Чувствуем, что-то не то.
- Понял я! - сказал, наконец, комбат, - Теперь в этом классе себя как внутри платяного шкафа чувствуешь!
Ишь ты, а ведь и в самом деле так. Если уж не как в платяном, то, как в книжном. Но поскольку аншефа было не переубедить, эффект нейтрализовали развешиванием учебных плакатов. Все, что было несекретного, вывесили. Стало теперь, как в подсобке кинотеатра, всей в старых афишах. Но все же малость покомфортней, чем сразу после ремонта. Опять же было на чем глаз остановить.
Так вот, значит, о теннисном столе. Сетку и ракеток две пары я в городе купил. Стали бойцы играть. Офицеры тоже. Недели через две
Леха взмолился на совещании:
- Профессор! Ну что же ты мне подлянку такую устроил? Что ты свинью такую подложил? Посмотри, что с паркетом стало!
Действительно, играя, паркет выбили до дыр. Сапоги солдатские штука серьезная. Повышенная прочность, обеспеченная индустриальной мощью
Калининской, ныне опять уже Тверской, области. Да еще по настоятельной рекомендации того же Лехи кирзачи стальными подковками подбиты. Где уж тут дереву устоять. Пробовали, было, в тапочках играть - не получается. В тапках тех, уставнЫх, только от койки до умывальника дошлепать. Босиком же играть - холодно. Так и вынесли стол, до лета и улицы пинг-понг отложив. Паркетины же выбитые
Алексей еле нашел чем заменить.
К сапогам у Лехи нежное отношение было. Еще в начале марта раздобыл он где-то в городе адскую смесь на рыбьем жире. В штатную ваксу керосино-дегтем вонючую, которой и бойцы-то лишь в исключительных случаях пользовались, смесь эту домешал. В парко-хозяйственный день, тот, что каждую субботу, лично стоя над душами, каждого воина энтим мэйкапом, да еще и разогретым, кирзачи заставил пропитать.
Эффект был огромен. Недели две приближение бойца с наветренной стороны можно было уловить метров за двадцать. Что уж тут говорить про помещения! Алексея склоняли все, кому не лень. И шефуля, и
Герман, и даже ППС блеял что-то. Комбат шуточки отпускал. Один лишь я, по физфаковским студенческим традициям склонный к иногда даже диковатым экспериментам, Лехиной смесью пропитал сапоги тоже.
Хромовые не трогал, а яловые обработал. Во-первых, это мало чего добавляло в общий установившийся одор атмосферы. Во-вторых, мне, жившему тогда второй месяц в учебном корпусе, хотелось устроить дополнительный намек начальству о переводе нашей общаги в квартиру.
В третьих, хотелось посмотреть - цо то бендзе? Зато в апреле все стало на свои места. Откачивая из капониров воду, по два часа стоял я в "озерах" по ладонь от края голенища. Сапоги не промокали. У солдат тоже. Тут, запоздало и молча все оценили предусмотрительность старшины Алексея. Лишь Герман, мужик справедливый, сказал:
- Да уж, воняло сильно, но и сработало хорошо. Надо бы и мне этой дрянью по сапогам пройтись.
Однако дальше высказывания желания не двинулся.
Любо-дорого было слушать, как Леха по субботам проводит инструктаж выделенных ему для хозработ бойцов.
- Где доски, где доски… Ты кто? Ты Черпак Советской Армии!
Без полгода Дедушка! Я тебе что приказал? Заколотить дыру в заборе! А ты у меня спрашиваешь, где брать доски, будто ты распоследняя зелень! Ну, в другом месте доски отдери, а эту дыру забей. Не последний день служим, найдем потом где-нибудь…
Хорошим Алексей был старшиной. Подаренная им в багажном ящике книги завернуть, да и просто на память, "новячая" льняная простыня у меня лет пятнадцать продержалась при интенсивном использовании. Я жене даже в прачечную ее советовал не сдавать. Дома стирать. Чтобы штамп части подольше не смылся.
Кадыр-Коля на "Планшет" позже Лехи прибыл. Леха уже месяца два в автопарке мдохался, а Коля в то время территорию расформированного
"Певуна" охранял. С единственным воином. Тем самым поваром Иосифом, мать его. Лишь к октябрю, когда на "Планшете" квартира освободилась,
Коля служить прибыл. Поздоровались, поболтали, но в тот момент я больше был видом Иосифа озадачен. За лето бородищу отрастил - не узнать. Ну, его-то быстро в порядок привели. Коля же стал начпродом служить, как и раньше. Может, он что и воровал, трудно сказать, но по столу солдатскому этого заметно не было. Заготовку картошки в том году Коля прибытием поздним пропустил, а вот капусты застал. И ту, что не заквасил, в хранилище разместил "по-узбекски". Рубили ее в поле солдаты сами, так велел он длинную кочерыжку оставлять. Потом в ней электродом-пятеркой дыру прокалывали и как бусы кочаны на шнур развешивали. Снизу до верху в бешеное количество рядов. И нормально получилось. До апреля капуста довисела не портясь, пока всю не съели. Следующим летом Коля за дело взялся масштабно. Герман ворчал на совещаниях:
- Как суббота, так давай тебе людей на огород! Что тут тебе - совхоз?
Зато уже с июня на солдатских столах пошла зелень. Не бог весть что, но лук, укроп, петрушка, листочки какие-то салатные. Причем в нормальных количествах. Вот с огурцами свежими, да, не каждый день.
Но бывали и они.
С документами, накладными там всякими, Кадыр управлялся, проблем не было. Но вот берешь, бывало, дежуря по дивизиону журнал, чтобы записать "выдачу пищи разрешаю" и в меню с удовольствием читаешь -
"рыба жареное". Блюдо это Коля именно так называл.
