Сигрид ни разу не видел, как проходит поединок между Жертвенными. Это вам не обычное рукомашество где-нибудь в заштатной таверне. Здесь каждая мелочь имела значение. Во-первых, оружие. Только кимейры. Черная кровь Жертвенных портила обычные сплавы и заражала кровь продуктами этой реакции. Биться обычным клинком — значит, не уважать соперника. Во-вторых, никто не имеет права вмешаться. Может, поэтому все вокруг стоят и не предпринимают попыток их остановить?
Кимейры — особые клинки. Их сталь — черного цвета, под стать цвету крови, все лезвие испещрено сквозной замысловатой резьбой. По всем законам кузнечного дела их вообще не должно существовать, а если вдруг это случилось, то оружием кимейры определенно никто не назвал бы. Однако, едва Жертвенные брали эти клинки в руки, прочнее и надёжнее сплава не найти. Искра, дарованная им ушедшими из мира богами, делала сплав тверже стали. Секрет производства держался в тайне не одну сотню лет. Сигрид только видел, что кинжал длиной в полторы ладони обладал такой же длины рукоятью. Ллойву вытащил из ножен за спиной два своих клинка, встал в ожидании, пока Вайзе достанет свои. Тот же не спешил. Он допил вино в бокале, снова ему поднесенному, кинул его куда-то за спину.
— Готов? — громко крикнул он. Ллойву поднял кверху скрещенные клинки. Дойве фыркнул.
— Книжное дно, кому нужны твои ритуалы? — он небрежно достал свое оружие. — Я готов! — Ллойву опустил руки. Советник Гайо протиснулся меж любопытных к Дойвонару.
— Что ты делаешь? — прошипел он.
— Не волнуйтесь, я только поучу вашего будущего зятя манерам… Быть может, вы передумаете…
— Ты с ума сошел? В моем доме?
— Боитесь, что Советник Лир будет в обиде на вас? — расхохотался Вайзе.
— Тупица! — прошипел Тиллу. — Я боюсь за тебя…
— Я легко справлюсь. Он же калека… — небрежно отмахнулся Жертвенный. Советник приник к уху Дойвонара и горячо прошептал.
— Он — Мастер меча, Дойвонар. Мой тебе совет, лучше извинись, чтобы ты не наговорил.
— Когда он успел им стать? — удивился Вайзе с пьяной искренностью.
— Пока ты предавался возлияниям с друзьями, полагаю. Извинись! Он примет твои извинения, я уговорю его.
— Ну, уж нет! Не перед ним…
Сигриду показалось поначалу, что глаза его обманывают, но нет. Клинки росли в руках у поединщиков. Теперь у противников в каждой руке было по хорошему мечу из черной резной стали. Ллойву сделал движение ладонями навстречу друг другу, соединяя рукояти, и теперь в его руках заплясала обоюдоострая смертоносная глефа с короткой ручкой и длинными лезвиями. Искра соединила сплав в одно целое, позволяя чувствовать его, как продолжение тела. Вайзе усмехнулся, встал в оборонительную стойку, приготовившись к бою.
Соперники пошли по кругу, очерченному зеваками. Сигрид сглотнул слюну. Может ли он вмешаться и прекратить это безобразие? Хватит ли ему полномочий? Вокруг столько высокородных особ, отчего они не остановят все это? Все так хотят крови?
Поединок Кейме, сколько компаньон помнил, должен закончиться смертью одного из соперников, но в последние годы Жертвенные сошлись на извинениях, которые обидевшая сторона может принести во время поединка и закончить бой. Если вторая сторона их примет, разумеется. Поединки Кейме, случались все реже. Жертвенные с большей осторожностью относились к собственным жизням. Более того асатры старшего поколения всячески препятствовали этой затее. Каждый обладал достаточным опытом, чтобы не доводить ситуацию до смертоубийства, предостерегая от глупостей и собственных отпрысков. Однако, сегодня случилось исключение. Один — достаточно пьян, чтобы позволить себе зайти так далеко, а второй не пожелал прощать нанесенных оскорблений.
