Антон.
Сладенькая девчонка. Распалила воображение. Сумела.
Черт его знает, в чем дело. В тряпках и макияже, или просто поближе рассмотрел.
Целую и не могу оторваться. Градусы уже ударили в мозги, инстинкты включились на максимум.
Чую подвох, когда мышку ведёт в сторону. Опрокинула стаканчик для храбрости? Вроде говорила, не пьет. Впрочем, даже лучше. Расслабиться, меньше бояться будет в первый раз. Чуйка редко подводит, а сейчас она машет плакатом, что девочка не тронута. Максимум, попробовала, но опыт был неудачным. С такими надо осторожно, приручить. Не мой вариант, к сожалению. Я люблю жестче и грубее, эта не потянет.
Несу дрожащую мышку в спальню. Рассматриваю. Могла быть красавицей., если бы не затравленный взгляд. Он все портит.
Веду рукой по бедру и ловлю кайф. Задеваю полоску кожи на животе. Шелковая, горячая. Ощущаю дрожь, которая отдается вибрацией в моем теле. Тоже хочет? Или так боится?
Я не насильник, через ее «нет» не возьму. Но девочка молчит, поэтому продолжаю.
— Не дрожи, птичка. Если хочешь, я буду нежен.
Шепчу в ушко. Сегодня мой праздник, готов не только брать, но и дарить. Хочу, чтобы дрожала в моих руках. Но после. От полученного удовольствия.
Сжимаю руку чуть сильнее, обхватывая бедро. Придется себя контролировать. Мышка такая хрупкая, как бы не сломать. Дрожит. Снимаю топ, оголяя верх. Хочу ее расслабить, целуя в шею. И не сразу понимаю, что глаза закатились вовсе не от моих поцелуев.
— Твою мать!
Скатываюсь с девочки, вынимая из кармана смартфон. Какой номер у этой долбаной скорой? Набираю "122" и слушаю механический голос, предлагающий выбрать нужную службу спасения.
Да пока нажимаешь, человек уже кони двинет. Может, цифры перепутал?
Звоню Илюхе, ноль эмоций. Набираю Ваньку. Он точно где-то рядом ошиваться должен, чтобы зафиксировать мою победу.
— Бегом в мою спальню.
Ору так, что без телефона слышно.
Может, в ванную ее надо? Пока дружбан собирает мысли в кучу, хватаю Ксюху и несу в душ. Впервые пожалел, что убрал все поддоны. Сейчас бы посадил и полил. Приходится шагнуть с ней на руках и включить холодную воду.
Бледная. И легкая. Не ест совсем? Ну да, судя по ее жизни, хорошо питаться ей только снится. Угораздило так влипнуть.
Девчонка стонет и открывает мутные глаза.
— Эй, как ты?
Легонько хлопаю по щекам, придерживая одной рукой. Вода хлещет по нам сверху, не давая нормально открыть рот. Тянусь к выключателю, и в это время Ксюша хватается за живот.
— Что с ней?
— Не знаю я. Нормально вроде было. Потом отключилась.
Вода стекает вниз, а мышка становится еще белее. Хотя куда уж сильнее.
— Антон, — еле губами шевелит. — Мне плохо. Сок… сок, Антон…
— Ей желудок промыть надо.
Мистер очевидность, бля. Без него понятно. Переборщил наверняка. В ней веса-то от силы килограмм сорок.
Вано несется из комнаты за марганцовкой, а я переношу девчонку на кровать. Ее трясет. Вода стекает на покрывало с обоих, и по-хорошему, надо бы переодеть ее, чтобы не заболела. Но только протягиваю руки к застёжке на брюках, как Ксюшу начинает тошнить.
— Тош… Там Ваня сказал… — В спальню влетает испуганная сестра.
Ксюша сжимается в комок, хватаясь за живот. Командую Нинке вытащить мокрые тряпки, как только подниму девушку.
— Тош, у нее… тут кровь…
Я и сам уже вижу. Не могу только понять, откуда. Нигде не ронял, порезаться не могла.
— Нин, бля, вызывай скорую. Платную любую. Только чтобы быстро.
Прижимаю к себе трясущуюся девчонку. Дотягиваюсь до куртки, которую бросил днем, и заворачиваю.
Шепчу, что все будет хорошо. Но пока сам слабо в это верю.
Момент, когда в комнате появляются люди, пропускаю. Полностью сосредоточен на состоянии Оксаны. Ловлю малейшие движения, чтобы подхватить или чем-то помочь.