В отпуск Кадыр непременно на родину ездил. В Узбекистан. Еще месяца за два начинал подарки готовить. А лучшим подарком считал новые хромовые сапоги. У начвеща полка их добывал, в корпусе, в других частях по городу. На точках было бесполезно - сапоги на офицерах сгорали почти так же, как и на солдатах.
Жена Кадыра, местная, Капитолина - Капка, ох и языкаста была!
Никого не боялась, да и редко задумывалась, несла напрямую. Что командиру, что Герману, что по ДОСам. Была хоть и не главой, но главным рупором всего этого "женсовета". С тремя детьми малыми.
Осенью тот же Герман опять удивлялся:
- В прошлом году картошки заготовили тринадцать тонн, и хранилище не было полным. А в этом еще только десять завезли, а бункера уже до верху. Да еще в общежитие, я видел, три мешка оттащили. Картошка что ли легче стала?
Нет, картошка не стала легче. Это пустая хозмашина ГАЗ-52 стала тяжелей. Взвешивали ее только один раз в самом начале заготовок. Как раз для такого случая в кузове под брезентом лежали три снаряженных запасных колеса и еще какие-то тяжести из автопарка. Общим весом так на полтонны примерно. Как говорилось у классика, "чтобы не брать с вас лишнего". Коля приказал, а воины с удовольствием выполнили. И рабочих ездок с совхозного поля, но уже без балласта, постарались сделать побольше. Курочка по зернышку клюет. Ловкий он был, Коля. На этой должности иначе нельзя. Вот только с поварами ему не везло.
Как, впрочем, и всему дивизиону.
Юраш. Ну, его я уже описал отчасти. Юра так же, как и Мишка в свое время из училища был отчислен. Только на более ранней стадии обучения. Потолок он свой чуял, потому и сдавать на офицера не рвался. Карьеры особой все равно уже не добьешься. А разница в денежном содержании со временем нивелируется. Кто такой прапор в 45 лет? Уважаемый человек. А старлей или, пусть даже, капитан?
Неудачник. Юра числился на будке техником следящих систем управления приводами. Работать мог на уровне хорошего оператора, не больше.
Ремонтировать - дохлый номер. Его счастье, что привода были штукой некапризной. Юра был великий доставала. Где чего найти или спереть, большой мастер. Иногда же Юраш проявлял поразительную тупость. Перед тем свертыванием, когда мы в дождь попали, приказал я ему фланцы волноводов пронумеровать. Белилами, чтобы в темноте легче работать.
Так он перенумеровал волноводы друг за другом - 1,2,3… Тогда как нужно было маркировать взаимосопрягаемые торцы секций 1-1, 2-2,
3-3… Как будто он сам до этого не матерился, соображая каким концом к какому их ставить. Хорошо, заметил я еще за день эту его залепуху. Но в целом нормальный был прапорщик, во всех отношениях.
Ну, выпить не промах. Но и не так, чтобы за бутылку удавиться. Ну, с ленцой, не без этого.
К мартовским корпусным ученьям-проверке готовились, до ночи батарея возилась. На будке все сделали часам к 19, я в кабину "А" пошел дела догребать. Ему сказал - перепаяй фишку на кабеле от проверочного генератора. Она уже с месяц как плохо держится.
- Да брось, Профессор! Сегодня все сделаем, а что тогда завтра делать будем?
Утром эти проверяющие нас часов в 5 подняли сиреной. Прибегаю, а у кабины уже майор какой-то торчит, ждет меня. Пока я контроль обеспечивал, тот, от нечего делать кабель, Юркой не прибранный в руках вертел. То слабо держалось, а тут и вовсе отвалилось! Пишем в графу "отмеченные недостатки". Неплохое начало, ладно хоть дальше все нормально было. В тот день. Вот так Юркина лень мне и отрикошетила. И действительно, что бы мы делали, если бы не за фишку втык получали?
Те ученья дня четыре шли и были для меня какими-то "полосатыми".
То "взлет", то "посадка", то "чемодан тревожный". Работа боевая полным ходом идет, я в кабине "У" направленцем сижу. У самого входа.
Рядом очередной проверяющий - ни больше, ни меньше, как зам командующего корпусом полковник Равиль Акчурин. Втиснулся на стуле между мной, стреляющим, наводчиком и оператором СУС - системы управления стартом. Командует - газы! Все противогазы надели, а мой на будке остался. Втык номер второй за три дня. Равиль мне мораль читает - вот, в Амдерме, после того как на Новой Земле термояд рванули, расчеты десять часов противогазы не снимали, а ты… А я думаю себе в это время - шефулин аспирант Серега как раз в Амдерме служил лет через 10 после взрыва, о многом рассказывал, а про такое нет. Но ведь должно бы "войти в анналы". Тут смотрю, у тезки на экране одном поискривает что-то. Я внимательнее, не до Акчурина уже.
Вижу, метки яркие, а "местники" от локатора необычно как-то бледнеют. Прерываю биг - босса, прошу разрешения обратиться к комбату. Да уже и тезка заметил. Что-то дохнет у меня по этой плоскости. Срываюсь на будку без разрешения, только на ходу начальству крикнув.
Смотрю, ток магнетрона в четверть от номинала. Приплыли. Надо менять. По громкой комбату докладываю, пусть секретчик тащит новую лампуху из режимного ЗИПа. Выключаем передатчики, начинаю расстыковывать. Магниты развожу, кардан плунжера резонатора отсоединяю. Давление Юраш стравливает. Комбат по громкой: