"Ну, бох, помогай! А мы уж помолимся - покрестимся мечом по бусурманским головам!.."
Еще два-три взмаха, и... - факела, зажигательные стрелы сыпанули по ушкую - вспыхнули паруса, просмоленный борт...
- Русичи!.. - Юрий Волковцев поднял длинный меч - на бородатом лице бешеная ярость. - За Русь! - за мной!..
...Константин Юрьев, стоя с пятью воями с Георгием на площадке-гульбище полуразрушенного дома, в сотый раз развязывал-рвал, связывал на шее завязки накинутой на плечи ферязи63. В груди - под парчовым кафтаном, булатной броней - мечется-бьется сердце...
Поднимающийся чадящий дым коптил чужим тошнотворным запахом, заставлял кашлять, чихать; ело глаза.
Порывы ветра рвали иногда дымовую завесу, и тогда лучшего места для обзора и не нужно: здесь, на "глядени", у воеводы открылись глаза, откупорились уши - он услышал бой, и, как опытный бортник по звуку определяет здоровье и силу пчелиной семьи, по ширине летка состояние улья, он определил, что ударный полк далеко продвинулся вперед, что - справа - боярин Андрей Воронцов все еще не прорвался в царский дворец...
Посмотрел налево - на север - темно, мост молчал.
Впереди - на востоке - покраснело. Теперь все как на карте: он стоит лицом на восход солнца, справа царский дворец за стенами - забором - у самой Ахтубы (весной она сливалась с Итилем, образовав широкое займище). Старица, как круто загнутая дуга лука, уходила на северо-восток, снова возвращалась. На основании лука-острова лежал Сарай; на вершине - холмы...
Ревела битва за город, вспыхивали юрты-дома, поднимая к небу огромные, загнутые на северо-запад, рыжие с чернобурыми опушками хвосты - дымы...
Он смотрел, напрягая зрение в темноте, за город, на холмы: "Где у них сторожевой конный полк, - во дворце? - Тогда ох как тяжко будет боярину; это не пеший татарин - на комони они вои..."
Повернулся направо: "Так и есть: не прорвались!.."
Воевода заметался по площадке-гульбище: такими небольшими силами нужно бы ударить ниже Пристани - сразу за стенами Дворец с мечетями...
Перерезать мост, и, сделав свое дело, - назад...
"Мы счас, аки щука, схватившая не по себе рыбину: ни заглотить, ни выпустить!..
Где ж Волковцев?!"
Поперек Старицы потянулась тонкая гирлянда искорок; расширяясь в середине, превратилась в живой рой-комочек шевелившихся огненных пчел; и вдруг этот рой взлетел, высветив ушкуи, - "Добрались!.." - осыпал их звездным дождем...
Яркой свечкой вспыхнул ближний к мосту ушкуй.
Константин Юрьев повис, перегнувшись через перила гульбища, смотрел, боясь дыхнуть...
С горящего ушкуя попрыгали, как вначале показалось, на мост; но присмотрелся - ловушка: бревна...
Вспыхнули еще два подошедших ушкуя, с них тоже посыпались черные фигурки воев...
Теперь отчетливо было видно, как бревна, приподнявшись одним концом, уходили вместе с воем на другом под воду. С моста стреляли... Это не чистая вода - не выплыть!..
"Иех!" - скрежетнул зубами воевода - тяжело - в груди сдавило, - он еще никогда так не страдал - в тысячу раз легче самому быть там: сражаться, умирать - чем смотреть, как гибнет войско!..
Подошла вторая сотня - пять ушкуев - замешкались... "Ну! - сворачивай!.." - и, как бы услышав его, один, затем остальные развернулись и стремительно понеслись к правому берегу...
- Смотри, воевода, кажись, прорвались во дворец! - Константин Юрьев повернулся, - отпустило в груди.
...Такого не ожидал Андрей Воронцов: на открытой площади перед Дворцом и налево перед амбаром с оружием плотно друг к другу разместилась конница ордынцев.
С пиками, с саблями встретили первых атакующих русских, прижали к стене-забору, не давали передыху, вытащить луки. Андрей Воронцов в кольчуге, с щитом - круглым, железным, - крутил мечом, отбиваясь от пик, ударов сабель... Слетела личина, кровью зашло лицо, но он не чувствовал боли: "О, Господи - помоги!.. Прости мне все грехи!.." Удар копьем надорвал стальное кольцо, жало застряло в подкольчужных кожаных платинах. Он упал на колени...