— Отойди, Тох. — На плечах тяжелые ладони Арта. Сколько мы уже ждем? Минут двадцать или час? Время тянется липкой массой. Чем дольше ждем, тем гуще становится. — Положи Ксюшу на кровать. Ей больно так.
С трудом разжимаю руки. Не сам, нет. Мне кто-то разжимает. Поднимаю голову. На коленях перед мышкой стоит Керро. Глаза красные, а на губах кровь. Драка была? Я так выключился, что не слышал.
— Арт, пусть все выйдут. — Егор хрипит рядом, а мне кажется, что звук идет из-под толщи воды.
Кто-то помогает встать. Лиц не узнаю. Оборачиваюсь и последнее, что вижу, это тонкую фигурку на кровати и склонившегося к ней мужчину. С Артуром выходим на улицу и я могу вдохнуть. Воздух заглатываю до боли в грудине. Там дышать не мог.
— Почему Егор с ней остался?
— Не лезь к ним. Это его девчонка. Про спор я тоже знаю.
Арт внешне собран и спокоен и только подрагивающие пальцы выдают, что не так просто сдерживаться.
Музыка не умолкает. Уверен, кроме нас, бывших в спальне, остальные не заметили, что чуть не произошла трагедия. И от этой мысли становится реально страшно. Будешь лежать, и подыхать, а народ пройдет мимо. Веселье, бухло и девочки. А кто там, как там — никого не волнует.
Страшнее осознания только то, что до сегодняшнего вечера, и я был таким же мудаком, как все это стадо.
— Скорая.
— Проводи ты. Не могу.
— Тох, что ей подмешали? Врачам надо сообщить.
— Обычный возбудитель. Р***ез.
Сажусь на ступени в углу, когда наверх проходит бригада.
Стоил ли новый Aventador этого всего? Железка, пусть и дорогая, против человеческой жизни…
Егор.
Темнота поглощает крик, впитывает боль, рвущуюся из груди. Да, я готов был отойти, готов был оставить… но этот поцелуй… он стоит перед глазами, снова и снова разрывая душу. От нее уже и так ничего не осталось, а тьма продолжает питаться остатками, изощренно пытая.
Снова и снова ее и его губы. Зачем я это вижу?! Я уже ушел, проиграл. Зачем так добивать?
Истерика прекращается также резко, как и началась. Перед самим собой стыдно за слабость. Не сдержался, не смог.
Растираю ладонями лицо. Надо приходить в себя. Получится ли жить дальше, не знаю. Но существовать пока как-то придется.
Сзади слышится пронзительный крик. Поворачиваюсь. Тишина. Показалось? Всё может быть, учитывая, как меня сейчас крыло.
Сердце заходится в безумном ритме. И если крик привиделся, то паникой накрывает настоящей.
Так, наверное, и сходят с ума. В пустом поле, прооравшись, разговаривают с пустотой. Я знаю эти ощущения. Нет, сам не испытывал до сегодняшнего дня. Дейв. В его жизни было то, о чем не знают другие. Я тоже знаю лишь малую часть. Но то, как его штормило, он рассказал. Однажды. И только мне.
Глубокий вдох и попытка сосредоточиться не дают результата. Сердце грохочет в висках, а остатки внутренностей сжимает металлическим кулаком. Прикус металла и во рту. Сам не заметил, как прокусил губу. Поистине эта ночь будет из тех, которые я хочу поскорее забыть. Только утром станет хуже. Почему-то я это знаю.
На автомате подхожу к машине и разворачиваюсь в сторону коттеджей. Не знаю, зачем туда еду. Не могу объяснить. Какая-то неведомая сила гонит, а я выжимаю из машины максимум. Чем ближе дома, тем сильнее ощущение непоправимого.
Вбегаю в дом, как сумасшедший. В этот момент я уже осознаю, что пришла беда. Не просто интуиция орет, а мозг подает сигналы опасности. Артур перехватывает меня у самого входа.
— Кто?
— Сам. Второй этаж. Увидишь.
Перед рывком нужно сделать вдох, но сил нет. Еще до того, как нога перешагнула ступеньку, я знал ответ.
Яркий свет ударил в глаза, заставив зажмуриться.
Она. Ксюша.
***
Длинный коридор мерзкого розового цвета. Почему кто-то решил, что белый слишком угнетает психику, а розовый отвлечет пациентов? Больница есть больница. В какой цвет не выкраси, а запахи и витающее в воздухе страдание ничем не вытравишь.
— Кем Вы приходитесь Романовой Оксане Игоревне?
Останавливаюсь, не сразу соображая, что обращаются ко мне. Оксане. Ксюше.
— Да, извините. — Отвечаю невпопад, потому что собрать мозги в кучу никак не получается. — Муж. Я ее муж.
