— Ну расскажите же, Елизавета Петровна, что вы усвоили из нашего урока?
— Кое-что усвоила, конечно, — залепетала Лизоля. — Например, это… тришну, страстное желание… Еще это… абхисамета, проникновение…
— Так, проникновение. Куда, во что?
Конычева зарделась, прижала ладони к щекам.
— Черт знает, чем занята ваша голова!.. — вскричал Гуру, и осекся: опять осквернил уста ругательством! Но ведь нет уже никакого терпежа. — Целый час я раскрывал перед вами основы Истинной Мудрости, а вы — тришну! Если не усвоили, знайте: страстное желание — суть корень всякого зла, и преодолеть его можно лишь полным и глубоким пониманием природы неведения, авидья…
— Вы меня извините, Антон Борисыч, — поникла Лизоля. — Бездарная я ученица. Слушать вас век готова, а начну вспоминать — одни глупости…
— Что же делать? Весь год я мечтал, что проведу лето в блаженном одиночестве, поднимаясь все выше и выше к вершинам Совершенного Знания. Вдруг — вы, и мигом все опошлилось, ночами мне снится разная чепуха, а изучение основополагающей доктрины пратитьясамутпада застыло на мертвой точке. Вам надо покинуть это место.
— Хорошо, я уйду, — вдруг легко согласилась она. — С одним только условием: мы с вами погуляем напоследок там, наверху, — а на прощанье вы меня поцелуете. Не по-братски, а как женщину.
— Нет! — взвизгнул Антон Борисыч. — Ни за что!!..
— Тогда я сама, — Конычева встала на четвереньки, и, подползши к его цыновке, толкнула Учителя. Он опустился на пол, вытянулся и замер.
— Давно бы так, — прошептала она, облизывая губы.