Соперники бились на равных. Дойванор, хоть и выпил порядком, уступал Ллойву в ловкости, но превосходил в силе. Но вот, Ллойву пропустил удар, Вайзе, парируя, отбросил его, и страций отлетев на приличное расстояние, тяжело ударился всем телом о землю, откатился почти под ноги зрителям. Сигрид стоял словно парализованный и смотрел, как страций с трудом поднимается с земли, как Дойванор с кривой ухмылкой подходит ближе, и казалось, что поединок уже закончен. Но вот страций поднялся на ноги, и бой продолжился. Нельзя вмешиваться в уже начавшийся Кейме — можно расстаться с жизнью.
Искра, укоренившаяся в крови, позволяла Жертвенным многое. Исчезнуть на доли секунды из поля зрения, например, зрители вокруг шептались об этом, называя это уходом в «слепую зону». Дойванор использовал эту способность постоянно, но кружащаяся в смертоносном танце глефа не подпускала его близко. Сталь глухо звенела, когда клинки натыкались друг на друга. Сигрид смотрел на это, не в силах двинуться, и не мог понять, кто одолевает. Вот и Вайзе не блокировал удар, и клинок прочертил глубокую царапину от плеча до груди. Выступила черная с переливами серебра кровь. Зрители ахнули и заволновались.
— Так, так, — Советник Гайо протиснулся в первые ряды и пошёл по кругу. — Мальчишки! — Нелестно высказался он об обоих, наблюдая, как противники стараются пробить защиту друг друга. Сигрид, в тайне признался себе, что зрелище его завораживало. Техника Кейме учит Жертвенных двигаться с кошачьей грацией, и, если бы не кровь на небесно-голубой тунике Вайзе, поединок бы выглядел как хорошо поставленное представление.
Однако, оба начали уставать. Это было видно по замедленным движениям Дойванора, и нетвердым шагам страция. Глефа снова закружилась, заставляя Вайзе отступать. Вот он пропустил еще удар, кровь уже пропитала тунику на груди, скрыв лазоревый цвет чёрным. Ллойву без труда отбивал его атаки.
Советник протолкался еще ближе.
— Прекратите! Вайзе!
Но тот словно не слышал. Вот он споткнулся. Ллойву занес свое оружие над ним, но Дойванор ушел в «слепую зону», возникая с правого бока, чтобы ударить снова. И все опять закрутилось. Наконец, Вайзе не смог уйти от атаки, его качнуло в сторону, без сил он опустился на одно колено, опираясь на свои мечи. Клинки на глазах уменьшались в размере, возвращаясь к исходному состоянию, слыша усталость и истощение хозяина. Толпа заволновалась. Отовсюду послышались вздохи и сетования на безрассудство.
— Вайзе! — снова крикнул Советник.
Дойванор с дерзкой улыбкой посмотрел на приближающегося противника. Ллойву, с трудом удерживая равновесие, тяжело дыша, перекрутил глефу перед собой, заложил ее за плечо и подошел на расстояние двух шагов.
— Извинись! — рявкнул хозяин дома.
— Хорошо, хорошо, — рассмеялся, задыхаясь, Вайзе. — Я прошу прощения за свои слова. — Ллойву, покачиваясь, подошёл ещё на шаг. — Ты не больной ублюдок, нет, — Вайзе то ли засмеялся, то ли захрипел. — Ты — просто ничтожный калека!
Ллойву взмахнул глефой — толпа ахнула, ожидая страшного. Дамы закричали. На правой щеке поверженного Вайзе теперь красовался глубокий порез, кровь начала заливать шею и ворот. Дойвонар зажал рану рукой. Он сидел, покачиваясь на траве, прижимая ладони к порезам. И выглядел жалким.
— Какое убожество, — услышал Сигрид. Оглянулся. Альма Гайо с брезгливым выражением на лице покидала сад. Ллойву одним движением разъединил кинжалы, и пока он это делал, клинки уменьшились до обычного размера. Кимейры легко зашли снова в ножны.
— Я прощаю тебе твою дерзость, — сказал он.
— Это не все, слышишь? — прохрипел Вайзе, едва удерживая себя от падения. Из толпы к нему устремились сочувствующие.
— Доктора! — раздались возгласы.
— Мой компаньон мог бы помочь, — преодолев себя, предложил Ллойву к ужасу Сигрида. — Он — медик. Он мог бы оказать первую помощь.
— Благодарю! — воскликнула какая-то дама. Сигрид подошел ближе. Раненый гневно сверлил его единственным незакрытым глазом. Вдруг захотелось уйти. Этот Жертвенный запомнит его, наверняка. Служба закончится, и что потом?
— Помогите, юноша! — услышал Сигрид чей-то голос. Вздохнул, развернул свой саквояж.
Протолкался через толпу Тиллу Гайо.
— Ллойву! — он радушно распахнул объятия. — Прими мои извинения! Я не мог не пригласить его с братом. Роштар не приехал, а вот Дойве — да. Он оскорбил тебя?
— Всего лишь пьяная болтовня, — кивнул Ллойву, отворачиваясь от поверженного противника. Тиллу, скрывая ото всех слабость страция, повел его в дом.
— Я виноват, — продолжал Советник.
— Нет, ты здесь не при чем.
— Ты великодушно с ним обошелся, — со смехом заметил Тиллу. Они вошли в дом.
— Отправь его домой. Он в доску пьян.
— Конечно, конечно. Ты в порядке?
— Да.
Навстречу из зала поспешила Мильен.
— О, Ллойву! Меоке приехал! Идем, — и она потащила брата за руку в малую гостиную. Советник проводил их снисходительным взглядом.
Малая гостиная была предназначена для отдыха. Теперь тут пряталась от пережитого сама невеста, а рядом, на диванчике сидел статный иллой в форме первого легиона. При желании можно было заметить сходство между Мильен, Ллойву и этим новым лицом. Но сходство это было скорее поверхностным. Меоке Лир лицом походил на отца, Изольтара Лира. Сравнивать Меоке и Ллойву все равно, что сравнивать грозного волкодава и породистую гончую, думала Альма, разглядывая братьев рядом с собой. Ллойву всегда выглядел безупречно, но был скучен, как надоевшая книга, зато Меоке всегда готов поддержать любую авантюру, хоть порой и был похож на заштатного легиотера. Ллойву Лира вообще никто не понимал. Даже собственная семья.
— Ллойву! — Альма с истомой протянула руку, и жених приложился к ней губами. — Это так ужасно. Отчего вы такие варвары? Словно людь.
— Дойванор сам виноват, — авторитетно встряла Мильен, присаживаясь на диван вместе с Меоке. — Он был пьян в стельку. Даже не понял, что случилось.
— Похоже, я пропустил самое интересное? — со смехом проговорил Меоке, отчего-то обращаясь в астере Альме и только к ней. — Ллойву, ты просто счастливчик! Астера Альма великолепна, как всегда.
— Без сомнений, — холодно согласился страций, выбирая себе место подальше от пахнущей алкоголем компании. Лакей услужливо поднес поднос с богатым выбором напитков и каждый выбрал себе по бокалу. Младший из сыновей Лир так же, как и все предки по мужской линии, ушел на военную кафедру, и не далее, как два года назад получил назначение легиотера первого легиона. Теперь он красовался яркими нашивками на мундире, чем сильно возбуждал некоторых дам.
— Ах, Меоке, как хорошо, что ты нашел время приехать! — Мильен со смехом прильнула к обтянутой мундиром спине. — Правда, Ллойву? Он так редко приезжает! Мы скучаем…
— Дженве мы видим еще реже, однако о нем ты так не горюешь, — с кривой усмешкой проговорил Ллойву.
— Дженве слишком правильный, — Милле надула губы.
— В нашей семье вся ответственность досталась старшим детям, — расхохотался Меоке. — Мы с тобой, Мильен, слишком несовершенны.
— Никогда не поздно измениться, брат, — заметил Ллойву.
— Ну, уж нет! — Милле вальяжно растянулась на диванчике, а Меоке отсалютовал своим бокалом. — Вы с Дженве решайте судьбы мира. Я лучше выпью, — и он залпом выпил напиток в своем сосуде.
— Как Дойванор? — вступила в разговор молчавшая до сих пор Альма. — Ты не убил его?
— Нет, дорогая, — Ллойву любезно улыбнулся. — Он сможет радовать тебя своим обществом и впредь.
— Правда, теперь он не так красив! — расхохоталась Милле. — Братец оставил ему автограф на щеке.
— Я заметила, это было лишнее, — брезгливо скривилась Альма.
— Это меньшее, что я могу для него сделать, — кивнул Ллойву. — Он чересчур рьяно следует твоим желаниям, особенно, когда выпьет слишком много.
— Моим? — оскорбилась невеста. — Ты полагаешь, я натравила его на тебя? Он всего лишь хотел поговорить с тобой. Мне показалось, ему есть, что сказать. Я не стала его отговаривать.
— Что ты, дорогая, разве ты могла? — Жертвенный холодно улыбнулся.
— Не ссорьтесь! — Меоке примиряющее поднял руки. — Я привез кое-что, что поднимет настроение вам обоим. — Он полез во внутренний карман.
— Что? — Милле с интересом приподнялась. Легионестер извлек из недр мундира небольшую коробочку. Раскрыл перед сестрой
— Ого! Меоке! — Милле с азартом выудила из коробочки небольшой шарик, сунула под язык. — Ты знаешь, как раскачать неудачный вечер.
— Конечно, — Меоке предложил содержимое коробочки и невесте. Альма, не спуская с лица надменного выражения, так же вытянула шарик и изящным движением отправила под язык.
— Ллойву? — Меоке приподнялся, чтобы дотянуться к брату. Тот покачал головой. Нет. — Все твои беды, братец, оттого, что ты не умеешь расслабляться. — Легиотер положил стимулят и себе в рот. Захлопнул коробку. Все трое затихли на время.
— Ты зря воздерживаешься, братец, — Милле подняла руки, рисуя в воздухе фигуры. — Твоя чистая кровь никому не нужна. Даже наоборот. Когда начнётся Жатва, кто пойдет в расход?
— Эти старики помешались на чистоте крови, — брезгливо отозвалась Альма, наблюдая за руками соседки. — Я не желаю закончить как ваша мать.
— Она была слишком хороша для этого мира, — вздохнула Милле.
— Это не так работает, Милле, — возразил Ллойву.
— Откуда тебе знать, как это работает? — вскипела вдруг астера. — Ты еще не знаешь, но ты здесь как индюшка в клетке. Едва этим тупицам требуется новая жертва, они хоп. — Милле сделала кистью движение, словно отрезала что-то. — Хватают тебя и рубят голову.
— Как курам, — икнул Меоке.
— Точно, — Милле понравилась аналогия, — курам. И выбирают еще посочнее. — И она расхохоталась. Альма усмехнулась.
Ллойву посидел немного, потом поднялся.
— Уже уходишь? — отстраненно спросила невеста.
— Уже за полночь. Доктор настаивает на выполнении режима. К тому же я устал.
— Ты как дитя, Ллойву, — холодно заметила Альма.
— В соседнем зале осталось еще достаточное количество твоих любовников. Боюсь, со всеми мне не сладить, — Ллойву любезно улыбнулся всем троим.
— Какой же ты зануда! — проныла Мильен. — Тебе придется взять его на перевоспитание, Альма.
