я вновь поворачиваюсь к этой женщине.
— Теперь давай поговорим по-настоящему.
Она склоняет голову, наконец, в ее взгляде появляется опаска.
— Разумеется, что ты хочешь обсудить?
Я смотрю на Кая и надеюсь, что он меня слышит.
— Кай, очнись. Я вытащу тебя отсюда. Подожди немного, пока я разберусь с этим.
Председательская сука, с ее паучьим тонким телом в черном шелковом халате, все еще кажется слишком не обеспокоенной мной. Мне это не нравится, потому что если она безучастна, то вряд ли станет обсуждать желаемое мной.
— Что ты ему дала?
Вздохнув, она вновь пожимает плечами.
— Может, немного виагры, чтобы убедиться, что у него есть стойкость, которая мне нужна, чтобы получить от него требуемое.
Я хочу засунуть пистолет ей в рот и посмотреть, как ее мозги вылетят из затылка. Невероятно, насколько яркие фантазии об этом у меня в голове. Мне не удалось убить Сэла, но я точно могу убить эту женщину, которая навредила Каю. И я не думаю, что почувствовала бы хоть каплю угрызений совести из-за этого.
Из-за охранника может быть, поскольку он просто выполнял свою работу. Но из-за этой суки? Нет. Ни хрена, и я даже не стану пытаться что-то почувствовать.
— Ты кусок дерьма. Надеюсь, ты знаешь это. Ты не можешь пойти и найти мужчину, который бы захотел тебя? И приходится брать то, чего не можешь иметь.
Она смотрит на меня со скукой, что лишь сильнее злит меня.
Я указываю на Кая.
— Что ты вообще от него хочешь? Он капитан твоего врага и половину времени ведет себя как мудак.
Она кривит красный рот в безумной улыбке.
— Ну, остальная часть времени стоит этого поведения, и если они мне не нравятся, я просто продолжаю накачивать их, пока они не становятся бесполезными для меня.
— Ты имеешь в виду, если они больше не могут его поднять, верно?
— Твои слова, не мои. Я пыталась быть доброй.
Я качаю головой, облизывая губы, давая себе повод, чтобы не ударить пистолетом эту сучку по ее слишком худому лицу.
— Ты омерзительна. Просто мусор. Надеюсь, ты знаешь это.
— Таково твое мнение, юная леди, но я бы следила за тем, как ты разговариваешь со своей председательницей. Ты, в конце концов, все еще в моей юрисдикции, Роуз Барон.
Ужасно, что она знает мое имя, когда даже Кай не знал его раньше.
— Что ты планировала сделать с ним? Держать его запертым здесь или использовать его и убить?
Она переключает свое внимание на Кая, подбираясь к нему ближе. Я толкаю ее в плечо дулом пистолета.
— Нет, не в этой жизни. Отойди.
— Отвечая на твой вопрос, я планировала просто поиграть с ним немного. Так весело ломать тех, кто думает, что они самые сильные, и поверь, дорогая, они всегда ломаются.
Мне не нужно верить ей. Я видела это, чувствовала, и я не позволю этой суке когда-нибудь сделать это с кем-нибудь еще. Она просто этого еще не поняла.
Она немного сдвигается, и я слишком поздно понимаю, что она находится на расстоянии вытянутой руки от него. Когда она поднимает руку, я поднимаю свою, вновь направляя пистолет ей в лицо.
— Даже не думай об этом.
— Он был моей маленькой игрушкой, прежде чем стал твоим. — Она обхватывает его икру своей костлявой рукой, и я навожу пистолет и стреляю ей в ногу. Для кого-то такого худого она падает, как мешок с камнями, ударяясь об пол почти так же громко, как и крупный охранник.
— Я сказала тебе не трогать его.
Она смотрит на меня, сжимая руку на ноге. Интересно, что в остальном она выглядит безучастной.
— Ты просто одноразовая шлюха, взятая напрокат. Я стоящая женщина, — говорит она ледяным тоном. — Ты можешь сделать со мной что угодно, но тебя поймают, накажут, и он присоединится к тебе.
Я пожимаю плечами.
Это заставляет ее скривить губы на меня. О, кого-то смущает ее возраст. Приятно знать.
— Можешь стоять, если в силах, но если ты еще хоть пальцем его тронешь, я убью тебя. А теперь вопрос, только ты пользовалась им или ты звала своих друзей и позволяла и им делать это?
На секунду она кажется растерянной, но затем вновь принимает безразличный вид.
— Я не уверена, на что ты намекаешь.
— Все психи одинаковые. Некоторым из вас нравится делиться вашими… игрушками. Просто хотелось убедиться, что после тебя мне не придется выслеживать еще кого-то.
Я смотрю на кусок человеческой грязи, который я рада прикончить. Председательница смотрит на меня в ответ, а затем перегибается через край кровати, пытаясь дотянуться до пистолета. Еще несколько метров, и ей бы это удалось, если бы я уже не выстрелила в нее.
— Хорошая попытка, но я моложе и быстрее, и я правда хочу убить тебя, так что не торопись и не заканчивай это раньше времени.
Она сплевывает на пол между нами, и я качаю головой.