Кто-то поднял, на руках передали его в задние ряды, перебросили через забор грузное тело боярина. Уложили на пыль. Он испугался, вскочил, оглядел свое войско - большая часть стояла в бездействии. "Эдак мы не одолеем татар!.. Что я скажу государю, детям, люду русскому? - стыд!.." - еще раз обвел воев белыми безумными глазами.
Подскочил Ефимка. Вытер лицо своего боярина; смазал дегтем рану на скуле и - на ухо:
- Ондрей Ондреевич, вели стрелы стрелить...
Вернулась синь в глаза, разум. Великокняжеский боярин выпрямился, поднял меч.
- Не для тово мы пришли сюда, чтобы дать поганым отсидеться!.. Бох поможет нам покарать их за лютость, грехи великие пред Русью!.. Миром!.. Самострелы!.. Луки!.. И на стену - стрелите...
...Сотня Юрия Волковцева так и не добралась до моста. Татары били из луков, кидали пики. Израненное, истерзанное тело сотенного Юрия Волковцева на этот раз не удержалось на бревне - соскользнуло, пошло на дно...
...Зачиркали кресала о кремень, высекая снопы бледно-хрустальных искр; затлели, вспыхнули труты - и вот уже несколько бочонков со смолой, с подожженными фитилями поскакали, высоко подпрыгивая, по земляным широким ступеням вниз... ударились об дубовые двери, разлетелись, брызнули черной смолой, рыжим пламенем...
Там, за дверями полуземляного амбара, где хранились оружие, бранная одежда - укрылись татары.
"Хотят отсидеться - думают, Андрей Воронцов не доберется до ихних ратных припасов!.." - руки Андрея Андреевича тряслись, ноздри раздуты, он устал, но снова сияли глаза грозно, уверенно - какую гору наворочали: кругом груды трупов татар, коней, стон - плач умирающих. Поднял землисто-красное лицо. Как долго штурмовал Дворец! Каких трудов стоило ворваться на территорию дворца - более половины своего отряда уложил в кровавых муках под "стенами" сарайского кремля.
Собрав всех оставшихся в одну большую сотню, Андрей Воронцов пробился до этих вот складов, загнал ордынцев во дворец, в мечети, прижал к противоположным стенам-заборам.
У него погибли все сотенные, большая часть десятных, но теперь уж возьмет царский дворец. "Господи! дай силы полонить ханских женок - и тогда можешь взять мою жизнь!.." - перекрестился, подозвал отличившегося в бою Митяя Свистуна.
- Будешь десятным ватаманом. На вот этих воев - дожги!.. И возьми потом ту вон темницу, - показал на слева от Дворца полуподземные длинные строения за невысоким забором.
Услышал о темнице - вспыхнула у Митяя в груди хмельная надежда, сердце забилось пойманной птицей: "Может, Марфу с Ванютой тама-ка найду! - но тут же отрезвляющая мысль: - В темницах у них одни мужи-полоняне - женок разбирают по домам... гаремам".
На миг появившуюся на разбитом окровавленном лице Митяя тень растерянности боярин Андрей Воронцов понял по-своему:
- Хватит у тя сил - смотри, чево стоит один Иван, - показал на огромного молодого воя. - Там у их мало осталось сторожей... Освободи полонян и помоги мне - пойди на приступ вон тех мечетей, - махнул рукой в сторону низкорослых башен - мечетей. - Не дай им выйти оттуда, запри их там... А Дворец я сам...
Митяй посмотрел на царский дворец, - на соединенные друг с другом переходами одноэтажные здания с плоскими крышами с загнутыми кверху краями, с большой мечетью в глубине, ожил: "А вдруг там они?!" - блеснул глазами...
...Зародился день, но не показалось рыжее татарское солнце - небо закрыла серо-бурая дымная пелена.
Прибежали скоровестники от московского боярина. Сообщили, что сожжен амбар с оружием и что вместе с освобожденными из тюрьмы полонянами бьются внутри Дворца - просили помощь...
- Боярин велел сказать, што зело много воев погибло, и ежели не пособишь, то ханских женок... гарем не поимати...
Константин Юрьев сбежал на землю - его трясло, зубы стучали от озноба, нетерпения, страсти... - отослал полусотню на помощь. Наказал:
- Царских женок, ребенков полоним - Ахмедку победим!..
Пока семья его будет у нас в руках, он не пойдет на Русь... Иди!..
Дайте знать, когда полоните, и сразу к ушкуям - меня не ждать.