— Боюсь, он неисправим, — улыбнулась невеста.
Раздался низкий гул. Троица на диване поначалу не обратила на него внимания. Ллойву замер, коснулся ладонью виска. Гул нарастал, перерастая в оглушительный треск. Ладонь у виска сжалась в кулак, ногти впились в кожу.
— Что это? — вяло спросила Мильен. Потом что-то рассмешило ее, и она расхохоталась. — Гнев Ллойву? Ты опасен, братец.
Меоке поддержал ее и теперь они смеялись как безумные. Альма улыбнулась, но затем, не выдержав, рассмеялась тоже. Ллойву, побледнев, оглянулся на них. Гул стих, но затем набрал силу снова. Земля дрогнула. И изящные вещицы с полок полетели вниз.
— Что это? — отсмеявшись, спросил Меоке. — Землятрясение?
— Лиротрясение! — хохотала Милле. — И Гайотрясение. — Альма заливалась вместе с ней.
Спустя секунду треск и толчки прекратились. Ллойву, чуть расслабившись, обвел глазами развеселившуюся троицу. Молодые иллои хохотали, словно безумные. Он взялся за ручку двери.
— Доброй ночи…
— Ллойвутрясение…
— Не налегайте на спиртное, «эйфори» плохо сочетается с алкоголем.
— Утрясение…
Ллойву вышел, оставив хохочущих асатров в малой гостиной. Он перехватил первого попавшегося лакея.
— Передайте господину Армару, моему компаньону, что я жду его на улице. Мы отправляемся домой.
— Хорошо, господин Лир.
— Он, должно быть, рядом с раненым Вайзе.
— Да, я узнаю.
— И где мне найти господина Гайо. Советника.
— Он в большом зале, — с этими словами Ллойву отпустил слугу. И направился снова в большой, цветущий огнями и танцующий зал. Где-то в глуби обнаружился Советник. Толчки не сильно обеспокоили гуляющую толпу, словно бы и не были замечены вовсе. Музыка по-прежнему играла, пары танцевали.
— Ллойву! — Тиллу распахнул объятия. Как же здоровяк любит обниматься, когда выпьет. Ллойву терпеливо перенес еще одно объятие.
— Я вынужден покинуть твой прекрасный праздник.
— Праздник твой! — лукаво улыбнулся Тиллу.
— Неважно. Я зашел попрощаться.
— Уже уходишь? А как же Альма?
— С ней мы уже пожелали друг другу спокойной ночи.
— Она не против? — расстроился Советник.
— Доктор рекомендовал мне режим, Советник. Нет причин его нарушать.
— Неужели даже для Альмы не будет исключений? — ласково улыбнулся Тиллу.
— Я бы рад остаться на этом великолепном празднике, но я устал. И это правда.
— Чтож, — Тиллу еще раз прижал к себе своего зятя. — Доброй ночи.
— Доброй ночи.
Ллойву с облегчением направился к выходу.
— Господин Лир… — Услышал Ллойву за спиной, с едва скрываемым раздражением повернулся на голос. Молодой иллой, одетый с претензией на роскошь, догонял его, хотя его товарищи тянули назад.
— Господин Лир. Прошу немного вашего времени, — иллой отмахнулся от рук, тащивших его за одежду.
— У вас минута. Я слушаю, — Ллойву заложил руки за спину.
— Я отправлял вам на суд свою работу… Эстилла Йорм. Помните? «О токах энергий». — Иллой волновался и с трудом формулировал мысли. — Вы не ответили мне. Быть может, работа ужасна, я понимаю… Я только хотел знать ваше мнение…Что… надо… доработать… — Иллой смутился, когда страций пристально взглянул на него потемневшими изумрудными глазами.
— Я помню. Вы же не мой студент, не так ли? Профессор Римм ваш наставник.
