Август. Не в том дело. Я говорю тебе, что никогда не видел ее ни за мытьем, ни за чисткой... И ты тоже...
Евгения. Ей больше нравится работать на вольном воздухе.
Август. Да, да! По ей требуется равное время, чтобы вымыть одну тарелку или дюжину, вычистить один башмак или три пары башмаков. Минуты не пройдет, а уж она возвращается. Тряпки в руки не брала, к щетке не притрагивалась, а все чисто, все блестит... Выяснила ты ту историю с золотыми тарелками? И никогда у нее не бывает грязных рук... А сегодня, знаешь что она натворила?
Евгения. Был ли за пятнадцать лет хоть день, когда бы она не выкинула чего нибудь такого, что и а голову не придет?
Август. Она подняла решетку в запруде, И вся форель, что я запускал туда с самой весны, улизнула. Я успел перехватить только одну рыбину, ту, что у нас нынче на обед (внезапно отворяется окно.)... Это еще что такое!
Евгения. Ты же видишь. Это ветер.
Август. А я тебе говорю, что это она!.. Лишь бы опять не устроила представление с головами, как в те непогожие вечера... Только вспомню того белого старика, у меня прямо мурашки по спине бегают.
Евгения. А мне больше нравится голова той женщины в жемчугах... Во всяком случае, если ты боишься, затвори окно!
При вспышке молнии в оконном проеме показывается голова старика в короне;
по бороде струится вода.
Голова. Поздно, Август!..
Август. Увидишь, поздно или нет, Ундина!
Он затворяет окно. Оно снова распахивается. Возникает освещенная молнией
прелестная головка наяды.
Голова наяды. Добрый вечер, милая Евгения! (Исчезает.)
Евгения. Ундина, отец недоволен! Иди домой!
Август. Идешь ты домой, Ундина? Считаю до трех. Если не послушаешься до третьего счета, я задвину засов... Будешь ночевать на дворе.
Удар грома.
Евгения. Ты шутишь!
Август. Увидишь, шучу или нет! Ундина, раз...
Удар грома.
Евгения. Это невыносимо, после каждой твоей фразы гремит!
Август. Разве я виноват?
Евгения. Поторопись, а не то снова ударят. Всем известно, что ты умеешь считать до трех!
Август. Ундина, два!
Удар грома.
Евгения. Ты просто невозможен!
Август. Ундина, три!
Гром не гремит.
Евгения (в ожидании удара грома). Будет тебе, кончай, мой бедный Август!
Август. Я-то кончил! (Задвигает засов.) Вот так!.. Теперь мы спокойно поужинаем.
Дверь распахивается настежь. Август и Евгения в испуге оглядываются. На
пороге стоит рыцарь в латах.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Август. Евгения. Рыцарь.
Рыцарь (щелкая каблуками). Рыцарь Ганс фон Виттенштейн цу Витгенштейн.
Август. А меня зовут Августом.
Рыцарь. Я позволил себе поставить моего коня к вам на гумно. Конь, как известно каждому, составляет важнейшую часть всадника.
Август. Я оботру его, сеньер.
Рыцарь. Благодарствую. Уже сделано. Я сам обтираю его по-арденнски. Здесь вы обтираете их по-швабски. Трете против шерсти. От этого она теряет блеск. Особенно у руанских скакунов. Можно мне присесть?
Август. Будьте как дома, сеньер.
Рыцарь. Какая непогода! У меня с самого утра вода течет за шиворот. Она вытекает по ложбинкам для стока крови. Но все равно, я весь вымок... Вот чего мы, рыцари, больше всего боимся, когда на пас латы... Дождя и блохи.
Август. Может быть вы снимете латы, сеньер, раз вы здесь ночуете.
Рыцарь. Ты когда-нибудь видел, любезный мой Август, как рак меняет свой панцирь? Это так же сложно! Сперва я отдохну... Ты сказал, что тебя зовут Августом, верно?
Август. А мою жену Евгенией.
Евгения. Не обессудьте нас. Такие имена непривычны для. странствующих рыцарей.
Рыцарь. Ты и представить себе не можешь, добрая женщина, какая радость для странствующего рыцаря, целый месяц понапрасну блуждавшего по Фарамондскому и Осмондскому лесам, набрести на Августа и Евгению в самый час ужина.
Евгения. Верно, сеньер! Хоть и не тоже задавать вопросы гостю, может быть, вы простите мне такой вопрос: не голодны ли вы?
Рыцарь. Голоден. Очень голоден. Я охотно разделю с вами вашу трапезу.