— Классно, суперклассно. Скажи еще раз, что ты намного лучше меня.
— Ты никогда не будешь одной из нас, даже если тебе удастся вовлечь его в отношения с собой, и это под большим вопросом, учитывая твой… размер, ты никогда не станешь частью этого общества.
Я усмехаюсь и провожу рукой по небольшому животику, который у меня появился после того, как я вновь стала питаться более регулярно.
— Ну, когда он стоит на коленях и вкушает меня, он, кажется, не возражает против чего-то мягкого, на что можно опереться головой. По крайней мере, я так это вижу. Что насчет тебя? У него были проблемы с твоими бедрами, которые угрожали проткнуть его?
Она напрягается, и я взмахиваю рукой.
— Ты первая это начала. Я была рада продолжить обмен гневными колкостями, но ты перешла на личности.
Это уже стало личным, когда Кая привязали к кровати, но боже, я ненавижу эту женщину, и играясь с ней, я чувствую себя чуточку лучше.
Она осторожно поднимается с помощью кровати, чтобы не нагружать раненую ногу. Я замечаю, что она старается не прикасаться к Каю, когда берется за кровать.
— Может, у нас больше общего, чем я думала. Возможно, мы сможем это обсудить.
— Ты можешь обсудить это. Я могу стоять здесь и издеваться над тобой, пока ты не поймешь, что тебе нечего мне дать.
— Возможен ли обмен? Я дам тебе место здесь среди нас, дом, деньги. Тебе нужно лишь оставить его здесь. Отдай его мне, и у тебя будет все, что захочешь.
Меня передергивает от мысли оставить Кая в этом месте, ни за что, и у меня болит сердце от того, что она могла заключить подобную сделку раньше, и поэтому пытается сделать это сейчас.
— Вау, ты не умеешь читать людей, да? Я не хочу быть частью вашего общества. Я сомневаюсь, что большинство упомянутого общества хочет быть его частью, особенно, если ты возглавляешь его. Неудивительно, что здесь все так расхерачено.
Она фыркает, поднимая подбородок.
— Я не согласна с этим утверждением; все в полном порядке.
Я сужаю глаза и киваю в сторону Кая.
— Если все в полном порядке, тебе было бы незачем похищать партнеров для секса и накачивать их, да? Ты мне омерзительна. Все подобные тебе отвратительны.
На этот раз она дарит мне холодную и жестокую улыбку.
— Он ― один из нас, девочка, рожденный и воспитанный в нашей морали.
— Ну, с этим он ничего не может поделать, и одним из первых он пытается исправить то, к чему приложил руку. Ты просто наслаждаешься хаосом.
— Хаос оплачивает счета.
Я взмахиваю между нами пистолетом.
— Мы не похожи. Я могу быть рождена в этом конченом мире, но я ничем не похожа на тебя. И горжусь этим.
— А он? Что ты будешь делать, когда он захочет вернуться в Чикаго, присоединиться к сестре и стать частью этой маленькой организации с таким же количеством морально неполноценных людей?
— Меня не ебет его чокнутая сестра.
Председательская сука пожимает плечами, чуть более спокойная сейчас.
— Как и меня. Я слышала, что сезон открыт.
Я могу не понимать, о чем она говорит, но я узнаю угрожающий тон, когда слышу его.
— Думаешь, там у нее нет собственной защиты? Уверена, что она может о себе позаботиться.
— Но она ничего не сделала, чтобы защитить вас, верно? Особенно, когда вы больше всего в этом нуждались. Может, она думает, что ее брат унаследует династию Барон, когда тебя не станет. Хитрый ход, чтобы прибрать к своим жадным рукам деньги твоей семьи.
Я смеюсь.
— У меня нет денег. Если они и были у моей семьи, то я не знаю, где они сейчас.
— Тогда давай я дам тебе денег. Устрою тебя здесь.
— В обмен на Кая, верно? Вот в чем дело. Ты вообще позволила бы мне уйти отсюда после того, как я выстрелила в тебя?
За этим следует еще одна холодная, жестокая улыбка.
— Попытайся, и узнаешь.
Я повторяю ее ухмылку и качаю головой.
— Нет, мне это без надобности. Тебе следует знать, что я никогда не собиралась позволить тебе уйти отсюда живой. Ни на одну секунду, ни за какие деньги в мире.
— Все чего-то хотят.
Я подхожу к кровати и провожу рукой по неподвижной руке Кая.
— Да, все чего-то хотят. И прямо сейчас я хочу, чтобы насильница моего мужа умерла свирепой болезненной смертью.
Она смотрит на меня расширенными глазами за секунду до того, как я нажимаю на курок. Я обхожу кровать и встаю на колени рядом с ней. Кровь льется из раны в ее груди, но она все еще жива. Жива достаточно, чтобы услышать меня.
— Этот мужчина ― мой муж. Он принадлежит мне. Ты больше никогда его не тронешь.
Мне не следует получать удовольствие, видя, как чья-то жизнь покидает их глаза. Черт, исходя из моего опыта, мне следовало бы бежать в другую сторону. И все же, когда председательница умирает, а ее кровь окрашивает мои босые ноги, меня странным образом охватывает спокойствие.