— В паспорте нет отметок о регистрации брака.
Надо же, какая подозрительная. Интересно, когда оплачивать придет время, тоже проявят принципиальность или не на все распространяется?
— Мы ещё не успели узаконить.
— Пройдемте в палату, муж.
Шагаю за женщиной в халате. Кто она? Медсестра, врач? Возможно, она представлялась, но я был так занят, пытаясь собрать полную картинку произошедшего, что мог пропустить.
— Присаживайтесь, муж.
Мне предлагают занять стул в кабинете. Хмурюсь. Вроде бы в палату же шли.
— Сейчас пройдете к супруге. Хотела посмотреть на Вас. Что же Вы, взрослый человек, а допустили подобное состояние у мамочки? Я понимаю, вчерашние школьники не видят берегов. Но такой солидный молодой человек…
Врачиха снимает очки, продолжая говорить и говорить… слов не разбираю…
Сердце стучит в горле.
Мамочки? Она сказала «мамочки»?
— Подождите. Подождите, пожалуйста. Вы сказали… Ксюша, она…?
— В положении? Вы не знали?
Я физически чувствую, как от лица отлила кровь. Походу, это не образное выражение.
— Но как? Как это возможно?
— Молодой человек, мне кажется, в Вашем возрасте этот вопрос задавать как минимум неприлично. Процесс довольно приятен, знаете ли. — Какая же ехидная баба. Хочется вскочить и придушить.
Но разве возможна беременность после первого раза?! Напряженно пытаюсь вспомнить, чем у нас закончилось. Я был в Оксане довольно долгое время. Неужели контроль дал сбой? Не может быть.
Не обращая внимание на возмущающуюся моим поведением женщину, достаю телефон и вбиваю свой запрос в поисковую строку.
Попавшая во влагалище мужская смазка увеличивает риск непрошенной беременности после незащищенного секса.
Черт! Как так-то?
— Простите, что Вы сейчас сказали?
— Я говорю, муж, что у девушки пока сохраняется угроза выкидыша. Срок небольшой, три-четыре недели.
— Беременна? Ксюша беременна?
Я, наверное, со стороны выгляжу, как тупой дятел. Но самая важная информация не может усвоиться. Слова понимаю, даже вон вопросы задаю. А принять… словно битой по затылку приложили…
— Оксана Игоревна беременна. Вы не знали?
— Я… я нет…
Кажется, мне в палату на соседнюю койку надо. Ксюша беременна… у нас будет… ребенок? У нас?
Как же туго доходит-то. Врач пристально смотрит, словно чего-то ждет. Наверное, я должен ответить, да?
— Я… я рад. Правда рад. Это так всё неожиданно…
Ну вот, разговор не мужчины, а мальчика. Первый уровень, не иначе. Хорошо еще смог связать слова по смыслу.
Ребенок. Мой и Ксюшин сын.
А если? Да нет. Не могла она. Антон признался, что не тронул ее. Она бы не…
— Молодой человек, как Вас…?
— А? А. Егор Александрович.
— Егор Александрович, езжайте-ка домой. Поспите, придите в себя и завтра поговорим.
Врач мягко улыбается, намекая на мою невменяемость. Но я же нормальный. Обалдевший от свалившихся новостей, но нормальный.
— В какой палате Оксана? Можно устроить ее в самую комфортную? Чтобы…
— У нас все палаты лучшие, Егор Александрович. Не переживайте. Мы обеспечим круглосуточный уход. А Вы приезжайте завтра. Не надо здесь оставаться в таком состоянии.
— К ней можно? Заглянуть?
— Пять минут. Она спит, ей капают поддерживающие препараты.
Маленькая. По сравнению с огромной палатой незаметная. Только светлая макушка торчит на подушке.
Подхожу ближе, провожу пальцем по руке. Любимая моя девочка…
Снова охватывает чувство стыда. Не накрой меня, ничего бы могло не быть. Проявил слабость, когда ушел. Не досмотрел, не был рядом с самого начала. Если она когда-нибудь сможет простить, то я себе нет. Не смогу забыть низкого поступка.
— Егор?
Ресницы дрогнули. Спит? Опять говорит во сне?
— Егор, это ты?
Наклоняюсь, чтобы Ксюша могла видеть меня. Смотрю в сонные глаза. Как в дымке. Ресницы смыкаются, словно ей тяжело держать глаза открытыми.
— Это я, Ксюш. Я. — Прикасаюсь к сухим губам. — И я… я люблю тебя.
Слушаю размеренное дыхание и выхожу, тихо прикрыв дверь.