— Нет, но… говорят, что вы лучший в этом направлении…
— Я припоминаю. Ваша работа осталась в Окторуме. Я не успел оценить ее полностью, но начало как будто было недурно. Я вынужден сделать перерыв в работе. Я отвечу вам письмом, если не возражаете.
— Что вы! Я буду рад, — иллой, назвавшийся Эстиллой Йормом, густо покраснел. — Я бы хотел поступать на факультет физической теории. Там требуют…
— Я знаю. Публикации. Мы можем обсудить вашу работу чуть позже. Когда я вернусь к работе.
— Да, да, конечно. Я буду ждать письма.
Ллойву чуть поклонился и быстрым шагом покинул зал. Слишком много людей. Много событий… Душно.
«Вот видишь!» «Я так боялся». Выцепило ухо громкий шёпот недавнего собеседника. Все боятся Жертвенных. А Жертвенные боятся иллойского большинства. Верно Милле говорит. Едва им приспичит, они могут скормить Окто всех, до кого дотянутся.
Ллойву с наслаждением вдохнул прохладный вечерний воздух. Расторопный кучер уже подогнал коляску к крыльцу, однако задерживался компаньон.
Ллойву спустился с лестницы, прошел вдоль экипажа к самым кродовым мордам. Людь испокон веков седлала коней. Иллои же, не желая иметь ничего общего с ними, приручили этих вот нелепых животных. Полуптицы — полуящеры. Селекция за долгие годы уменьшила кродов в весе, вытянула их, нарастила мышцы. Теперь эти животные ничего общего не имели со своими приземистыми предками. Высокие, стройные и мускулистые бегающие на задних лапах, они могли развивать приличную скорость под седлом. Ллойву погладил морду правого запряжённого крода. Тот взглянул на иллоя сиреневым глазом и застрекотал.
— Осторожно, вашстратство. У Черныша несварение сегодня. Злится он.
— Он не станет, да? — Ллойву погладил животное по носовой пластине. — Не станет брыкаться. — Крод опустил голову в ладони Жертвенного, закрыл глаза. — Потому что ты славный мальчик.
— Как ему не быть славным, — довольно кивнул кучер, радуясь возможности поговорить. — Звери, они как иллои, к ласке льнут.
Ллойву почесал кроду под скулой, погладил по шее. Черныш застрекотал, отряхиваясь. Жертвенный прошелся вокруг коляски, вскочил на подножку.
После нескольких минут ожидания из дверей выскочил запыхавшийся Сигрид. Он быстро взлетел в коляску.
— Трогай, — кучер, устав ждать, подхлестнул кродов, и коляска покатилась прочь от расцвеченного огнями дома. Ллойву молчал, отвернувшись от компаньона, а Сирид не знал, как извиниться за всё, где он сегодня не смог проявить себя должным образом.
— С Жертвенным Дойвонаром все будет в порядке. Я наложил повязки. Раны неглубоки. Просто крови много. Шрамы останутся, — негромко вывалил он новости.
— Я знаю, — коротко ответил страций, не поворачиваясь. Сигрид стушевался, не понимая, как себя следует повести, и тоже замолчал. Домой они приехали, не проронив ни слова. Там Жертвенный быстро прошел в дом, и поднялся наверх.
— Что-то нужно? — едва успел крикнуть Сигрид.
— Нет, — раздалось в ответ, и Компаньон оставил страция в покое. День выдался насыщенным. Этот прием, поединок, и ранение Дойванора Вайзе. Пациентом он оказался вздорным. Все время кричал и ругался, пока Сигрид накладывал повязку. Все просил передать Ллойву, «что это не конец». Жертвенный тоже устал сегодня, наверняка. Максимум, чего опасался Сигрид, это опьянение. Как же он ошибался. Сигрид вздохнул. Прошел на кухню. Кухарка уже спала. На столе стояла тарелка с утренним пирогом. Время утолить голод. Сигрид сел за стол, постепенно отпуская от себя напряжение прошедшего дня. Осталось понять, что писать в докладе Советнику.